Майкл Гелприн Чужая ненависть
Женщине на вид около сорока, возможно, чуть больше. Ощутимо нервничает, такие вещи мы определяем сразу. И даже не по резкому подергиванию уголков рта и не по дрожи в пальцах, а скорее по исходящим от нее флюидам. Делаю приглашающий жест, одновременно кивая на кресло.
– Здравствуйте, доктор, – говорит посетительница.
– Я не доктор.
– Простите.
Что ж, прощаю. Люди привыкли, что их недугами занимаются врачи. В том числе и душевными. К медицине, однако, я имею весьма отдаленное отношение.
– Ничего, – говорю вслух. – Вы уверены, что обратились по адресу? Возможно, вам к дежурной сестре. Как правило, женщины обращаются к сестрам.
– Я пришла из-за сына. Он… Простите, как все же вас называть? Понимаете, мне неудобно…
Я понимаю. Разумеется, называть меня вампиром ей неудобно. Им всем неудобно.
– Мое имя – брат Арчибальд.
Когда-то меня звали Артуром. В детстве. Так звала меня мама. А еще Артуркой и Артиком. Давно, до того, как у меня обнаружились вампирские способности и я вступил в братство, став Арчибальдом. Для сестер и братьев – Арчи. Иногда я ненавижу это имя.
– Спасибо, брат Арчибальд. Вы… вы поможете мне?
Вот опять. Еще до того, как ввести в курс дела. Что ж, мне это знакомо. Последний шанс, когда все другие исчерпаны, – обратиться к вампиру. Через себя, через «не могу».
– Вы знакомы с нашими правилами?
– Да, – говорит визитерша тихо, едва слышно. – Я знаю правила.
«Вампир имеет право отказать в сделке без объяснения причин. Вампир имеет право требовать в качестве компенсации ту цену, которую пожелает. При выполнении условий сделки вампир не обязан соблюдать нормы этики и общепринятой морали».
Три правила вампира. Ставшие притчей во языцех, когда речь заходит о нас. Я частенько задумываюсь над тем, за какое из них нас ненавидят больше всего.
– Слушаю вас.
– Мальчика зовут Алексей, Леша, – лицо у визитерши бледнеет, голос дрожит. – Он, понимаете… Он у меня единственный. Безотцовщина, я все ему отдала. Я…
– Пожалуйста, только по делу, – прерываю я. – Мое время ограничено и дорого стоит. Очень дорого.
– У меня есть деньги, – быстро говорит она. – Не очень много. Но я отдам все, что есть.
– Хорошо, продолжайте.
– Леша… Ему сейчас девятнадцать. Он влюбился. Давно, больше года назад, – в глазах посетительницы появляются слезы. – Не знаю, как вам это сказать.
– Говорите как есть.
– Она проститутка, – женщина перестает сдерживаться, слезы бегут по щекам. – Профессионалка. Как это называется сейчас – эскорт-сервис. Красивая, расчетливая дрянь. Она издевается над ним, глумится, заставляет смотреть, как она… ну, вы понимаете. С другими, с клиентами. Лешенька чистый мальчик, неиспорченный, у него от этого… Вы не представляете, что творится. Он не спит ночами, не ест. Месяц назад принял снотворное, врачи его едва вытащили. А вчера он сказал мне, что решил окончательно. Не хочет больше жить. Вот фотографии, посмотрите. Это он.
Парнишка на снимках тощ и вихраст, с ясными серыми глазами на узком скуластом лице.
– Вы мне поможете, брат Арчибальд?
– Хорошо, – говорю я. – Это будет стоить двадцать пять тысяч. Долларов.
– У меня нет, – женщина бледнеет лицом, стынет взглядом. – У меня нет таких денег. Столько не будет, даже если продам все. Даже если… Брат Арчибальд, прошу вас, умоляю. Я отдам. Я буду выплачивать, клянусь, я напишу расписку. Буду отдавать вам все. Я…
– Мы не работаем в долг. Извините. Завтра будет дежурить другой брат, вы можете обратиться к нему. Или к сестре. Возможно, вам удастся найти лучшую цену. Только, я думаю, вряд ли.
– Я уже обращалась, – женщина встает. – Мне сказали, что если не возьметесь вы, то не возьмется никто.
– Кто сказал?
– Брат Гарольд. Брат Оскар. Сестра Виктория. Сестра… извините.
Ссутулившись, она направляется к двери. Я смотрю ей вслед.
– Сколько у вас есть? – бросаю ей в спину.
– Десять тысяч, – она оборачивается, голос дрожит. – Может быть, двенадцать, если продать все, что еще не успела. Я могу занять, мне одолжат, я никогда не обманывала. Еще три-пять тысяч. Я одолжу под честное слово. Мне поверят, мне…
– Ладно, – я встаю. – Мальчик сейчас дома?
– Да. Он все время дома. Институт бросил. Сидит, ждет звонка этой.
– Хорошо, поехали. Мальчику скажете, что я ваш знакомый, пусть будет психолог.
– А… А деньги?
– Деньги принесете завтра. Сюда, в Вэмпайр-центр. Отдадите дежурному брату или сестре, вам выдадут расписку. Сумма – десять тысяч долларов.
Возвращаюсь к трем пополудни. Вся процедура заняла две минуты, мальчишка даже не заметил. Никто не замечает, вампир забирает то, за чем пришел, быстро и безболезненно. Минута, две, в критических случаях – три. И – одно из того, за что нас ненавидят. Правило номер два, баснословная плата за пустяковую операцию. С их точки зрения пустяковую. То, через что вампир проходит после нее, клиентам неизвестно. Они даже не представляют, каково это.
Дежурная сестра у себя в кабинете, я отвешиваю церемонный поклон с порога и приглашаю отобедать. Когда-то ее звали Ритой, теперь – Маргаритой, для сестер и братьев – Марго. Она улыбается – мы знаем друг друга со дня основания центра, и, будь мы обычными людьми, давно бы, наверное, поженились и наплодили детишек. Увы, вампирам положено жить в бездетности и безбрачии. Иначе тот, кто рядом с ним, обречен. Он будет опустошен, выпит, его аура растворится в вампирской, затем начнется разрушение личности и, наконец, деградация. И произойдет это помимо воли вампира, а скорее вопреки ей.
В ресторане, что напротив Вэмпайр-центра, нас знают так же, как и наши вкусы. И, соответственно, боятся, маскируя страх угодливостью. Официант мигом заставляет столик съестным, откупоривает бутылку «Кагора» и исчезает.
– Как ты? – спрашиваю я, пригубив вино. – Есть груз?
– Один, – Марго едва заметно улыбается. – Прожитых лет. А у тебя?
– Если с учетом прожитых, то уже два. Второй нажил сегодня утром.
Грузом мы называем вновь приобретенное качество, забранное у клиента. Мой груз сегодня – любовь к девице по имени Анжелика Савич, двадцати двух лет, незамужней, бездетной, профессия – шлюха. Я люблю эту сволочь пылко, неистово и безнадежно, готов ради нее на все, включая сдувание пыли с ее следов.
– Как будешь избавляться? – спрашивает Марго.
– Как обычно. Другого способа пока нет.
Марго кивает. От любви избавляться следует разочарованием и ненавистью с последующим безразличием. Осознание того, что моя возлюбленная попросту общественная подстилка, доступная любому и каждому, не помогает. Оно, это осознание, пока всего лишь на холодном, ментальном уровне. Для того чтобы от груза избавиться, следует загнать грязь и похоть в подкорку и в сердце, смешать их там вместе и испоганить, изгадить смесью душу.
– Вот фотография, – говорю я. – Взгляни.
– Н-да, – Марго брезгливо разглядывает снимок. – Породистая сучка.
– Редкостная дрянь, – заставляю себя выговорить, едва сдержавшись, чтобы не заорать: «Не смей называть ее сучкой!»
Фотка мне досталась от Алексея. Прежний владелец растерянно смотрел на запечатленную на ней бесстыжую голую девку с нагло целящимися в потолок бледно-розовыми сосками и распахнутой бритой промежностью. Любви в нем уже не было, любовь отошла ко мне вместе с иллюстрирующей ее фотокарточкой.
– И когда будешь избавляться?
– Надо бы сегодня, – говорю я. – Долго с этим не прожить. Чувство такое, словно не вылезаешь из выгребной ямы.
– Хочешь, приезжай потом ко мне, – говорит Марго тихо. – Я буду ждать. Приедешь?
Я смотрю на нее и молчу. Хрупкая, тоненькая, белокожая. Русые волосы до плеч. Сестра Маргарита, вампир первой ступени, низшей. Той же, что и я.
Я, разумеется, не приеду. Иначе то, что между нами произойдет, запросто может закончиться для одного из нас плачевно, а то и фатально. Или для обоих. Потерявший голову вампир – существо не просто опасное, оно – смертельно опасное. В буквальном смысле слова «смертельно».
Внешне новая посетительница разительно отличается от предыдущей. Яркая молодая женщина, красивая. Вот только нервничает она так же, как ее предшественница, и это так же хорошо ощутимо.
– Здравствуйте, доктор.
– Я не доктор.
– Простите. У меня несчастье, мне необходима помощь. Вы поможете мне? Извините, как вас зовут?
Что ж, сценарий прежний, характерный, типичный и набивший оскомину. Просьба о помощи неизвестно какого рода.
– Можете звать меня брат Арчибальд. Садитесь и рассказывайте. Только самую суть. Мое время стоит крайне дорого.
– Хорошо, – посетительница устраивается в кресле. – Мой муж, понимаете… Он на десять лет старше, но это неважно. Он… – визитерша замолкает.
– Смелее, пожалуйста.
– Он бывший спортсмен. Известный, чемпион страны по боксу, призер двух Олимпиад. Потом у него была травма, после нее он стал пить. Сначала помалу, от случая к случаю. Потом запоями, затем подсел на травку. А за ней и на иглу. Вы не представляете, через что мы прошли. Лечебницы, пансионаты, поначалу добровольно, потом принудительно. Ничего не помогло. Он, господи, во что он сейчас превратился. А вчера врач сказал, еще тот, прежний, из олимпийской сборной…
– Понятно, – прерываю я. – Ему осталось полгода, не так ли?
– Это максимум. Врач сказал, что, скорее всего, пару месяцев.
Посетительница плачет навзрыд. Я смотрю на нее. Никакие деньги не окупят то, что мне предстоит, пока буду избавляться от груза. Да и ни при чем здесь деньги. Из оплаты за сделку исполнитель не получает ни гроша. Оплату принимает братство, вампир лишь берет, сколько считает нужным, из общего котла. Только вот сколько нужно, чтобы покрыть бесчисленные похмелья и ломки?
– Я не берусь за это. Завтра будет дежурить другая пара. Брат и сестра. Попробуйте попытать счастья у них.
– Счастья, – повторяет за мной посетительница сквозь всхлипы. – Такое вот выпало счастье. Я пыталась, – она смотрит мне в глаза. – Все как один сказали, что если не возьметесь вы, то не возьмется никто.
– Кто это «все»?
– Брат Бернар. Сестра Рашель. Брат Джеймс. Сестра Диана. Брат…
– Довольно.
Я закрываю глаза. Прекрасная репутация. Браться за такое дерьмо, от которого все прочие отказались.
– Это будет дорого стоить, – говорю наконец. – Очень дорого.
– У меня есть деньги. Мы собрали. Друзья помогли, и друзья мужа.
– Сколько у вас есть?
– Двадцать тысяч. В долларах, – голос женщины дрожит, срывается. – Этого мало?
– Этого достаточно. Где сейчас ваш муж?
– Добрый вечер, этот телефон мне дали друзья.
– Здравствуйте. Друзья – это прекрасно.
Голос в трубке нежный, томный и обволакивающий. Голос моей возлюбленной.
– Мне нужна девочка. Прямо сейчас.
– На время или на ночь, котик?
– Как получится. Ты свободна?
– Конечно, котик. Только цены за время и за ночь разные.
– Меня не интересуют цены. Мне нужна девочка.
– Скажи, куда ехать, милый. Я мигом буду у тебя.
– Хорошо, – я диктую адрес. – Меня интересуют некоторые не совсем стандартные вещи.
– Конечно, милый. Орал, анал, садо-мазо, что именно?
– Я вуайерист. Предпочитаю сначала посмотреть что-нибудь пикантное.
– Нет проблем, котик. У меня есть все, что тебе нужно.
В ожидании своей любимой ополовиниваю пол-литра виски. Жизнь – дерьмо, это я знаю точно. Алкоголь – ерунда, дешевка, только доза или, на худой конец, косяк избавит меня от сильнейшего желания немедленно сунуть голову в петлю или сигануть из окна.
Звонок в дверь, я, задыхаясь от нетерпения, бегу открывать. На пороге угрюмый здоровяк в костюме при галстуке, одежда идет ему, как медведю смокинг. Здоровяк, бормотнув «извините, работа» и бесцеремонно отодвинув меня в сторону, проникает в квартиру и споро по ней передвигается.
– Много не пейте, девочка сейчас будет, – бурчит он на прощание.
– Анжела, – жеманно говорит сменившая здоровяка блондинка и, вытянув губы куриной гузкой, влажно чмокает меня в щеку. – Здравствуй, котик.
Это моя возлюбленная, она чудо как хороша. Немалым усилием воли подавляю желание упасть на колени и целовать ей ладони. Вместо этого угрюмо киваю и бреду в гостиную. На столе – ополовиненная бутылка «Чивас Ригал». Вместо закуски – пять стодолларовых купюр веером.
– Будешь?
– Котик, мне нельзя, я на работе, – блондинка сметает деньги в сумочку. – Ой, какой ты симпатичный мущина. Я разденусь? У меня красивые грудь и попа, тебе понравится, милый.
– Раздевайся.
Грудь и попа действительно хороши. Все прочее тоже – тонкая талия, стройные ножки, втянутый загорелый живот с пирсингом на пупке. Моя любимая, девушка моей мечты. Если бы не это холодное, водянисто-рыбье выражение в зеленых кошачьих глазах.
– Пойдем в постельку, милый?
«Да, да!» – кричит во мне чужая, отобранная любовь.
– Рано, – угрюмо говорю я. – Ты мне кое-что обещала.
– Конечно, котик, – блондинка достает из сумочки дискету. – Тут есть на что посмотреть, мой хороший. А я пока могу сделать тебе минет. Или, если хочешь, массаж.
Отказываюсь от обеих услуг и вставляю кассету в DVD. Похоть, разнузданная, животная похоть, гадость и грязь обрушиваются на меня. Мою любимую имеют, пользуют, трахают. Лысый толстяк с вислыми казачьими усами и чудовищным пузом. Татуированный качок с дебильной ухмылкой на небритой дегенеративной роже. Тощий вертлявый негр. Два смуглокожих бородача одновременно. Моя возлюбленная кричит, стонет, задыхается, только взгляд волшебных зеленых глаз ничуть не меняется – он все такой же холодный и водянистый. Контраст жуткий, чудовищный, он терзает мне сердце и марает душу.
– Тебе нравится, милый?
Меня тошнит. Чужая любовь цепляется за меня, она умостилась во мне, пригрелась, она не хочет, отчаянно не хочет, не желает умирать.
– Котик, что с тобой, тебе плохо? Давай я тебя поласкаю.
– Шлюха! – надрываясь, ору ей в лицо. – Грязная сука. Бл-дь. Пошла отсюда на хрен, паскуда. Вон! Во-ооооооон!!!
Утреннее похмелье ужасно. Отягощенное ломкой, оно ужасно вдвойне. Меня мутит и корежит, руки ходят ходуном. В отличие от ног, которые ходить не желают вообще. С трудом одеваюсь и плетусь из квартиры прочь. Мне надо выпить, обязательно, непременно, заглотить стакан, а лучше ширнуться, а еще лучше и то, и другое. По опыту я знаю, что это состояние продержится не одну неделю, пока организм отвыкает от зависимостей. Не подстегивать его наркотиками я, конечно, сумею, и ломка уйдет. С алкоголизмом гораздо труднее.
К полудню я вдребезги, в хлам пьян и не помню, где, как и с кем надрался. Мне надо выговориться, необходимо рассказать все кому-нибудь, кто меня понимает. Излить душу, выплеснуть вместе с перегаром этот мерзкий, мокротный осадок – накипь вываренной в винном бульоне анаши. Я достаю мобильный телефон, чудом удерживая его в трясущейся руке, набираю номер.
– Марго, – говорю я в трубку. – Ты не представляешь, как мне сейчас плохо.
– Я представляю, Арчи. В кафе «Весна» через полчаса?
Марго. Сестра Маргарита. Моя напарница, с которой встречаюсь раз в неделю на дежурстве в Вэмпайр-центре. И еще когда одному из нас плохо. В этом случае на нейтральной территории и на людях. Во избежание. Марго. Самый близкий, нет, единственный близкий мне… нечеловек. Мы не люди, вступление в братство означает отказ от принадлежности к бывшей расе. Плата за могущество, долголетие и материальную независимость.
– У меня перегруз, Марго. Слишком много на себя взял.
– Расскажешь?
– Бывший боксер-легковес. В детстве я смотрел его матчи. Перенес травму. Спился, потом подсел на наркотики. Я поймал это на последней стадии, неизлечимой. Забрал все, теперь это во мне.
Она кладет руку мне на запястье. Длинные тонкие пальцы, теплые.
– А та девица?
– Сбросил. Тоже, наверное, не до конца. Марго, зачем нам все это?
– Не знаю. Сама часто думаю: зачем? Правда, поначалу казалось, что знаю. Идешь по улице гордая, независимая, псы заливаются брехом, люди шарахаются, чувствуют… Высшая сущность – вампир. Одаренный могуществом забирать то, что пожелает. Или не забирать. Деньги без счета, путешествия, иммунитет к инфекциям, замедленное старение. Да-да, наставники говорят, что за все надо платить. Не слишком ли высока плата?
Наставники. Вампиры третьей ступени, учителя и магистры. Полностью отрешенные от земных проблем, решающие вопросы существования расы. Таких единицы, большинство вампиров не поднимаются выше первой ступени. Сильнейшие достигают второй, они занимаются выявлением и последующим обучением неофитов. Самые сильные забираются на третью и становятся вне правил и вне законов. Увы, мне этого никогда не достичь. Возможно, через много лет поднимусь на вторую. Хотя вряд ли, скорее всего, чужие грехи и пороки меня доконают гораздо раньше.
– Ты должен временно отказываться от сделок, Арчи, – говорит Марго. – По первому правилу – без объяснения причин.
– Какой смысл тогда выходить на дежурства?
– Хочешь, я поговорю с наставником? С братом Эрнстом. Тебе дадут замену. Должны дать.
– Спасибо, Марго. Поговорить я могу и сам. Завтра у меня в любом случае встреча с ним. Только не думаю, что получу поблажку. Да и не за что – сам виноват. Ничего, отмучаюсь как-нибудь. Две-три недели, и все пройдет. Должно пройти.
– Ты пил сегодня?
– Да. Много. Иначе бы уже, наверное, загнулся. Завтра постараюсь воздерживаться. Не знаю, правда, сумею ли. Должен суметь. К брату Эрнсту надо явиться трезвым, он слишком далек от дел насущных и не станет принимать во внимание обстоятельства. Хотя… иногда я думаю, что это, возможно, выход.
– Что «это», Арчи?
– Изгнание из братства.
– Не выход. Обратного пути нет. В одиночку любой из нас просто угаснет или погибнет.
– Мне часто кажется, что смерть – не худший вариант.
Мы прощаемся, я церемонно целую ей руку. Выходим из кафе, подсаживаю ее в такси. Надо выпить, вот напротив как раз ларек.
Внезапно я обнаруживаю, что выпивать мне не хочется. Прислушиваюсь к себе. От одной мысли об алкоголе меня мутит. Ошарашенно замираю на месте, потом до меня доходит. Выхватываю из кармана мобильник.