Навигатор на несколько минут задумался, потом кивнул:
– Лады. Давай детали.
– Ваша статья – 88, незаконные валютные операции.
– От пяти до пятнадцати лет с конфискацией имущества, – закончила за Навигатора Наталья. – В особо тяжких случаях – смертная казнь.
Навигатор молчал, готовый увидеть, как округляются глаза, начинают дрожать губы и срываться голос. Девушка, сидевшая напротив него, была такая молоденькая, сероглазая, фигура – вполне женственная, совсем не такая, как у переразвитых культуристок, или сутулая, с втянутой в плечи головой, как у бывалых зэчек, лицо не сказать красивое, но приятное, умное, на блатную ну никак не тянет. Какие к чертям валютные операции?! Ох, зарвались они с Егерем… Однако назад отрабатывать поздно, раз сама не взяла отвод.
– Ты можешь отказаться, Наташа, – попытался снять груз с души Навигатор.
– Я вас не понимаю, товарищ полковник, – Наташа вскинула тонкие дуги бровей.
– Тогда еще раз повтори легенду.
Дежурный капитан тюремного ведомства внимательно изучал сопроводительный документ. Ему было около сорока, довольно плотная фигура и усатая физиономия с неприятным взглядом выпученных рачьих глаз вполне соответствовали образу, подходящему для его должности.
– Впервые к нам? – спросил он, оторвав наконец взгляд от бумаг.
– Там же написано, – отозвалась Наташа. Только что она прошла унизительную процедуру личного досмотра, когда две немолодые угрюмые прапорщицы заглядывали к Наташе в рот, шарили узловатыми пальцами в волосах и заставляли раздвинуть ягодицы и присесть.
– Отвечать на вопрос! – повысил голос капитан. – Сразу видно, что впервые, – несколько смягчился он и тут же перешел на «ты». – Правил не знаешь, характер свой мне демонcтрируешь…
На сей раз Наташа смолчала.
– По «гнилой» статье идете, мадам… – капитан, сложив губы в куриную гузку, обшаривал взглядом Натальину фигуру. – В камере могут возникнуть проблемы… – Он немного помолчал, затем добавил: – Если будет уж совсем… Ну, в общем, не стесняйся, обращайся лично ко мне. Если… Гм, сможешь меня убедить, то как дежурный помощник начальника СИЗО я приму все необходимые меры, – при последних словах черные рачьи глаза тюремщика остановились на Натальиных бедрах.
«Что же вы все пялитесь?! – мысленно дернулась Наташа, но опять промолчала. – Что один, что другой, что пятый, что десятый…»
– Ладно, не будем забегать вперед, – дежурный помощник махнул рукой. – По первому разу все вы храбрые. Иди, знакомься. И помни, что я сказал насчет решения проблем.
Капитан еще раз оглядел ее с ног до головы и нажал на кнопку звонка. За Натальиной спиной возникла рослая девица с сержантскими лычками.
– Сержант Ляжкина! – начальственно рявкнул капитан, – сопроводите арестованную в сорок вторую камеру.
Конвоир Ляжкина была мордаста и крупна телом – куда до нее Наталье. Светлые волосы явно были крашеными. Вопреки инструкции, сержант сама завела разговор с Наташей.
– Ты, я смотрю, из деловых.
Наташа молчала. Откровенничать с этой девицей, чьи маленькие поросячьи глазки так хитро блестели, не было ни малейшего желания.
– Напрасно молчишь, – продолжила Ляжкина. – Ты не стесняйся, если нужен «грев», скажи мне. Забашляешь – будет и чай, и шмаль, и покрепче чего!
«Грев» – это незаконные передачки для заключенных, «башлять» – платить деньги, Наталья упражнялась в фене с усердием. Надо же – девушка делает собственный малый бизнес. Да и капитан скорее всего в доле. Эх, явиться бы в это СИЗО спецкомандой под руководством Егеря. Наташа вновь промолчала.
– Эй, слышь, – Ляжкина слегка толкнула Наталью в плечо. – Ты че как немая?
– Ниче, – не оборачиваясь, ответила зэчка Наталья.
– Ну тогда шагай шустрей, – голос Ляжкиной огрубел, и она увесисто ткнула арестантку кулаком в затылок, выставив уголком костяшку среднего пальца.
Наталья с трудом сохранила равновесие, и тут же, по-прежнему не оборачиваясь, замерла как вкопанная. Далее она действовала автоматически. Ляжкина, неловко налетев на подконвойную, озлилась не на шутку и двинула строптивую арестантку уже всерьез, так, что другая слетела бы с катушек. Наталья удара ждала, уклонилась вправо, одним движением захватила мощную руку сержанта, резко ткнула локтем в мягкий живот, заставив согнуться, взяла толстую шею Ляжкиной в захват левой и с силой сдавила, одновременно с этим пребольно крутанув правое ухо от себя, чтобы повернуть голову конвоирши лицом вверх и устрашить взглядом. Сержант оказалась в стальном зажиме, глаза вылезли от боли и испуга, она хотела заорать, но получился только приглушенный хрип. Наталья продержала ее в таком положении секунд десять, увидела, что лицо стало синеть, и резко ослабила зажим. Ляжкина не удержалась на ватных ногах и тяжело рухнула на жесткий тюремный пол.
– Еще раз грабки протянешь – сделаю больно, – негромко произнесла Наталья.
Сержант Ляжкина молча поднялась и, пряча поросячьи глазки, препроводила подконвойную в камеру под номером сорок два в строгом соответствии с караульным уставом и распоряжением непосредственного начальника: долгие годы службы приучили ее проявлять гибкость и уважать силу – пока не подвернется случай расплатиться. А что случай подвернется, она не сомневалась.
Камера сорок два оказалось тесной, душной, пропахшей человеческим потом. В ней обитали всего две женщины. Среднего роста, довольно крепкая брюнетка цыганистой наружности и маленькая тощенькая бабенка неопределенного возраста. Глаза у обеих мерцали дерзким недружелюбным огнем. Как и полагалось неписаными правилами, Наталья представилась первой, не забыв назвать номер статьи. Цыганистая брюнетка, видимо старшая, усмехнулась:
– Сойдет… Первая ходка?
– Считайте – первая, – ответила Наталья.
– Анжела, – отрекомендовалась цыганистая. – А это соображаешь что? – она повернула к Наташе свое предплечье, на котором рядом с синей розой и пронзенным стрелой сердцем четко было выведено узорными буквами «ГИТЛЕР».
– Где Искать Тебя, Любимый, Единственный, Родной, – вслух расшифровала Наталья.
– С понятием, – от природы яркие, ненапомаженные губы тронула слабая улыбка. – Все же по первой, говоришь?
– По первой, – кивнула Наташа.
– Значит, надо «прописать»! – подала голос дистрофичная «помогальница».
Наталья не сразу ответила. Что собой представляет «прописка», она хорошо представляла – ударов двадцать сухим полотенцем по голой заднице и столько же мокрым.
– Прописывать ты будешь? – Натаха бросила на «помогальницу» жесткий взгляд.
– А че? Раз с понятием – не должна стым на шох гнать!
– Вот ты и не гони, – не повышая голоса и не меняя позы, ответила Наталья. Честно говоря, ей был не очень понятен смысл фразы, сказанной уголовницей, – видно, «феня» росла и развивалась быстрее, чем соответствующие словари. Но, видимо, ответила правильно, так как цыганистая неожиданно расхохоталась.
– Прописка стымом и накрылась, – изрекла Анжела. – Натаха хоть и по первой… Но уже в делах серьезных, я вижу. Да и вообще – нас тут три кентовые души, охота горло друг дружке грызть. Так что, Шурка, отдохни.
«Помогальница» Шурка задвинулась на дальний край шконки. Знакомство состоялось.
Прошло три тягомотных дня. В разговорах выяснилось, что Шурка сидит за кражи и бродяжничество (была тогда и такая статья), а Анжела по 145-й – за грабеж. Дни текли обыденно и тускло. Периодически Анжела рассказывала всякие байки из тюремно-воровской жизни, Шурка – дурацкие похабные анекдоты. Оказывается, Бутырка очень расширяет кругозор, хотя и несколько односторонне. Постепенно из нескончаемого трепа Наталья составила довольно четкое представление о здешних обычаях и традициях. Оказалось, что в легенде многие моменты были упущены – и важные, и не очень, но стало ясно, что засыпаться она со своей легендой могла многократно, просто сокамерницы были невнимательны и довольно дружелюбны, по мелочам не цеплялись.
– Вертухаи – они на обе стороны работают, и туда, и сюда! Могут и водки принести, и чая… Могут на тебя такую маляву в оперчасть тиснуть, что в «штрафе» сгноят. Эта свинорожая, ну, что тебя конвоировала… Сама провоцирует, сука! Со мной тоже вот так же попробовала. И получила – рожу я ей раскровянила, так что визг стоял на два этажа. Ее в санчасть, меня – в «штраф»… Двое суток на дубовом лежаке. Без отопления. Потом является – живая и невредимая, с «коцалами», ну, с наручниками. Пристегнула к лежаку и отходила дубьем. А потом сочувственно так: «Если чего нужно – проси, не стесняйся!» Я потом кровью мочилась… Ну что за вшивость?!
– Вшивость по самое во! – Шура ткнула себя ниже поясницы.
Наталья, усмехнувшись, кивнула.
– Да вшивое место, чего там! Здесь сидит Галлей, очень крупный вор. Коронованный. Так «кумовья» ему каждый вечер водку, икру и коньяк на подносе доставляют. Тут такое…
– И что, не западло вору из ментовских рук есть? – небрежно спросила Наташа.
– Не-а, а чего тут западло? Сразу видно, что по первой ходке, – усмехнулась Анжела. – Вот раньше, говорят, Маршал тут сидел. Так этот – да. Старые традиции держал – с вертухаями ни словом.
Наташа ничего не ответила. Она и в самом деле попала в другой мир, хотя и выучила «феню» как боевой устав, усвоила «традиции» и даже просмотрела учебный фильм о быте и нравах женщин-зэчек.
Прошло еще два дня. Анжелу и Шурку периодически вытягивали на допрос, откуда обе возвращались мрачнее тучи. Наталья не лезла с расспросами, и так было ясно, что дела у девок неважные. Время тянулось медленно, больше всего угнетало полное безделье и бессодержательность этого существования. Наташа впервые попала в такой унылый ритм. С детского сада она ни минуты не сидела без какого-то занятия, всегда важного и неотложного – музыкальная школа, бассейн, курсы языков… Ну а уж учеба в военном институте и учебный центр не оставляли ни одной свободной минуты. Она пыталась делать гимнастику, по многу раз отжималась от пола. Сокамерницы беззлобно подначивали.
– Смотри, прознает опер, на восемь суток в «сырую» закроет – за подготовку к побегу.
Наталья отмалчивалась, но настроение стремительно ухудшалось. Это испытание было похлеще любой пустыни, любой «горячей точки». Целый месяц ей предстояло просидеть в этом заплесневелом, остановившемся во времени пространстве. Главное – не показывать своего настроения сокамерницам. Им после Бутырки светит зона, а она через месяц выйдет на свободу. Правда, выйдет, покрытая тюремной плесенью. Интересно, из каких это соображений Егерь и Навигатор придумали для нее именно такое испытание? Выяснить, сможет ли она пробыть в добровольной коме тридцать дней и сохранить душевное равновесие? Что-то непохоже. Ладно, подождем еще пару дней, решила Наталья. Главное – чтобы мозги не заплесневели и извилины не выпрямились.
Еще через два дня Наталью вызвали на допрос. В следственной комнате ее встретил сам Навигатор, для конспирации одетый в форму сотрудника прокуратуры.
– Ну что скажете, Наталья Олеговна? – Навигатор внимательно вгляделся в глаза. Побледнела, похудела, а так, вроде, ничего. С сокамерницами наверняка поладила, взгляд спокойный, не нервничает.
– Сидим, – коротко ответила Наташа.
– Может, достаточно? – сочувственно осведомился Навигатор.
– Как прикажете, – отозвалась она.
– Хорошо. Тогда слушай новую вводную. Должен предупредить – задание, которое я тебе собираюсь изложить, может обернуться для тебя весьма серьезным испытанием. С нежелательным, даже тяжелым исходом. Поэтому, прежде чем вводить в курс, напоминаю еще раз: ты можешь отказаться. Потом отказаться уже будет нельзя, ты знаешь это правило. Предварительно о задании я могу сказать только, что, в сущности, речь идет не об экзамене, а о серьезной, нужной для дела, опасной акции. И ты должна правильно оценить свои возможности. Вот это, кстати, часть экзамена. Ты даже вправе заявить, что желаешь покинуть эти стены без промедления. В этом случае мы вместе уедем отсюда, и я могу сказать определенно, что это будет встречено с пониманием…
«Желаю покинуть без промедления… Встречено с пониманием…» Это будет означать, что она не выдержала экзамена, она никакая не разведчица, а круглая… жопа с погонами.
– Такого заявления я не сделаю. Если требуется, чтобы я покинула эти стены, отдавайте приказ, – произнесла Наталья, стараясь, чтобы голос звучал ровно и нейтрально, и продолжила, с трудом подбирая слова: – А чтобы примерить себя к новому заданию… Я должна хотя бы уяснить, каким требованиям должен удовлетворять кандидат в исполнители.
– Разумно… Каким требованиям удовлетворяешь лично ты по складу характера и профподготовки, мы знаем. Могу сказать, что, по нашей оценке, это будет на пределе твоих возможностей, но – не за пределами. А вот требование, диктуемое конкретными «местными» условиями, такое: насколько доверяют тебе твои сокамерницы? В смысле, считают тебя крутой профессионалкой, живущей «по понятиям», или… Ну, кустарем-одиночкой, скажем так?
– Скорее профессионалкой… Это все?
– Это главное. Ну что, идем вперед? – Наталья молча кивнула. Навигатор долгую минуту вглядывался ей в глаза, наконец решился. – Тогда слушай…
– Ну что там, Натах? – первой подала голос нетерпеливая Шурка.
– Да то же, что и у вас, – зло бросила Наталья. – Полна жопа огурцов…
– Слушай, – вступила в разговор Анжела. – Ты же по этому делу явно не одна паришься. А подельники твои должны быть люди серьезные, бакланы всякие по этой статье не гужуются. Так неужели тебя вытянуть не могут?
– В том-то и дело, что слишком серьезные… Потому и сидеть мне одной. По полной программе. Подставили меня, а следак и рад – ему все ясно, все сходится, хоть сейчас в суд передавай.
Некоторое время все трое молчали.
– Да ладно, Натах, – неожиданно сочувственно произнесла Анжела. – У нас с Шуркой тоже… Не ссы, ты же с понятием, на зоне выживешь. Тебе сколько светит? Пятерик?
– Если бы! – взвилась Наталья. – Мне столько светит… Ну нет, лучше вены перегрызть! Вот что, товарки, – голос ее изменился. – Вы как хотите, а я иду на рывок.
– Спрыгнула с мозгов? – Анжела поднялась в полный рост, подошла к Наталье. – Ты че! Отсюда не подорвешь – это раз, а за попытку – лишняя статья!
– Моя статья любую покроет! Кроме «мокрой» с отягчающими, конечно, – без истерики, спокойно парировала Наташа.
– Не, Натах, давай думай по новой. Про рывок отсюда забудь сразу. Из Бутырок еще никто не рвал, не было такого! Ну на этапе или с зоны еще можно рискнуть, если подумать хорошо и с воли помогут…
– А я все продумала. – Наталья не мигая смотрела в цыганские глаза Анжелы. – А вы, девки, как хотите. Лет через двенадцать, может, и встретимся.
– Да пошла ты… – начала было Шурка, но Анжела сильно хлопнула ее по шее.
– Ну давай, говори, – Анжела понизила голос и присела рядом с Натальей на шконку.
Наталья изложила идею быстро и коротко. Главное – не тянуть, захватить инициативу и удерживать ее до конца, действуя неожиданно и резко. А действовать надо так…
Идея подкупала тем, что была точно вписана в конкретную обстановку. Наталья невольно, просто в силу своей выучки, за эти дни хорошо изучила коридоры, караульное помещение и вообще неплохо представляла внутреннее тюремное устройство. И не зря, оказывается, внимательно проглядела все материалы по главной тюрьме государства Российского, которые оказались доступны при «вживании» в легенду. Теперь это все всплыло в памяти и составило прочный костяк отчаянного плана. Эти знания и точная проработка всех деталей ошеломили сокамерниц. Теперь идея смотрелась совсем по-другому.
– Откуда ты здесь все знаешь? – по ходу рассказа Анжела задавала вполне дельные вопросы, получала четкие ответы и постепенно уверовала в реальность этой дикой затеи.
– Меня сюда не с завязанными глазами привезли – вас, между прочим, тоже. А я по сторонам люблю смотреть, прикидывать…
– И когда?
– А прямо сегодня, – перебила Анжелу Наталья, понявшая, что надо ковать железо, пока товарок не одолели сомнения и предстартовый мандраж. – Во-первых, сегодня дежурит эта рохля Ляжкина, а завтра будет Зинка, та поздоровее и всегда настороже, как овчарка немецкая… А во-вторых, никто из нас не успеет стукнуть оперу.
У Анжелы сверкнули цыганистые глаза, но она промолчала. Она понимала, что Наталья права.
– Сержа-ант! Меня обижа-ают! – дурашливо запричитала Шурка.
Кормушка распахнулась и появилась физиономия напарницы Ляжкиной – симпатичной крашеной блондинки.
– Ну чего еще?
Анжела, как бы запаниковав, неловко смахнула под подушку шконки самодельные карты. От цепких глаз вертухайки это не ускользнуло. Блондинка открыла камеру и вошла внутрь, похлопывая себя по ладони резиновой палкой.
– Ну-ка, попрошу… Карты на стол!
Наталью сейчас больше всего интересовало, где Ляжкина. В связи с некомплектом личного состава их блок охраняли всего две контролерши. Была, конечно, и резервная дежурная группа, но на другом этаже. Скорее всего Ляжкина в караульном помещении, в нарушение инструкции кемарит на диване. Хорошо бы… Неожиданно у Шурки сдали нервы, и она бросилась на блондинку, пытаясь схватить за горло. Та отреагировала грамотно, ударом резиновой дубинки отправила тощую «помогальницу» на пол. Однако тут на нее бросилась Анжела и сбила с ног. Натаха рванула в коридор. По счастью, он был пуст. С блондинкой как-нибудь совладают и без нее, главное, чтобы не успели включить сигнализацию. Наталья быстрым, но осторожным шагом направилась к караульной комнате. До сих пор все шло хорошо, но тут навстречу ей попался старый знакомый, тот самый капитан, он же ДПНСИ, что решил ее судьбу, отправив в сорок вторую камеру. Ростом и весом он значительно превосходил Наталью и, как положено по должности, регулярно посещал спортзал, безуспешно пытаясь превращать накапливающиеся жиры в мускулатуру. Он только что покинул караулку и вальяжно двигался по коридору, вдумчиво готовя организм к главному событию дня – обеду. Поэтому он пропустил Натальин удар, прежде чем осознал, что само появление этой дамы перед его носом – это ЧП катастрофического масштаба. Удар пришелся в солнечное сплетение, и тут же последовал отключающий – фалангой среднего пальца под ухо. Капитан беззвучно растянулся вдоль стены.