А поскольку надличностных прав не существует, мы не можем говорить о каких-то «коллективных правах». Само это словосочетание — нонсенс. На земле живут конкретные люди, которые делают конкретную работу. Утверждать, что коллектив имеет больше прав, чем каждый из его членов в отдельности, — значит допускать, что кто-то имеет право присваивать плоды индивидуальной деятельности, что по само по себе является нарушением прав.
Поскольку права человека даются ему от рождения и реализуются через его деятельность, права одной личности не должны вступать в противоречие с правами другой. Каждый имеет право на одинаковую степень свободы. Исходя из этого, можно сказать, что каждый имеет право жить по собственному усмотрению. Если вы не хотите покупать у дилера машину по предлагаемой цене, никакого столкновения интересов не происходит: каждая из сторон имеет право заключить сделку или отказаться от нее. Если стороны не пришли к соглашению, они остаются при своих интересах. Но если вы крадете чужую машину, речь может идти только о правах пострадавшего, потому что вы их нарушили. Ваши права заканчиваются там, где начинаются права другого.
Люди могут спорить о правовых нюансах того или иного договора, обсуждать границы частной собственности, — но это детали. Мы не можем оспаривать фундаментальный принцип, который гласит: все разногласия должны решаться мирным путем, на основе уважения неотъемлемого права каждого на жизнь и имущество. Этот подход — в интересах каждого из нас, если мы хотим жить в цивилизованном обществе.
Наши права — наша защита в случае применения против нас силы. Но самая большая потенциальная опасность, от которой они нас защищают, — вмешательство государства. Наши права служат гарантией того, что если мы сами не будем применять силу, государство не будет вмешиваться в нашу жизнь.
Многие представляют дело так, будто имущественные права мы получаем от общества как подачку. Представитель одной крупной благотворительной организации заявил: «Возмутительно! Землевладельцы решили, что могут распоряжаться землей по своему усмотрению только на том основании, что они якобы ее купили. Им следовало бы знать, что они пользуются правами на землю только благодаря обществу, в котором живут»7. Некоторые идут еще дальше, утверждая, что все права нам дает государство, и что именно оно решает, какие из них нам предоставить, а какие нет. Значит, позволяя нам говорить то, что мы думаем, чиновники наделяют нас правом на свободу слова? А если они создают государственный оркестр или выделяют бюджетные средства для оплаты школьных завтраков, мы получаем право на самовыражение в искусстве и бесплатное школьное питание? При таком подходе право на бесплатное питание приравнивается к праву не быть убитым.
Здесь опять-таки ощущается влияние гегелевской теории коллективизма, — ведь философ считал государство высшим и непререкаемым моральным авторитетом. Авторы сравнительно недавно вышедшей книги (два профессора) пытаются втолковать нам, что права «предоставляются нам государством», что «право только тогда право, когда эффективная правовая система защищает его, используя для этого государственные ресурсы» и что, следовательно, «права, казалось бы, не связанные с социальной защитой [например, право не быть ограбленным, изнасилованным или убитым] также являются правами на социальную защиту»8.
Но если действия власти не опираются на принцип соблюдения прав человека, на что ориентируются политики? Если они трактуют понятие права, как им заблагорассудится, по какому принципу один закон принимают, а другой — отклоняют? На каком основании? Очень просто: без всякого основания, произвольно. Если государство не руководствуется объективными критериями полезности того или иного решения, оно становится неконтролируемым. Опираясь на субъективные представления о том, чтó именно является выражением пресловутой «коллективной воли», которую никто никогда в глаза не видел, политики одной рукой принимают какой-нибудь высосанный из пальца закон, а другой — нарушают наши важнейшие права.
Именно идея прав человека должна лежать в основе всех государственных решений, ограничивая произвол властей. Правильная власть — это власть ограниченная, и границы определяются неотъемлемыми правами личности.
«Права человека, — пишет Айн Рэнд, — являются продолжением нравственных принципов в сфере общественных отношений. Они ограничивают власть государства, защищают личность от грубой силы коллектива и подчиняют силу — праву»9.
Правами наделяет человека природа, а функция государства — не предоставление прав, а их защита. Ответственность государства в этой сфере включает два аспекта, которые альтруизм отвергает. Первый аспект — отказ от принуждения. Как мы знаем, альтруисты активно пропагандируют принуждение, требуя от государства отнимать у имущих в пользу «нуждающихся». Второй аспект — применение силы против насилия. Но и с этим альтруисты позволяют себе не соглашаться. «Дайте преступнику шанс. Проявите сочувствие, не осуждайте его. Не наказывайте человека, помогите ему исправиться. Дайте ему пряник вместо кнута, вините во всем общество, а не самого преступника». Всякий раз, когда кто-то совершает преступление, заслуживающее наказания, жертве предлагают подставить вторую щеку. Чужие проблемы важнее прав человека, не устают повторять альтруисты. Политическая система, отвергающая рабство
История человечества знает немало социальных систем, в которых личность подчинялась коллективу — племени, общине, государству. Для таких систем характерно применение силы в огромных масштабах, начиная от конфискации имущества и заканчивая геноцидом. Но есть одно исключение. Есть одна социально-политическая система, отрицающая рабство и защищающая права человека. Эта система — капитализм.
Капитализм базируется на следующих принципах. Ваша жизнь, как и ваша собственность, принадлежит только вам. Индивидуальные права абсолютны, и никакие рассуждения об интересах коллектива не могут их отменить. Если гражданин не прибегает к силе или обману, он не может быть ограничен в своих действиях, начиная от высказывания своего мнения и кончая получением трудовых доходов.
При капитализме ответ на вопрос о том, как должно функционировать государство, вытекает из ответа на другой принципиальный вопрос: а зачем вообще нужно государство? Хотя насилие и может быть использовано против насильника, недопустимо, чтобы граждане сами выступали судьями, присяжными и прокурорами, потому что анархия также означает нарушение прав человека. Если позволить каждому применять силу, могут пострадать невинные и люди будут жить в постоянном страхе. Они будут бояться стать жертвами «борьбы за справедливость». Начнется война всех против всех, и люди не будут знать покоя. Поэтому, хотя ответное применение силы и является оправданной формой защиты, оно должно быть поставлено под строгий контроль. Для этого нужен институт, обладающий исключительным правом на применение силы и действующий по четко сформулированным, общепризнанным и неукоснительно соблюдаемым правилам и не нарушающий прав личности. Таким институтом является государство. Чтобы не нарушать прав других и быть способным защитить собственные права, человек должен делегировать свое право на самозащиту государству.
Для выполнения возложенных на него функций государство нуждается в инструментах борьбы с нарушением прав граждан. Принимаются законы, запрещающие применение различных форм насилия и предусматривающие соответствующие меры наказания. Для поддержания порядка создаются правоохранительные органы: полиция (для борьбы с внутренней преступностью), суд (для толкования гражданских и уголовных законов и их применения) и армия (для защиты от внешнего нападения).
Этим и только этим должны ограничиваться функции государства. В случае насилия государство обязано вмешаться и положить ему конец. Если все тихо, государству делать нечего.
Отцы-основатели США считали, что капитализм способен эффективно развиваться только в условиях такой политической системы, как республика. В отличие от демократии, где все решает большинство, в республике на полномочия государства накладываются жесткие ограничения, прежде всего связанные с необходимостью соблюдения прав личности. Республика не живет по законам большинства. В Конституции четко прописаны пределы полномочий государства. При демократии большинство может приговорить к смерти мыслителя, развивающего непопулярные идеи (как это случилось с Сократом в Древней Греции). В республике это невозможно. При демократии большинство может проголосовать за отмену Конституции и привести к власти диктатора (как это произошло в фашистской Германии, когда Рейхстаг предоставил Гитлеру неограниченные полномочия). В республике это невозможно. Государственная система США с самого начала служила не переменчивой «воле народа», а неотъемлемым, вечным правам человека, не зависящим от мнения большинства.
Поскольку государство действует от имени гражданского населения, представители народа избираются путем голосования. В республике народные избранники могут действовать только в строго ограниченных рамках, определяемых необходимостью соблюдения прав человека. Демократическое большинство не может решать, следует ли признавать те или иные права. Оно может лишь определить форму защиты этих прав. Например, Конгресс решает, какие действия являются нарушением договорных обязательств или какое количество текста опубликованной книги можно цитировать без нарушения авторских прав. Но аннулировать заключенные ранее договоры или нарушать авторское право, требуя внесения изменений в текст опубликованной книги, Конгресс не может. Задача государства — защищать наши права, а не попирать их.
По большому счету государство не создает никаких благ. Это всего лишь инструмент насилия. Эффективное государство не позволяет преступникам и внешним врагам уничтожать созданные гражданами блага. Выходя за рамки своих полномочий, государство само становится разрушительной силой.
Государство необходимо, чтобы отвечать ударом на удар. Эту миссию не должны выполнять сами граждане, потому что это чревато нарушением прав других граждан. Там, где нет необходимости применения силы, мы сами можем и должны отстаивать свои права. Государству нечего делать в медицине, сельском хозяйстве, энергетике и других отраслях экономики и сферах жизни общества, где отношения между людьми строятся на основе доброй воли. Вторгаясь в эти области, из защитника наших прав государство превращается в его нарушителя. Указывая, сколько должен стоить прием у врача, какие предметы следует изучать в школе или каков должен быть расход бензина в расчете на милю, государство попирает права граждан, способных решить эти вопросы самостоятельно, а не по указке сверху.
Государство не должно выполнять никаких других, даже самых важных, функций, кроме защиты граждан от насилия. Все другие запросы населения способен удовлетворить свободный рынок, где за свои (а не чужие) деньги люди получают необходимые товары и услуги. При капитализме все объекты, начиная от библиотек и почты и кончая больницами и подземкой, находятся в частных руках. А за «общественные блага», не пользующиеся спросом на рынке, никто платить не обязан.
Важно подчеркнуть, что, говоря о капитализме, мы имеем в виду отнюдь не ту неэффективную, зарегулированную и подконтрольную государству систему, в которую давно превратилась экономика США. Имеется в виду система laissez faire[9], основанная на свободной конкуренции и, как и Церковь, полностью отделенная от государства.
С одной стороны, при идеальной капиталистической системе государству никто не позволит мешать вам. Если вы захотите открыть ларек для чистки обуви, вам не придется покупать лицензию. Никто не заставит вас выкладывать сотни тысяч долларов, чтобы получить разрешение на использование личного автомобиля в качестве такси. Вам не откажут в поступлении в медицинский колледж только потому, что ваше место занял представитель какого-либо «меньшинства».
С другой стороны, при такой системе все оказываются в равных условиях. Если вы захотите стать провайдером кабельного телевидения, государство не позволит вам получить франшизу в обход конкурентов. Скотоводы и садоводы не будут иметь права требовать от Вашингтона повышения ввозных пошлин на мясо и фрукты. Если вы вознамеритесь построить стадион, никто не позволит вам финансировать строительство за счет выпуска государственных облигаций. Никакие компании, сколько бы они ни декларировали приверженность «общественным интересам», не должны получать от государства субсидии, гранты, гарантии погашения долга и дотации. Каждый должен отвечать за себя сам. Государство не имеет права использовать свои ресурсы и механизмы, чтобы «вытащить» или «утопить» тот или иной проект10. (Что касается благотворительности, то тут, как и в экономике, действуют два незыблемых принципа, связанных с нашими правами: никто не может заставить нас заниматься благотворительностью и никто не может воспрепятствовать этому. Благотворительность — наш личный выбор, сделанный самостоятельно, а не по указке государства.)
Человек живет за счет того, что производит, а любой товар является плодом его умственных усилий. Капитализм не ограничивает свободу интеллектуальной деятельности. Человеческая мысль превращает природные объекты в товары и услуги. Заброшенные земли становятся сельскохозяйственными угодьями, природные запасы углеводородов перерабатываются в бензин или мазут, — и все благодаря интеллекту людей, способных свободно мыслить и пользоваться плодами своих усилий. Вы хотите стать предпринимателем, поэтом или кем-то еще? При идеальном капитализме каждый может добиться успеха, если он того заслуживает. Иллюзия равенства
Поскольку альтруисты ставят во главу угла не права человека, а потребности коллектива, капитализм они считают злом. Они осуждают частную собственность и получение прибыли как проявления эгоизма. Идеалом альтруистов является социализм, при котором все ресурсы контролируются государством во благо всего общества. Альтруисты кричат, что капитализм порождает неравенство и кастовую систему, при которой кто-то обладает бóльшими правами по сравнению с остальными. Социализм, утверждают альтруисты, стирает различия между людьми и ко всем подходит с одной меркой. Социализм несет людям равенство.
Это и есть ключевой аргумент оппонентов капитализма, аргумент, скажем сразу, неубедительный. Альтруисты поносят как эгоизм, приписывая ему хищничество, так и капитализм, ссылаясь на примеры неравенства, возможного только в деспотических государствах. Например, в некоторых странах знать в свое время могла отнять у крестьян всю их собственность. В Индии неприкасаемого могли казнить за вступление в брак с представителем высшей касты. Альтруисты пытаются уверить нас, что капитализму свойственны именно такие проявления неравенства. Но если правильно понимать смысл равенства, становится понятно, что оно, напротив, только при капитализме и возможно. Не случайно в Декларации независимости записано, что «все люди созданы равными». Тем самым провозглашается принцип равноправия.
В некапиталистических системах вопрос о правах человека не ставится. Там процветает неравенство, а принимаемые законы — однобоки, поскольку учитывают интересы только определенных групп населения. Одним можно грабить и убивать, другим — только быть ограбленными или убитыми. При капитализме подобная ситуация невозможна, так как все граждане равны пред законом. Никто не может безнаказанно применять силу, потому что права любого человека — и бедного, и богатого — одинаково неприкосновенны. И с политической, и с правовой точки зрения при капитализме все граждане равны.
Но альтруистам неинтересны равные права. У них другая цель: все должны быть поставлены в равные условия, и прежде всего у всех должно быть одинаковое материальное положение. Альтруистов возмущает тот факт, что у одного дом больше, чем у другого, и денег тоже больше. Почему все не могут быть одинаково богатыми?
Этот вопрос мог родиться только в больном мозгу коллективиста. Ведь именно коллективисты считают, что всё, включая самих граждан, должно принадлежать обществу, и что если вы богаты, значит, вы обобрали общество. Коллективисты считают, что люди — клетки единого социального организма, в котором происходит межклеточный обмен «питательными веществами» в виде равного количества купюр одного номинала.
Но люди — не клетки. Каждый из нас — самостоятельная личность, обладающая собственной волей, а общество — не рог изобилия, из которого сыплются абстрактные блага. Все блага создаются конкретными людьми, и каждый созидатель имеет на них право, как бы ни был беден его сосед. Если человек имеет право на собственную жизнь и на личное благосостояние, значит, общество должно заботиться не о равенстве доходов, а о равной свободе всех и каждого. Каждый волен зарабатывать, сколько хочет, и защищать свое достояние от любых посягательств. Если у вашего соседа есть то, чего нет у вас, вы не можете претендовать на его собственность. Или, говоря языком денег, если сумма на вашем банковском счете выросла, это не значит, что у кого-то другого она уменьшилась. Если кто-то богаче вас, вы от этого не становитесь беднее. И с юридической точки зрения нежелание делиться своими деньгами не может квалифицироваться как насилие.
Капитализм подвергается массированным нападкам именно по причине важнейшего заложенного в нем принципа — справедливости. Капитализм — система, культивирующая справедливость. Чем вы более талантливы и чем более эффективно вы работаете (судя по сигналам свободного рынка), тем выше ваше вознаграждение. Зарплата генерального директора компании может в 100 раз превышать зарплату скромного вахтера. Но ведь руководитель и делает для процветания компании в 100 раз больше, чем вахтер. Возможно, последнему не хватает денег, но в этом нет никакой несправедливости, поскольку генеральный директор получает пропорционально своему вкладу в успех компании.