– Понятия не имею! – воскликнула я. – Но знаю точно: Юра не мог покончить с собой. Прядь волос – единственное доказательство преступного умысла, это улика. Эксперт хочет убедиться, что локон не принадлежал Асе. Понимаю, утверждать, будто к Малинину являлась умершая дочь, абсурдно, но нужно исключить все возможные и невозможные версии. Когда злоумышленника вычислят, локон станет уликой против него. Что-то мне подсказывает, что негодяй срезал его у кого-то из членов своей семьи или у друзей.
Катя выпрямилась и вдруг зевнула.
– Встречаются же на свете сволочи! Убивать таких мало! Очень хочу вам помочь, но не могу. Ничего от Асеньки не осталось. Хотя… Когда она появилась на свет, Юрий Иванович нанял няню, Веронику Егоровну Балкину. Приятная такая женщина, аккуратная, исполнительная. Год она у нас проработала, а потом ее уволили. Недоглядела за малышкой, та чуть в горящий камин не попала. У Вероники было хобби – она делала из бисера колечки, браслеты, цепочки, умела жениха приманить.
– Жениха приманить? – не поняла я. – Вы о чем?
Домработница улыбнулась.
– Наблюдала я, как Ника изделия мастерит, симпатичные получались. А про то, что она привороты делает, случайно узнала. Один раз я приметила, как Вероника через ограду с какой-то теткой переговаривается, берет у нее пакетик, ну и сделала ей замечание. Малининым могло не понравиться, что нянька с посторонними общается. Балкина смутилась, стала просить ничего хозяевам не сообщать. И призналась, что умеет мужиков привораживать. Ей для этого требуются волосы парня, которые надо вплести в украшение. Колечко или браслетик нужно носить не снимая, тогда объект твоей страсти непременно обратит на тебя внимание.
– Вот глупость! – вырвалось у меня.
– Кое-кто в это верит, – вздохнула Катя и отвела глаза. – Сейчас я подумала: вдруг это Ника решила так хозяину отомстить? Она же с детьми работает, обучила, может, кого.
– За что Балкиной ненавидеть Малинина? – не поняла я.
Екатерина зевнула и спрятала руки под фартук.
– Когда Юрий Иванович про камин узнал, он категорично сказал няне: «Вы у нас больше не работаете, собирайте вещи и не ждите хорошей рекомендации». Вероника Егоровна спорить не стала, только попросила разрешения покинуть дом на следующее утро. Происшествие-то с девочкой случилось вечером. Малинин разрешил, няня укатила в полдень, за ней сын приехал. Стоило машине со двора тронуться, как Ася в истерике заколотилась. И рыдала сутки. Елена Сергеевна даже врача вызвала. Никогда раньше с девочкой ничего подобного не случалось. Еле-еле малышку успокоили. Она потом неделю кислая ходила, хныкала, спала плохо, ела кое-как. Доктора говорили про вирус, лекарств понавыписывали гору. Ася выздоровела, я о том случае совсем забыла, а сейчас он на ум пришел, и вопрос возник: что, если Вероника у Асеньки прядку волос взяла и в колечко вплела, привязала к себе девочку? Сама дом покинула, а ребеночек от тоски по няньке чуть Богу душу не отдал. Вероятно, Вероника Егоровна рассчитывала, что увидят родители, как Ася по ней убивается, и ее назад кликнут. Малинин хорошо Балкиной платил, подарки делал. Обидно такое место потерять.
– Нет ли у вас адреса Балкиной? – оживилась я.
– Сейчас скажу, – пообещала Катя и снова зевнула, – и телефон дам. Но данные старые, я не в курсе, живет ли Вероника на прежнем месте и тот ли у нее сотовый. Уж извините, спать все время хочется, прямо справиться с собой не могу. На нас с Андрюшей в последнее время сонная болезнь какая-то напала, в мае началось. Я обычно в девять кефирчику выпью, Андрею его любимый йогурт вручу, он его в кровати перед сном пить любит, и в своей спальне телик смотрю. Елена Сергеевна у нас интернет-человек, она в компьютерах, как профессионал, ориентируется. Увлеклась Сетью после гибели Аси и теперь постоянно в свободное время перед монитором сидит. Юрия Ивановича это не раздражало, он жене всякие новомодные штуки покупал. У Елены и ноутбук есть, и такой, в виде экранчика, в него еще пальцем тычут, как его…
– Айпад, – подсказала я.
– Точно! – подхватила Катя. – К чему я про любовь хозяйки к Интернету вспомнила? А, телевизор… Елена Сергеевна какую-то черную коробочку к моему телику подсоединила и пульт дала, я теперь все-все фильмы в удобное для себя время гляжу, не волнуюсь, что из-за работы очередную серию пропущу. А в мае меня сон валить начал. Лягу в кровать, включу кино и – брык, уже дрыхну. С Андрюшей то же самое происходит. Я его иногда по утрам поднять не могу, трясу, а он глаз разлепить не в состоянии. Потом оба весь день напролет зеваем.
– Может, вам витамины попить? – предложила я. – Слышала, что их нехватка приводит к сонливости.
– У нас в доме есть и фрукты, и овощи, – протянула Катя, – всего в избытке.
– Сейчас, к сожалению, из пищи нужного количества витаминов не получишь, – вздохнула я, – надо принимать аптечные препараты.
Катя поправила упавшую на щеку прядь волос.
– Наверное, стоит купить. Елене Сергеевне тоже предложу, а то и она с начала мая в девять вечера уже в спальню уходит, говорит: «Пойду прилягу, сморило меня».
– Посоветуйтесь со Светланой Петровной. Подруга Малининой – врач, подскажет, какое средство лучше, – сказала я.
Катя поджала губы.
– Я ее совсем не знаю. Имя слышала, в курсе, что Елена к ней на прием долго ходила, а потом они подружились, но сюда Светлана Петровна ранее не прикатывала. Хозяйка с ней по Интернету общалась и в городе встречалась. Воочию Терентьеву я только в день смерти Юрия Ивановича увидела, утром. Ей Елена Сергеевна в панике позвонила, вот она и примчалась. Сейчас распоряжается в доме, словно это она здесь хозяйка. Елена Сергеевна хороший человек, только слабая, за нее все муж решал. Ей командир нужен, вожатый, она привыкла подчиняться, совсем несамостоятельная. А Терентьева прямо генерал. Вы правы, надо витамины пить. А то чехарда какая-то с организмом. С мая месяца я от сонливости мучилась, а вчера, наоборот, сна ни в одном глазу, промаялась до четырех утра. Теперь вот опять зеваю. Чего-то в организме не хватает, вот он и капризничает. Погодите минутку, сейчас координаты Балкиной сообщу…
Глава 11
Не успела я нажать на звонок, как металлическая дверь распахнулась и на пороге появилась опиравшаяся на костыль симпатичная женщина лет шестидесяти. Она приветливо спросила:
– Вы Даша?
– Да. Мы недавно разговаривали по телефону, вы разрешили приехать к вам в любое время, сказали, что целый день сегодня дома, – ответила я.
– И завтра, и через неделю тоже, – усмехнулась Вероника Егоровна, приподнимая палку. – Куда с такой ногой?
– Очень вам сочувствую! – искренне воскликнула я. – Хуже нет сломать что-нибудь.
Хозяйка поковыляла в глубь квартиры.
– Пойдемте на кухню. Мне операцию сделали, мениск удалили, – пояснила она на ходу, – вот и прыгаю, словно подбитая ворона. Неудобно, но пережить можно. Хотите чаю?
– Не стоит вам вокруг незваной гостьи хлопотать, – смутилась я.
– Экий труд – в чашку пакетик бросить, – улыбнулась бывшая няня Аси. – Так что случилось? Вы сказали, речь пойдет о Малининых. Вроде у них беда и я могу помочь?
– Сейчас изложу все по порядку, – пообещала я и начала рассказ.
Балкина ни разу не перебила меня. А когда я наконец замолчала, со вздохом произнесла:
– Действительно, я умею привязывать людей друг к другу. Можно верить в это или нет, но метод работает. Только я всегда предупреждаю: женатых из семьи не увожу. Вот если мужчина свободен, то – пожалуйста. Несите прядь его волос, сделаю колечко, браслет, цепочку, вплету туда локон, и очень скоро парень заинтересованно посмотрит в вашу сторону. Ну, а уж дальше все зависит от женщины. Как она себя поведет, так события и развернутся. Но детей привораживать нельзя. Асенька рыдала не потому, что я ушла. У нее, наверное, обожженная ручка болела. Ну и испугалась она, вероятно… Да ладно, это дела давно минувших лет.
– Пожалуйста, если вы что-то знаете, расскажите! – взмолилась я. – Лене сейчас очень плохо, она потеряла любимого мужа, до этого лишилась дочери. Вполне вероятно, что Юру специально пугали, хотели довести до самоубийства.
Вероника Егоровна взяла в руки чайник.
– Могу подтвердить, что Елена действительно очень любила Юрия и Асю. А вот к Андрюше относилась… Прямо не знаю, как и сказать, тут надо очень правильно подобрать слово. Холодно? Нет, не подходит. Мать заботилась о мальчике, тот всегда был накормлен, одет, обут. Лена тщательно следила за успехами сына в школе, едва тот стал получать тройки, наняла ему репетиторов. Андрея не обижали, не третировали… Но я никогда не видела на лице Елены такого выражения, какое бывает у матери, когда она смотрит на обожаемого ребенка. Малинина в моем присутствии ни разу не повысила на сына голос, не шлепнула его. Вот сейчас мне пришли на ум, что Елена Сергеевна вела себя по отношению к Андрейке, как безукоризненная, профессиональная няня, все делала правильно, вовремя и тщательно. Нанятый воспитатель не имеет права выходить из себя, он корректен, и Елена была именно такой. Она первая не целовала и не обнимала мальчика. Если Андрей подходил к ней приласкаться, возникала секундная пауза, потом мать гладила его по голове или плечу. Мне казалось, что Малининой приходилось мысленно говорить себе: «А ну, сейчас же продемонстрируй любовь», и тогда ее руки протягивались к Андрюше.
Вероника на секунду замолчала, что-то явно припоминая. Затем продолжила:
– И вот еще что. Она сохраняла трезвую голову в такой момент, когда любая мать закатит истерику. Однажды Андрюша упал с велосипеда и сильно поранил колени. Мальчик весь в слезах, с окровавленными ногами вошел в дом. Домработница Катя схватилась за сердце и закричала: «Боже! Ребенок убился насмерть! Помогите! Врача!» Я тоже в первый момент растерялась, хотя по образованию медсестра, в детской больнице не один год проработала, насмотрелась на травмы. Одна Елена повела себя безукоризненно правильно. Она велела Кате заткнуться, приказала мне принести в ванную необходимые средства, мы вдвоем промыли раны ребенка, обработали их. Потом Лена повезла мальчика в больницу сделать на всякий случай рентген и прививку от столбняка. Мать действовала совершенно разумно, но… Понимаете, я видела стольких родительниц в кабинете у хирурга, и все словно из одного яйца вылупились. Попросишь их: «Подержите ребенка, пока я брюки на его ноге разрежу», они начинают плакать: «Ой, ой, не могу ему больно сделать. Ой, ой, не мучайте моего малыша. Ой, может, не делать укол от столбняка? Это же так больно». От матерей никакой помощи медсестре, лучше их вообще в кабинет не впускать. А Елена недрогнувшей рукой убирала губкой грязь с разбитых ног незадачливого велогонщика. Андрюша начал рыдать, а она остановила его: «Мужчины никогда не хнычут. Если сейчас не удалить землю из раны, может начаться нагноение, бактерии проникнут в кровь. Потерпи. Ты же хотел радиоуправляемый вертолет? Я его тебе куплю, когда будем возвращаться из клиники домой. Если проявишь мужество – самый большой летательный аппарат твой». И она действительно приобрела ему игрушку. Андрюша потом мне признался: «Очень больно было, но я старался не плакать, хотел «Черную акулу» получить». Ну какая мать сохранит самообладание, когда окровавленный ребенок заливается слезами?
Я решила защитить Лену.
– Наверное, та, которая понимает, что ее истерика напугает сына и ни к чему хорошему не приведет. В момент опасности необходимо сконцентрироваться, взять себя в руки и действовать хладнокровно. Очень похвально, что Лена не принадлежит к категории истеричек.
Вероника Егоровна кашлянула.
– Через месяц после падения Андрюши Ася стукнулась лбом о пол. Девочка сидела на одеяльце, потянулась за игрушкой и не удержала равновесия. Ничего ужасного не случилось, но малышка зарыдала, в основном от обиды, больно ей вряд ли было. Лена в тот момент оказалась неподалеку. Услышав вопль дочери, она примчалась в детскую, увидела слезы на личике Аси и закричала: «Скорей звоните врачу! У малышки сотрясение мозга, ей плохо! Господи, доченька моя…» Потом мать бросилась к уже замолчавшей девочке, начала ее целовать, тискать, плакать, ругать меня, домработницу, Андрюшу, который в недобрый час заглянул в комнату – посмотреть, что произошло. Досталось всем. Хозяйка рвала и метала, напугала Асю, и та истошно заревела. Через час в дом прибыли три профессора – хирург, невропатолог и терапевт. Все в один голос заверили: здоровью крошки ничто не угрожает, даже синяка не будет. Но Лена все равно остаток дня носила дочь на руках, а спать ее уложила в свою постель. В общем, хочу отметить, что по какой-то причине Елена Сергеевна относилась к сыну прохладно, а к дочери совсем иначе. В первом случае она была безупречным воспитателем, а во втором – сумасшедшей, без памяти любящей свое дитя матерью. Андрей это чувствовал, потому и случилось…
Вероника Егоровна быстро захлопнула рот, но я была начеку.
– Что случилось?
Бывшая няня снова закашлялась. Потом все же решила продолжить разговор:
– Андрюша немного упрямый мальчик, способен вредничать, лениться. Но у нас с ним сложились доверительные отношения. Я понимала, что он отчаянно ревнует родителей к сестре. Он увидел, как могут любить ребенка, и еле-еле справлялся со своими эмоциями. Когда Лена или Юра целовали, ласкали дочку, у Андрея в глазах мелькало… Ну, что-то нехорошее… Скажите, Даша, у вас есть в доме камин?
Я кивнула.
– Да. Один на первом этаже в гостиной, другой в моей спальне.
– Пламя открытое? – продолжила любопытствовать Вероника Егоровна.
– Конечно, нет. Сейчас же не восемнадцатый век, – улыбнулась я. – Никому не хочется устроить пожар и вдыхать дым, который даже при хорошей тяге пойдет в комнату. Сейчас топки закрыты.
– Верно, – согласилась Балкина. – И у Малининых был именно такой камин. Чтобы открыть стеклянную дверцу, требовалось сначала нажать на ручку, слегка утопить ее, а потом резко поднять. Операция не из простых, заслонка идет вверх тяжело, это сделано специально для того, чтобы дети не могли обжечься. А вот вниз заслонка, если не придержать, не зацепить за специальное крепление, падает мгновенно. Производители топок сделали все возможное, чтобы исключить несчастный случай с ребенком. Когда Ася чуть не угодила в огонь, ей исполнился год и один месяц. Скажите, могла крошка сама проделать сложную операцию по открытию дверцы? Нажать на ручку, поднять ее, толкнуть заслонку вверх, закрепить… А защитный экран, когда я подбежала, стоял на стопоре.
– Нет, – обескураженно протянула я, – это маловероятно. Может, камин случайно не закрыли?
Вероника Егоровна начала переставлять на столе чашки.
– Мы сидели с Асей в гостиной, я читала ей книгу. Камин находился в полном порядке, пламя билось за стеклянной загородкой. Потом девочка намочила памперс. Я оставила ее на диване и пошла за сухими штанишками, отсутствовала менее пяти минут. Каким макаром Ася успела слезть с софы и добраться до огня?
– Ну… маленькие дети необычайно проворны, – пробормотала я. – Ахнуть не успеешь, как натворят дел.
Няня отвернулась к окну.
– А вот мне в голову пришло другое. Когда Юрий Иванович объявил мне об увольнении, я попросила разрешения переночевать в доме, но вовсе не потому, что побоялась уйти поздним вечером, а хотела побеседовать с Андреем. И около полуночи тайком вошла в спальню к мальчику. Знаете, он меня ждал. Сразу заплакал, стал просить прощения.
Меня охватил ужас.
– Хотите сказать, что брат не вытаскивал сестру из огня, а, наоборот, толкал в него? Когда же в гостиную вбежали вы, мальчик прикинулся спасителем?
Вероника Егоровна перекрестилась.
– Господь с вами! Андрейка не убийца. Нет, он задумал стать в глазах родителей героем. Решил, если изобразит, что храбро вытащил Асю из жарко пылающей топки, его похвалят, расцелуют, купят подарки, то есть наконец-то он получит столь необходимое ему внимание и поощрение от родителей.
– Ну и ну! – только и сумела произнести я. – Почему взрослые не задались вопросом, как Ася открыла топку?
Бывшая няня развела руками.
– Елена страшно перенервничала, накричала на меня. Между прочим, совершенно справедливо, я не имела права оставлять малышку. Мать не думала ни о чем, кроме как о дочери. Когда с работы вернулся Юрий Иванович, он впал в ярость. А Андрей сказал: «Я сидел в столовой, увидел, что Ася лезет в огонь, и помчался к ней». У Малининых столовая и гостиная являлись по сути одним пространством, просто обеденная зона была чуть приподнята. Родителям и в голову не могло прийти, что маленький мальчик способен столь изощренно лгать. Кроме того, они никогда не понимали, что творится у сына в душе.
– И вы просто ушли? – поразилась я. – Не сообщили старшим Малининым правду?
– Нет, – вздохнула Балкина. – Пожалела ребенка. Андрюша напугался до смерти. По малолетству он не подумал, что меня выпрут, плакал, умолял о прощении. Выложил мне все свои детские обиды и тайны. Я узнала про каких-то старшеклассников, которые его третируют на переменах, отнимают сокровища вроде наклеек и жвачки. О детях из параллельного класса, которые мучителям других малышей прислуживают, поняла, что Андрейка мечтает стать одним из таких ребят-лакеев, потому что их все уважают из-за близости к хулиганам. Услышала про учительницу математики, обзывающую Андрюшу «Пифагор без тормоза», выяснила, как он боится диктантов, контрольных работ и разных проверок, а еще больше дрожит перед родителями. Мать хочет видеть в дневнике сына только пятерки, а отец получил в свое время золотую медаль и удивляется, зачем сыну нужны репетиторы. Я поняла, в какой ад превратится жизнь ребенка, если истина выплывет наружу, и покинула дом Малининых без сожалений.
– Не всякий человек так поступит, – пробормотала я.
Вероника Егоровна пожала плечами.
– Мне нравился мальчик. Но у них в семье что-то неладно. Не спрашивайте, что именно, понятия не имею. Я, грешным делом, подумала, вдруг Андрей неродной сын Малининых. Знаете, как бывает – не может женщина родить, семья берет малыша из детдома, а потом раз – и наступает долгожданная беременность. Но однажды в гости к хозяевам приехала подруга Лены и давай умиляться, глядя на мальчика: «Ах, как ты вырос! До чего на папу-маму похож. Родинка на щечке, как у Леночки, ушки с раздвоенной мочкой, как у папы. Ой, помню, как мы тебя из роддома забирали! Я в кулек с новорожденным глянула, а оттуда Ленины глаза смотрят». Ну и так далее. Я после ее отъезда повнимательней к Андрею присмотрелась и поняла: общая у всех Малининых кровь, верно знакомая Елены Сергеевны подметила. И родинка у него, как у мамы, и уши странные, внизу раздваиваются, от отца достались. Очень надеюсь, что взрослые поняли свои ошибки и стали к Андрейке лучше относиться.