В день выписки за Верой приехали Варвара Тихоновна с сыном. Она впервые увидела собственного брата и обомлела – как он был похож на отца! Того, что смотрел на нее со студенческих фотографий. Вера застыла на месте, а Варвара Тихоновна, которая вела ее к машине сына, довольная произведенным эффектом, расправила плечи.
– Ну, как, – весело поинтересовалась она, – не зря довелось мне встретиться с твоим отцом?
– Что вы!
– Верочка, – обиженно проговорила Варвара Тихоновна, – хватит «выкать». Ты мне как дочь. И в мир иной я хочу отправиться в окружении детей и внуков.
– Прекрати, – Вера с трудом отказалась от суффикса «те», – городить чепуху. Энергии-то еще ого-го!
– Этой вашей «иго-го», – снова рассмеялась она, – через год будет семьдесят.
– С таким сыном до ста лет можно жить.
– Да уж, – горделиво вскинула голову Варвара Тихоновна, – и с дочкой, надеюсь, тоже?
Вера ничего не ответила: только смущенно улыбнулась. А что она могла обещать? Так долго жила одна, что само слово «семья» стало чем-то вроде недостижимой мечты.
Варвара Тихоновна стала уговаривать ехать к ним в гости прямо сейчас. Вера вяло сопротивлялась, но уже чувствовала, что возвращаться домой, в одиночество, пока не готова.
Когда к уговорам матери присоединился Александр, Вера сдалась: пусть везут куда хотят. Они готовились, праздничный стол накрыли по случаю ее выписки. Удивительно. Еще две недели назад не было ни одной родной души среди живых, а теперь появилась сразу семья. Какое же это приятное, какое теплое слово – «СЕМЬЯ».
Квартира Орловых – как хорошо звучит! – оказалась маленькой, но очень уютной. Было видно, что Варвара Тихоновна занимается ею от души: белоснежный тюль, светлые стены, сверкание люстр и зеркал. И это при том, что в доме два ребенка двух и трех лет. Представить себе сложно, сколько нужно мыть и драить, чтобы сохранять такую первозданную чистоту. Вере стало немного стыдно: в ее квартире всегда царил «творческий кавардак». До уборки руки доходили не часто, а к помощницам по хозяйству после истории с Алсу она потеряла доверие раз и навсегда.
Чувство неловкости усилилось, когда Вера поняла, что пять человек ютятся в двух комнатах: Саша с женой в «спальне», а Варвара Тихоновна с внучками в «детской». А у нее у одной две трехкомнатные квартиры!
Дверь «детской» открылась, и из щелки высунулся очень симпатичный маленький нос.
– Машуня! – позвал Саша, невероятно каким образом опознавший дочь по одному только «пятачку». – Выходи! Будем знакомиться.
Крошечная барышня в пышном платье появилась из-за двери, и Вера Александровна обомлела. Это была та самая девчушка, со светлыми хвостиками, из ее снов! Только настоящая Маша, в отличие от той, снившейся, оказалась немного младше.
– О-ой! – не удержалась от восторженного возгласа Вера.
– Правда, красавица? – по-родственному толкнула ее в бок Варвара Тихоновна.
– Не то слово!
– Машенька, это тетя Вера, – объяснил ей отец и посмотрел на сестру вопросительно, она торопливо кивнула, – будешь дружить?
Барышня нерешительно пожала плечами.
– Она тебе гостинец принесла, – вмешалась Варвара Тихоновна, заговорщицки подмигнув Вере, – киндер-сюрприз.
Глаза у девочки загорелись, и она подошла ближе, а потом – что выглядело уж совсем умилительно – протянула «тете Вере» для пожатия руку.
– Маса, – деловито представилась она.
– Вера, – ответила новоявленная тетя и, опустившись на корточки, пожала ладошку девочки.
Какое же счастье она испытала от этого нежного прикосновения! Словно мечта спустилась с небес на землю.
Маша держала свою ручку в руке Веры, не отнимала. Только очень скоро взгляд ее стал вопросительным. Тем временем Варвара Тихоновна успела пронестись туда-сюда пестрой молнией и уже незаметно вкладывала Вере в свободную руку что-то круглое. «Шоколадное яйцо», – догадалась она.
– Дас? – не выдержав, спросила Маша.
– Дам, – улыбнулась Вера и протянула ей лакомство.
– Пасиба! – весело поблагодарила девочка и, отняв ладошку, тут же начала разворачивать свой гостинец.
– Смотри, чтобы Дашенька не увидела, – предупредил ее шепотом папа, – ты ведь знаешь, что ей шоколад нельзя.
Маленькая проказница сосредоточенно кивнула и, воровато оглядываясь, направилась в глубь коридора, к кухне. Вера не могла оторвать от нее глаз.
– Младшенькая еще забавней, – поделился Саша, – пойдем, познакомлю!
Он так естественно обратился к Вере на «ты», что ей показалось, будто они знакомы давно – с самого рождения. Не ее, конечно, а Саши: ведь разница в возрасте между детьми Александра Ивановича была целых тринадцать лет.
Вера вошла вслед за братом в детскую комнату. На диване сидела миловидная светловолосая женщина и качала кроватку, в которой засыпала такая же белокурая, как и ее старшая сестрица, девчушка. Но лицо малышки было совсем другим: Вере показалось, что Дашенька пошла скорее в маму, чем в Орловых.
Женщина улыбнулась и прижала к губам тонкий палец. Саша кивнул, дал Вере немного полюбоваться на свою «младшенькую» и вывел сестру из комнаты.
– Пойдем за стол, – вполголоса пригласил он, – мой руки, мама уже накрывает.
Выйдя из ванной комнаты, Вера почувствовала умопомрачительный запах горячего пирога с мясом. Вот это действительно настоящий дом! Самая чудесная семья, которой у нее так никогда и не было. Зря отец сопротивлялся этому счастью: благодаря его несговорчивости Вера до сих пор жила одна в пустых «хоромах», пропахших пылью и старыми книгами.
В небольшой кухне оказался накрыт белой скатертью стол, на котором теснились полные тарелки, салатницы, блюда. А Вера уже и забыла, что бывает столько вкусностей сразу. Последнее домашнее застолье в ее жизни случилось уже больше года назад – в квартире Тамары Львовны.
– Верочка, садись, не стесняйся. – Варвара Тихоновна радушно улыбалась. – Чувствуй себя как дома.
– Спасибо!
– Да что я говорю, дура старая, – набросилась она сама на себя, – ты и есть дома! Мы же – семья.
– Я так рада... – У Веры не получилось продолжить: слезы выступили на глазах, и ком застрял в горле.
– А я-то как рада. – Варвара Тихоновна подошла к ней сзади, обняла со всхлипом: Саша укоризненно покачал головой и деликатно отвернулся от двух плачущих женщин. – Ты представить себе не можешь. Как долго я хотела тебя обнять! Как мечтала грешным делом подойти и сказать: «Верочка, дочка...»
У Варвары Тихоновны перехватило дыхание от волнения. Она замолчала и только тут заметила невестку, скромно застывшую в проеме двери.
– Да что ж это я? – запричитала она. – Садитесь за стол! Верочка, познакомься с женой Сашеньки. Это Тамара.
– Очень приятно. – Тамара посмотрела на сестру мужа с полуулыбкой.
– И мне...
Глава 2
Следующий день начался с проливного дождя. Никакой весны не было и в помине. Погода безудержными потоками и порывами ветра напоминала об осени – закате жизни. Вера лежала в постели и слушала, как на стекло обрушивается живой водопад. Вставать было лень, да и незачем. Устав от размышлений о Маркове, она засыпала под шум воды, потом открывала глаза и снова слушала-слушала.
Вера понимала, что все равно поедет на кладбище: даже если город зальет по самые трубы. Не могла она забыть человека, который до сих пор внушал ей сильные чувства. Временами Вере казалось, что Марков не умер – просто уехал, но она тут же одергивала себя: не хватало только утратить рассудок. Это она не желала его отпустить, не объяснившись! Илья так старательно избегал разговоров и встреч, что разум Веры не выдержал: закрутился вокруг одной-единственной темы, как воздушный змей вокруг некстати подвернувшихся на пути проводов. Но теперь, лежа в своей могиле, Марков будет вынужден ее выслушать.
И еще – она должна была спросить у него совета: что делать? Идти в прокуратуру, в милицию? Никаких сомнений в том, что смерть Маркова – это убийство, не было. Ведь не мог он сам – ученый с многолетним опытом, здравомыслящий человек – допустить оплошность в эксперименте!
Его пытались припугнуть накануне. Но Илья, видимо, не отказался от своих намерений: вот и поплатился жизнью. С такими возможностями, как у Зулиного мужа, направить на рабочее место Маркова людей и превратить химическую лабораторию в минное поле ничего не стоило. Мир давно разделился на богов и ослов: первые вершат судьбы, вторые не в состоянии спасти даже собственную шкуру. А народ просто ошибся, приняв Илью за всемогущего небожителя – он оказался лишь жертвой. То ли собственных чувств, то ли чужих интересов. Не обладая всей информацией, Вера не могла знать наверняка.
К полудню дождь за окном утих. Вера вылезла из-под одеяла и поплелась в кухню. Сварила кофе, села напротив дымящейся чашки и разразилась бурным потоком слез. Мало было сегодня воды?!
Вылив остывший кофе в раковину, Вера поплелась одеваться. Черная водолазка, черные брюки. Жаль, нет плаща. Спортивная куртка ядовито-зеленого цвета не подойдет, розовый пыльник – тоже. Придется, несмотря на угрозу повторного ливня, облачаться в пальто. Но не могла же она явиться к Илье в таком виде, словно собралась на прогулку: он может обидеться.
Вылив остывший кофе в раковину, Вера поплелась одеваться. Черная водолазка, черные брюки. Жаль, нет плаща. Спортивная куртка ядовито-зеленого цвета не подойдет, розовый пыльник – тоже. Придется, несмотря на угрозу повторного ливня, облачаться в пальто. Но не могла же она явиться к Илье в таком виде, словно собралась на прогулку: он может обидеться.
Мысленно Вера в который раз одернула себя. Хватит! Сколько можно думать о Маркове так, словно он все еще жив? Илье больше ни до чего нет дела. А ей надо привыкнуть к мысли о том, что он умер.
Непослушные слезы снова хлынули из глаз. Не дожидаясь, когда они высохнут, Вера Александровна схватила сумку, накинула на плечи пальто и выскочила за дверь.
Худшей погоды для кладбища невозможно было придумать: центральная аллея оказалась покрыта глубокими лужами, а дорожки между могилами раскисли так, что ступить на них, не провалившись в жижу по колени, было нельзя. Даже продавщицы цветов и бабушки, просящие обычно у входа милостыню, куда-то пропали.
Только зайдя на территорию, Вера поняла, что не знает, куда идти. Направо? Налево? Вглубь? Варвара Тихоновна так и не смогла вчера объяснить, где именно расположилась могила Маркова: когда хоронили, было столько народу, что перемещались по кладбищу плотной толпой. Единственное, что она запомнила, – «место хорошее». Ректор лично организовал через правительство – на этом престижном кладбище давно уже не хоронят, только по великому блату. Но не мог же институт ударить лицом в грязь: уважаемые люди со всего города собрались, московские гости приехали, даже местный министр образования прибыл. Это с живыми в системе образования разговор короткий, зато покойников принято уважать.
Значит, искать нужно вдоль центральной аллеи. Вера, повинуясь привычке, свернула направо и медленно побрела, высматривая новые захоронения. Вот – известный актер татарского театра: умер полгода назад от инфаркта. Это – неизвестно кто, но судя по гигантским размерам памятника и едва ли не золотой ограде, какой-нибудь воротила. А здесь... Вера остановилась как вкопанная, увидев прямо перед собой лицо Ильи.
Она смотрела на свежий мраморный памятник и вчитывалась в золотые буквы: «Илья Владимирович Марков, 1963—2008». Вглядывалась в его портрет, в губы и глаза, обрамленные красивыми морщинками.
А ведь у нее не осталось даже его фотографии!
Вере было трудно так сразу заговорить: она стояла перед могилой и думала, с чего надо начать. С признания? Она успела сказать Маркову о своей любви при жизни. С вопросов? Но он уже не сможет ответить ей. Описать свои мысли, переживания? Только они теперь потеряли смысл: да, она страдала и мучилась. Но разве это имело значение перед лицом смерти? Вера молчала. Странно, но с отцом она всегда беседовала легко: открывала калитку, садилась на маленькую скамеечку внутри ограды и рассказывала, рассказывала. А с Марковым – что с живым, что с мертвым – разговора не получалось.
Вера удивилась, что Варвара Тихоновна не сказала ей сразу – могила Маркова расположилась всего в какой-нибудь сотне метров от могилы отца. Стоило только пройти чуть дальше.
Она вдруг вспомнила, что не навещала папу с тех самых пор, как в ее жизнь ворвалось это мучительное чувство к Илье. Сделав шаг назад, Вера зажмурилась, чтобы выпутаться из взгляда каменного Маркова, и повернула направо. Раз, два, три – она специально считала шаги: чтобы не думать. А еще, чтобы знать, как далеко друг от друга покоятся два дорогих ей человека. Досчитав до ста одиннадцати, – странное получилось число, одинаковое со всех сторон, – она оказалась прямо у ограды Александра Ивановича. И тут же почувствовала, как сильно он ее ждал...
Вера говорила без умолку, полушепотом. Рассказывала обо всех событиях своей странной жизни за последние полгода. Проговорилась даже о том, что Варвара Тихоновна во всем ей призналась. Просила не держать на нее зла. Она ведь хотела как лучше. И в самом деле – если бы судьба в ее лице неожиданно не подарила Вере брата и двух чудесных племяшек, она бы не пережила смерти Ильи.
В ответ ей от порыва ветра забеспокоились деревья: испуганно затрепетали.
Пока она стояла рядом с отцом, стало темнеть. Весна все еще не спешила вступать в права – сумерки наваливались на город слишком рано, да и небо опять затянуло тучами, словно на город вот-вот обрушатся новые потоки воды. Вера обещала Александру Ивановичу, что скоро снова придет его навестить – выберет солнечный день и вымоет памятник, ограду. Она вдруг подумала о том, как странно, что они с Варварой Тихоновной ни разу не столкнулись у могилы отца на кладбище. Ведь она должна была приходить! Не могла не навещать отца своего ребенка. Но даже следов ее присутствия здесь Вера никогда не видела: ни засохших цветов, ни прибранной не ее руками могилки. Удивительно. Ведь когда любишь человека, так тянет к нему...
Попрощавшись, Вера двинулась в обратный путь. Конечно, не смогла пройти мимо могилы Маркова – остановилась. И тут заметила чуть в стороне женщину, с ног до головы одетую в черное. Из-под шифонового платка выбивались завитые в локоны желтые пряди. Не отрываясь, она смотрела на портрет Ильи и едва заметно шевелила губами.
– Здравствуйте! – Сердце Веры бешено заколотилось: она даже не успела понять, зачем открыла рот.
– Я вас знаю? – вместо приветствия грубо спросила женщина.
– Нет. – Вере стало неловко из-за собственной бесцеремонности. – Мы с Ильей Владимировичем были коллегами. Орлова Вера Александровна. Профессор.
– А-а. – Женщина неприятно усмехнулась. – Очередная жертва его неотразимого обаяния?
– Что?!
– Я – жена этого бабника, – представилась женщина, – Лена.
– О господи! – только и смогла пробормотать Вера. Сердце ее ушло в пятки. Так у Маркова была жена?!
– Знаю-знаю, – дама поняла реплику Веры по-своему, – о мертвых либо хорошо, либо никак. Но ведь на правду не обижаются!
Только сейчас Вера почувствовала, что от этой элегантно одетой женщины исходит сильный спиртной дух. А она по выражению лица собеседницы поняла, что та учуяла, и огрызнулась:
– У меня умер муж! Имею право.
– Конечно...
– Составьте компанию, – почти приказала она, – мне в этом убогом городе даже выпить не с кем. Хотела забрать Илью в Москву, но ваш Камиль Шабанович вцепился в труп, как стервятник. «Репутация», «почести» – голову мне задурил.
Вере стало не по себе. Только сейчас она окончательно осознала тот факт, что Илья с самого начала обманул ее, сказав «я один». Он был женат. И этот факт отнюдь не остался в прошлом, как он утверждал.
Только вел себя как свободный мужчина, потому Вера и попалась на удочку.
Или... может быть, эта женщина лжет? Нет. Вера вдруг вспомнила все: как он не брал трубку, как привел не домой, а в отель, как рассказывал о «бывшей», которая до сих пор не дает покоя...
Кладбищенская ограда вздрогнула и начала медленное кружение: стоило ей ускориться, и Вера бы снова очутилась в больнице. Лена, оказавшаяся неожиданно сильной, больно схватила новую знакомую за плечо и тряхнула.
– До машины не дотащу! – предупредила она.
И Вера, торопливо кивнув, задышала ровнее. Эта женщина, грубая и циничная, вдруг вызвала в ней смешанное чувство неприязни и страха. Но желание разобраться в том, что за человек был этот Марков, оказалось сильнее.
Водитель с машиной, – а Вера испугалась поначалу, что Лена сама сядет за руль, – стоял за оградой. Увидев хозяйку, распахнул заднюю дверцу автомобиля и стал терпеливо ждать, когда женщины добредут.
– Домой? – поинтересовался он у вдовы.
– Да, – та криво улыбнулась, – покажу гостье обитель.
Вера Александровна вжала голову в плечи и не смогла произнести ни слова за все то время, что они неслись, поднимая из луж фонтаны брызг, по вечерним улицам. Она понимала, что общение с женой Ильи – чистой воды авантюра, но не могла справиться с любопытством.
Лена вошла в подъезд нового дома, в самом центре города, Вера последовала за ней. Они поднялись в лифте на пятый этаж. Лена открыла дверь в квартиру, и взору гостьи предстал просторный холл, а сразу за ним – гостиная. Обстановка оказалась добротной и явно стоила немалых денег: кожаные диваны и кресла, плоский экран огромного телевизора. Вдоль стен холла расположились высоченные книжные шкафы. Вера взглянула на корешки – художественной литературы в этом доме не было и в помине.
– Вот. – Лена обвела рукой громадный коридор и гостиную. – Все, как Марков любил.
– Как в научной библиотеке.
– Не говори! – Неожиданно Лена перешла на «ты». – Пойдем, покажу наши свадебные фотографии. И свидетельство о браке. А то, я смотрю, ты до сих пор считаешь Маркова чуть ли не ангелом.
Полчаса женщины разглядывали фотографии. Вера несколько раз пыталась прервать это занятие, ссылаясь на усталость, но Лена была непреклонна: она, видимо, задалась целью показать новой знакомой Маркова во всех его ипостасях. Чем больше лиц Ильи – молодых, повзрослевших, зрелых – мелькало перед глазами Веры, тем отчетливее она понимала, что влюбилась в человека, которого совершенно не знала.