Они кивнули.
Я сунул руку в задний карман и вытащил бандану. Купил я ее в магазине «Бен Франклин» в центре города и пару раз повязывал на шею, но потом стал использовать вместо носового платка. Сказалось буржуазное происхождение, ничего не поделаешь.
— Как только я брошу бандану на пол, можете начинать. Первый ход за тобой, Грейс, поскольку обвинения выдвинуты против тебя.
Грейс с готовностью кивнула. На ее щеках расцвели розы. Так моя мама говорила про тех, кто краснеет.
Ирма Бейтс не отрывала глаз от моей красной банданы.
— Прекратите! — взвился Тед Джонс. — Ты же говорил, что никому не причинишь вреда, Чарли.
Вот и прекрати это безобразие! — В его глазах стояло отчаяние. — Возьми и прекрати!
Уж не знаю по какой причине, истерически захохотал Дон Лорди.
— Она начала первой, Тед Джонс, — встряла Сильвия Рейган. — Если бы какая-то эфиопская кикимора назвала мою мать шлюхой…
— Шлюхой, грязной шлюхой, — с готовностью подтвердила Ирма.
— …я бы выцарапала ее паршивые глазенки!
— Ты свихнулась! — побагровев, заорал Тед. — Мы можем его остановить. Если мы все набросимся на него, то сможем…
— Заткнись, Тед, — бросил Дик Кин. — Хорошо?
Тед огляделся, не нашел ни поддержки, ни сочувствия и заткнулся. Глаза его почернели от ненависти. Я порадовался, что его и стол миссис Андервуд разделяло приличное расстояние. Если б пришлось, я бы успел прострелить ему ногу.
— Готовы, девушки?
Грейс Станнер широко мне улыбнулась:
— Готовы.
Ирма кивнула. Девушка крупная, она расставила ноги, чуть наклонила голову. Круглые кудряшки ее грязно-желтых волос чем-то напоминали рулоны туалетной бумаги.
Я бросил бандану. Время пошло.
Грейс глубоко задумалась. Я буквально читал ее мысли: она понимала, сколь далеко все может зайти, и задавалась вопросом, а не потеряет ли она головы. В этот момент я любил ее. Нет… я любил их обеих.
— Жирная болтливая сволочь, — начала Грейс, глядя Ирме в глаза. — Ты воняешь. Это я серьезно. Твое тело смердит. Ты говнюшка.
— Хорошо, — кивнул я. — А теперь врежь ей.
Грейс размахнулась и ударила Ирму по щеке. Как договаривались, открытой ладонью. Словно щелкнул кнут. Свитер вздернулся, открыв полоску тела над юбкой.
— Однако! — выдохнул Корки Геролд.
Ирма хрюкнула. Голову отбросило назад, лицо скривилось. На левой щеке загорелось красное пятно.
Грейс шумно выдохнула, приготовилась к ответному удару. Волосы падали ей на плечи, прекрасные волосы. Она ждала.
— Ирма у нас прокурор. Приступай, Ирма.
Ирма тяжело дышала. Она сверкнула глазами, ощерилась. Стала просто страшной.
— Шлюха, — наконец вырвалось из нее. — Она, похоже, решила не менять тактику. — Грязная трахальщица.
Я кивнул.
Ирма ухмыльнулась. Крупная деваха, очень крупная. Рука, словно дубина, обрушилась на щеку Грейс. Что-то хряпнуло.
— Ох! — вырвалось у кого-то.
Грейс не упала. Половина ее лица покраснела, но она не упала. Наоборот, улыбнулась Ирме. И Ирма запаниковала. Я это видел и не мог поверить своим глазам: у Дракулы оказались глиняные ноги.
Я окинул взглядом класс. Поединок загипнотизировал их. Они забыли о Томе Денвере, мистере Грейсе, Чарлзе Эверетте Декере. Они не могли оторвать глаз от Ирмы и Грейс и, возможно, видели в них отражение какой-то части своих душ, как в осколке зеркала. Меня это только радовало. Поднимало настроение, словно молодая весенняя травка.
— Повторим, Грейс?
Верхняя губа поднялась, обнажив маленькие белоснежные зубки.
— Тебя никогда не приглашали на свидание, в этом все и дело. Ты уродина. От тебя дурно пахнет. Ты можешь только думать о том, что делают другие люди, отсюда и твои грязные мыслишки. Ты вонючая поганка.
Я кивнул.
Грейс размахнулась, и Ирма отпрянула. Рука Грейс едва коснулась Ирмы, но та разревелась, словно маленький ребенок.
— Отпусти меня, — простонала она. — Я больше не могу, Чарли. Отпусти меня.
— Возьми назад сказанное о моей матери, — прорычала Грейс.
— Твоя мать берет в рот! — выкрикнула Ирма. Лицо ее перекосилось, кудряшки замотало из стороны в сторону.
— Хорошо, — кивнул я. — Продолжай, Ирма.
Но Ирма истерично рыдала.
— Г-Г-Г-господи! — Руки ее медленно поднялись, закрыли лицо. — Боже, как я хочу у-у-умереть…
— Скажи, что извиняешься, — настаивала Грейс. — Возьми свои слова назад.
— Ты берешь в рот! — выкрикнула Ирма, не отрывая рук от лица.
— Давай, Ирма, — обратился я к ней. — Твой последний шанс.
На этот раз Ирма била со всего маху. Я увидел, как глаза Грейс превратились в щелочки, как напряглись мышцы шеи. Но удар пришелся в челюсть, так что голова едва дернулась. Однако щека стала ярко-красной, как от солнечного ожога.
Все тело Ирмы сотрясалось от рвущихся из груди рыданий.
— У тебя никогда никого не будет, — бросила Грейс. — Ты так и останешься жирной, вонючей свиньей.
— Ну-ка врежь ей как следует! — заорал Билли Сэйер, молотя кулаками по столу. — Чтоб мало не показалось!
— У тебя даже нет подруг. — Грейс тяжело дышала. — Зачем ты вообще живешь?!
Ирма издала пронзительный вопль.
— Я высказалась. — Грейс повернулась ко мне.
— Хорошо. Приступай.
Грейс размахнулась, но Ирма с криком рухнула на колени:
— Не б-бей меня. Пожалуйста, больше не бей! Не бей меня…
— Говори, что извиняешься.
— Я не могу. — Сквозь рыдания. — Разве ты не видишь, что не могу?
— Можешь. Лучше извинись.
На мгновение повисла тишина, нарушаемая только жужжанием часов. Потом Ирма подняла голову, рука Грейс тут же опустилась, оставив красную отметину на щеке Ирмы. Словно грохнул выстрел из мелкокалиберного пистолета.
Ирма упала на одну руку, кудряшки свалились на лицо. Она шумно вздохнула:
— Хорошо! Хорошо! Я извиняюсь!
Грейс отступила на шаг, ее рот приоткрылся, дышала она часто-часто. Она подняла руки, откинула волосы со щек. Ирма смотрела на нее снизу вверх. Вновь поднялась на колени. Я даже подумал, что она начнет молиться. Но она еще громче зарыдала.
Грейс посмотрела на класс, на меня. Ее полные груди так и рвались из облегающего их свитера.
— Моя мать трахается, и я ее люблю.
В задних рядах захлопали, то ли Майк Гейвин, то ли Нэнси Каскин. А потом захлопали все, кроме Теда Джонса и Сюзан Брукс. Сюзан просто не могла хлопать. Она с восхищением смотрела на Грейс Станнер.
Ирма все еще стояла на коленях, закрыв лицо руками. Когда аплодисменты смолкли (я смотрел на Сандру Кросс: ее ладоши едва соприкасались), я повернулся к ней:
— Поднимайся, Ирма.
Она вытаращилась на меня, вся в слезах, ничего не понимая, словно происходило все это не наяву, а во сне, да еще не с ней.
— Оставь ее в покое. — Тед чеканил каждое слово.
— Заткнись, — осадил его Хэрмон Джексон. — Чарли все делает правильно.
Тед повернулся к нему. Но Хэрмон не отвел глаз, как мог бы в другое время, в другом месте. Они оба входили в совет учащихся, где Тед, естественно, играл первую скрипку.
— Поднимайся, Ирма, — мягко повторил я.
— Ты собираешься застрелить меня? — прошептала она.
— Ты же сказала, что извиняешься.
— Она заставила меня это сказать.
— Но я уверен, что ты действительно извиняешься.
Ирма тупо смотрела на меня из-под этих идиотских кудряшек.
— Мне всегда приходится извиняться. Вот почему мне так трудно э-это сказать.
— Ты ее прощаешь? — спросил я Грейс.
— Что? — Грейс словно не понимала, о чем речь. — А. Да. Конечно. — Она направилась к своему месту, села, уставилась на свои руки.
— Ирма! — обратился я ко второй девушке.
— Что? — Она смотрела на меня, как побитая собака, жалкая, несчастная.
— Может, ты хочешь нам что-то сказать?
— Не знаю.
Она медленно выпрямилась. Руки болтались как плети, словно она не знала, что с ними делать, для чего они предназначены.
— Я думаю, хочешь.
— Если облегчишь душу, сразу станет легче, — поддакнула Танис Гэннон. — По себе знаю.
— Ради Бога, оставьте ее в покое, — бросил с заднего ряда Дик Кин.
— Я не хочу, чтобы меня оставляли в покое, — внезапно вырвалось у Ирмы. — Я скажу. — Она отбросила волосы со лба, найдя применение рукам. — Я некрасивая. Меня никто не любит. Я никогда не ходила на свидание. Все, что она говорила, правда. Вот. — Слова вылетали так быстро, что кривили ей лицо, словно она принимала горькое лекарство.
— А ты следи за собой, — ответила ей Танис. Смутилась, но потом решительно продолжила: — Сама знаешь, мойся почаще, брей ноги и… э… подмышки. Старайся нравиться. Я тоже не красавица, но не сижу дома по уик-эндам. И тебе это по силам.
— Я не знаю как!
Некоторые из парней потупились, а вот девчонки, те просто подались вперед. Теперь они все сочувствовали Ирме. О второй половине человечества они просто забыли.
— Ну… — начала Танис. Замолчала, качнула головой. — Иди сюда, тут и поговорим.
Смешок Пэта Фицджеральда.
— Профессиональные секреты?
— Вот именно.
— Хороша профессия, — ввернул Корки Геролд, вызвав смех.
Ирма Бейтс прошла в задние ряды, где Танис, Энн Ласки и Сюзан Брукс начали ей что-то втолковывать. Сильвия Рейган шепталась с Грейс, а глазки Свина перебегали с одной на другую. Тед Джонс хмурился, уставившись в никуда. Джордж Йенник что-то вырезал на столе и курил: прямо-таки плотник за работой. А большинство смотрели в окна, где копы регулировали движение автомобилей и, собравшись группками, обсуждали сложившуюся ситуацию. Я без труда разглядел Дона Грейса, старину Тома Денвера и Джерри Кессерлинга, новоиспеченного транспортного регулировщика.
Неожиданно громко зазвенел звонок, в очередной раз заставив нас всех подпрыгнуть. Подпрыгнули и копы на лужайке. Двое выхватили револьверы.
— Перемена, — возвестил Хэрмон.
Я взглянул на настенные часы. 9:50. А в 9:05 я сидел у окна и смотрел на бельчонка. Но теперь бельчонок ушел, ушел старина Том Денвер, а миссис Андервуд ушла насовсем. Я хорошенько подумал и решил, что я тоже ушел.
Глава 21
Подъехали еще три патрульные машины, появились и горожане. Копы их отгоняли, но без особого успеха. Мистер Франкель, владелец местного ювелирного магазина (там же продавались и фотокамеры), прибыл на «понтиаке» и долго мытарил Джерри Кессерлинга. Его тяжелые роговые очки постоянно сползали с носа, а он возвращал их на прежнее место. Джерри пытался от него отделаться, но мистер Франкель не ослаблял хватки. Он также был членом городского совета Плейсервилла и дружил с Норманом Джонсом, отцом Теда.
— Моя мать купила мне кольцо в его магазине. — Сара Пастерн искоса поглядывала на Теда. — Так у меня в первый же день под ним позеленел палец.
— Моя мама говорит, что он цыган, — вставила Танис.
— Эй! — Свин шумно сглотнул. — А вон и моя мать!
Мы посмотрели. Все так, миссис Дейно беседовала с одним из синерубашечных копов, из полиции штата, ее комбинация на четверть дюйма вылезала из-под платья. Она относилась к тем дамочкам, что говорят не столько языком, сколько руками. Вот руки и летали, как флаги, напоминая мне о субботнем футболе: захват… подрезка… неправильное удержание. Думаю, в данном случае речь могла идти о неправильном удержании.
Мы все знали ее, неоднократно сталкивались с ней, а уж ее репутация… Она принимала самое активное участие в различных мероприятиях родительского комитета, играла заметную роль в клубе матерей. Всегда присутствовала на торжественных ужинах по поводу перехода в следующий класс, на школьных танцах в спортивном зале, на встречах выпускников. Если где-то собиралось больше трех человек, там обязательно появлялась и миссис Дейно, всегда готовая пожать чью-то руку, с улыбкой до ушей, жадно ловящая каждое слово, каждый жест, как губка впитывающая информацию.
Свин нервно заерзал на стуле, словно ему приспичило пойти в туалет.
— Эй, Свин, мамашка тебя кличет, — подал голос Джек Голдман.
— Ну и хрен с ней, — пробормотал Свин.
У Свина была сестра, Лилли Дейно, она училась в выпускном классе, когда мы только перешли в среднюю школу. С такой же физиономией, как и у Свина, так что на красавицу, мягко говоря, не тянула. За ней начал ухаживать крючконосый Лафоллет Сен-Арманд, на год моложе ее. Он-то ее и накачал. Лафоллет тут же завербовался в морскую пехоту, где ему, вероятно, разобъяснили разницу между карабином и «шлангом», указали, что предназначено для стрельбы, а что для развлечений. Два следующих месяца миссис Дейно не принимала участия в деятельности родительского комитета. Лилли отправили к тетке в Боксфорд, штат Массачусетс. Вскоре после этого миссис Дейно взялась за старое, разве что ее улыбка стала еще шире. Проза маленького города, друзья мои.
— Должно быть, беспокоится, — заметила Кэрол Гранджер.
— Кого это волнует? — безразлично пожал плечами Свин. Сильвия Рейган ему улыбнулась. Свин покраснел.
Какое-то время все молчали. Мы наблюдали, как горожане собираются за ярко-желтыми пластиковыми ограждениями. Я видел среди них отцов и матерей других моих одноклассников. Но вот родителей Сандры не нашел. Так же, как и старшего Джо Маккеннеди. Таких, как они, цирк никогда не привлекал.
Подкатил мини-фургон местной телестанции. Один из парней выскочил из кабины, прилаживая на бедре сумку с магнитофоном, и поспешил к копу. Коп указал на другую сторону дороги. Парень вернулся к мини-фургону, оттуда вылезли еще двое, начали выгружать телекамеры.
— Есть у кого-нибудь радиоприемник? — спросил я.
Трое подняли руки. Самый большой оказался у Корки. «Сони» на шести батарейках, так что носить его приходилось в портфеле. Зато он брал все: длинные волны, средние, короткие, УКВ. Корки поставил приемник на стол, включил. Мы как раз успели к десятичасовому информационному выпуску.
«…Главная новость — старшеклассник Плейсервиллской средней школы Чарлз Эверетт Декер…»
— Эверетт, — фыркнул кто-то.
— Заткнись, — бросил Тед.
«…судя по всему, сошел с ума этим утром и теперь держит в заложниках двадцать четыре своих одноклассника, запершись с ними в одном из классов школы. Известно, что один человек, Вэнс, тридцати семи лет, преподаватель истории в Плейсервиллской средней школе, убит. Предполагают, что убита и другая преподавательница, миссис Джин Андервуд, также тридцати семи лет. Декер дважды разговаривал с руководством школы по системе внутренней связи. В заложниках оказались следующие ученики…»
Диктор зачитал список присутствующих в классе, тот самый, что я передал Тому Денверу.
— Обо мне сказали по радио! — воскликнула Нэнси Каскин, услышав свои имя и фамилию. Ее губы начали расплываться в улыбке. Мелвин Томас свистнул. Нэнси покраснела и предложила ему заткнуться.
«…и Джордж Йенник. Френк Филбрик, начальник полиции штата Мэн, попросил всех друзей и родственников держаться подальше от эпицентра событий. Декер опасен для общества, и Филбрик подчеркнул, что никто не знает, в чем причина его помешательства. «Мы должны предполагать, что парень на взводе», — сказал Филбрик».
— Хочешь проверить, на взводе ли мой спусковой крючок? — спросил я Сильвию.
— А он у тебя на предохранителе? — ответила она, и класс грохнул. Энн Ласки смеялась, закрыв рот руками, покраснев как маков цвет. Только Тед Джонс, наш диссидент, хмурился.
«…Грейс, школьный психоаналитик, разговаривал с Декером по системе внутренней связи несколько минут тому назад. Грейс сообщил репортерам, что Декер угрожал перестрелять всех заложников, если он, Грейс, немедленно не покинет кабинет директора на третьем этаже».
— Лжец! — промурлыкала Грейс Станнер. Ирма подпрыгнула.
— Что это он себе позволяет? — сердито спросил Мелвин. — Или он думает, что ему это сойдет с рук?
«…также говорит, что полагает Декера шизофреником, на данный момент полностью потерявшим контакт с реальностью. Грейс завершил свой сбивчивый рассказ словами: «В таком состоянии Чарлз Декер способен на все». Полиция из окрестных городов…»
— Какое дерьмо! — взвилась Сильвия. — Когда мы выберемся отсюда, я всем расскажу, что лепетал здесь этот подонок! Я всем…
— Заткнись и слушай! — рявкнул Дик Кин.
«…и Льюистона прибыла на место событий. На текущий момент ситуация, согласно капитану Филбрику, не изменилась. Декер пригрозил открыть огонь по своим одноклассникам, если полиция применит слезоточивый газ, а учитывая, что на карту поставлены жизни двадцати четырех детей…»
— Детей, — передразнил диктора Свин. — Теперь вспомнили о детях. Они нанесли тебе удар в спину, Чарли. Дети. Ха! Дерьмо. Разве они могут представить себе, что происходит? Я…
— Он говорит что-то такое о… — начал Корки.
— Не важно. Выключи приемник, — приказал ему я. — Здесь мы можем услышать более интересное. — Я не отрывал глаз от Свина. — Похоже, — и тебе хочется облегчить душу, приятель?
Свин указал на Ирму:
— Она думает, что ей плохо живется. Ха-ха.
Он невесело рассмеялся, по неведомой мне причине достал из нагрудного кармана карандаш и посмотрел на него. Лиловый карандаш.
— Карандаши «Би-Боб», — продолжал Свин. — Самые дешевые карандаши на свете, вот что могу о них сказать. Заточить их невозможно. Грифель ломается. Каждый сентябрь, с первого класса начальной школы, ма возвращается из «Маммот Март» с двумястами карандашей «Би-Боб» в пластиковой коробке. И я ими пишу!
Он разломил лиловый карандаш пополам, уставился на половинки. По правде сказать, карандаш действительно выглядел дешевкой. Я-то всегда пользовался продукцией фирмы «Эберхард Фейбер».