В 1999 г., взяв свой план за основу, Беула Тхумбаду стала настойчиво просить правительство профинансировать десятилетнюю кампанию по популяризации чтения. В конце концов она нашла союзника в лице министра образования Кадера Асмала, и после 18 месяцев телефонных звонков и электронной переписки правительство Южной Африки вняло ее просьбам. Оно объявило 2001 год Национальным годом чтения. На зулу и сото, языках, на которых говорит почти половина страны, эта акция называлась Masifunde Sonke 2001 («Давайте читать все вместе 2001»){156}. В рамках этой кампании осуществлялась популяризация библиотек, проводились конкурсы для авторов, размещались материалы в прессе, на радио и на телевидении. Успех был очевидным, и кампанию продлили еще на три года – до 2004 г.
«Я в конечном итоге получу свое десятилетие чтения, – сказала Беула Тхумбаду, – даже если на бумаге это будет один или два года».
Еще одна жизненно важная межсекторальная стратегия в настоящее время реализуется Международной инициативой по созданию вакцины против СПИДа[12], штаб-квартира которой находится в Нью-Йорке{157}. Основанная Сетом Беркли в 1996 г., IAVI сотрудничает с фармацевтическими и биотехнологическими компаниями, университетскими лабораториями, правительствами, международными агентствами, научно-исследовательскими организациями, медиакомпаниями и неправительственными организациями. Цель – содействовать разработке вакцины против СПИДа и подготовке почвы для организации широкого доступа к ней, когда она появится. Беркли, который в середине 1980-х гг. помог правительству Уганды разработать комплекс мер по борьбе со СПИДом, до 1996 г. курировал программы Фонда Рокфеллера в сфере здравоохранения. Он основал IAVI в то время, когда исследования по поиску вакцины против СПИДа находились, по его словам, «на мели». С тех пор Беркли и IAVI собрали сотни миллионов долларов. $150 млн Беркли выделил Фонд Билла и Мелинды Гейтс{158}.
«Когда было установлено, что ВИЧ – это вирус, – сказал Беркли, – все заговорили о “вакцине” – единственной проверенной технологии для борьбы с вирусом». Но по мере того как давление, обусловленное потребностью в лекарстве, возрастало, бюджеты на лечение увеличивались, а средства, выделяемые на разработку вакцины, уменьшались. Более того, крупные фармацевтические компании пришли к выводу, что эти исследования – непривлекательная инвестиция. Во-первых, быстрее всего болезнь распространялась в бедных странах, а во-вторых, всегда выгоднее продавать лекарства для лечения заболевания, чем вакцину для его предупреждения.
IAVI функционирует по принципу некоммерческого венчурного фонда. Она инвестирует миллионы долларов в компании, университетские лаборатории по всему миру, которые ведут перспективные разработки, и их работа может привести к разработке вакцины против СПИДа. IAVI также предоставляет материально-техническую и научную поддержку, помогает компаниям быстрее выйти на этап клинических испытаний. Если кто-то из этих компаний добьется успеха, они смогут продавать свои вакцины по рыночным ценам в развитых странах, но при этом будут обязаны, в соответствии с контрактом, в развивающихся странах реализовывать вакцины по низким ценам. Чтобы создать рыночные стимулы для промышленного производства вакцины, IAVI также лоббирует в правительствах и международных агентствах вопрос организации многомиллиардного всемирного фонда для ее приобретения.
Концепция IAVI уникальна как своими партнерскими отношениями между государственным и частным секторами, так и глобальным подходом к вопросу разработки вакцины. Традиционно вакцины, разработанные в богатых странах, становились доступными в бедных государствах лишь по прошествии 10–20 лет{159}. IAVI же сосредотачивается одновременно на вирусных штаммах из Африки, Индии и Китая, дабы эффективные вакцины были разработаны там, где в них нуждаются больше всего. «Мы проделали путь от очень скромных масштабов деятельности до активной поддержки полудюжины научных подходов, исследования в рамках каждого из которых продвигаются вперед ускоренными темпами. При этом все проекты рассчитаны на то, чтобы результаты их реализации были доступны для развивающихся стран. Во всех исследованиях используются самые последние достижения науки, – поясняет Беркли. – Все соглашаются с тем, что вакцина против СПИДа должна быть доступна во всем мире. Наша модель – модель обеспечения такого доступа».
Глава 13. Таланты рядом Дж. Б. Шрамм, США: доступ к высшему образованию
В конце 1980-х гг., будучи студентом Гарвардской школы богословия, Джейкоб («Дж. Б.») Шрамм впервые столкнулся с «рыночными» проблемами своего вуза. Чтобы иметь возможность оплачивать обучение в аспирантуре, Шрамм устроился на работу консультантом студентов-первокурсников. Каждый год ему приходилось знакомиться с документами трех десятков новоиспеченных студентов. На заявках студентов из семей с низким доходом он периодически встречал сделанные от руки заметки на полях: «Было бы здорово найти еще десяток таких, как он!»
После окончания Школы богословия Шрамм, которому тогда было 28 лет, переехал в Вашингтон. Он решил не принимать духовный сан и примкнул к Good Shepherd Ministries, некоммерческой организации, которая ведет внеклассные программы для подростков и имеет свой подростковый центр в жилом комплексе Jubilee, где проживают люди с низкими доходами. В 1991 г. Шрамм стал директором центра Jubilee. Одной из первых его инициатив было внедрение обучающей программы Flyers. Суть ее заключалась в том, что, если ученик посещал Центр три раза в неделю, чтобы поработать над своим домашним заданием вместе с репетитором, в конце учебного года ему предоставлялась возможность совершить бесплатный перелет на самолете, обычно в летний лагерь в Колорадо или во Флориде.
Обучающая программа Flyers позволила Шрамму обрести большой авторитет у подростков. «Мне от природы не дано было стать крутым молодежным лидером, – говорит он. – Я скучный, белый, и я совсем не из той среды, в которой живут наши ученики. Но я был предельно честен. Школьники знали, что если они будут приходить и заниматься, то попадут на самолет».
Программа помогала ученикам-старшеклассникам преуспеть в учебе, но что дальше? Оказавшись в Jubilee, Шрамм взглянул на «рыночную» проблему вузов с другой стороны. Ученики с лучшими оценками и баллами по тестам поступали в университеты и колледжи без проблем. Их стремились заполучить университеты Лиги плюща. Но подавляющее большинство молодых людей имели средние оценки и баллы. На них вузы практически не обращали внимания.
Шрамм (с бородой) с молодыми людьми из центра для подростков Jubilee
И вот почему. У вузов есть своя система выявления «звезд» из семей с низким доходом. Они покупают списки у организации College Board и борются за лучших претендентов{160}. Лучших учеников в эти списки делегируют все общины, а вот «середняков» – только общины со средним и высоким доходом.
Ученики выпускного класса, посещавшие Центр Jubilee, говорили Шрамму: «Да, конечно, я пойду учиться в вуз». Но через два месяца он обнаруживал, что многие из них шатаются без дела по улицам. «Год спустя их глаза уже были потухшими», – говорит Джейкоб.
Почему же им не удавалось продолжить обучение?
«Проблемы были абсолютно банальными, – вспоминает Шрамм. – Они говорили мне: “Я отправил неполное заявление и не получил ответа”, “Я отправил заявление на зачисление в две школы и не прошел”». Шрамм обнаружил, что большинство родителей этих учеников сами не учились в вузе и поэтому им было сложно помочь своим детям пройти через процесс подачи заявления. К тому же многие из учеников сами не считали, что подходят для учебы в вузе».
Но Шрамм смотрел на них по-иному. «Пусть у них были средние баллы, но зато они были сильны в других вещах, – вспоминает он. – Один написал сценарий для фильма. Другие заботились о своих младших братьях и сестрах, третьи замечательно рисовали. Однажды я был свидетелем драки с участием нашего ученика, я видел, что парень действовал в ней мудро и смело. Позже, просматривая его заявление, я понимал, что вуз, к сожалению, никогда не сможет заранее узнать о стойкости и решимости этого парня. Но если бы они видели, как он справляется с трудностями в Центре для подростков, это было бы для них совершенно очевидно. Для меня наступил момент прозрения. Необходимо было сделать так, чтобы вузы увидели этих учеников такими, какими увидел их я, ведь многие из них были лучше, чем можно было судить по их оценкам и баллам».
В 1993 г. четыре ученика – Тереза, Десмонд, Йондей и Алимами – обратились к Шрамму с просьбой помочь им поступить в вуз. Они были ребятами толковыми, способными, но их оценки и баллы по тесту академических способностей были средними. Как им доказать вузам, что у них есть потенциал? Шрамм полагал, что это можно сделать при помощи проникновенного эссе. «Я был убежден, что если человек изложит часть своей истории, расскажет о том, что для него важно, то она поведает другому человеку о его сильных сторонах так, как не сможет ничто другое», – говорит Шрамм.
В 1993 г. четыре ученика – Тереза, Десмонд, Йондей и Алимами – обратились к Шрамму с просьбой помочь им поступить в вуз. Они были ребятами толковыми, способными, но их оценки и баллы по тесту академических способностей были средними. Как им доказать вузам, что у них есть потенциал? Шрамм полагал, что это можно сделать при помощи проникновенного эссе. «Я был убежден, что если человек изложит часть своей истории, расскажет о том, что для него важно, то она поведает другому человеку о его сильных сторонах так, как не сможет ничто другое», – говорит Шрамм.
Он позвонил Кейту Фрому, своему лучшему другу по Школе богословия, который преподавал теорию писательского мастерства студентам-первокурсникам в Гарварде, и попросил его приехать в Вашингтон на уик-энд, чтобы помочь ученикам написать по-настоящему нерядовые эссе. «Кейт был лучшим преподавателем писательского мастерства, которого я когда-либо видел», – вспоминает Шрамм.
В поезде Фром набросал план предстоящих занятий. Начнется все с десятиминутного сочинения на свободную тему: ученикам будет предложено перенести на бумагу свои случайные мысли, не редактируя их. После этого одни будут читать написанное вслух, а другие ученики в это время станут отмечать образы, возникающие в их сознании, и фразы, показавшиеся им интересными. Фром называл этот процесс «добычей золота». Получившиеся комментарии будут записаны на листах бумаги и развешаны на стенах аудитории. Это поможет ученикам выделить основные идеи для своих эссе. Затем нужно будет обязательно напомнить, что ребята в эссе должны показать себя, а не только рассказать о себе.
Когда Фром приехал в Вашингтон, они со Шраммом отправились в магазин канцелярских товаров, купили карандаши, маркеры, плотную бумагу, скотч. К вечеру воскресенья у учеников уже были первые черновые варианты эссе для предоставления их в приемные комиссии.
Затем Шрамм позвонил Дереку Канти, молодому специалисту по мотивации, которого он встретил в Колорадо, когда летал туда с группой учеников в рамках программы Flyers, и пригласил его в Вашингтон – провести мотивационную «беседу по душам» с учениками. Шрамм хотел, чтобы Канти помог им выявить препятствия, которые, с их точки зрения, могут расстроить их планы в отношении вузов. «Дерек, вне всяких сомнений, был лучшим организатором групповой работы, которого я когда-либо видел», – вспоминает Джейкоб.
Канти обладал способностью сделать так, чтобы подростки увидели друг в друге тренеров, а не критиков. Одно из его упражнений заключалось в следующем: каждый из учеников должен был записать на флипчарте по крайней мере одно серьезное препятствие, с которым он столкнулся (или уже преодолел), связанное с поступлением в вуз. «Часто пишут “семья”, “мой отец говорит, что я недостаточно умен для вуза” или “деньги”, “мы не можем это себе позволить”. “Самоуважение” – они никогда не считали себя достаточно толковыми ребятами. “Учеба” – они два года до этого учились плохо, и год прилежной учебы вряд ли что-то изменит», – поясняет Канти. – Когда все это записывается на глазах у всех, ученики говорят: “И у меня есть это”. Лист заполняется, и они видят, что у всех одни и те же проблемы. Таким образом, подростки «натаскивают» друг друга, что дает куда больший эффект, чем когда этим занимается взрослый. Просто стены рушатся».
В последующие месяцы один из четырех наших учеников поступил в Брауновский университет, другой – в Общественный колледж Монтгомери, еще двое получили гранты на обучение в Коннектикутском колледже и Школе гуманитарных наук в Нью-Лондоне. Ли Коффин, который тогда был главой приемной комиссии Коннектикутского колледжа, вспоминает: «Большинство заявок, поступающих от учеников из семей с низким доходом, не позволяют получить полное представление о молодом человеке. Эссе, как правило, однообразны. Рекомендательные письма состоят из одного абзаца или даже одного предложения. Мы задаемся вопросом: “Если мы примем этого молодого человека, сможет ли он хорошо учиться?” Мы стараемся спрогнозировать его будущее в стенах нашего вуза. Поэтому, если у него не слишком высокие оценки и баллы по тестам, необходимо что-то другое, за что можно было бы зацепиться. Эти ребята поведали интересные истории, из которых стало ясно, что они добиваются успеха наперекор всему. Рекомендации, выданные им Дж. Б., “ожили” благодаря эссе. Именно это склонило чашу весов в пользу ребят».
В 1994 г. еще четыре ученика – Хабибату, Абасс, Дженис и Зайнаб – прошли через такую же подготовку, как их предшественники. Все четверо поступили в вузы. Впоследствии, правда, один из них решил служить в ВВС, а у еще одного в последний год учебы возникли проблемы личного характера, и он не смог получить диплом.
«Разницу между тем, кто является предпринимателем, и тем, кто им не является, – поясняет Фром, – хорошо иллюстрирует то, что я вернулся в Гарвард, а Дж. Б. понял, что мы изобрели нечто уникальное. Он увидел это, усовершенствовал и поставил на поток».
Дж. Б. Шрамм рос в семье среднего достатка в Денвере. Мать Шрамма, Нэнси, учительница средней школы, очень любила книги и придавала большое значение учебе. «Мама всегда говорила мне, что я должен демонстрировать хорошие результаты во всем, чем занимаюсь», – говорит Шрамм. Отец Шрамма Рэй выстроил с нуля свой бизнес по продаже оборудования для нефтяных месторождений. «Я всегда думал, что папа – один из самых умных людей, которых я знаю, – вспоминает Шрамм. – Но когда он учился, то всегда получал только оценки С[13]. И в этом нет ничего удивительного. Он вырос на ферме в Северной Дакоте. У него было десять братьев и сестер. Дома никто не говорил на английском. Все работали на ферме, но он все же сумел поступить в вуз. И это заставило меня серьезно усомниться в том, что оценки и баллы – это единственный объективный способ оценить талант и способности человека».
Джейкоб был единственным ребенком в семье. Дома ему играть было не с кем, его игровой площадкой стала школа. Именно там он чувствовал себя абсолютно счастливым. Будучи старшеклассником, он играл в футбол, занимался в школьном театре, посещал кружок ораторского искусства, играл на трубе в школьном джаз-банде и возглавлял ученический совет. По программе принудительной перевозки школьников (в свое время она была организована американским правительством в целях обеспечения равных возможностей и прав на образование для детей из числа чернокожего населения и эмигрантов) Шрамму в детские годы довелось посещать и школы в бедных кварталах. Его друзьями были представители самых разных этнических и социальных групп. «Из начальной школы в среднюю и из средней школы в старшие классы я переходил с одними и теми же ребятами, – вспоминает он. – У всех нас были свои сильные стороны. И я полагал, что мы также все вместе перейдем и на следующий жизненный этап. «Поступление в вузы было чем-то самим собой разумеющимся». (Шрамм поступил в Йельский университет.) «Когда же я узнал, что многие из моих друзей никуда не поступили, это стало ударом для меня. Это меня потрясло. Это просто не укладывалось в голове. Ведь разница между нами была обусловлена совсем не тем, что они были менее способными, чем я».
Шрамм красноречив и горяч, он обладает живым умом и просто обожает сцену. В Йельском университете он инициировал создание комедийной вокальной группы, выступавшей в стиле а капелла под названием Mixed Company. «Дж. Б. всегда притягивал к себе самых разных людей, – поясняет его друг Кейт Фром. – Когда мы вместе учились в школе богословия, он был харизматичным парнем – коммуникабельным, отличным актером и певцом, с ним всегда было интересно».
После окончания Йельского университета Шрамм поступил в Гарвардскую школу богословия, чтобы стать священником-баптистом. Но в 1988 г. поехал в качестве волонтера на лето в лагерь, организованный в Южной Каролине Афроамериканской епископальной церковью для подростков, отбывающих наказание. Там он столкнулся с жестокой реальностью – молодыми людьми, главным образом афроамериканцами и выходцами из Латинской Америки, которые росли, не имея возможностей для развития своих способностей. «В Южной Каролине Дж. Б. пришлось непросто, – вспоминает Фром. – У этих ребят была суровая жизнь. Они не приняли его. Он всегда был всеми обожаем, но их обаять он не смог. Думаю, Джейкоб решил, что одного его обаяния будет недостаточно для того, чтобы работать в духовной сфере. После того лета Джейкоб ушел в себя. Но его желание помогать молодежи из бедных кварталов только усилилось».
К тому времени, как Шрамм пришел в Центр для подростков Jubilee, он уже видел, как талантливые выпускники школ по не совсем понятным ему причинам не поступают в вузы. Он также видел, что сами вузы хотят заполучить талантливых студентов из семей с низким доходом. Но предложение и спрос не пересекались друг с другом. По оценкам специалистов, из 900 000 учеников из семей с низким доходом, которые ежегодно оканчивают школы в США, 200 000 могли бы успешно учиться в вузах, но не поступают туда{161}.