— Что у нас с ВВС и ПВО. Марк?
Первый лейтенант Марк Алистер Сайли, специалист по разведке, прикомандированный к кораблю — ткнул пальцем в клавиатуру своего ультратонкого ноутбука, с которым не расставался.
— Решение капитана Уилкса считаю оправданным. ВВС Бенина практически не существует, в нем служат всего двести шестьдесят человек. Истребителей нет вообще, один Боинг 707, один Боинг 727, один Антонов-26, несколько вертолетов типа Пума и Алуэтт, как минимум половина из них небоеспособны. Единственное… вот эта точка.
— Да?
— Думаю, ни для кого не будет секрета, сколь велика проблема международного наркотранзита. Мы знакомы с ней по обстановке в Мексиканском заливе, а путь для кокаина в Европу лежит через африканские страны. Ранее, основным перевалочным портом для наркоторговцев служила Испания, потом это началось в Марокко, теперь, по мере усиления мер безопасности и переоснащения таможенников и береговой охраны современным оборудованием, в том числе патрульными самолетами с радарами, способными обнаруживать скоростные лодки и низколетящие самолеты — наркоторговцы начали спускаться все ниже, на юг континента. Сейчас — одной из основных перевалочных баз является Бенин. Условия идеальные — практически никакой армии, почти нет ВВС, сама страна предельно нищая, полно рыбаков, которые могут выходить в море и подбирать контейнеры с кокаином, сброшенные ночью с какого-нибудь сухогруза. Коррумпированное правительство и еще более коррумпированная полиция. И в то же время — прямые рейсы на Францию, эта страна раньше была в колониальной зависимости от Франции и связи с бывшей метрополией она сохраняет. Эта страна является местом базирования Иностранного легиона Франции, одной из наиболее боеспособных воинских частей на планете — проблема номер раз. Вторая проблема — вот здесь, в районе Котону два года назад на деньги Евросоюза была установлена современная радарная станция французского производства, способная обнаруживать в том числе и низколетящие цели. На ней служат граждане Франции и ее охраняет отряд Иностранного Легиона, потому что наркоторговцы уже попытались разобраться с нею. Это может быть нашей главной проблемой.
— И каково же решение?
— Сэр, я полагаю необходимым сообщить о проводимой операции по каналам НАТО с тем, чтобы французы закрыли на нас глаза.
— Это нежелательно… — ответил Броуди
— Позволите… — заметил Уилкс — ну даже если меня заметят — и что? Чем они меня собьют, тут же ничего нет…
— На вашем месте я бы не был столь уверенным, сэр — специалист по разведке вызвал на экран своего ноутбука снимок и вывернул экран на сто восемьдесят градусов, чтобы всем было видно. — Вот это, сэр, снимки аэродрома в районе Котону.
Уилкс присвистнул
— Ни хрена себе…
— Вот именно, сэр. Французы сделали кое-что еще. Перед вами — два турбовинтовых перехватчика Кобчик сербского производства. По нашим данным — таких здесь как минимум четыре. Пилоты — вероятно тоже сербы. Их наняла французская частная военная компания SECOPEX, которая в свою очередь выполняет работы оплаченные фондами, связанными не с Евросоюзом, а с правительством Франции. В последнее время — правительство Франции поддерживает опасно близкие отношения с Сербией и даже с Республикой Сербской и использует сербов как средство для продвижения своих интересов без обозначения своего подлинного интереса к проблеме. Так что — вмешательство по каналам НАТО необходимо, если мы не хотим поиметь проблем.
— Есть одна проблема, Марк… — мягко сказал Броуди и вдруг заорал во весь голос — какого хрена, твою мать, я узнаю об этом только сейчас, а?
— Сэр, данные только что поступили.
— Откуда? — сказал Броуди уже спокойнее
— ЦРУ.
— Твою мать, заносчивые ублюдки.
— Чем вооружены эти Кобчики? — поинтересовался более практичный Уилкс.
— Вооружение может быть разное, сэр. У них нет встроенного вооружения, только подвесное. По нашим данным — две гондолы с пулеметами калибра 12,7 как на вертолеты, два блока ракет типа Гидра-70, две бомбы весом по двести пятьдесят фунтов каждая. Плюс радар под брюхом, скорее всего — последняя модель от Матра Аэроспасьяль. Самолет двухместный, пилот плюс наблюдатель и стрелок. Опасная штука…
Уилкс хмыкнул
— У него есть возможность работать ночью?
— Да.
— Тогда эта штука меня на куски порвет, если встретимся…
Для вертолета, тем более транспортного — самым опасным противником был как раз такой вот турбовинтовик, он мог уравнять скорость с вертолетом и потому был особенно опасен.
— Может, сменить маршрут. Идти через Нигерию?
— Сэр, это намного опаснее. У них есть полноценные истребители, пусть китайские и чертовски старые — но все же есть. Есть Альфа Джеты, пусть половина из них не на крыле, но все же. К тому же — пусть через Нигерию длиннее, а у местных есть ракеты, запускаемые с плеча. Нет, сэр, это намного опаснее…
— Черт бы их побрал…
— Джентльмены… — подвел итоги Броуди — в сложившихся обстоятельствах я вынужден временно прервать брифинг. Без поддержки со стороны НАТО спасательная операция невозможна в связи со значительным риском…
Разрешение от штаба НАТО пришло намного быстрее, чем это можно было ожидать, брюссельская бюрократия славится своей неповоротливостью и тугоумием. Очевидно — кто-то в Вашингтоне — изо всех сил нажал, чтобы протолкнуть решение…
28 июля 2015 года Северная Нигерия, неконтролируемая правительством территория Сокото Продолжение
Делайла Бунт пришла в себя, заляпанная кровью и мозгами, на ней кто-то лежал, навалившись как груда камней. Но тут же она поняла — что это не ее кровь и не ее мозги — и значит, можно жить.
Она с трудом выбралась из-под ублюдка. Начала вставать… встала сперва на четвереньки… потом ей удалось подняться на ноги. Она машинально взяла автомат… потому что она была дочерью сержанта морской пехоты и знала простое правило. Есть оружие — жив, нет оружия — не жив. Можно провести сотню международных конференций — но это правило таким и останется…
— Стоп! Стоп!
Она разглядела человека, держащего ее под прицелом автомата
— Американка! Американка! — закричала она
Человек приблизился, держа ее на прицеле.
— Чисто! — крикнул еще кто-то
— Американка! — еще раз крикнула она
— Брось оружие! — отозвался человек
— Да пошел ты, козел!
Она не подумала, что спасатель — натренирован на то, что человек с оружием враг и его надо уничтожать не раздумывая.
В поле зрения появилась группа ублюдков, у двоих были гранатометы — и сержант решил, что все, время исчерпано. Они не были профессионалами, они не пытались рассыпаться, укрыться за укрытиями, взять на прицел наиболее вероятные точки, откуда по ним могут стрелять — и они были легкими целями для снайпера морской пехоты США. Она начали падать, сержант стрелял так, чтобы падающие сбивали с ног остальных. В несколько секунд — все они были мертвы, они упали посреди улицы как сбитые кегли.
А потом — что-то ударило по парапету со свирепой силой и что-то брызнуло в лицо, обожгло нижнюю часть. Сержант упал за парапет, понимая, что по нему только что выстрелил снайпер, он только что чудом остался жив — и неприятности на этом не закончились — они только начинаются.
— Палач, я Чарли-один, мы готовы, повторяю — мы готовы!
Твою мать…
Сержант щелкнул по микрофону на горле, привлекая внимание
— Вспышка, повторяю — вспышка — обстрелян снайпером. Снайпер где-то на одиннадцать, он может работать по улице. Прикрывать больше не могу! Блокировать дверь!
— Понял.
Что делать?
Сержант решил сменить позицию На крыше и вообще на возвышении — оставаться нельзя, эта позиция скомпрометирована. Все, что он мог на ней сделать, он сделал, теперь — пришло время скрываться. Скрываться в лабиринте улиц, в которых ты будешь намного более сложной мишенью для снайпера, чем на крыше. Охотиться за вражеским снайпером — у него не было ни времени, ни напарника для этого…
Бросив шашку — сержант бросился назад, сначала на четвереньках, потом в полный рост. Снайпер выстрелил еще раз, потом еще — но уже наудачу, не видя цели. Не попал…
— Я Чарли-один — контакт, контакт, контакт!
А чтоб…
По веревке — он спустился во двор, почти упал. Земля ударила в ноги, возможно, он повредил пятки, но сейчас было не время для боли, в морской пехоте нет ни больных, ни раненых — есть мертвые и есть живые. По двору — метались женщины, собирая, хватая в охапку своих детей. И тут был он — пришедший издалека воин, обвешанный оружием, с той же кожей, что и у аборигенов — но бесконечно далекий и чужой для них. Ничего кроме беды он им не нес — равно как и в другие страны, в которые он прибывал как морской пехотинец США…
Он бросился влево. Его что-то ударило, отскочило от снаряжения… он сжался внутри, подумав, что это граната — но это был только камень…
Через всю улицу — шла перестрелка, пули летали как светлячки. Он принял позицию для стрельбы с колена, намотал ремень винтовки на руку, схватился за угол стены, сделав из ремня и своей руки импровизированный упор для цевья винтовки. Почти в пулеметном темпе открыл огонь… среда, богатая целями, мать твою. Ему удалось сделать больше десяти точных выстрелов — прежде чем ублюдки поняли, что происходит — и тем самым он облегчил жизнь пулеметчику у ворот, у него сектор обстрела был куда хуже, а риск — куда выше. Потом — снайпер снова напомнил о себе, и он вынужден был сматываться.
— Чарли-один, это Палач, что там у вас?
— Сэр, мы держим периметр, но мы отрезаны, на улицу не выйти. Несколько гражданских, они в панике…
Черт, вот как бы сейчас пригодилось усиление… хотя бы вертолет… боевой вертолет привел бы местных в ужас и дал бы уйти. Но ни того ни другого — не было.
— Надо вывести заложников!
— Сэр, они в панике!
— Используй мою дочь, она росла на военной базе! Пробивай стену! Используй взрывчатку! Отходите в переулок, ну!
Сержант бросился назад, с винтовкой наперевес — и вдруг, через гул крови в ушах услышал то, что заставило волосы на его теле подняться дыбом, все до единого. Это он слышал в Афганистане… и не только в Афганистане. Правилами ведения боя запрещалось трогать мечети и минареты до тех пор, пока с ним не начинали вести огонь… а это были самые высокие точки, да еще на них была мощная звукоусиливающая аппаратура. И исламисты использовали минареты для наблюдений, а через звукоусиливающую аппаратуру — передавали приказы. Сейчас — с минаретов города Сокото передавали то же самое, что не раз слышали американские морские пехотинцы в Кандагаре, в Багдаде… в других затраханных местах. Кто-то кричал через мегафоны — Джихад, Джихад, Джихад
Джихад…
— Мисс Бунт!
Делайла повернулась, ее лицо было измазано кровью как у языческой богини.
— Что?!
— Сейчас будет взрыв! Надо вывести заложников! Помогите нам!
— Есть!
Она действовала так, как действовал бы любой морской пехотинец, детство на базе не прошло даром. Только сейчас, оказавшись на грани смерти, посреди враждебного города — она начала кое-что понимать в этой жизни. Что служить своей стране, гордиться своей страной, быть морским пехотинцем, воевать с врагами, убивать врагов — это нормально. А бунтовать против страны, в которой ты родился, против семьи, в которой ты вырос, ненавидеть отца, который дал тебе жизнь — нет, это ненормально. Ехать в страну, где тебя готовы убить, оправдывать творимые зверства неграмотностью и убогостью, называть дикостью национальным своеобразием, оправдывать преступления и мракобесие культурными особенностями — это ненормально. Делайла поняла, наконец, главное, что должна было понять — не существует нескольких вариантов нормы. Есть норма — так, как живет она как американка, так как живет ее народ. И есть отклонения от нормы — так живут здесь, гадят на улицах, трахают детей и убивают других людей просто за то, что они другие. Это отклонение нельзя оправдывать, с ним можно бороться, если силы есть или мириться, если сил нет — но его нельзя принимать за еще один вариант нормы.
И так Делайла Бунт примирилась сама с собой…
— Отойдите! Сейчас будет взрыв! Откройте рот и не закрывайте
Одна из сотрудниц ООН, светловолосая сучка, которая любила строчить жалобы — не подчинилась и Делайла пихнула ее ногой.
— Хватит орать! Делай то, что я говорю! Делайте, что я говорю, и останетесь живы!
— Запал подожжен!
— Приготовились!
Бухнул взрыв, больно ударил по ушам, маленький дворик затянуло дымом и пылью…
Сержант пробежал через двор. Его уже обстреляли, но не попали — он не стал стрелять в ответ, проскочил двор и спрятался за стеной. Стреляли уже по всему городу — очевидно, сигнал возымел свое действие, правоверные схватились за стволы.
Он пробежал дальше, выглянул из-за угла — никого. Еще одна перебежка — на улице пыль, дым. Увидев выскочившего боевика, он несколько раз выстрелил из винтовки от бедра и все таки снял его. Потом — бросился к машине, крича "friendly!".
— Быстрее! Быстрее!
Пикап был большим для этих мест — но недостаточно большим для целой группы заложников. Делайла отвечала за своих людей до конца — она повела своих людей через проделанный взрывчаткой пролом, приказала лезть в машину. Кто заартачился — наградила парой пинков. Ее жестокость и грубость была как раз кстати — люди, которые шли в ООН храбростью не отличались и подчинялись силе…
Потом — она хлопнула одного из спасателей, простреливавшего улицу по плечу — и тот понял. Погрузка завершена
— Иди в машину!
— Где отец?
— В машину сказал!
Делайла повернулась — и увидела бегущего отца с винтовкой…
— Давай в машину! Быстро!
— Отец!
— В машину сказал!
Она подчинилась.
— Отходим! Птенцы в гнезде!
— Откуда это у тебя?!
— Нашла…
— Молодец…
Один из спасателей ввалился на место водителя.
— Сейчас резко — направо! Как скажу!
— Сэр, это не та дорога!
— Делай, что говорю!
Пикап завалился в поворот, уходя от огня.
— Жми! Жми вперед!
Впереди был какой-то заборчик, они проломили его. Машина попала на мягкую землю, видимо, что-то вроде огородика — но мощности мотора хватило, чтобы не попасть в эту ловушку. Еще один забор с треском провалился под капот, прямо перед мордой радиатора — оскаленный африканец с автоматом Калашникова. Выстрелить он не успел — машина ударила его, он подлетел… на какой-то то момент его искаженное яростью и мукой лицо мелькнуло перед лобовым. Раздался истошный визг — одна из ООНовок не выдержала происходящего. Она была молча готова принять свою смерть, но не готова была молча принять смерть чужую. Это уже не лечится…
— Заткнись! — Делайла влепила ей пощечину.
Пули ударили по стеклу.
— Твою мать…
— Цел?
Водитель не ответил — но руль он пока держал.
Выругавшись, ганнери-сержант Грегори Бунт протиснулся вперед. Ударил из автомата через лобовое стекло — от грохота Калашникова едва не рвались барабанные перепонки. Ревя раненым кабаном, машина неслась вперед…
Голова раскалывалась от боли, в глазах все плыло. О, Аллах, ты делаешь так, как желаешь и во всем воля твоя, но за что, за что…
Вооруженные боевики салафитского джихада продвигались по улице, заваленной мертвыми. Африканки — уже истерически причитали над убитыми…
Они свернули к миссии ООН, где раненый африканец что-то истерически выкрикивал по сотовому телефону. Увидев группу вооруженных людей, он растерянно опустил руку.
— Ты?!
Мир становился из цветного — черно-белым. Точнее — серым…
Какаа поднял свой верный ТТ.
— Бисмилля… — произнес он то, что положено было произносить при закалывании жертвенного животного — во имя Аллаха…
Болезнь не дала попасть с первого выстрела — в глазах уже двоилось. Первая пуля проделала кровавую борозду на щеке африканца. У него был автомат в руках, заряженный автомат — но он бросил его и визжа от страха метнулся в здание.
Вторая пуля угодила точно посредине лопаток
Бисмилля… И все ж — как больно…
— Проверьте… здание. Принесите мне… тело неверного.
Лечиться иностранными таблетками было харам, потому что если Аллах хочет, чтобы ты чувствовал боль — ты должен ее чувствовать. Но это было уже невыносимо — к тому же, то что происходило сейчас в городе требовало его вмешательства
Мысленно попросив прощения у Аллаха — Какаа прислонился к стене, чтобы не упасть — и наощупь полез в карман за флаконом с таблетками. Он старался не принимать их на виду у всех, чтобы не уронить свой авторитет — но сейчас у него не было другого выхода…
— Джахад… Джихад… Джихад…
Словно какой-то злой демон, демон войны, смерти, крови, разрушений — повторял это слово раз за разом, будя демонов, содержащихся в душах людей. И демоны, просыпаясь, рвались наружу, превращаясь в лужи крови на улице, перевернутые и подожженные машины, разбитые стекла, град пуль, языки пламени, лижущие построенные трудом людей строения. С рынка — вперемешку бежали торговцы и грабители, схватив то, что попалось под руку. Стреляли со всех сторон и во все стороны, под шумок грабили, поджигали, расправлялись. И все это — под плывущее в раскаленном воздухе как удары набатного колокола — Джихад, Джихад, Джихад…
— Надо сойти с трассы!
— Нет! Иначе мы не выберемся отсюда! Тревис! Тревис!
— Мать твою, он мертв, сэр!