— Ты что, в самом деле… — начал догадываться Градов.
И осёкся. Возникло неловкое молчание.
— Ты уж извини, — подала, наконец, голос Ольга. — Много выпили…
Она вздохнула и медленно села в кровати.
— Кошмар!.. Ах, я старая дура!
И сокрушённо покачала головой.
— Ну, какая же ты дура ста… старая…
Градов чувствовал себя крайне неуютно. Диалог не клеился, и едва только появился самый пустячный повод, Игорь поспешно сбежал.
— Вот и ладно, — заметив вопросительный взгляд Васьки, процедил он, когда вернулся к себе. — Всё встало на свои места.
— Не понял: что там у тебя встало?.. — сострил Цыпкин.
Вечером компания собралась в домике парней. Включили приёмник, поймали голос Патрисии Каас. Дамы оживлённо защебетали о пустяках. Градов вызвался учить приятелей игре в нарды. Простоватый Васька никак не мог сообразить, кто куда ходит. Увлёкшись, разгорячился Игорь, раскраснелся, стал сердиться.
— Да не так, голова ты садовая! С горы по одной бери. Э, нет, шесть в ряд не ставь, пока я тебе за спину не забежал… «Почему, почему»… Правила такие!.. Всё равно нельзя!.. Да ты в другую сторону иди, против часовой…
Случайно подняв голову, он заметил внимательный взгляд Ольги. Встретившись с Игорем глазами, она улыбнулась.
— Ты что? — не понял Градов.
— Да так… Просто хорошо. — Она немного помолчала. — Слушай, а ты правда гинеколог?
— Ну.
— Вот уж никогда бы не поверила.
— Почему?
— В двух словах не объяснишь. Не похож.
— Я тебе оставлю адрес. Приезжай — убедишься.
Цыпкин заржал.
— Могу себе представить…
Ольга шутливо погрозила ему:
— Эй, ты не очень–то представляй…
Утром всей компанией ходили на пляж, по вечерам — в кино. Иногда, поддавшись уговорам приятелей, Градов рассказывал о своей работе — честно, без прикрас, порой с болью и раздражением: о неудачных операциях, о взятках, об абортах по знакомству, об ошибках, бессоннице… Его слушали с интересом. Для непосвящённых такие рассказы — неплохое развлечение. Не меньше других получал от этого удовольствие и сам Игорь. Он старался отвлечься, вернуться мысленно в Щукин — туда, где есть дом, жена, сын, работа…
Как–то вечером, когда Володька заперся со своей шатенкой, а Цыпкин унёсся в неизвестном направлении, Градов покосился на Ольгу и с наигранным равнодушием произнёс:
— Пригласила бы в гости, что ли, а то я теперь бездомный.
И многозначительно кивнул на дверь своего домика, где Подольский с подругой предались приятному разгулу.
Ольга заглянула Градову в самые зрачки.
— А может, не нужно, Игорь?
Он не нашёл подходящих слов и только пожал плечами.
Вечером от ресторана решили воздержаться: поджимали финансы. Собрались у ребят. Возбуждённая обильной выпивкой, Ольга была весела, дурачилась, острила, подначивала Ваську, а если танцевала — то только с Игорем. За столом они сидели рядом, и Градов чувствовал, как холодеет его затылок и колотится сердце, когда Ольга как бы невзначай притрагивалась к его локтю, а её обтянутое капроном колготок колено обжигало его бедро.
— Алё, ребятки, курить — на улицу, — предупредил Подольский, заметив, что Ольга потянулась за сигаретой.
Вышли на воздух. В пряной тишине вечера шуршали сосновые кроны. Из домика долетали приглушённые голоса. Высоко над головой мерцали звезды. Игорь заметил, что у Ольги дрожат пальцы.
— Что это с тобой?
Он осторожно тронул её руку. Ольга долго молчала. Время от времени огонёк сигареты освещал опущенные её ресницы. А потом вдруг —
— Я люблю тебя, Игорь…
Она произнесла это просто, искренне. В этот миг нельзя было не верить ей. Затем задумчиво, словно прислушиваясь к своим чувствам, добавила:
— И я тебя… хочу.
Голос её вдруг сорвался. Медленно подняв глаза, она печально улыбнулась. Еще недавно эта чуть надломленная женщина казалась такой неприступной…
— Оля… — хрипло выдавил он, — я… мне…
— И хватит, — вдруг успокоилась она, — и больше не будем об этом. Ничего умного ты не скажешь.
— Но я… Ольга…
Она сделала шаг и резко обернулась.
— Ну что, что «Ольга»? Милый, смешной мальчик… Эх ты…
Градов приготовился было сказать что–то глубокомысленно–благодарное, он уже набрал для этого воздуха в грудь, но она остановила его, невесело усмехнулась и, словно забавляясь, дернула его за нос.
— Пошли в дом, — сказала со вздохом. — Как–то глупо всё… Забудь. Ни к чему это… ни тебе, ни мне. Обязательно забудь, слышишь?
Её глаза влажно блестели, а в голосе чудилось раздражение.
— Обещаешь?
— Уже забыл, — ответил он и бережно коснулся ладонью её волос.
Мягкие, солоноватые губы Ольги неуверенно отозвались на его поцелуй. А потом она медленно отстранилась и, не глядя на Градова, пошла к домику.
На следующее утро Ольге вдруг срочно понадобилось лететь в Ленинград к какой–то своей тётушке. Это походило на бегство.
— Но как же так?.. — расстроился Игорь.
Ольга не дала ему договорить.
— Я всего на три дня. Другой возможности не будет. На всякий случай — телефон у Нельки. И вообще… хватит с тебя.
К вечеру Градов затосковал, занервничал. Он уже не мог думать ни о чём другом. Недопетая песня оставляет после себя ощущение дискомфорта. Игорь злился. Он чувствовал себя обманутым и боялся, что Ольга вернётся к нему холодной и равнодушной.
— А ведь ты, парень, того… втюрился, — чутко уловила шатенка. — Так вас! Знай наших.
Она откровенно веселилась.
— Что же делать, Нелька? — взмолился Градов, сам не ожидая от себя такого порыва.
— Ох и глупый! — она подмигнула. — Раз оставили телефон, значит неспроста…
— Ты думаешь?..
Нелька покачала головой.
— С кем приходится работать… Собирайся, да поживее, а то ленинградская тётушка скоро уляжется в постельку, и мы ей помешаем.
Аппарат междугороднего телефона–автомата оказался прямо в холле, без кабины. Было очень шумно, а в трубке трещали какие–то помехи. Разговор не клеился, громко не скажешь то, что хочется — шёпотом. Видно, Ольга поняла это. В её голосе не было ни тени насмешки или досады. Она говорила Игорю что–то ласковое и ужасно глупое, а Градов отвечал ей невпопад, не договаривая фразы. Ему казалось, что все вокруг слышат его. Рядом возбуждённо переминалась с ноги на ногу Нелька.
— Слушай, — сказал ей Градов, повесив трубку, — пошли в бар, что ли. Пересохло…
— Ох уж эти мужики, — усмехнулась шатенка. — Тебе бы сейчас уединиться да стишки сочинять, а ты — «в бар». Всё Ольке расскажу.
— Ну и пожалуйста, — весело отозвался Игорь. — Завтра же позвоню и предупрежу её о твоих гнусных намерениях…
…Самолёт должен был прилететь в середине дня. С утра пораньше Градов помчался в Донецк, в аэропорт. Игорю нездоровилось. Болели суставы, слезились глаза. То ли перегрелся на солнце, то ли простудился. Он очень боялся, что подхватил грипп. Ему казалось глупым кутаться летом в курточку, но Васька Цыпкин настоял.
— Ещё скопытишься где–нибудь в дороге, — сказал.
Забавно: он, кажется, переживал за Градова. А может, просто радовался, что Игорь уезжает на целый день: видно, с новой зазнобой дела у Васьки обстояли как нельзя лучше, а Володьку можно было запросто сплавить куда–нибудь.
Самолёт запаздывал. Градов несколько раз прошёлся по аэровокзалу, заглянул во все киоски, прочитал от корки до корки «Комсомолку». Сунулся был в справочное бюро, но там ничего толком не объяснили. Очень болела голова — где–то в области переносицы. Почувствовав озноб, Игорь опустился в жёсткое деревянное кресло и запахнулся поплотнее в свою курточку. Несколько раз проплыл мимо милицейский патруль. Стражи порядка подозрительно глянули на Градова. Игорь поёжился. Болела спина, руки. Он никак не мог найти удобное положение в кресле. Вскоре явилась уборщица. Игорь чуть приподнял ноги, чтобы не мешать ей мыть пол, но, заметив тяжёлый её взгляд, нащупал в нагрудном кармане пачку «Столичных» и пошёл курить. Выйдя из здания, Градов угодил в сильный сквозняк и сразу замёрз. Беспокоила мысль, что можно прозевать объявление диктора о прибытии самолёта. Пришлось напрягать слух, но радио портачило и мешало эхо. Самолёты приземлялись каждые десять минут, это нагоняло тоску. Всегда так, когда мысли об одиночестве и дальних дорогах…
Градов увидел Ольгу сразу. Она шла ему навстречу и улыбалась.
— Я, кажется, прозевал твой самолёт, — сказал он, отнимая у неё чемодан. — По–моему, не объявляли.
— Ты, верно, не понял. Мой симферопольский…
— Как это?
— Летит дальше, в Симферополь.
Она озабоченно коснулась его лба.
— Что–то выглядишь неважно.
— Болею, — тускло ответил Градов.
— Нашёл время.
Она ободряюще взъерошила ему чуб.
Она ободряюще взъерошила ему чуб.
— Пошли скорее в автобус.
Но он вдруг остановился и поставил чемодан на асфальт.
— Ты чего?
— Привет, — тихо сказал Градов и поцеловал её в лоб.
На секунду Ольга прижалась к нему, а потом, обняв за талию, повлекла к автобусной остановке.
В дороге Ольга рассказывала Игорю о Ленинграде — дороговизна, пустые прилавки, продукты по визиткам, в Эрмитаж уже давно не протолкнуться, там теперь всё больше иностранцы, — но вконец ослабевший Градов почти не слушал её. Его мутило. Болели суставы.
— Э, да ты совсем плох, Игорёк, — заметила, наконец, Ольга и умолкла.
На турбазе сразу уложила его в постель, напоила чаем, аспирином и пошла в Славяногорск за молоком. К вечеру температура поднялась под сорок, Градов окончательно расквасился. Стал донимать его сухой кашель, заныла грудная клетка, заболело горло, отчего процесс глотания сделался мучительным. И, как нарочно, рот переполнился слюной — горькой, вязкой. Пришлось сплёвывать в банку. Градов старался делать это незаметно и быстро: было неловко перед Ольгой. К ночи Игорь забылся — всё вокруг закружилось, зазвенело… Володя с Васькой улеглись в постели, но Ольга не ушла. Она включила ночник и села вязать. Изредка, сквозь забытьё, Градов ощущал на своем лбу осторожное прикосновение её прохладной руки — и пытался что–то сказать, называл её Ириной, советовал ложиться спать. Позже, уже далеко за полночь, он вдруг очнулся и поднял голову. Склонившись над вязанием, Ольга плакала — тихо, украдкой, быстро смахивая ладошкой слёзы.
— Ты что это, мать? — прохрипел Игорь.
Ольга вздрогнула.
— Какая я тебе мать? — Она встала. — Ты лучше попей. Тебе нужно побольше пить. Лучше меня ведь знаешь.
С большим трудом Градов сделал несколько глотков.
— Аспирин, — приказала она.
Тяжело дыша, Игорь приподнялся, проглотил таблетку и рухнул на подушку.
— Может быть, всё–таки врача? — встревожилась Ольга.
— Не надо, я сам врач. Это грипп.
— Грипп? Летом?
— Ну, что–то вроде того…
Он задохнулся в кашле и судорожно схватился за грудь.
— Что, плохо?
— Что–то лёгкие… того… — Градов прижал ладонь к рёбрам. — Как бы не пневмо–ния… Придётся, кажется, принимать антибиотики.
— Вот поменьше бы курил! — вдруг разозлилась Ольга. И вернулась к своему вяза–нию.
— А сама–то!..
— Я уже старая, мне можно.
Игорь провалялся два дня. На третье утро проснулся холодный, мокрый от пота и почувствовал, что полегчало. Он даже попытался было подняться, но тут быстро, без стука, вошла Ольга, и пришлось спрятаться под одеяло. Как все выздоравливающие, Градов вдруг стал замечать, что одет не совсем подходяще.
— Оленька, — позвал он притворно слабым голосом.
Она участливо наклонилась к нему.
— Что, совсем худо?
Не дав ей опомниться, Градов быстро обнял её и привлёк к себе. Немного отупевшая от двух бессонных ночей, Ольга растерялась.
— Ты… ты с ума сошёл!
— Знаешь, — жалобно произнёс он, — така–а–ая слабость…
— Слабость?
— Ага. Двумя руками согнуть не могу…
— Ах, пошляк! — Ольга захохотала. — Лежи, лежи… слабак…
После обеда Градов поднялся и вышел на воздух. Сделав несколько глубоких вдохов, он задрал голову. Вверху, под самым, казалось, куполом неба умиротворяюще шуршали сосновые ветки. Быстрый, суетливый росчерк — пробежала белка. Прямо к ногам упала наполовину изгрызенная шишка. Где–то вдали, в лесу, отозвалась кукушка.
— Здорово, — вздохнул Градов. — Нужно один раз сдохнуть, чтобы как следует научиться замечать всё это.
— Ох, как я перепугалась, — Ольга опустилась рядом с Градовым на лавочку. — Гляну на тебя — и всё внутри холодом… У тебя было такое лицо, Игорёк…
— В науке это именуется «маской Гиппократа», — хитро прищурился Градов.
— Как это?
— Ну, когда пациент готовится концы отдать, у него заостряются черты лица, вваливаются глаза, резко обозначаются скулы…
— Не городи чушь! — рассердилась Ольга.
Она раздражённо дёрнула плечом, поднялась и подошла к колонке, чтобы вымыть руки. Потом вернулась и нежно впечатала мокрую свою ладонь Градову прямо в лоб.
— Не пори ерунду, — повторила Ольга. И, немного помолчав, поинтересовалась: — Кстати, Гиппократ помер от гриппа?
Тут уж Градов не выдержал и расхохотался.
— Ага, подавился соплями…
— Мальчишка ты, совсем мальчишка, — она покачала головой.
— Это только с тобой…
Он обнял её за талию.
— Ты что? — удивилась Ольга.
Градов поднял глаза по–собачьи преданно, вопросительно.
— Люблю тебя… — сказал он. — Очень трудно перешагнуть через барьер, как это ни странно…
Она внимательно заглянула ему в глаза.
— Ты вправду хочешь этого? Почему?
— Глупый вопрос. — Градов пожал плечами. — Вполне естественно… зов генома…
Он резко поднялся.
— Какой вздор мы несём, Оленька! Неужто непременно нужно называть вещи своими именами?
Она рывком сорвала полотенце с веревки, вытерла руки и пошла к домику. Но, сделав несколько шагов, обернулась и почти неслышно, одними лишь губами, произнесла:
— Минут через двадцать Нелька уйдёт на пляж.
— А если нет?
— Вот дурачок… Уйдёт!
…Когда Градов вошёл в комнату, Ольга сидела на кровати в излюбленной своей позе — обняв одно колено руками. Она неотрывно следила за дверью, и этот обжигающий взгляд заставил Игоря остановиться в нерешительности.
— Запри, — тихо приказала она.
— Оля… — выдохнул Игорь неуверенно.
— Чшшш, сумасшедший мой, — прошептала она. — Не нужно ничего говорить…
Он обнял её и с леденящим восторгом почувствовал, что под халатом у неё нет никакой одежды. Он ощутил ладонью тепло её тела, но это не прибавило ему сил. Трудно и аритмично дыша, он целовал её и, слабея от запаха её духов, шептал её имя. Она задёрнула гардины и сама расстегнула ему рубашку, потом, застенчиво отвернувшись, сбросила халатик и юркнула под одеяло. Градов медленно разделся, мучаясь оттого, что каждое движение, каждый жест стали вдруг казаться ему пошлыми и неуместными в своей излишней откровенности.
— Ну, иди же! — взмолилась Ольга. — Глупый… глупый…
Он лёг рядом, накрылся одеялом, прикоснулся к ней и почувствовал, что она, дрожа от возбуждения, прижалась к нему и затаилась. Бедра её покрылись гусиной кожей. От этого прикосновения в голове Градова загудело, застучало в висках, зазвенело в ушах…
— Оля… я… я люблю… тебя…
— Милый, смешной… малыш… — запрокинув голову и закусив нижнюю губу, стонала она, прижимая его голову к своей груди.
Градов задыхался… Потом он вдруг испугался, что всё кончится слишком быстро, и замер.
— Что с тобой, Игорь?
Она тяжело дышала. Громко и болезненно стучало его сердце. Он закашлялся.
— Что–то не так? — она открыла глаза.
Он лежал, стиснув зубы и уткнувшись в подушку.
— Игорёк…
Градов быстро сел.
— Это всё от аспирина… — сказал он.
Она осторожно коснулась его руки.
— При чём тут аспирин, глупый ты мой?
Она постаралась произнести это как можно мягче, но, поняв это, Градов ещё больше рассердился.
— Всё при том же! Ингибитор синтеза простогландинов…
— Чего? Нет, ты и впрямь сумасшедший, — она тихо засмеялась.
Но ему было не до смеха.
— Да, и вправду чушь несусветная, — едва слышно произнёс он и стал одеваться.
Ольга закрыла лицо ладонями.
— Ах, какая я идиотка!
Испугавшись за неё, Градов быстро подошёл к кровати… и услыхал смех. Ольга смеялась истерично, со всхлипами и тяжёлой одышкой, вздрагивая всем телом.
— Ничего, ничего, Игорь… сейчас пройдёт…
— Ты извини, — мрачно выдавил Градов, — тут дело не в тебе. Ты… ты самая удивительная женщина в мире… Это правда, Оля. Я люблю тебя, понимаешь?
Он вздохнул и отошёл к окну. Она притихла. Помолчали. Потом Ольга виновато посмотрела на поникшего Градова и улыбнулась.
— Ну, брось! Всё чепуха. Просто ты устал. Пройдёт, Игорёк. В первый раз почти всегда ведь — неудача…
Градов не отозвался. Ольга встала, накинула халатик, подошла к окну, обняла Игоря за шею.
— Всё будет хорошо. Ты славный парень… Слышишь?
Она успокаивала его, как ребёнка. Градов молчал. Она погладила его по голове.
— Ну, будет… А хочешь, я сейчас угадаю твои мысли?
Он сумрачно глянул на неё. Успокоившись, Ольга уже вполне владела собой.
— Ну.
— Ты думаешь о том, что… — начала она загадочно, словно сказку, — что… мм… вот: «Эх, я кретин бездарный! Не смог трахнуть бабу!» Точно?
И засмеялась.
— Угадала?
— Ладно, хватит, — вяло усмехнулся Градов. — Не будем больше об этом.
— Конечно, не будем. А я ведь говорила: ни к чему это. А ты, глупыш, не поверил. Тем более, если после болезни. Тем более после аспирина… ингибитора… — её стал душить смех. — Старших нужно слушать!