– А я тут работаю! – сказал он, нависая над Мураталиевым и подавляя его своими значительно превосходящими размерами.
Сначала он нагло оглядел старичка сверху вниз, затем брезгливо кивнул в сторону Зуброва:
– А этот что тут делает?
Влад, не считая забавным наблюдать спектакль, который старательно отыгрывал его конкурент, поднялся, чтобы выступить в защиту хозяина заведения. Тут же в их сторону двинулись одновременно Талгат и Альмир, но Талгат, сообразив, что всем не развернуться в этом, практически, чулане, да и из желания предупредить опасность, принялся оттеснять парней из команды Торчилина из комнаты в коридор. Те, естественно, наоборот, наперли вперед, чтобы добраться до командира ради обеспечения его безопасности.
Альмир умудрился всунуть свое широкое плечо между Сергеем и Маратом и попытался втиснуться между ними еще больше, закрывая своей массой хозяина, как орлица закрывает птенца от опасности. При этом он, конечно же, лицом повернулся к хозяину, а не к интервенту.
Взбешенный Торчилин потянулся к кобуре за пистолетом. Сидевший перед мониторами охранник, предугадав его намерения, вскочил, готовый схватиться с захватчиком в рукопашном бою. За миг до того, как пистолет мог оказаться готовым к работе, широкая ладонь легла на руку Торчилина и крепко сжала ее, сдерживая возможность даже малого движения. Это Влад Зубров как-то умудрился обогнуть Альмира и добраться до Торчилина первым. Довольно скоро ему удалось также оттеснить Мураталиева с его личной охраной ближе к окну, заняв их место перед Торчилиным.
Два командира в упор уставились друг другу в глаза.
– Есть разговор, – не моргая, сказал Влад без намека на эмоции.
– Я не стану с тобой ни о чем договариваться! Проваливай. У меня тут официальное дело. Ордер на обыск. Тебе знакома методика официальной работы?
– Знакома. Выйдем?
– А я думаю, что не знакома. Ты же всегда, как крот – роешь и червями питаешься.
– Торчилин, это бессмысленно. Выйдем!
Воспользовавшись тем, что эфэсбэшник отвлек ФСКНовца, Альмир провел Мураталиева вдоль стенки и выпроводил наружу. Представители власти молча стояли напротив друг друга, ладонь Влада по-прежнему крепко сжимала запястье конкурента.
– Руку убери! – приказал тот.
Зубров не стал спорить. Он снял ладонь, но положил ее около своей кобуры.
– Эй! Вояки! – возмутился местный охранник. – Дуэли где-нибудь в другом месте устраивайте! Проваливайте давайте! Тут нельзя быть посторонним.
– Ты у меня еще поговори, – стрельнул на него глазами Сергей, не отворачиваясь, при этом, от Зуброва. – У меня ордер на обыск. Я у тебя тут сейчас все вверх ногами переверну! Ты понял?!
– Что ищем, коллега? – почти по-приятельски спросил эфэсбэшник.
– Ты мне тут глаза не пудри! Что ищем – то найдем. Ты тут по какому такому делу? Отвечай. А если не понял вопроса, то еще раз предупреждаю: у меня ордер и я тебя сейчас замету как сообщника!
Влад тем временем уже вышел из комнатки и, медленно шагая по коридору, давая Торчилину возможность последовать за ним, сказал:
– А я тут, знаешь ли, расследую одно очень интересное дело. Тоже, между прочим, официально. – Влад остановился, обернулся и, убедившись, что его хорошо слышат окружающие, четко сообщил: – У нас есть подозреваемый в убийстве чиновника. Есть версия, что он совершил это убийство, прикрываясь этим вот кафе. Поскольку замешана иностранная наркомафия, я веду расследование.
Поняв, что его услышали, Влад повернулся и, уже снова удаляясь, заявил, как будто подрезал удочку, вытаскивая рыбу:
– Я останавливаю твой обыск до тех пор, пока наши ведомства официально не разберутся в приоритетах. Ты понял, Торчилин?! Ты не главнее, так что расслабься!
Сергей уже шел за ним по коридору в зал, пыхтя и негодующе требуя предъявить официальные полномочия.
В зале кафе царила сумятица. Официанты, как примагниченные, топтались около своих шкафчиков, не рискуя отойти в сторону. То ли им казалось, что поближе к имуществу, как в стенах родного дома, безопаснее, то ли, наоборот, они охраняли то хозяйство, которое вверило им нанявшее учреждение, хозяйство, которое в минуту опасности показалось своим, бесценным.
Войдя в зал, Зубров бесцеремонно схватил за воротник первого попавшегося из парней, которому не повезло базироваться ближе всех к выходу из служебного коридора, и грубо приказал:
– Обслужи гостей, мальчик! Мне чай с сахаром и горячий бутерброд с колбасой. Торчилин, тебе чего? – поинтересовался он, обернувшись к конкуренту с такой заботой, как будто взял над ним шефство в пионерском лагере.
– Тоже чай. Черный. Крепкий, – все еще сердито буркнул Сергей и плюхнулся, развалясь, за ближайший столик.
– Пошел! – рявкнул Зубров на официанта и отпустил его воротник.
– И не пытайся заговаривать мне зубы, – с ехидной ухмылкой предупредил Торчилин, как только Влад устроился напротив.
– У меня мало времени для этого, к тому же я делать это не умею, потому что не политик, – равнодушно успокоил его эфэсбэшник и крикнул на весь зал: – Мураталиев! Мы ждем, между прочим!
– С чего ты это за меня говоришь, что я его жду. Он мне нафиг сдался. Я с ним все решил. Разве что объявлю, что его заведение закрыто на период расследования вчерашнего отравления школьников. Это же в его кафе все произошло. Все дети до единого тут потравились! У нас и доказательства есть. Варкин! – позвал он кого-то из своих. – Ну?
– Вот, Серый, нашли, – отчеканил подошедший на зов боец в форме спецназа и кинул на стол пачку крохотных упаковочных пакетиков с маленьким крестиком на каждом из них.
– Что это? – кивнул на пачку Зубров.
– А вот мы сейчас у хозяина и спросим, – злорадно хмыкнул Торчилин, гладя на подходящего Марата. – Что это? Ну-ка, дайте следствию пояснения.
Марат, покрутив в руках упаковку, бросил ее назад на стол:
– Впервые вижу. Откуда взялось?
– А это мы нашли у вас в одном из шкафчиков, – сияя наглой улыбкой, принялся объяснять Торчилин. – А вчера точно в таких же пакетиках дети носили бутиратик, от которого пачками попадали в больницу. Сечешь, старик? Твоих рук дело, стало быть…
Марат перевел удивленный взгляд с Сергея на Влада. Зубров сидел, выстукивая пальцами на столешнице какой-то мотивчик, разглядывая при этом то Торчилина напротив, то упаковку на столе.
– А почему ты решил, что в этом виноваты таджикские сети общепита? – равнодушно, как будто Мураталиева тут и в помине не было, спросил Зубров.
– А я так хочу, – вызывающе нагло огрызнулся Торчилин.
– А это не разговор, Сергей. А вот я, например, так не хочу. И теперь ты хоть лопни, но придется тебе поступить так, как я хочу.
Торчилин оскалился в деланной улыбке:
– Так мы же доказательства нашли.
– А бутират вы нашли?
– Скоро найдем!
– Не найдете, Серега, не найдете!
– Ты не разрешишь, что ли? – наклонился к Зуброву Торчилин, даже лег грудью на стол.
– Запрещать я не стану. Я тебе не начальник, – в ответ наклонился к нему Влад. – Я тебе объясню, что лучше тебе этого не делать.
– Я весь сгораю от нетерпения, – ехидничая, прошипел Торчилин. – И что же мне надо делать, о великий и мудрый поборник… закона?
– С «поборником» поаккуратнее. Ты меня на контрах с законом не ловил – могу попросить ответить за базар! – огрызнулся Влад, но тут же снизил градус напряжения: – Но сейчас я добрый. И я скажу тебе, что надо делать. Что надо делать тебе и мне.
– И что же нам надо делать?
– Надо объединяться.
– Не понял я чего-то, – тоже откинувшись на спинку стула, с сарказмом сообщил Сергей. – Мне объединяться с тобой?
– Все ты понял, как я вижу, – хмыкнул Влад.
– А на кой мне это надо, я не понял! – зло отрезал Сергей.
– А я терпеливый. Я объясню, раз спрашиваешь, – пообещал Влад и повернулся к Марату. – А ты, уважаемый человек, присаживайся рядом. Послушай. Тебе тоже надо знать, чтобы потом не удивляться.
Когда все мирно уселись вокруг, выжидающе уставившись на него, Влад скрестил руки на груди и тоном учителя спросил:
– Ответьте мне, многоуважаемые коллеги, на следующий вопрос. Что лучше: бороться одному против двух врагов одновременно, или выступать вдвоем против одного врага?
* * *«Совещание в десять тридцать. Совещание в десять тридцать», – неуемно звенело в голове у следователя. Ничего такого сверхъестественного это не значило. Через полчаса – собрание в малом зале для обзора последних событий и результатов. Пал Палыч чувствовал усталость, как-то особенно остро досаждавшую в последние дни. Несмотря на то что он вчера вечером благополучно переложил бремя заботы о правопорядке на другое ведомство, ему не дали возможности спокойно отдохнуть, чтобы закончить последнее дело и пойти, наконец, на пенсию. В середине ночи, когда Пал Палычу только-только удалось заснуть, раздался звонок и начальник приказал быстро собираться и отправляться на новое место преступления.
– Машина к тебе уже едет, адрес водитель знает. Тебя ждут, не задерживайся.
Сказав это, начальник положил трубку, оставив Кузнецова в темноте и в тишине просыпаться и соображать, что происходит.
– Наверное, эти покойники не дадут мне умереть, – бормотал Кузнецов, поднимаясь по ветхим скрипучим лестницам старого дома под самую его крышу.
Начальник отделения объяснял свое требование, точнее, просьбу, как он сам выразился, тем, что: а) Пал Палыч – лучший следователь в их подразделении, и: б) похоже, что этот случай может быть продолжением вечерней истории с отравившимися детьми. Таковыми были те аргументы, руководствуясь которыми, он просил Кузнецова взяться за расследование.
– Хотя бы начни, оцени, подготовь и потом, если будет много работы по делу об убийстве Асанова, отдашь новое дело кому-то молодому из подразделения, – попросил его шеф, когда Кузнецов уже ехал в машине.
– Пусть бы молодые и начинали, а то я измотан вконец, боюсь, не дотяну до пенсии с такой загрузкой.
– Ничего, Палыч, на пенсии отоспишься, – приободрил его шеф.
Осмотрев квартиру, собрав кое-какие первоначальные данные, Кузнецов написал рапорт, отправил его в участок и поехал домой – досматривать сон, как заявил он сам себе, покидая место убийства. Но заснуть ему уже не удалось. Ни на мгновение. А тут еще и совещание ни свет ни заря! Впрочем, как обычно, в начале рабочего дня. Зевая, следователь Кузнецов твердо решил, что ночное убийство им не удастся на него повесить!
* * *– Коллеги, я имею честь сообщить вам крайне неприятное известие, – весьма многообещающе начал собрание начальник подразделения. – Все вы уже знаете о том, что ночью нам подкинули еще одно мокрое дело. Но не в этом суть моего сообщения.
– Что же у нас случилось еще худшее, чем убийство? – пошутил молодой полицейский, сидящий неподалеку от Кузнецова.
– Убийство кого – в этом суть. Мы это выяснили.
В зале воцарилась тишина. Командир медленно обвел всех присутствующих взглядом и только потом продолжил:
– Вадим и Сан Саныч утром наведались в школу…
– Вы рискнули показать учителям фотографию? – предположил Пал Палыч.
– Увы, это был кратчайший путь узнать, кто эта девочка.
– Ну а с чего же еще начинать?! – не выдержал на своем привычном месте около окна Вадик.
– Совершенно справедливо. Конечно, учителя впали в шок от зрелища. Но зато теперь у нас есть имя, – поддержал его шеф и огласил: – Екатерина Борисовна Караваева.
В наступившей тишине кое-кто переглянулся, кто-то почесал нос и, в конце концов, голос с галерки спросил:
– А какое она имеет отношение к тому Борису Караваеву, который начальник департамента наркотиков в ФСБ?
– Дочь.
Кто-то присвистнул.
– Будет жарко, – послышалось совершенно справедливое предположение от входной двери.
– Хреново будет! – возразили от окна.
– В ближайшее время выходные отменяются, да, шеф? – полюбопытствовал кто-то из сидящих.
– А какое отношение имеет покойная Екатерина Борисовна Караваева к Людмиле Михайловне Караваевой? – во втором ряду, считай за спиной Пал Палыча, поднялся молодой участковый.
– Объясни свой вопрос, Федор, – попросил командир.
– На всякий случай спрашиваю. У меня тут Людмила Михайловна Караваева имеется. Любопытный случай. Пару дней назад она написала заявление о потере телефона в кафе. Вчера мне оттуда позвонили, сказали, что уборщица нашла его в туалете в урне. Аппарат числится на ней, на Людмиле Михайловне Караваевой. То есть это ее телефон. Но дело в том, что накануне успешного обнаружения аппарата я, с целью поиска, запросил данные о ее абонентском номере. Начал проверять контакты. Знаете ли, оказалось, что там очень много исходящих на номер Асанова. И входящие имеются. А последние исходящие датируются тем же вечером, когда он был отравлен.
Народ в зале загудел, Кузнецов повернулся к парню и уставился в него укоризненным взглядом.
– Я, Пал Палыч, уже шел к вам с этой информацией, – попробовал оправдаться молодой человек, – а тут вот эта Екатерина вдруг. Понимаете, что я думаю…
Участковый замялся, подбирая правильные слова для того, чтобы максимально четко и ясно высказать свои предположения. Коллеги начали шикать со всех сторон, подгоняя его мысли.
– Эта Людмила Михайловна работает сестрой в больнице «скорой помощи». Я первым делом это выяснил. В хирургии. Анестезия и все такое… Ну, понимаете? И вот эта девушка убитая… А что, если они сестры? Что, если есть связь между бутиратом, отравившимися одноклассниками Караваевой, этой вот Людмилой Михайловной, тоже Караваевой…
– Да еще добавь и Асанова до кучи, – пробормотал кто-то чуть в стороне от Кузнецова.
– Да, коллеги… – задумчиво протянул командир. – Занятная путаница получается. Ты глянь, Палыч, может, одним махом все дело и разрешится-то? А ты капризничал, не хотел вчера ехать на место преступления.
– Я не собираюсь брать на себя эту новую Караваеву, – попытался придерживаться своего решения Кузнецов. – Да и старую, в принципе, тоже. Сами ищите ее телефон. Я ее, новую эту, только как свидетеля допрошу. Мне кажется, что вы забыли, уважаемые коллеги, что я, практически, пенсионер. Оставьте молодуху кому-нибудь другому, кто пошустрее меня.
Народ в зале захихикал. Кто-то даже по-приятельски похлопал Пал Палыча по плечу.
– Сарказм понятен, коллега, – не принял его заявления начальник, – но мое решение не обсуждается. Ну да, я еще вчера почувствовал, что надо тебя и на это дело поставить. Это даже не «еще одно дело». С этого момента рассматриваем его как единое дело. Ночное убийство – это второе убийство в твоем деле, Палыч. Садитесь с Федей вдвоем за стол и разбирайте что к чему. Федор, я тебя официально приписываю к Кузнецову с сегодняшнего дня. Найдите эту Людмилу Михайловну, проверьте степень родства и так далее. Ну, не мне вас учить, не маленькие.
Пока обсуждали прочие рабочие вопросы, следователь Кузнецов рассматривал стены и мебель в зале, прикидывая, насколько вероятным может быть то, что Прилепский, хирург, имеет отношение ко всей этой истории. «Первым делом надо будет выяснить, – подумал он, – что связывает, кроме служебных отношений, его и эту самую Людмилу Михайловну. И что там у нее было общего с Асановым. Медсестра в «Скорой помощи» – и чиновник высокого ранга. Прямая телефонная связь. Странно».
Когда собрание, наконец, закончилось, Кузнецов попросил Федора проверить родство Екатерины и Людмилы Караваевых, узнать, когда работает оставшаяся в живых девушка и зайти к нему, как только тот что-то узнает. Выпроводив юношу, он закрылся в кабинете и набрал номер Жогова.
– Игорь, – начал он с места в карьер, – не слышно ли чего-то о Цилицком?
– Увольте, дорогой Пал Палыч, – смеясь, ответил Жогов, – мне-то что до него, уж простите! У меня дел выше крыши моего двухэтажного офиса, а увлечениями жены я интересуюсь только тогда, когда они сулят серьезные дефициты в бюджете семьи.
– Послушай, Игорь, Вера нужна мне по еще одному очень важному делу. Напомни-ка ее номер. И скажи, дома ли она?
Жогов секунду помялся, потом все же ответил довольно бодро:
– Номер телефона я сейчас пришлю по почте. А вот о том, где она сейчас, я не знаю, если честно. Я сам давно на ногах, весь в трудах, потому что хозяйство у меня большое, как вы знаете – тут глаз да глаз нужен. Вера, может быть, еще спит. А, может, уже на работе. Я не знаю, уж извините.
– Ничего, я позвоню ей.
– А что, собственно, за спешность вдруг приключилась? – поинтересовался собеседник. – И голос у вас взволнованный.
– Ночью убили девушку. Дочь большой шишки из ФСБ. Бориса Караваева, если слыхал о таком…
На другой стороне связи зависла пауза, но, преодолев ее, Жогов снова заговорил:
– Да как мне не знать! Шутите что ли, Пал Палыч! Но при чем тут Вера?
– Так вся хрень случилась в мансарде, которой владеет одна из ее подопечных. Художница Вероника Лилова. Но та сейчас, вроде бы, гастролирует в Австралии. Я собирался поговорить с Верой, чтобы узнать, кто еще мог находиться в той квартире.
– Не знаю, поможет ли Вера в этом вопросе. Насколько я знаю, она общается с художниками только в рамках программы, строго по делу…
– Видишь, какая ерунда получается, Игорь, – усомнился следователь, – что-то часто в последнее время в нашем районе влетают в историю люди художественной богемы. Мне становится тяжело не впутывать тебя официально. Ты должен напрячь Веру и заставить ее мне помочь.
– А как убили ту девушку? И может быть, она все же не дочь того Караваева? Вы в этом совершенно уверены?
– Уверен, и совершеннее не бывает. Как она умерла, точно я сказать не могу. То ли на нее случайно упало зеркало, то ли ее зарезали обломками этого зеркала и подстроили сей несчастный случай. Мы разбираемся. Но свидетели мне помогли бы. Помоги и ты мне. И я постараюсь не таскать к нам Веру понапрасну. А то и тебя придется дергать с допросами о делах твоей жены, а у тебя нет для этого свободного времени. Но против официального вызова к нам в участок, ты же понимаешь, не попрешь.