– Игорь, я же тебе говорю, что случайно подслушала их разговор.
– Надо думать, что они говорили что-то ужасное, раз ты примчалась ко мне в рабочее время вся в слезах и соплях?
Вера кинула на мужа сердитый укоризненный взгляд.
– Он ей все рассказал, – наконец выдохнула она заготовленную версию. – Про меня, свою благодетельницу, которая продает его картины в галерее «Нью Арт Москоу». И про ее богатого мужа, который, по его подозрениям, торгует наркотиками, но не ясно на какой уровень власти в этом бизнесе уже успел залезть…
Теперь Вере стало гораздо легче. Она четко видела, как меняется выражение на привычно спокойном лице Жогова. Сначала он побелел, потом насупил брови, потом вспыхнул багрянцем, и наконец губы его сжались в нитку, желваки заходили ходуном, взгляд стал мрачнее черной тучи, а лицо, наоборот, белее снега. Веру это вдохновило. Ее понесло.
– Более того, – продолжала она, – он весьма художественно изображал, развлекая эту маленькую шлюшку, как бился в конвульсиях Эрлан. Мне, честно говоря, самой стало жутко. Все-таки Асанов был не чужим нам человеком, правда же?! Надо было бы Вику иметь хоть немного уважения к нашему другу. Ты же получил от него при его жизни много хорошего, ну, согласись же, Игорь!
– Хватит! – оборвал вдохновенный полет воображения рассказчицы муж. – С меня достаточно.
– Теперь ты его убьешь, милый? – игриво спросила Вера, подходя к мужу нетвердой походкой.
– Нет, – отстранил он ее бесцеремонно. – Сначала я выясню, кто та девица, которая уже «все знает». И позабочусь о том, чтобы она никогда ничего не вспомнила. Ей крупно не повезло, когда она все это выслушала. Где твой ненаглядный Цилицкий? У Липовой? В мансарде?
– Он-то да, там, – Вера вдруг поняла, что перестаралась, и ей стало страшно от того, что Игорь всерьез намерен предпринять что-то очень жуткое. – Но девицы-то там нет. Она ушла. Еще до того, как я себя обнаружила. Я хотела сразу вышвырнуть Цилицкого, но решила, что этого нельзя делать. Вдруг, он пойдет в полицию.
Игорь стоял столбом на одном месте, что было ему совсем не свойственно, и в упор с недоумением смотрел на жену.
– Что? – спросила она, заметив его странное внимание.
– Я думаю, что ты совсем идиотка.
– Что ты себе позволяешь?! – оскорбилась женщина, опешив от такого поворота.
– Ты подобру-поздорову отпустила девицу, которая теперь, как ты уверяешь, все знает про наши с тобой дела. Ты хотела выгнать Цилицкого, чтобы тот обделался вконец, душенка-то у него трусливая, и, струхнув, пошел бы да слил бы все, все без остатка в ближайшем полицейском участке.
– Но я же не выгнала его…
– Но ты же не заперла его на ключ?!
Тут Вера снова расслабилась. Она подошла к креслу, порылась в сумке и демонстративно поднесла ключ Игорю прямо под нос.
– Хорошо. Я доволен хоть этим. Придумывай теперь, как будешь заставлять его сдать подружку.
– Не буду я ничего придумывать. Я уже все знаю. Я уже все из него вытрясла.
– И чего же ты тогда так долго мне мозг выжигаешь? – мужчина расслабившись, плюхнулся на свое место и потянулся за бокалом.
– Мне, милый, это доставляет удовольствие, – промурлыкала опьяневшая женщина и примостилась на подлокотник его кресла, пытаясь перехватить бокал с коньяком.
– Тебе уже хватит. Ты уже пьяная, – увернулся от нее мужчина и встал, переходя на место напротив, туда, где раньше сидела Вера.
Жена фыркнула, но начала рассказывать.
– Зовут это чучело Люся. Она работает в нашей больнице «скорой помощи» медсестрой. В хирургии. Представляешь, она с собой в сумке носит шприцы – на всякий случай…
– Профессионально, – хмыкнул Игорь.
– Да. Так вот, она работает у Прилепского в отделении, вроде как, даже дружит с ним и обещала Вику таскать всякие редкие таблетки и препараты. Он клянется, что именно из-за этого с ней и повелся…
– Меня не интересует, почему он с ней повелся, оставь это себе – тебе же надо о чем-то постоянно переживать. Чем не тема для тебя? А меня очень интересует как раз, наоборот, эта девушка и ее работа.
– Ты ее убьешь? – равнодушно поинтересовалась Вера, протянув руку за бокалом.
Игорь любезно подтолкнул бокал ей навстречу и поднялся. Он пошел к цветам, взяв на маленький этажерке пульверизатор. Он любил опрыскивать и поливать цветы, когда что-то обдумывал. И Вера знала, что лучше в эти моменты его не дергать – ни расспросами, ни даже ни к чему не обязывающей болтовней, не требующей участия собеседника. Вера свалилась с подлокотника в кресло и приклеилась к бокалу.
– Не знаю… – наконец пробормотал Игорь. – Не знаю, что я в конце концов с ней сделаю, но для начала я ее использую. Она поможет нам в одном хитром предприятии. И у тебя в этом деле, Вера, будет ответственное задание. Поставь бокал! Тебе надо собрать все свои извилины в кучку и хорошенько их напрячь, чтобы точно запомнить, что делать. От твоей убедительности зависит, что сделают для нас Цилицкий и эта Люся.
* * *Проверка на складе была почти закончена. Ребята провели досмотр тщательно и аккуратно, постарались на совесть.
Пара добрых молодцев в разгрузках и с собаками приближалась к последнему аппендиксу около выхода, недалеко от которого, прямо около железной двери, стояли в ряд четверо коренастых парней. В своих южных деревнях они загорели почти до черноты. Их давно не мытые смоляные волосы топорщились, как иголки у динозавров, в разные стороны. Узкие карие глаза сверлили команду сердитыми взглядами. Кроме злости в глубине этих глаз просматривалась врожденная родовая ненависть и затаившаяся надежда на реванш.
Они отказывались говорить. Они либо на самом деле не понимали, либо очень хорошо притворялись, что ни бельмеса не могут выдавить из себя по-русски.
– И как вы тут выживаете без русского, а, придурки?
Молодой командир отряда ФСКН, пользуясь своим превосходством в численности отряда и по праву представителя закона глумился над «пленниками».
Несмотря на то что досмотр был профилактическим (потому что не официальным), улов оказался приличным. На складе среди коробок и мешков с продуктами питания, которыми были завалены все подсобки, как это бывает в любом кафе, нашлись хоть и небольшие, но все-таки запасы: и гашиша, и марихуаны, и разноцветных таблеток.
– Опаньки, смотри, Сергей! – обрадовался один из команды ФСКН, когда обнаружил очередной пакет с наркотиком в укромном закутке.
Сергей Торчилин, командир отряда, триумфально поднял пакет в руке и, повернувшись к безмолвным «сотрудникам» склада, изобразил на лице вопрос: «И как вы это будете объяснять?» Те синхронно закивали, тыча руками себе в грудь:
– Наша, наша.
– Наша анАша… Я понимаю, что «ваша», – ухмыльнулся Торчилин. – Не мы ее сюда принесли. Ответ, господа, неправильный. Не в вашу пользу. Именно за то, что «ваша», вас сейчас всех и повяжут.
Кто-то из четырех попытался жестами показать, что найденное сокровище предназначено исключительно для личного пользования, но Торчилин сделал вид, что не понимает.
– Говори по-русски. Ты в России, придурок. Понял? Тут тебе не там. Но ты не расстраивайся, в обезьяннике тебе местная шваль даст пару бесплатных уроков и быстро научит, как говорить правильные слова. Так что считай, тебе повезло, Азия! На халяву русский подучишь! Без университетов.
И он громко засмеялся над своей шуткой.
– Павлов, уводи придурков, – махнул Сергей стоящему рядом парню в камуфляже, – досмотр закончен. Марат сегодня облажался по полной! Повернулась к нему удача задом. Зато ко мне – передом. Вот смеху-то будет, когда у него личико вытянется. Сделаю все, чтобы донести ему новость лично. Очень хочется посмотреть, как это выглядит.
Парни из бригады Сергея уже расслабились, предвкушая завершение внеурочной смены и дележку добычи. Оставались какие-то технические детали. Радуясь удаче, командир весело болтал, не обращаясь ни к кому, и в то же время ко всем одновременно, даже к плененным таджикам:
– Тяжело сегодня придется со мной старикану. Ему придется многим поделиться, а делиться всегда тяжело. А придется. Потому что если не захочет, то я ему завтра официально оформлю залет по полной, а это дороже. Все козыри у меня. Парни! Завязываем и – по коням! Чем скорее я покончу с формальностями, тем скорее мы все поделим добычу.
И вдруг самый низенький и худой из «плененной когорты» парень, стоявший с самого края, у самой двери, молнией метнулся в сторону, схватил какой-то пакет и рванул наружу.
На беду, железную дверь предусмотрительно не заперли. С одной стороны, если бы так сделали, то на складе все вместе быстро и верно задохнулись бы, даром, что тут должна быть вентиляция, потому что хранятся продукты. С другой стороны, численностью отряд ФСКН настолько превосходил вместе взятых охрану и грузчиков, что принимать меры специальной предосторожности никому просто не пришло в голову. Как бы там ни было, теперь вот бандит улепетывал с чем-то, надо полагать, очень важным.
– Собак, собак спускайте! – заорал Торчилин. – Павлов! Догони его!
Но Олег Павлов, давний и верный сослуживец Торчилина, к тому же и его закадычный дружбан, не дожидаясь специального приглашения, уже вылетал во двор, доставая на ходу из кобуры пистолет. Через пару секунд две отцепленные овчарки вырвались на улицу и, едва касаясь лапами земли, понеслись за беглецом. Торчилин тоже метнулся к выходу, но не успел он достичь двери, как раздался выстрел.
Одна из собак завизжала.
– Олег! На поражение сволочь! – заорал командир, тоже выхватывая пистолет.
Прогремел еще один выстрел.
– Сука! – прошипел Торчилин и, прицелившись, выстрелил. – А на что ты рассчитывал, ублюдок?!
Пышущий ненавистью, он решительной походкой вернулся в склад, раздавая на ходу распоряжения:
– Шмелев! Саня, бегом к Олегу, его подстрелили. Отвезем на нашей, «скорую» не вызывай. Я это дело пока не буду оформлять. Сами компенсируем себе убытки. Квасин! Этих сволочей, – он махнул на кучку оставшихся таджиков, – к нам в обезьянник. Теперь они обойдутся Мураталиеву еще дороже! Если, конечно, он не откажется от них за ненадобностью. Потом придумаю, что с ними сделаем.
– Ну и на кой они нам тогда? – недовольно спросил Квасин.
– Тогда пойдут в расход. Не сцы, я придумаю, как оприходовать этот товар.
– Серый! – просунулся в дверь Шмелев. – Олега в ногу подстрелили. Варкин тащит его в автобус. Иди, езжайте скорее – он крови много теряет. А беглец, смотри, что пытался унести…
Он протянул Торчилину большой сверток, разодранный с одной стороны и уже явно не полный.
– Сволочи! ТТшки! Умудрился же, гад, на бегу один достать! – командир сочно выругался. – Прибереги пока у себя. Потом разберемся. Заканчивайте и ждите меня. Я отвезу Олега и тут же обратно!
* * *Ничего отвратительнее, чем просить помощи у Влада Зуброва, Пал Палыч вообразить не мог. Но сейчас он постарался собрать все мужество в кулак, забыть про гордость и про «честь мундира».
Следователь знал, что этот пройдоха сможет быстро обнаружить все что угодно, если это «что угодно» вообще когда-то существовало. Найти тщедушного художника, даже под землей, ему не составит труда. Знал также Кузнецов и то, что по его просьбе Зубров это сделает с особым удовольствием, но – и в этом тоже он отдавал себе отчет – не из любви к коллеге и не из любви, как говорят, «к искусству», в данном случае к искусству своей профессии. Удовольствие у него будет циничное, мстительное и тщеславное. Ему будет в радость утереть нос конкуренту, показать, что он, Влад Зубров, лучше всех. Выполнить просьбу Кузнецова он возьмется для того, чтобы унизить просителя, а не помочь. Но на все это, в конце концов, можно было и наплевать. Главное – результат.
* * *Влад уже битый час сидел в архиве, перелистывая папки в досье Игоря Павловича Жогова. У этого хитреца была большая и интересная история. В определенном смысле Жогов был героической личностью. Он был тверд в своих намерениях, упорен в движении к цели, настойчив в преодолении препятствий и удивительно удачлив. Могло было даже показаться, что жизнь специально под него делала мудреные изгибы, кардинально меняя историю на глазах у целого поколения – все ради Жогова, чтобы ему было чем заняться на новом этапе своего и, соответственно, всеобщего развития. Если представить себе, что весь космос, вся жизнь крутится вокруг и для одного малозаметного существа, то можно было заподозрить, что это был Игорь Жогов, а не кто-то из королей и президентов.
Зубров расположился не в родном ведомственном архиве, потому что на Жогова у ФСБ материала было не густо. Не продавал он родину, по крайней мере, до сих пор не был пойман эфэсбэшниками за руку, даже под подозрение не попадал. В своем ведомстве Влад смог подробно изучить только начало жоговской карьеры, тот период, когда его труды по внедрению и распространению иностранных шоколадок, неважно, что официально и формально они были в рамках законного предпринимательства, попали под категорию «подрыв государственных устоев путем внедрения культа западного образа жизни». Сейчас это казалось смешным, но тогда, даже судя по документам, шоколад повернулся к хозяину отнюдь не сладкой стороной.
Не получив удовлетворения в результате поиска в родных стенах, Влад перебрался на территорию соседей – в архив Федеральной службы контроля наркотиков, т. е. ФСКН. А у этого формирования, призванного охранять порядок внутри страны, зуб на Игоря Павловича имелся, и очень большой. И даже весьма болезненный.
Жогов постоянно находился под прицелом борцов с наркотрафиком. Судя по документам, он был человеком неблагонадежным, неоднократно стоявшим на грани официального обвинения, но все время каким-то чудом умудрялся избегать проблем с властями. А как говорится, не пойман – не вор. Зуброву иногда казалось, что Игоря Павловича как будто кто-то вовремя предупреждал. При этом в наркобизнесе он был замешан по самые уши – это Влад знал точно благодаря своей агентурной сети и от Марата Мураталиева – вечного конкурента Игоря Жогова.
Эти двое неустанно пытались поделить один, и не очень-то большой район. До сих пор, на радость мирным гражданам, ничего не знающих, слава Богу, об этой дележке, они умудрялись не ссориться до крови хотя бы из-за товара. В этом смысле они не конкурировали. Один гнал сюда преимущественно гашиш, другой – кокс. Один прикрывался клубами и сетью общепита, другой – сетью прачечных. Влад, так уж получилось, оказался на стороне Марата. Жогов, как доносила разведка, прикрылся полицией и, в частности, во всем ему помогал его давний приятель Пал Палыч Кузнецов.
ФСКН мечтала прихватить и Жогова, и Мурталиева, но не могла пока накрыть на горяченьком ни одного, ни другого. Кто же из них приговорил к смерти беднягу Асанова? Этого Зубров пока не знал, но полагал, что в скором времени жители Бутово испытают некоторые неудобства из-за перебоев в работе районных прачечных. «Так надо стране!» – не без сарказма мысленно извинился Зубров перед бутовскими обывателями за грядущие волнения.
* * *Пал Палыч крутил в руке телефон уже пять минут. Номер Зуброва был давно набран, оставалось только нажать кнопку вызова. Это последнее движение никак не давалось.
Пал Палыч пытался выдохнуть и нажать ее. Пытался закрыть глаза, забыть о своих чувствах и нажать. Пытался представить, что Зубров – его хороший приятель. Пал Палычу даже удалось вспомнить какие-то милые моменты из прошлого. Но ничего не помогало. Палец не слушался, а мозг находил новые и новые оправдания своим нерешительности и бездействию.
И вдруг телефон зазвонил сам. Кузнецов встрепенулся и почувствовал, что от неожиданности испугался. В горле что-то сжалось.
Он поднес руку с телефоном поближе к глазам и, оторопев, уставился на дисплей. Надпись сообщала, что ему звонит Зубров.
* * *– Влад, чем могу быть тебе полезен? – выдохнув, спросил Кузнецов.
– Привет, Палыч. Я вот изучаю папочку с заметками о Жогове Игоре Павловиче. Почему-то вспомнил про тебя.
Пал Палыч на мгновение похолодел. Если Зубров взялся за Игоря по собственной инициативе, то это может выйти боком.
– И почему это ты вспомнил про меня? – Пал Палыч решил потянуть время, пока совладает со своими чувствами и придет в эмоционально уравновешенное состояние для плодотворного общения.
– Да вот я тоже думаю, почему это? Может, потому что отчество у вас одинаковое. Тебя напомнило. А может, – Зубров немного подержал паузу, играя в интригу, – потому что ты его старый закадычный друг. Или я ошибаюсь? Или мир перевернулся с головы на ноги?
Кузнецову надоела эта пустая игра. Она только еще больше нервировала, поэтому он решил, что пора переходить к сути вещей.
– С какого перепуга ты залез к нему в бельевой шкаф, Влад? – следователь старался никак не выдать в голосе свою настороженность и волнение.
– Я ищу следы порошка на зеркале. Фигурально выражаясь, – Влад многозначительно хмыкнул. – Не расскажешь мне по старой дружбе, какие дела были в последнее время у Жогова с Асановым? Эти капиталистическо-политические интриги, как ты знаешь, не совсем в сфере моих интересов. До поры до времени. Но вот петух клюнул и гром грянул. Я с тобой в деле, старина, открывай объятия.
– Нет, Влад. Ты не со мной. Ты всегда сам в своем деле.
– Мне на минуту показалось, что ты хочешь сказать «в дерьме»…
– Это ты так подумал.
– Ладно, проехали. Так как, делиться будем?
Кузнецов ненадолго замолчал. Он понимал, что спорить, упираться не резонно. Надо брать быка за рога, надо выкручивать врагу руки, надо жать ситуацию под свой интерес. И, кажется, Зубров сам только что подставился. Он чего-то хочет от Пал Палыча.
Наступило время торговаться!
– Ты разве можешь быть мне чем-то полезным? – наконец спросил следователь.
«Так! – обрадовался Зубров. – Старичок чего-то от меня хочет. Иначе он не начал бы торговаться. Вот и посмотрим, куда идет его следствие, и до чего оно уже дошло!»