— Черт бы их побрал… Что там у нас есть?
— Очень ограниченные силы, сэр. Пара эсминцев, мы можем перебросить туда небольшую специальную группу.
— А этот… морской пехотинец. Он компетентен?
ЦРУшники переглянулись.
— Полагаю, что да, сэр — осторожно ответил заместитель директора ЦРУ — он не раз работал по нашим просьбам, никогда не промахивался. Семнадцатое место в списке лучших снайперов страны, неоднократно награжден боевыми наградами. Сейчас — в отставке, но консультирует частных стрелков и сотрудников правоохранительных органов, ведет курсы снайперов. Полагаю, это очень компетентный специалист и мы его хорошо знаем.
— Полагаю, он не против принять участие в операции, так?
— Вероятно, да, сэр.
— Тогда в порядке взаимодействия — я попрошу вас организовать ограниченное вмешательство, Питер. Но только ограниченное, не более того. Будет лучше, если мы поучаствуем в этом деле только в качестве координаторов, ну и предоставим развединформацию. Этот парень из морской пехоты?
— Да, сэр.
— В таком случае — пусть людей предоставят они. И пусть этот парень идет с ними. Это будет хорошо выглядеть, потом мы извлечем из этого максимум полезного…
— Но он в отставке и не имеет права…
— Господи… привлеките его по временному контракту. Пусть даже и от нас. Почему вы не можете додуматься до элементарных вещей?
Усилием воли — заместитель директора ЦРУ по разведке скрыл даже тень улыбки на своем лице. Есть! Придурок подставился. Возможно, этот скандал приведет к его отставке. А если не этот — то следующий.
Но в любом случае — в ЦРУ этому придурку не место.
— Питер!
— Да, сэр.
— Вы что, заснули? Какой там следующий вопрос?
28 июля 2015 года Северная Нигерия, неконтролируемая правительством территория Сокото Продолжение
Сержант не видел главного. Не видел собственной дочери. Он не мог быть уверен в том, что они вообще вышли к нужной точке, что все это не впустую. У него был только один шанс, один — единственный. Никакой поддержки, батальон морской пехоты не высадится здесь, если он облажается. Если он промажет мимо цели — экстремисты убьют Делайлу…
— Палач, это Чарли-один. Позицию занял. На улице активность.
— Держать позицию. Что они делают… черт… что они делают…
Дети!
В оптический прицел — сержант увидел, как эти ублюдки начали с улицы заводить во двор школьного здания детей. Их было много… дети.
Он не готов был стрелять в детей. Даже в детей этих…
— Палач, это Чарли-один, движение, движение на улице…
Твою мать…
Со всех сторон сходились, сбегались люди, чтобы посмотреть на редкое зрелище — как заживо сжигают белых людей. У многих мужчин было оружие…
Задача стремительно становилась невыполнимой…
— Палач, это Чарли-один…
— Заткнись. Отсечете ублюдков от ворот, я беру двор на себя.
Сержант не был уверен ни в чем… вообще, это было сущим безумием. Город буквально кишел боевиками, все что у них было — фактор внезапности, а так же то, что африканцы довольно трусливы. Но если что-то пойдет не так — их разорвут на части…
И тут — он увидел, как вооруженные люди выводят из здания миссии еще одну женщину. И по рукам, по фигуре… которые он видел через оптический прицел винтовки, он опознал собственную дочь…
— Чарли-один, это Палач. Принять готовность, тридцать секунд.
Он увидел, как с головы пленной сорвали мешок… да, это Делайла… Это она.
Рядом с ней был какой-то ублюдок, ниже ее, в очках и с приличной рожей на вид — единственная приличная рожа из всех, кто собрался на дворе миссии… не считая белых и детей. Он что-то заговорил, Делайла ответила… и тут он понял, что она смотрит в его сторону, прямо на него.
Когда с нее сорвали мешок — она просто оцепенела…
Книги — и ее коллеги и друзья, привязанные к решеткам на окнах миссии. Они собираются сжечь учителей на тех книгах, по которым они учили детей…
— Видишь это, женщина… — сказал Исмаил, стоящий рядом — ты показалась мне довольно умной. И поэтому — я приказал исполнить приговор в отношении тебя в последнюю очередь. Я хочу, чтобы ты видела, женщина, что положено по шариату для тех, кто совращает мусульманских детей и делает из них безбожников. Аллах свидетель, как я хотел сделать это со всеми неверными, как тяжело и мерзко мне было жить среди неверных, пить харам, есть харам, дышать харамом! Если будет воля Его — через несколько лет мы сделаем то же самое в Лондоне…
— Будь ты проклят, урод…
И тут Делайла осеклась. Потому что она увидела краем глаза мимолетную вспышку света на крыше высотного дома. Американка и дочь морского пехотинца, она сразу поняла, что это значит — то, что на крыше дома залег снайпер.
Боевик, который держал Делайлу был от нее ближе всего — потому он и умер первым. Пуля попала ему в позвоночник — и он рухнул на землю, увлекая за собой пленную американку. А через долю секунды — умер и Исмаил, верхушка его головы разлетелась на части — и заляпанные кровью очки разлетелись на две части и отлетели на несколько метров. А третьим — умер боевик, стоящий у канистр с бензином, он тяжело упал вперед на эти канистры и закрыл их собой и теперь — поджечь заложников было не так-то просто…
Сержант открыл беглый огонь по двору, поражая цель за целью. Небольшое, нетипичное для снайпера расстояние, чрезвычайно емкий магазин, подходящий прицел с большим углом зрения и глушитель и скученность целей на небольшом участке дали ему возможность вести шквальный огонь со скоростью больше, чем выстрел в секунду. Нигде, ни в Ираке, ни в Афганистане ему не дали бы так действовать — но тут он был один и он был в своем праве. Малочисленность спасательной команды вполне компенсировалась подходящим оружием, решительностью и жестокостью. Единственным шансом для боевиков было метнуться вперед, под защиту кирпичной ограды, которую не могли пробить пули — но никто не воспользовался этим шансом. Боевики с криками заметались по двору, падая как колосья под серпом. Кто-то открыл огонь — но попал только по своим, кто-то — споткнулся о тело и упал. Кто был ближе к дверям миссии — в панике бросился на улицу, ни о каком организованном сопротивлении не могло быть и речи. Экстремисты просто умирали один за другим — а сержант испытывал странное удовольствие от стрельбы по ним. Он был профессионалом — таким же профессионалом, какими бывают врачи, учителя, писатели, юристы. Как и все профессионалы, он прекрасно понимал суть своей профессии — убивать — и испытывал раздражение от ограничений, которые на него накладывало командование, и которое он накладывал на себя сам, своими моральными нормами. Но теперь моральных ограничений не было — он был в своем праве, он спасал свою дочь и он вел огонь по ублюдкам, которые хотели заживо сжечь людей. Не было ни командования, ни наблюдателя — никого. Ему не надо было отвлекаться на перезарядку, на поиск цели, он вел огонь почти в максимально возможном темпе. И он понимал что, скорее всего никто и никогда еще так не стрелял и вряд ли что-либо иное сможет так полно подойти под понятие "уничтожение". Разве что гитлеровские газовые камеры.
Ему удалось убить не меньше тридцати боевиков, прежде чем спасательной группе из двух человек удалось прорваться внутрь комплекса. Оказавшись внутри — они одним движением нахлобучили на себя ярко-красные шутовские колпаки. Смешного в этом ничего не было — они не могли их надеть заранее, потому что привлекли бы к себе внимание — и они не могли не надеть их сейчас. Привлекать внимание было уже некого — во внутреннем дворе все мужчины были мертвы, дворик был буквально завален трупами. А для снайпера — красный колпак служит отличным знаком для мгновенного опознания — потому что они одеты как боевики, имеют оружие и снайпер, поймав на долю секунды голову любого из них в прицел — мог запросто нажать на спуск. А этого — допустить было нельзя…
— Палач, мы вошли! Мы внутри!
— Чарли, вас понял, держу улицу!
Израсходовав чуть больше трети патронов — сержант переложил цевье винтовки так, чтобы держать под контролем улицу. Глушитель и правильно выбранная позиция и тактика сделали свое дело — большая часть не то что города — но и улицы до сих пор не понимала, что происходит. Не было выстрелов… если бы они были — это моментально подняло бы на ноги весь город… но тут их не было. Просто — с криками бежали люди, дети, некоторые — забрызганные кровью… чужой кровью, сержант не попал ни в одну женщину, ни в одного ребенка. Пока разберутся…
Сержант не стал стрелять по улице… пусть даже там и были вооруженные люди, законные цели при любом раскладе. Пусть состояние неопределенности продлится подольше… ему это только на руку…
Сержант не стал стрелять по улице… пусть даже там и были вооруженные люди, законные цели при любом раскладе. Пусть состояние неопределенности продлится подольше… ему это только на руку…
Дальше по улице — в магазине, принадлежащем какому-то торговцу не из местных… точнее, принадлежавшему — у самой двери на полу сидел человек. В руках у человека был автомат Калашникова, в глазах — ненависть, на голове — черный платок с шахадой (нет Бога кроме Аллаха и Мохаммед пророк Его). А в голове была боль. Эта боль преследовала его уже много лет… еще с тех времен, когда он был подростком. В какие-то дни она, эта боль была столь слабой и незаметной, что ее можно было сравнить с легким, едва заметным ветерком с моря, в какие то дни она превращалась в ураган, подобно тем, что переворачивает траулеры рыбаков и отнимает мужчин у семей. В эти дни — он или лежал и стонал или метался по лагерю как лев и даже самые верные из его воинов — не смели показаться ему на глаза. Эту рану он получил на Джихаде Аллаха — и после приступов — он просил прощения у Аллаха и делал итикафы[38] — потому что в дни приступов он сомневался в Аллахе. Если он существует — зачем такие мучения он посылает одному из вернейших его воинов, который ведет джихад больше двадцати лет.
Таково воздаяние врагам Аллаха! Огонь! В нем будет их Вечная обитель в воздаяние за то, что они отвергали Наши знамения (аяты).[39]
Дальше в лавке — были его люди, вооруженные автоматами и гранатометами люди из Джихад аль-Салафи, организации "Салафитский Джихад". Эта организация была частью сети Аль-Каида в отличие от Боко Харам, которая была во многом местным творчеством. В отличие от Боко Харам — салафитский Джихад исповедовал и продвигал чистый ислам ваххабитского толка, без всяких местных дополнений и культов — а в Африке ислам был сильно загрязнен местными дикарскими верованиями. В отличие от Боко Харам — Салафитский джихад имел в качестве костяка, наиболее опытных боевиков не местных — а пришлых. Это и йеменский "Ансар аль-Шариат", это и египетские "Братья-Мусульмане" и сомалийский "Аш-Шабаб" и даже пакистанский Талибан. В отличие от Боко Харам, где даже боевые отряды строились как племенное ополчение и люди из одного племени не воевали рядом с людьми из другого племени — в Салафитском джихаде был полный интернационализм, и если местный отказывался починяться арабу или египтянину — ему отрезали голову. Салафитский джихад не ободрял лишних актов насилия, все его акты насилия имели серьезную мотивацию, часто он маскировал свои акции под деяния боевиков Боко Харам.
Какаа — а это был именно он — с удовольствием отдал захваченных пленных ООН этому придурку Исмаилу, который устроил в городе шариатский суд — но сам при этом знал шариат через строку и судил в основном в соответствии с местными примитивными племенными системами права. Он вообще был совсем не из таких, кому можно доверять. Его кожа была светлее обычной — вероятно, какая то из его бабок понесла от белого, и это был позор, который он всячески старался скрыть. Он говорит о том, что книга — грех, но сам при этом много лет учился по книгам и даже учился в Лондоне, этой столице проклятых харбиев. Он был нетверд в вере, потому что когда судил — судил так как надо местным, а не строго по шариату. Как он объяснил Какаа при личной встрече — а они встречались и не раз — нельзя ломать людей через колено, нельзя им навязывать право, религию и образ жизни, которые не знают они и которые не знали их отцы. Гораздо проще совместить ислам и местные верования — и так, собрав армию, взять власть.
Какаа считал это предательством. Разве не сказано — ведь мы ничего не упустили в этой Книге? Значит, Коран полон и никаких изменений и исправлений не допускает. Что же касается законов шариата — кто такой этот Исмаил, который смеет своей властью менять фикхи, изданные авторитетными мусульманскими богословами. Если он это делает — значит, он тагут! И это значит — против него можно и нужно воевать!
Но Какаа не хотел воевать против него. У Исмаила было больше людей, больше поддержки среди местных, он путался с сепаратистами — а это вообще никуда не годится. Если бы Какаа и его люди вышли бы в открытую — они бы потерпели поражение и были бы убиты. Но сейчас — Исмаил и лучшие из его людей падут от руки проклятых харбиев — а он соберет всех оставшихся и скажет, что это была кара Аллаха. Ведь Аллах над каждой вещью мощен!
Кроме его боли…
— Эфенди. Эфенди… — осторожно позвали со спины.
— Я слушаю тебя.
— Началось, эфенди. Люди бегут от дома мухарибов, многие в крови, они кричат.
— Что еще?
— Аслан нашел снайпера харбиев. Он на крыше, стреляет.
— Пусть Аслан убьет харбия. Как только он сделает это — выступаем.
— Слушаюсь, эфенди.
— И дайте сигнал. Пришло время Джихада.
Эмир встал — и почувствовал тот особенный гул в голове, в ушах, который был предвестником жестокого приступа…
23 июля 2015 года Южная часть Атлантического океана USS Roosevelt (DDG-80)
Размещаться на эсминце, приспособленном несколько для других миссий — намного неудобнее, чем на ударном авианосце и уж тем более — на большом десантном корабле, специально приспособленном для перемещения больших групп вооруженных людей и нанесения ударов по берегу. Однако, флот не смог выделить ничего лучше и следовало радоваться и этому.
К тому же — Рузвельт был не так плох для ограниченного вмешательства, скорее наоборот. Это был один из самых новых кораблей класса Эрли Берк, на нем базировались два транспортных вертолета типа "Морской ястреб" и опытная команда. К тому же — Рузвельт постоянно выполнял задачи в Персидском заливе и не раз ходил к берегам Сомали на охоту за пиратами. Его команда вертолетчиков была прекрасно подготовлена к миссиям над сушей и являлась одной из самых опытных на флоте, кроме того, на эсминце было несколько средних лодок типа Зодиак для скрытой высадки на сушу отрядов боевых пловцов. Сейчас — на эскадренном миноносце стоял контейнер с их транспортным средством, которое должны были доставить на сушу на внешней подвеске одного из вертолетов. Возврат транспортного средства после миссии — не планировался.
— Господа, внимание на картинку…
Майор морской пехоты Колин Броуди, опытный, отслуживший в Ираке офицер, специалист G2, военной разведки — вызвал на большой экран рельефную карту Нигерии. Карта была не простой — новейшая система давала возможность совместить математическую модель рельефной карты местности с последними спутниковыми снимками и данными с беспилотников. Это давало потрясающий вид — видны были дороги, города, леса, пусть и в миниатюре. Смотря на эту карту, можно было почувствовать себя Богом.
— Итак, зона высадки на сегодня Нигерия. Задача — спасти группу американских и прочих западных миссионеров и сотрудников ООН, захваченных повстанцами в городе Сокото, одном из основных городов севера страны. Эту задачу — будет выполнять ганнери-сержант морской пехоты Бунт и его спасательная команда. Наша задача — обеспечить его заброску и возвращение назад вместе с заложниками. Господа, мы имеем дело с радикальными исламистами и фанатиками, крайне опасными, выступающими с резко антизападных позиций. Местное население воспримет данную операцию враждебно. Капитан Уилкс, прошу вас.
Капитан Тимоти Уилкс, командир группы вертолетчиков — продолжил брифинг.
— Джентльмены, перед нами стоит задача обеспечить скрытую заброску трех человек и транспортного средства весом около двух с половиной тысяч фунтов примерно вот сюда. После этого — мы должны скрытно вернуться на корабль и ожидать сигнала на эксфильтрацию. По его получении — мы должны проследовать к точке эксфильтрации, которую нам укажет сержант Бунт и обеспечить эвакуацию его команды, а так же не менее шести гражданских лиц. Эвакуация транспортного средства не предусматривается, его нужно будет уничтожить на месте. Возможна эвакуация под огнем, в условиях противодействия местных.
Задачу предлагаю решить следующим образом. Не позднее сегодняшней ночи, я поднимаю обе свои птички, одна из них понесет груз на внешней подвеске, другая — команду спасателей. Маршрут мы проложим по последним данным со спутника, использовать беспилотник в данном случае считаю рискованным, так как его присутствие безусловно будет замечено радарами. Предполагаю использовать для скрытого проникновения территорию Бенина. Так мы срежем угол и выйдем прямиком в северную часть Нигерии. К тому же — ВВС и ПВО Бенина намного слабее…
— Что у нас с ВВС и ПВО. Марк?
Первый лейтенант Марк Алистер Сайли, специалист по разведке, прикомандированный к кораблю — ткнул пальцем в клавиатуру своего ультратонкого ноутбука, с которым не расставался.