Я не заглядывал в колоду даже после того, когда со своим «трояком» взял банк. Считать за столом выигранные деньги неприлично, но навскидку я знал, что выиграл примерно тридцать две тысячи баксов. Это, естественно, оказалось только началом. Любой игрок знает, что карта не лошадь, к утру да повезет. Если игра началась по-крупному, она не свернется сразу.
И в самом деле, в этот раз карта пришла всем. Я, памятуя о своих скромных по сравнению с другими финансовых возможностях, ни разу не «добавил», только «отвечал». Точно так же после половины партии, когда ставки стали уже солидными, повел себя Баринов, хотя он-то недостатка в деньгах не имел. Может, просто с собой взял недостаточно, а здесь игра шла только на наличные. В один из моментов он раскрыл «веер» и я смог посмотреть на «рубашки» карт в его руках. Но даже плечами не пожал. Похоже, что Баринов тоже знал все карты в игре — зря, что ли, я сам его обучал многим тонкостям. Директор просто заводил компанию на «крупняк». То есть играл на меня. С его единственной «парой» делать за столом было нечего. Я «тянул» игру, чтобы поднять банк до возможного предела. И дотянул-таки до того, что в игре остались мы вдвоем с артистом. Остальные сбросили карты и вышли из игры. Начало колоды я помнил четко. И знал, что мне придет масть. Потому и торговался до конца, считая, что артист со своим «трояком» в очередной раз блефует. Причем на слишком крупную сумму. Ему нечего было ждать, разве что достать из рукава карту или пару карт, чтобы получить «каре» или уж сразу «покер». Он не достал, хотя, умей это делать, не постеснялся бы, я по глазам это увидел — тип предельно наглого человека.
Все произошло так, как я просчитал. У меня вышел «колер» — все карты одного цвета, а артисту подвезло. К «трояку» он добавил при смене «пару» и в итоге получился «фул». Но это его не спасло.
Я неторопливо придвинул к себе банк. Все молчали. Молчал и я, стараясь соблюдать приличия игрока и соответствующий этому приличию невозмутимый вид. Но, признаюсь, руки у меня подрагивали. Я не представлял, что можно за один раз выиграть двести тысяч баксов. Если разумно на эти деньги жить, то кому-то хватит до глубокой старости. Но тогда, естественно, я еще не мог об этом думать. Мысли метались.
И, только сложив деньги, я услышал тишину вокруг стола. Оказывается, все собрались здесь. Все наблюдали за игрой. Все смотрели на меня, а я краснел. Не хотел этого, боролся, но краснел, потому что не умел с такими деньгами обращаться. Никогда еще не держал и даже не мечтал держать в руках столько. В профессионализме это был, естественно, полный провал. Не было еще случая в казино, чтобы я так потерял контроль за обстановкой. Всегда знал, что делается справа и слева, и против меня. А здесь заметил, что стал центром вселенной, только тогда, когда сгреб банк.
Вот, оказывается, что могут сделать с человеком большие деньги. А я еще по-детски всегда считал, что отношусь к этим бумажкам только как к разновидности энергии, которая дает возможность или просто существовать, когда ее мало, или достаточно хорошо жить. Есть деньги — живешь, нет — надо их заработать. И без денег жить нельзя. Нужно хоть что-то иметь в кармане. Но о больших средствах я не думал, так как не имел возможности их получить. И потому в моем сознании прочно укоренилась мысль о том, что я всегда буду обеспеченным человеком, но не богатым. А тут слегка разволновался. И даже стыд некоторый от этого чувствовал.
Нет, жадность меня не обуяла. Но растерянность я чувствовал. И даже некоторый страх. Уж кто-кто, а я хорошо знал, что нахожусь в доме уголовного авторитета, который за деньги немало гадостей другим сделал. Может, и убивал, не берусь об этом судить, но и других грехов на нем висит достаточно. И все — за деньги. А теперь появился какой-то никому не известный охранник казино, «обул» собравшихся и желает просто так унести двести тысяч баксов?
Меня могли просто не выпустить за ворота…
— Все, — категорично сказал Рамазан. — На сегодня хватит. Наигрались.
И первым встал из-за стола.
* * *Когда Рамазан решил закончить игру, никто не пожелал противоречить хозяину дома, никто не выразил желания отыграться. Но смотрели все по-прежнему на меня. А я не знал, куда деть руки, и для чего-то поправил на столе колоду.
— Будем прощаться… — сказал кто-то.
Я стал рассовывать деньги по карманам. Говорят, что новые русские сильно удивляются, когда им говорят, что доллары бывают купюрами мельче, чем «стольники». У меня же был полный набор купюр разного достоинства. Кроме тысячных. Но они и в самой Америке, слышал я, почти раритет. А без тысячных карманы оказались раздутыми неимоверно.
Люди, разговаривая между собой, двинулись к выходу. В дверях столпились, уступая один другому дорогу. Вежливые. Им бы мои заботы. Время — третий час ночи. Я поискал глазами Вячеслава Анатольевича. Он оказался уже у самой двери. Улыбался и разговаривал с каким-то мужичком небольшого роста. Кажется, я слышал, как его называли Арканом.
— Вячеслав Анатольевич! — я позвал негромко, неудобно было кричать, когда все разговаривают вполголоса. Вообще здесь атмосфера полусветская, голос повышать как-то даже неприлично. Баринов меня не услышал. Расталкивать людей и спешить к двери тоже показалось не лучшим выходом. Подумают, что выиграл парень много, и ума чуть не лишился. Торопится скорее смыться. Не хотелось чувствовать себя среди солидных людей мальчиком. Наоборот, хотелось показать некоторую небрежность. Должно быть, у меня возникло подспудное желание походить на собравшихся, хотя моей симпатии они и не вызвали.
На первый этаж, где все раздевались, я спустился одним из последних. И едва накинул дубленку, чтобы успеть поймать Баринова. В самом деле, не пешком же домой возвращаться.
И поймал-таки. Он уже к воротам выруливал.
Я наклонился и постучал в стекло дверцы. Увидел, как кисло он улыбнулся мне, но дверцу все же, протянувшись, открыл.
— До дома-то подбросите? — спросил я почти шутя, хотя мне и показалось весьма обидной ситуация, в которой директор хотел уехать один.
— Я забыл про тебя совсем, — он почему-то оказался очень недоволен моим желанием.
— Садись уж, раз тормознул. Богатых людей пешком не отправляют…
Я понял, что он просто не решился отказать. Наверное, это показалось директору не совсем удобным. Хотя неудобство перед подчиненными не то качество, которым славится Баринов.
А меня такое положение вещей уже начало злить. Сам же Баринов меня уговаривал поехать. Сам обещал крупную игру. Даже деньги на эту игру дал без отдачи. А теперь не желает назад отвозить. Неужели хочет, чтобы я с такой суммой тащился через весь город. Да еще в этом криминогенном районе. Нечего сказать, хорошо он со мной обошелся.
Естественно, я сразу просчитал вариант — меня отсюда постараются не выпустить. Охранники у ворот наставят пару стволов и выпотрошат карманы. Рамазан человек суровый. Может и не простить проигрыша. Хотя было сомнение, что решатся охранники на это в присутствии других гостей. А гости сейчас как раз выезжали по одному со двора. Задержаться и попытаться уйти пешком — это самый верный способ попасть им в руки. Скорее всего даже не здесь, не во дворе, а где-нибудь на улице попытаются перехватить. Уехать на машине — это вероятный путь к спасению своих карманов, а может быть, и жизни или хотя бы здоровья. И потому я смело сел, пристегнул ремень.
По крыше машины постучали. Я посмотрел и открыл дверцу. Оказалось, это Аркан.
— Слава, ты «дипломат» опять забыл… — и он подал Баринову светло-серый «дипломат» из натуральной кожи. Красивая штука и довольно дорогая. Там даже лампочка есть с собственной сигнализацией. Баринов его всегда где-то забывает. Об этом знает все казино. Когда мы приехали сюда, он оставил его под вешалкой на первом этаже. Я думал, что он забыл в очередной раз, и напомнил. Вячеслав Анатольевич махнул рукой. Пусть, дескать, здесь стоит. Никому не мешает. В этом доме ничего не пропадает. Естественно, что забыл он его уже при уходе.
— Спасибо, Паша… — Вячеслав Анатольевич взял «дипломат» двумя руками и осторожно, чуть не с любовью поставил на заднее сиденье. — Просто беда… Не знаю даже и места, где еще не забывал его…
И улыбнулся мне.
Аркан на прощание помахал рукой и странно так на меня посмотрел. Честно скажу, мне этот взгляд не понравился. Вообще, людям свойственно неприязненно смотреть на выигравших. Обидно им бывает, что не они выиграли. Это я еще в казино не однажды наблюдал.
— А этот Аркан — он кто такой? — спросил я директора.
— У Рамазана работает. Второй человек, после него самого. Он все дела и ведет. Рамазан-то в делах дуб дубом. Он может только урками командовать. А бизнес у нас на одном Аркане держится. И именем Рамазана прикрывается, — и Вячеслав Анатольевич дважды коротко ударил кулаком по клаксону, показывая белому «Вольво», что сейчас очередь «Мерседеса» Баринова.
— А этот Аркан — он кто такой? — спросил я директора.
— У Рамазана работает. Второй человек, после него самого. Он все дела и ведет. Рамазан-то в делах дуб дубом. Он может только урками командовать. А бизнес у нас на одном Аркане держится. И именем Рамазана прикрывается, — и Вячеслав Анатольевич дважды коротко ударил кулаком по клаксону, показывая белому «Вольво», что сейчас очередь «Мерседеса» Баринова.
Машин во дворе осталось еще много, выезжали одна за другой медленно. Разворачиваться между домом и гаражом было негде. Мы ждали момента, когда можно будет вклиниться в очередь у ворот.
— Рамазан с тобой не разговаривал?
— Нет. А он хотел со мной поговорить? — Я задал вопрос на засыпку. Как директор себя поведет? Подтвердит ли мои опасения? Ответ сразу должен показать, насколько я могу рассчитывать на Баринова в случае осложнения ситуации у ворот.
— Не знаю. Слишком уж выигрыш у тебя солидный. Даже я не ожидал такого. Думал, ты их штук на тридцать-сорок «обуешь». Этого хватило бы. Опасно по стольку выигрывать. Это тебе не казино. И не у случайного посетителя выиграл. Рисковый ты…
Это уже прозвучало как прямое предупреждение. И я тут же сообразил, что самый верный способ дождаться от Баринова помощи — ввязать его самого в эту историю. Попросить так, чтобы он не смог отказать. Если откажет, это будет уже означать, что он наверняка знает о том, что меня попытаются «тормознуть».
Конечно, можно было бы и не лезть на рожон. Отдать деньги, как только наставят стволы. Но во мне взыграла мужская гордость. А кроме того, я уже настолько привык к этим деньгам, что все во мне бунтовало только от одной мысли, что у меня попытаются их отобрать. К тому же если уж начнут хапать, то не будут разбирать — где мои деньги, где деньги, которые мне выделил директор, а где выигрыш. Загребут все. В том числе и те личные сбережения, которые я прихватил сдуру с собой. Прощай тогда машина…
Я распахнул дубленку, показывая Баринову полные карманы. Баксы из них чуть не высыпались.
— Вячеслав Анатольевич, чтобы я выигрыш не растерял, разрешите вашим «дипломатом» воспользоваться? — И я, не дожидаясь согласия, протянул руку, чтобы взять с заднего сиденья «дипломат» директора.
Честное слово, не ожидал, что такое жирное и рыхлое тело может быть настолько резким. Баринов подпрыгнул, изогнулся — даже живот ему не помешал, не зацепился за руль машины — и цепко схватил меня за протянутую руку.
— Не трогай. Там некуда положить. Полный… К тому же мне сегодня его отдать надо. Там документы… Важные…
Я удивился и пожал плечами. Но к этому моменту как раз образовался просвет в очереди, и Баринов, ловко, как мячик, хотя и слегка приспущенный, развернувшись на сиденье, снова оказался за рулем и удачно вклинился туда. Через тридцать секунд мы уже выехали. Двое охранников стояли у ворот, пропуская машины. И непонятно было — не выпускают они из двора никого пешего или смотрят, чтобы никто посторонний не зашел в это время.
Выехали мы благополучно, хотя охранник, что стоял с моей стороны, наклонился и внимательно посмотрел на меня сквозь слабо тонированное стекло дверцы. Словно сказать что-то хотел. Я специально наблюдал — он не заглядывал в машины, идущие перед нами. А в нашу заглянул. На меня посмотрел.
Баринов свернул не как все — в сторону улицы Гагарина, главной улицы района, а поехал через поселок в сторону кольцевой дороги. Так, конечно, ближе, хотя и ехать надо через колдобины. Но, как оказалось, при выезде на саму кольцевую дорогу нас ждали.
— Они… — удовлетворенно сказал он. — Хорошо, что не придется стоять.
— Кто? — не понял я.
— Меня дожидаются. Вон, на «Москвиче», надо бумаги им передать.
Он посигналил фарами. Из старенького и основательно побитого «Москвича» вышел человек, и Вячеслав Анатольевич, опустив стекло, передал свой серый «дипломат» какому-то малорослому парню чуть постарше меня.
— Как развлекались? — спросил парень.
— Нормально.
Стекло тут же поползло вверх, и мы поехали. Я оглянулся. «Москвич» удалялся в сторону поселка. Баринов на сей раз явно не забыл взять свой «дипломат».
Естественно, мне такая странная операция показалась подозрительной. Но я не первый день работаю в казино и знаю, что чистых дел здесь практически не бывает. Однако смутило, что директор при выезде забыл в гардеробе «дипломат», который следует отдать.
Баринов словно прочитал мои мысли.
— Ребята в Магнитку сегодня уезжают. Надо было успеть передать. Там Рамазан тоже казино открывает. Аркан сумел с тамошними ментами договориться.
Он явно оправдывался. Голос казался скользким, неприятным. И, как ни странно, почти заискивающим. Но какое мне, собственно говоря, дело до всяких махинаций. Я не работаю в партийном контроле и не собираюсь совать нос в чужие дела. Увидел, что тебе видеть не надо было — забудь… Этот принцип в современных отношениях очень важен. Иначе долго не проживешь. Да я ежедневно вижу, как из казино увозят куда-то основную часть выручки, а потом, с началом рабочего дня, сдают инкассатору остатки. Те остатки, которые дает не само казино, а только кафе при нем. Но забываю об этом.
И в этот раз я сразу же забыл.
Вячеслав Анатольевич довез меня прямо до подъезда. Наверное, потому, что ночь на улице, а я с такой большой суммой в кармане. Раньше, бывало, он пару раз подвозил меня. Но никогда дальше поворота с улицы в наш квартал не заезжал.
Я поблагодарил. Поднялся к себе и первое, что сделал — заварил крепчайший кофе.
Чтобы отрезветь!
Я в самом деле был в таком состоянии, словно в одиночестве не меньше литра водки заглотил. Даже голова кружилась, хотя к спиртному не притрагивался. Выпил кофе, и только после этого разделся и стал считать деньги. Банкноты разложил по номиналу и самые крупные собрал в пачки. А пачки перевязал ниткой. Двести четыре тысячи шестьсот баксов. Пересчитал еще раз.
И понемногу начал дуреть…
Я не представлял, что можно сделать с этими деньгами. Открыть свое предприятие? А мне это надо? А имею я склонность к бизнесу? Абсолютно точно — нет! Я привык жить так, чтобы мне было интересно. А в бизнесе я ничего интересного не вижу. Скукота…
Можно просто вложить, но не заниматься бизнесом самому. И только дивиденды стричь. Но и это не веселее. Купить что-то стоящее?
Но по нынешним законам, как я слышал, за каждую крупную покупку следует отчитываться перед налоговой инспекцией.
Что я смогу написать в декларации? Что выиграл эти деньги в покер у уголовного авторитета Рамазана?
Вся инспекция от такой декларации задницы об пол дружно ушибет.
Что же тогда мне с баксами делать?
Ну, куплю я себе машину. Предположим, джип. Хороший. Ну, тысяч сорок на это уйдет. От налоговиков как-нибудь отболтаюсь. Скажу, пять лет копил. И наплевать, что не поверят. К неверию я давно привычный. Хотя, когда я вру, мне обычно верят. Значит, должно прокатить. А дальше? Квартиру мне не надо. Двухкомнатной на одного хватает вполне. Что еще?
Съездить за границу?
Я взял одну из бесплатных рекламных газет, что каждый день засовывают в почтовые ящики. Посмотрел первую же попавшуюся рекламу туристической фирмы. Путевки от трехсот до восьмисот баксов. Куда хочешь — на выбор… Один раз съездить, два раза съездить, пять раз — потом надоест до тошноты. Нельзя же всегда отдыхать.
Так думал я, думал, и показалась мне жизнь предельно скучной. Скучной только оттого, что я не имею таких запросов, которые позволили бы мне истратить одним махом двести тысяч баксов.
С ощущением скуки я лег спать и уснул. И даже крепчайший кофе, который должен был бы меня взбодрить, не помог.
Поспать я люблю. И не только, когда бывает скучно.
13
Проснулся я после такой крупной и удачной для меня игры только в середине дня, и долго думал — что за странная тоскливая дурь мне приснилась. И только когда сел, основательно протер глаза и нечаянно посмотрел на стол, где все еще лежали деньги, разложенные аккуратными стопочками, понял, что сон мой был ночной действительностью. Приятной и одновременно поганенькой и опасной реальностью. Настроение сразу испортилось. Снова стало скучно и тревожно, словно сижу я в своей постели, а на меня наставлены чьи-то холодные и злобные стволы. И эти стволы улыбаются. Злорадно, как только одни стволы улыбаться и могут. И ощущение присутствия этих стволов было настолько реально и ощутимо, что походило на мираж.
Вот миражей мне только и не хватало…
После такой реальности и таких снов миражи могут преследовать долго, если с ними не вести себя предельно жестко. Чтобы окончательно прийти в себя и прояснить мысли в голове, я решил принять холодный душ. Стоял под струями до тех пор, пока зубы не начали постукивать мелкой барабанной дробью. Потом долго растирался полотенцем, разгоняя кровь.