— Ну, положим, я и так знаю, какое самое слабое у тебя место,— ответила голова,— а насчет секретных объектов лучше бы ты честных инопланетян не смешил, право. Ну какие, скажи, у вас в городе секретные объекты? Так, баловство одно. Заводик был, помню, по производству спирта, еще в горбачевские времена, так его и без нас прикрыли. Водка жутко этилом воняла, на том и прогорели.
— И ты хочешь сказать, что прилетел на Землю просто так? Пожить?
— Честно? — донеслось из тазика.
— Честно,— сказал я.
— Тогда я буду называть вас марципанами.
— Какими это еще марципанами? — удивился Сева.
— Обычными,— ответил Сарь.— Я мог бы назвать вас, ну, скажем, балбесы... или, лучше, карабистрофы, но мне кажется, что вам это понравится меньше, чем марципаны. Они все же съедобные. А карабистроф что? Так, одни кожа да кости, а вместо крови у него желудочный сок течет, а вместо мозгов...
— Врезать бы тебе половником.— Я сел за стол и принялся разливать по кружкам уже давно закипевший чай.
— Так вы оба ничего не узнаете, марципаны! — Сысоич потянул носом.— У тебя там в чайнике чай или ослиная моча с излишками сахара?
— Сам и пробуй,— буркнул я. Заварку я заварил два дня назад. Цвет у чая действительно походил на что угодно, но не на первоначальный свой цвет.
Не так я представлял себе инопланетян.
— Хорошо, марципаны.— Сарь бодро двинул бровью.— После мяса мне уже не так обидно за потерянное тело, посему рассказываю все как есть. В одной далекой-далекой галактике...— Сарь сделал таинственную паузу, выпучив один глаза и выпятив нижнюю губу.— Страшно?
— Нет,— сказал Сева, шумно опустошая кружку и закусывая чипсами.
— Ну так и вот, значит,— продолжил Сарь,— Планета моя находится отсюда почти в месяце полета на стандартном космическом разведботе класса «Медуза». Чтобы добраться до Земли, нужно миновать шестнадцать постов таможни, сделать две пересадки и провести ночь на А-ботайском материке. Там, кстати, у меня нагло украли все восемнадцать пар трусов с резинками.
— С чем? — ахнул Сева и покрылся весь от смущения лиловыми пятнами.
— С резинками. От трусов. Чего так удивляться? Моя раса так устроена, что мы вынуждены ходить в трусах, а резинками опоясывать эти... как они у вас называются?
— Уши? — ляпнул я первое, что пришло в голову.
— Уши — это другое,— поморщился Сарь,— в уши мы иногда вату вставляем. В особенности когда едим. А резинками мы бедра — вот что — обвязываем, чтобы кожа не шелушилась и трусы не спадали!
— Здесь, между прочим, кое-кто ест! — сказал Сева, поперхнувшись чипсами.
— Да? И кто же? — подивился Сарь.— Пить ослиную мочу и жевать прозрачные дольки пережаренного картофеля вовсе не значит есть! Тем более для вас, марципаны!
— Можно, я ему глаз выдавлю? — обратился скорее к своей чашке, чем ко мне, Сева.— Надоел силь-льно. Я хоть и не знаю значение слова «марципаны», но нюхом чую, что что-то обидное.
— А я вот нюхом чую, что вы оба чересчур болтливые и ничего не хотите слушать. Еще слово — и я замолчу навсегда... ну, на час точно!
— Продолжай,— махнул я кружкой с чаем.
— Осторожней! Прольешь и ошпаришь, а у меня кожа девственная! И не красней, я про кожу!
Сева действительно стал ярко-алым, смутился вновь и, потупив взор, стал что-то выковыривать ногтем из столешницы. Сысоич молча дождался, пока Сева вдоволь наковыряется, кратко кашлянул и продолжил.
Оказалось, что Сарь Сысоевич родом с да- лекой-далекой планеты, на которой живут не кто иные, как инопланетяне. Видом своим они ничуть не напоминают отрубленные головы некоторых граждан Земли, а похожи скорее на маленьких котят, только без шерсти, с гладкой, туго обтягивающей косточки кожей. И не"надо так сразу бледнеть. Они, инопланетяне, очень милые и симпатичные. А показываться они не хотят потому, что одеваться в одежды на Земле строжайшим образом запрещено. Почему? А кто ж его знает? А не показываться же на людях голым? Засмеют!
Далекая планета так называемых котят много тысячелетий назад опередила в развитии маленькую убогую планетку в Солнечной системе. Она даже крутится вокруг орбиты своего солнца в четыре раза быстрее. Землю вообще, оказывается, считают самой отсталой планетой в Галактике и из принципа не приглашают участвовать в Лиге Чемпионов по космическому футболу. Но не это самое важное.
Он, Сарь Сысоевич, не просто турист, а специальный агент с очень узкой и засекреченной специальностью — внедрять в умы землян понятие, что они не одни во Вселенной. Стоит, бывало, Сысоич в магазине «Виктория» в длиннющей очереди и вдруг словно нечаянно обронит: «А слышали, граждане, что во Франции инопланетянина живого нашли! А он сказал якобы, что скоро к нам все его семейство прилетит, чтобы слить наши культуры воедино! Вот оно как!» Или же в бане похлопает какого-нибудь распаренного толстячка по голой, распаренной же спине, да и скажет: «Читал я, что через полгода в Москву с самого Марса послы прилетят!» И далее в том же духе. Может, конечно, никаких пришельцев во Франции и не было сроду, да и газет Сарь Сысоевич почти никогда не читает, но не в этом суть. Люди-то не особенно прислушиваются, но там, в голове, на подсознательном уровне, все отлично запоминают. Вот когда свыкнутся все земляне с мыслью, что к ним инопланетяне летят, тогда те и нагрянут, для слияния, так сказать, культур, ну и всего остального заодно.
А так Сарь Сысоевич нигде, в общем, не работает. Получает в конце каждого месяца по почте деньги на личные расходы от своих засекреченных коллег и живет обычной человеческой жизнью... Точнее будет выразиться — жил, поскольку недавно кое-кто кое-чего ему взял и отрубил!
И, кстати, о теле. Оно — секретная разработка лучших умов родной планеты Саря Сы- соевича. Тело включает в себя стандартный набор исследовательского защитного костюма плюс встроенный модулятор «сырой» энергии, позволяющей подпитывать тело автономно, независимо от пилота, и несколько видов деак- тивированных вооружений. Тело способно существовать независимо от рубки управления в течение нескольких дней, впитывая нужные ей вещества прямо из воздуха.
— А чем впит-тывает, если не секрет? — поинтересовался Сева.
— Секрет! — ответил Сарь Сысоевич.— Да и не поймешь ты такие технические тонкости.
— И все-таки!
— Любопытному Севе, сам знаешь, что оторвали. И не склоняйся над тазиком, марципан, свет загораживаешь!
— Сарь Сысоевич, ты со своим марципаном начинаешь раз-здражать!
— Неужели? Я бы посоветовал подать на меня в суд, но, хе-хе, даже мне интересно посмотреть, как это у тебя получится! Граждане! — воскликнул Сарь.— На скамье подсудимых у нас сегодня— ГОЛОВА!! Неплохо звучит, между прочим...
— Глаз выдавлю! — неожиданно зловеще прошипел Сева.— И вырву язык!
— На, вырывай. Он все равно силиконовый, а внутри тоненькие и очень острые проволочки!
— А ты т-тогда не сможешь разговаривать!
— Тогда я буду Мычать! — сказал Сарь.— Пожалуй, мычащая голова подействует на вас лучше. На, отрывай, Иуда!
Тут настал мой черед вмешаться. Сева уже дошел до той кондиции, когда ему было наплевать на последствия. Обычно в такие моменты Сева начинал шипеть, краснеть, лягаться и глубоко дышать.
— Сева, успокойся! — весомо сказал я, на правах лучшего друга обнимая его за плечи.— Мы имеем дело с иным разумом. Не стоит портить отношения с другой цивилизацией!
Мой спокойный, рассудительный голос почему-то произвел на Севу совершенно обратный эффект. Он извернулся из-под моих крепких объятий и толкнул локтем тазик. Тот с грохотом свалился на пол, перевернулся и накрыл голову сверху.
— Доигрались, марципаны! — мрачно сказал Сарь Сысоевич глухим басом,— Живо поднимайте, а то вот возьму и заляпаю вам кровью весь линолеум.
— А вот и не подниму, инопланетное отродье!— зловеще воскликнул Сева.— Сейчас вот наступлю на тебя и раздавлю, а после сдам в лабораторию для изучения!
— Первый раз я предупредил,—донеслось из-под тазика.— А ты как считаешь, Витя?
Я предпочел подумать, а потом спросил, сколько раз вообще Сарь Сысоевич собирается предупреждать.
— Не больше двух! — ответили глухо из-под тазика.— Здесь темно, и это действует мне на нервы! Больше двух мне просто не выдержать!
— А если я тоже не захочу тебя вынимать?— осторожно поинтересовался я.
В ответ произошло следующее.
Сева вдруг плавно и совершенно беззвучно, подобно гордой птице соколу, взмыл под потолок, кувыркнулся и прилип к отштукатуренному потолку руками и ногами.
А я неожиданно понял, что виляю пушистым хвостом, сижу на задних лапах и усердно выедаю из рыжей шерсти блох.
«Что происходит?» — подумал я, кротко тявкнув. Ломило косточки, а все тело неприятно жгло. Не надо было особенно напрягаться, чтобы сообразить, что меня поедали блохи.
Вдобавок я понял, что все еще клацаю зубами по шерсти около позвоночника, смутился и выпрямился, уставившись на тазик.
— Заели? — с издевкой осведомился Сарь Сысоич.— То-то! Это еще самый слабый вид гипноза, а то запросто превратил бы тебя в рыбу, и ты или задохнулся бы, или наглотался в ванной воды и, наоборот, захлебнулся. Так-то, Витя, марципан несчастный, будешь знать, как издеваться над честными пришельцами.
Я снова гавкнул, хотя хотел сказать много обидных и нецензурных слов. С потолка донесся слабый шелест Севиного голоса:
— Кто-нибудь, сним-мите меня отсюда!
Подняв голову, я увидел, что Сева успел добраться до люстры и сидел, сгорбившись, обхватив ее тощими руками.
— А у него сейчас произойдет прилив крови к голове,— радостно сообщил мне Сарь Сысо- ич,— и он умрет в страшных судорогах.
Севино лицо и правда стало наливаться багрецом. Я забеспокоился, что выразилось в ча- стом-частом вилянии хвоста.
— Итак, марципаны, никто ничего не хочет сказать? — самодовольно спросил Сарь Сысо- ич.
— Снимите,— ответил Сева, похоже, мало понимающий суть происходящего.
— Для начала обсудим несколько условий. Я для вас — господин Сарь или, в крайнем случае, Сарь Сысоевич, но никак не Сысоич или сарделька, сосиска, сыч и так далее. Ясно?
Сева не ответил, а я был занят тем, что чесал себе задней лапой за ухом.
— Ага. Второе — беспрекословно выполнять все мои требования. Даже такие, как, например, покричать петухом под столом или прикурить мне сигарету, но не спрашивать, куда уходит дым, почему я не кашляю и все такое прочее. Ясно? Третье, и самое важное, покупать мне свежее мясо, килограмма два в день. Не меньше! А то у меня может развиться дистрофия. Надеюсь, господа, все понятно?!
— Снимите меня отсюда! — жалостно попросил Сева.
— А что надобно сказать? Ай, ладно, на этот раз обойдемся без лишних церемоний.
Что-то вновь произошло, и я обнаружил, что сижу на холодном линолеуме и отчаянно выдергиваю из-под мышки волосы зубами. Смутившись, я прекратил это занятие. В этот момент на стол с большим шумом упал Сева. Кратко, в прощальном стоне дзинькнули разбитые тарелки и стаканы. Опрокинулась непочатая бутылка пива...
— А теперь, марципаны, поднимите меня! — сказал из-под таза Сарь Сысоич.— И живее, так вас да растак.
2
Сева все еще оставался лиловым, когда мы снова уселись за стол и Сарь Сысоич принялся поглощать очередной кусок мяса.
На полу медленно расплывалась лужа крови, но никто, кроме меня, на нее внимания не обращал. Сарь говорил:
— Значит, так. То, что ваш этот Мусорщик меня как-то рассекретил,— хорошо. Остается только узнать как. Кто-нибудь из вас знает? Вижу, что знаете, потому что по вашим лицам читаю. Рассказуйте.
Я покорно сознался во всем, делая ударение на то, что Мусор прямо-таки всунул мне в руки злосчастный топор. А ударил я и вовсе с закрытыми глазами по велению кого-то плохого, подло шептавшего на ушко.
Сарь Сысоич слушал внимательно, неторопливо пережевывая кусок за куском, двигал нижней челюстью из стороны в сторону, а когда я закончил, сказал:
— Теперь ясно. Я сразу им на базе сказал, что шея не подходит, а они в один голос: «Да ну, что вы! Как это может быть! Мы все рассчитали!» Сами ведь знаете этих докторишек, на три головы больше и цветом зеленые в пятнышках, а соображают как ваши земные.
— Я т-тут вообще ни при чем! — вставил Сева, с некоторой плотоядностью вглядываясь в рот Саря.— Я стоял рядом!
— Соучастников тоже наказывают! Правда, не так сильно,— ответил Сарь Сысоич.— Например, в Трансервисе за воровство отрубают левое крыло, а если такого не имеется, то обе ноги или лапы! — Сева сухо глотнул. Сарь Сысоич, плохо скрывая презрение, оглядел его тощую фигуру и продолжил разговор: — Это все, конечно, как я уже говорил, хорошо, но перед нами, то есть перед вами, марципаны, возникает одна проблема. Я без тела все равно что хрен без хвостика, а телу без меня еще хуже. Отсюда вывод: кое-кто должен сходить и принести его сюда, чтобы я снова смог передвигаться! Догадайтесь с первой попытки, кого я имел в виду?
— Тело! — сказал Сева.
— Нас,— поправил я,— Мы должны найти тело и принести его вам.
— Вы гений, господин марципан! Эх, были бы руки, так зааплодировал бы, представить страшно! Но вы на меня не обижайтесь, это я так, от избытка чувств.
— А я все равно не понял! — обиженно сказал Сева.— Когда перед тобой едят мясо, очень плохо соображается!
— Не едят, а поглощают! А это не одно и то же. Будь я немного некультурней, я бы вам показал, как едят! Месяц занавески от лапши отмывали бы! А как, помнится, мы с самим Мишей Кретотовым курили, вам и не снилось! — Сарь Сысоич вздохнул, закатив глаза так, что зрачки исчезли под веками, и стал красочно описывать, как он и еще несколько друзей из разных измерений побывали на дне рождения И. И. Василькова и что из этого, собственно, вышло. Он так растрогался от нахлынувших воспоминаний, что отдал Севе остатки мяса. Сева был не против и принялся обжаривать куски на сковородке. По кухне разлился сладковатый запах вперемешку с дымом от выкипающего масла. Учуяв его, Сарь Сысоич вернул свои глаза на обычное место и замолк.
— В общем, вам все ясно! Вопросы будут? — спросил он через какое-то время.
— Будут! В чем мы тело потащим?
— А зачем его тащить? — удивился Сарь Сысоич,— Тело, оно, как и любой другой источник искусственной энергии, ходит само по себе, если его, конечно, хорошо попросить.
— Как именно? — Сева снова уселся за стол, поставив перед собой нечто похожее на бифштекс, и всадил в него вилку.
— Хорошо! — отрезал Сарь, но потом смягчился.— Один мой знакомый, а вернее, предок по материнской линии всегда говорил своему телу «пожалуйста». Но тело у него было на редкость привередливым и всегда отвечало: «Пошел к черту, козел!» Однако стоило только поставить его ноги в тазик с холодной или горячей водой, оно соглашалось на все, что угодно.
— Возьму тогда утюг! — сказал я и хотел было встать, но Сарь громко воскликнул:
— Только без жертв!
Я сел.
— А в самом деле, почему нельзя утюг? — 1 невинно поинтересовался Сева. Наевшись, он всегда становился чуточку наглее.— Тело-то небось помялось!
— Я вам сейчас, марципаны несчастные, гвоздь в ухо воткну, тогда узнаете, где у нас мелкие Женовы родственники ночуют. Какой утюг, я вас спрашиваю?
— Мм... электрический. Что, нет? — Сева еле-еле успел увернуться от ярко-голубой молнии, пронзившей воздух в миллиметре от его уха. Молния, пропалив в кухонной двери дырку, скрылась внутри квартиры.
— Хорошо,— сказал я,— мы идем. Только еще одно.
— Что? — нехотя спросила голова.— Только лазерных пушек чур не просить и баб на ночь, - а то был тут один такой! Все ему модель хотелось! ) Ну и попался на пустячке. Зарезала она его ножом для колки льда, да и растворилась в воздухе. Бытовое, так сказать, самоубийство.
— Не, баб нам не надо,— уверенно сказал отошедший от испуга Сева.— Правда?
— Тебе хорошо, у тебя Марья,— сказал я.
— Сообщай быстрей, что еще нужно,— встрял Сарь,— а то сейчас с баб начнете и пьянкой закончите. Жди потом до утра, пока протрезвеете.
— Я вот о чем. Нас около туалета все знают. Ну, сам понимаешь, местные торгаши с ларьков, другие... В общем, появляться нам там нельзя. Если тело обнаружили, то вмиг заберут как свидетелей.
— А то и подозреваемых! — добавил Сева,— Поп-прошу не забывать, что нас, возможно, видели, когда мы убегали... покидали место преступления!
— Что вы предлагаете?
— Ну... Хотелось бы остаться незамеченными,— замялся я, пытаясь подобрать подходящие слова,— как ты...
— Вы! — рявкнул Сарь.— Или господин Сысоевич! Я уже говорил!
— Как недавно меня вы в собаку превратили. Может, и сейчас в кого-нибудь?
— Это можно! В кого?
— В кого...— Я задумался.— Ну, например, меня в старушку...
— А друга твоего в зверушку? — оживился Сысоич.— А ты что же, думаешь, старушка, несущая слоненка, и безголовое тело, шагающее следом, не привлекут к себе внимание?
— А п-при чем тут с-слоненок? — Сева подозрительно сощурился и поджал губы.
Голова Сарь Сысоича, слабо шевельнувшись в тазике, ответила:
— При том, что я все равно не умею в слоников превращать. Даже не превращать, а гипнотизировать. Это только Копия Фильда умеет, когда пьяный, да и то ненадолго.
— А ты что умеешь? — спросил я и тут же заставил себя поправиться, увидев грозный взгляд пришельца из-под заляпанных кровью густых бровей.— То есть я хотел сказать, вы что, умеете гипнотизировать?
— Многое. Я бы сказал — все, кроме обезьян, тигров, лошадей и Васи Божевольного, у него фигура непропорциональная.
Я понимающе кивнул и поспешил встать из- за стола, вспомнив, что хотел позвонить Мусорщику. Сева, пережевывая особо крупный кусок, что-то невнятно промычал и отодвинулся вместе с тарелкой к стене.
— Ты еще отрыгни за столом,— с презрением произнес Сарь Сысоич.
Я вышел в коридор, где на полке возле зеркала разместился телефон. Набирая номер, я мысленно представил реакцию Карла и ухмыльнулся. Он почти наверняка захочет засунуть голову Саря в мешок и отнести в научную лабораторию. За деньги, естественно. Сарь Сысоич этого, конечно, не захочет, и будет довольно приятно наблюдать за похождениями Мусора по потолку или за его превращением в собаку.