– Для чего им стаканы? – удивилась Дайнека и представила, как участницы танцевального коллектива организованно пьют воду.
Ответ Валентины Михайловны разбил в пух и прах все ее домыслы.
– Стакан – это короткая нижняя юбка с двумя разрезами, чтоб не сверкать.
– Чем? – наивно поинтересовалась Дайнека, и Валентина Михайловна встала как вкопанная. Резко обернувшись, она четко ответила:
– Сверкать – показывать зрителю трусы, когда кружишься или наклоняешься. Ясно? Больше ни одного вопроса!
В гримерной Валентина Михайловна разделила сферы влияния. Девушки, которые переодевались в левой части гримерки, достались Дайнеке. Те, что справа, ей самой.
Концерт начался. Было слышно, как на сцене заиграла музыка и организованно затопали ноги танцоров. Как только музыка стихла и раздались аплодисменты, Валентина Михайловна замерла в позе борца. Дайнека последовала ее примеру. Из коридора донесся устрашающий топот. Он приближался, и от него кровь стыла в жилах. В гримерку ворвалась толпа разгоряченных танцовщиц, которые на ходу снимали с себя костюмы. Мелькание рук, юбок, балахонов, сапог и кокошников ошеломило Дайнеку и повергло в кратковременный ступор. Но как только она увидела, как ловко орудует Валентина Михайловна, она и сама стала хватать эти юбки, балахоны и кофточки, а потом напяливать на девчонок другие костюмы, застегивать крючки и завязывать ленточки кокетливых шляп. Взяв в руки кофточку одной из участниц, Дайнека непроизвольно ее отбросила. А перехватив взгляд начальницы, сообразила, почему ей досталась левая часть женской гримерки. Здесь переодевалась крепкая жилистая девица, от которой разило таким смрадным потом, что хотелось зажать нос.
Дайнека стала дышать ртом. Когда переодетые танцовщицы убежали на следующий номер, к ней подошла Валентина Михайловна и показала глазами на стул жилистой девицы.
– Пот – как у лошади. У меня на нее аллергия.
– Да уж… – не могла не согласиться Дайнека.
Валентина Михайловна вытерла лоб.
– Теперь – в костюмерную, за реквизитом для драматической постановки.
– Для Народного драмтеатра?
– Да. У меня все подготовлено. Занавес закроют – сразу выносим на сцену. Что, куда, я подскажу.
Они перенесли ящик, наполненный реквизитом, в правый «карман». И как только смолкла песня народного хора и закрыли бархатный занавес, перетащили ящик на сцену. Рабочие расставляли мебель, Валентина Михайловна достала из ящика скатерть и постелила на стол.
– Если бы работал поворотный круг, мы бы так не мотались, – прошептала она.
– Это все из-за колонны, – поделилась Дайнека.
– При чем здесь колонна? – не поняла Валентина Михайловна.
Дайнека, так же шепотом, объяснила:
– На ней лежит поворотный круг. Ее нужно менять.
– Откуда ты знаешь?
– Один человек рассказал. – Дайнека показала кинжал, похожий на мичманский кортик. – Это куда?
– На край стола положи. Им в конце сцены зарежут любовника.
– А он остренький… – Она потрогала лезвие.
– Не наша печаль.
Помреж сделала злое лицо.
– Сцену освобождаем…
Они подхватили ящик и побежали с ним в боковой «карман». Занавес разошелся, и на сцену вышла женщина в сером платье, которое Дайнека зашивала в самый последний момент.
– Идем принимать танцевальный, – прошептала Валентина Михайловна, и это значило, что в костюмерную с минуты на минуту принесут свои костюмы участники танцевального коллектива.
К концу вечера у Дайнеки от усталости отваливались руки и ноги, однако пропустить выступление завхоза она не могла.
Геннадий Петрович шествовал по коридору в сиреневом костюме и голубых штиблетах, четко отбивая каждый шаг. Задержавшись за черной кулисой, он обнажил зубы, раскинул руки и так вышел на авансцену. Откланявшись, встал на «точку» и под музыку начал бить стопами по поверхности сцены. Побьет-побьет, обернется вокруг себя и снова побьет. Вся его сухонькая, узкогрудая фигура и неровно окрашенные седые волосы производили двоякое впечатление. Смотреть на него было немного грустно и немного смешно. На второй минуте Сопелкин завел свою песню. Дайнека разобрала только припев:
– Наш Дом культуры дорого-о-о-ой.
Наш Дом культуры до-ро-гой!
Геннадий Петрович эргономично крутнулся и, закончив песню, снова раскинул руки.
На этом концерт закончился.
– Ну, все, слава богу! – с облегчением выдохнула Валентина Михайловна и тяжело зашагала в сторону костюмерной, бросив Дайнеке:
– Собери весь реквизит.
Их ящик стоял в боковом «кармане», здесь же был стол, который вынесли, освобождая сцену для следующего концертного номера. Дайнека взяла деревянную вазу, настольное зеркало, две книги и розовый ридикюль. Все сложила в ящик. Сняла скатерть, свернула и бросила сверху. Опустив крышку ящика, вспомнила, что еще был кинжал. Огляделась, прошлась, надеясь, что он куда-нибудь завалился. Спросила помрежа:
– Не видели ножичек?
– Нет, не знаю, – ответила та, прошла через сцену и скрылась за черной кулисой.
В коридорах никто не бегал, танцоры ушли, свет погас. Дайнека взялась за ручку и волоком потащила ящик в сторону костюмерной – держать ответ за утерянный реквизит.
Позади сцены, возле запасника, было темно, и только пожарный фонарь у лестницы освещал небольшую часть помещения. Статуя Аполлона стояла там же и, как только Дайнека с ней поравнялась, чуть покачнулась.
«Неужели снова Сопелкин?»
На этот раз Дайнека не была расположена к разговору. Дернув ящик, она ускорила шаг. Аполлон закачался, как будто собрался упасть, но потом, судя по всему, передумал. Из-за него вышел Сопелкин, Дайнека узнала его по сиреневым блесткам костюма. Завхоз сделал шаг, повернулся вокруг себя и медленно сел на пол. А потом и вовсе откинулся на спину. Дайнека бросила ящик и присела на корточки. Геннадий Петрович приложил руки к груди и что-то прошептал.
– Что? – Дайнека наклонилась, но ей удалось расслышать только два слова:
– … последняя жертва.
Сопелкин отнял руки, и она увидела реквизитный кинжал. Но только его верхнюю часть, потому что лезвие вошло в грудь завхоза по самую рукоятку.
Глава 14. Это опять я
Дайнека сидела на стуле с кружкой крепкого чая. Рядом обеспокоенно крутилась вахтерша. А все потому, что она только-только пришла в себя после обморока. Когда Валентина Михайловна отправилась искать помощницу, куда-то запропастившуюся с ящиком реквизита, она увидела в запаснике два распростертых тела: мертвое, с кинжалом в груди, Сопелкина и живое, но без сознания, Дайнеки.
Как ее тащили до вахты, Дайнека помнила фрагментарно, как вызывали полицию – слышала вполуха. Но когда зазвонил мобильник и мама сообщила, что за ней приехал Витольд Николаевич, Дайнека твердо сказала:
– Пусть уезжает, я доберусь сама, – и нажала отбой.
В тот момент ее не беспокоило, что старик может обидеться, главное – не волновать мать. Из кабинета директора вышла молодая женщина-следователь. Пока криминалисты работали на месте убийства, она опрашивала свидетелей.
– Это вы нашли тело? – спросила следователь.
– Я, – кивнула Дайнека.
– У вас взяли отпечатки пальцев?
– Зачем? – испугалась она.
– Насколько я поняла, кинжал – из театрального реквизита. А вы костюмер.
– Думаете, Сопелкина зарезала я?
– Я здесь не для того, чтобы думать. Идемте со мной.
Они зашли в кабинет директора. Дайнека забыла отдать вахтерше кружку и притащила ее с собой.
– Садитесь. – Следователь бесцеремонно расположилась в чужом кабинете. – Меня зовут Нэлли Фаридовна Шкрыль, я следователь следственного отдела. Мне нужны ваши данные. – Она достала бланк протокола и приготовила ручку. – Фамилия, имя, отчество, возраст, образование, где проживаете.
– Людмила Вячеславовна Дайнека, двадцать два года, высшее, город Москва.
Следователь стала записывать, но вдруг подняла глаза:
– Москвичка? А здесь что делали?
– Работала, обслуживала отчетный концерт.
– Валяете дурака? – с подозрением спросила Нэлли Фаридовна. – Приехали из Москвы обслуживать наши концерты?
– Нет. На время заменяла старушку.
– Имя старушки. – Следователь стала быстро писать.
– Мария Егоровна Кораблева.
– Расскажите, как все случилось.
– Знаете, – осторожно начала Дайнека, – я не видела, как его убивали.
– Если бы видели, мы бы с вами сейчас не говорили, – не поднимая глаз от протокола, заметила Нэлли Фаридовна. – Говорите только то, что видели.
– Я иду, а там стоит Аполлон…
– Фамилия?
Задумавшись на минуту, Дайнека предположила:
– Думаю, Бельведерский.
– Думаете или вам это точно известно?
– Видите ли… Я пропустила эту лекцию по истории искусств и…
Следователь в раздражении бросила ручку.
– Час ночи. Говорите по существу!
– Я проходила мимо статуи Аполлона, которая стоит в запаснике среди мебели и декораций. Там еще трон золоченый рядом. Было темно…
– Это я записала.
– Вдруг статуя покачнулась, из-за нее выпал Сопелкин и прошептал слова: «Последняя жертва».
– Вы уверены?
– Я слышала.
– Еще что-нибудь говорил?
– Кажется, да, но мне было не разобрать.
– Что дальше?
– Это все.
– Кого-нибудь еще видели?
– Там, за сценой, никого уже не было. Валентина Михайловна, я… – Дайнека запнулась, потом добавила: – И Сопелкин.
– Распишитесь. – Следователь положила перед ней ручку.
Дайнека расписалась.
– Что теперь?
– Идите домой. Когда будет нужно, вас позовут. Надеюсь, в ближайшее время вы не собираетесь возвращаться в Москву?
– Нет.
Нэлли Фаридовна встала, но в этот момент в директорский кабинет вошел полковник Труфанов.
– Здравствуйте, Василий Дмитриевич, – сказала Дайнека и широко развела руками. – Это опять я.
– Вижу, – Труфанов взял у следователя протокол и пробежал глазами текст. Потом взглянул на Дайнеку: – Как же тебя угораздило?
– Я не убивала его!
– Тебе пожизненно так везет? – Полковник покрутил головой и машинально пригладил усы. – Вот ведь всегда залезет в середку.
Переварив внутри себя его фразу, Дайнека отметила: «В точку!» – но вслух ничего не сказала.
Труфанов спросил следователя:
– Оперативники были?
– Были. А что толку? Народу – миллион. Полный зрительный зал, несколько коллективов, рабочие сцены, осветители, костюмеры, помреж, электрики…
– И где они все?
– Разошлись по домам.
– Но ведь кто-то ему всадил кинжал по самую рукоять?
– С уверенностью можно сказать лишь одно: после окончания концерта и до обнаружения трупа прошло полчаса. Все случилось именно в эти тридцать минут.
– Что говорит вахтерша со служебного входа?
– А что она может сказать? Перед ней толпы участников туда-сюда проходили. Главный вход был открыт. Билетеров там не было, вход на концерт свободный. В общем, проходной двор и ничего не докажешь.
– А должны.
– Что? – спросила Нэлли Фаридовна.
– Доказать. Но прежде – найти преступника.
Полковник Труфанов посмотрел на Дайнеку, и ей показалось, что он немного смущен.
– Ну что, Людмила Вячеславовна, иди-ка домой.
– Мне на автобус.
Он посмотрел на часы.
– Второй час ночи. Автобусы уже не ходят. Куда тебе?
– На другой берег озера. Дом у самого пляжа.
– Это не к дому ли Кораблева?
– Да, я там живу.
– Витольду Николаевичу кем приходишься?
Дайнека пожала плечами.
– Так… Никем. Моя мама училась с его дочерью.
– Хорошо, я тебя довезу.
Она сняла халат и показала Труфанову.
– Мне только нужно отнести его в костюмерную и забрать свою сумочку…
Василий Дмитриевич решительно взял ее под руку и повел к выходу.
– Не нужно ничего забирать. Завтра все заберешь.
– Его не увезли? Он еще там? – тихо спросила Дайнека.
Труфанов ничего не ответил.
В машине она долго не решалась заговорить. Первым начал Труфанов:
– Хочешь сказать, что убийство Сопелкина связано с исчезновением Лены Свиридовой?
– А разве это не очевидно?
– Не улавливаю связи.
– Я вам ее покажу, – осмелела Дайнека. – Пару дней назад я говорила с Геннадием Петровичем. Он рассказал, что у Свиридовой тем вечером случился конфликт, и ее ударили по лицу.
– Кто? – спросил Василий Дмитриевич.
– Неизвестно. Все случилось в амфитеатре, при закрытой двери. Сопелкин хотел заглянуть, но Свиридова его увела. Потом, после разговора, Геннадий Петрович подкараулил меня в запаснике…
– Что такое запасник?
– Место за сценой, где хранят ненужные декорации и крупногабаритный реквизит. Да что я… Это то место, где убили Сопелкина.
– Так…
– Он подкараулил меня и попросил на него не ссылаться.
– Это как?
– Ну, чтобы я никому не рассказывала, о чем он мне говорил.
– Почему?
– Не знаю.
– И ты никому не рассказывала?
– Никому. Вы первый. Хотя постойте… – Она ненадолго умолкла. – Когда мы с ним говорили в подвале, за дверью кто-то стоял.
– Подслушивал? – оживился Труфанов. – Кто?
– Когда я выглянула, он был уже у лестницы. Видела только силуэт.
– Мужской?
– Скорее всего – да.
– Скорее всего – это не аргумент.
– Точней сказать не могу, – вздохнула Дайнека и напрямую спросила: – Вы меня подозреваете в убийстве Сопелкина?
Труфанов откликнулся с неожиданным равнодушием.
– Не говори глупостей.
– Тогда вот вам еще информация: Ирина Маркелова не могла знать, когда ушла Елена Свиридова. В тот вечер она сама после перерыва на репетицию не вернулась.
– Ну и что?
– Тогда зачем она сказала Екатерине Владимировне, что Елена ушла ровно в одиннадцать?
– Могла передать с чужих слов.
– Проще было сказать: не знаю. Разве не так?
Василий Дмитриевич безразлично повел плечом.
– И еще, – продолжила она. – Олег Михненков угрожал Свиридовой.
– Ты про нашего мэра? – усмехнулся полковник.
– Зря смеетесь. Он сказал ей: «Это не угроза, это – совет друга…»
– Расплывчато и не пришьешь к делу.
– А то, что он обнимал ее на той фотографии?
– Это еще на какой?
– Где все участники драмтеатра.
– Уверен, там обнимались не только они.
На это замечание у Дайнеки не нашлось контраргументов. Выждав, Василий Дмитриевич полюбопытствовал:
– Позволь узнать, с кем еще ты успела поговорить?
– С Романцевым.
– Режиссером?
– Да. С Альбертом Ивановичем.
– Это он сообщил, что Маркелова в тот вечер не вернулась на репетицию?
– Он, – кивнула Дайнека. – Еще я съездила к матери Елены Свиридовой.
– Неужели жива?
– Жива. Она показала кольцо.
– То, что отыскала под ванной? – спросил Труфанов.
– Она и вам говорила?
– Говорила. Только я и тогда был уверен, и теперь: это кольцо не имеет никакого отношения к ее дочери.
– Почему?
Василий Дмитриевич прокашлялся и грустно заметил:
– У нее умер муж, потом пропала дочь. Больше никого не осталось. Она чуть с ума не сошла. Как-то в разговоре я сказал ей, что дочка гуляет где-нибудь в Сочи. Каюсь, смалодушничал, сил не было смотреть, как она себя изводит. Екатерина Владимировна зацепилась за эту идею, досочинила ее, чтобы себя успокоить. Отсюда и кольцо появилось. То не было – и вдруг появилось.
Дайнека отыскала в своем телефоне снимок кольца и показала Труфанову. Он покосился, нисколько не стараясь его разглядеть.
– Надо же… сохранила.
– Кольцо старинное.
– Откуда тебе знать?
– Это нетрудно понять. – Она минуту провозилась с телефоном.
– Что ты делаешь?
– Отправила снимок одному очень умному человеку.
– Зачем?
– Он точно скажет, старинное или нет.
– И кто этот умный человек?
– Сергей Вешкин, начальник службы безопасности холдинга, где работает мой отец.
– Ясно, – констатировал полковник Труфанов. – Детские игры.
– А это как вам будет угодно, – огрызнулась она.
Машина подъехала к дому. Труфанов спросил:
– И ты не хочешь узнать, чем тогда закончилось дело?
Дайнека притихла и очень осторожно сказала:
– Хочу… Что было дальше?
Глава 15. Следователь Василий Труфанов
Вторник, 10 апреля 1984 годаНа работу, в здание УВД, лейтенант Василий Труфанов пришел ровно в восемь. Посидел на своем стуле и быстро ушел, сообщив сослуживцам, что отправился по делу пропавшей Свиридовой.
От милиции до девяносто девятой школы – рукой подать: перейти через дорогу, один раз свернуть – вот и школа. Василий нашел секретаря и спросил, где можно найти Ирину Маркелову. Секретарь отправила его на третий этаж, в кабинет математики, где в этот момент занимался десятый класс «А». Как только он поднялся, прозвенел школьный звонок. Одна за другой стали распахиваться двери, из классов начали выбегать школьники. Кабинет математики оставался закрытым. Лейтенат подошел к двери и только тогда заметил, что на него обращают внимание. А заметив, понял, что зря явился сюда в форме.
Дверь открылась, и первой вышла учительница.
– Здравствуйте, – сказал ей Труфанов. – Мне Маркелова Ирина нужна.
Учительница смерила его взглядом и заглянула в классную комнату:
– Маркелова! К тебе пришли!
Из класса вышла невысокая плотная девушка с огромной копной кудрявых черных волос.
Не сдержавшись, лейтенант пошутил:
– На последней парте сидишь?
– Откуда вы знаете?
– Из-за твоей прически доску не видно. Учителя не ругают?
– Красота требует жертв.
Он посерьезнел.
– Нужно поговорить.
– Говорите.
– Отойдем.
Они отошли к окну. Ирина устремила на него беспокойный взгляд.
– Про Лену Свиридову будете спрашивать?
– Про нее, – признался следователь.
– В последний раз я видела ее на репетиции.
– Та-а-ак… И куда она отправилась после нее?
– Не знаю, может, домой.
– Но домой она не пришла.
Лицо Ирины исказилось, и она зарыдала. Труфанов заговорил мягким дружеским тоном.