Дальнейший путь до вершины проделали с трудом, но без приключений. Хуже всего пришлось на последних трех метрах – стена тут нависала над землей, так называемый отрицательный угол, когда гравитация тебе не помогает, а наоборот, отрывает от скалы. Даже Пошта едва не сорвался – но вылез, закрепился и вытащил остальных.
Минут десять все просто лежали на спине, скинув рюкзаки, и смотрели в белое крымское небо. Потом подал голос Кайсанбек Аланович, как наименее уставший.
– Уважаемый Воловик… Простите, не знаю, как вас по имени…
– Алексей, – представился матрос. – Можно просто Леша.
– Алексей. Если вас не затруднит. Будьте любезны. Не могли бы потом – как-нибудь, в приватной обстановке – повторить то, что говорили этому дуралею, – профессор кивнул на Костю, мальчишка густо покраснел, – на скале? Я хотел бы записать, негоже такому филологическому сокровищу пропадать.
– Да ладно, – смутился Воловик. – Я что… Вот наш боцман – тот мог загнуть, за ним даже капитан ходил и записывал…
Посмеялись, попили воды, сложили снарягу обратно в рюкзаки. Дальнейший путь – слава богу, прямой – пролегал через яйлу, крымское плоскогорье, которое больше всего напоминало Степь, если забыть, что находишься на высоте сорока метров. Судя по атласу, плоскогорье обрывалось ущельем, носившим название Дубовое, а оттуда уже рукой подать было до дороги, ведущей к Старому Крыму.
– Вроде бы дальше все просто, – прикинул Пошта.
– Э, я бы не торопился с такими выводами, – заявил Зиняк. – Это горы, а я, морская душа, горам не доверяю. Мало ли какая нечисть тут обитает…
И всю дорогу через плоскогорье Кара-Дага мичман Зиняк травил байки – про Черного Спелеолога, Белого Альпиниста, Жука-Глазоеда и неведомую зверюгу Бабайку, которой боялись даже мутанты-отдыхайки. Словом, дорога прошла весело. Рассказчик из Зиняка был великолепный, пару раз пришлось сделать привал просто для того, чтобы нахохотаться вволю.
Ближе к сумеркам вышли к ущелью.
Хорошо, что Пошта шел первым – он успел заметить, как блеснула в траве тонкая леска. Пошта замер, вскинул кулак – отряд дисциплинированно остановился. Пошта присел на корточки и проследил путь лески в ближайшие кусты.
Это была классическая растяжка – два колышка, вбитых в землю, к одному привязана граната Ф-1, леска крепится к чеке, предохранительные усики заблаговременно отогнуты. Заденешь ногой леску, и через три секунды весь отряд посечет осколками, у которых радиус разлета – метров двести, убежать не успеешь.
– Так, похоже нас тут ждали. Или не нас, без разницы. Здесь ходить опасно, под ноги смотреть внимательно, обращать внимание на все – поврежденный дерн, слишком желтая трава, странные кусты и так далее.
В ущелье Пошта нашел и обезвредил еще четыре ловушки. Одна – тоже растяжка, но с самодельной миной-«лягушкой» (та же «лимонка», подпертая снизу пружиной от автомобильной рессоры; перед взрывом гранату подкидывает в воздух метров на десять, и она убивает даже тех, кто сообразил залечь). Вторая – простейшая мина нажимного действия, алюминиевая трубка с патроном от «калаша» внутри, под капсюлем – самодельный боек.
Наступаешь – и пуля отрывает полстопы. Третья – еще примитивнее, остро заточенный кусок бамбука, измазанный фекалиями. Наступил, проколол ступню, получил заражение крови и гангрену.
Четвертая – сложная система веревок, валиков и шкивов, зацепишь такую – и на голову обрушится обвал здоровенных камней.
– Серьезно ребята относятся к собственной безопасности, – оценил матрос Воловик. – Дальше, подозреваю, будет хуже…
Поэтому на дорогу отряд выходить не стал, пошел по обочине, стараясь не шуметь и контролируя все на триста шестьдесят градусов. И не зря – за первым же поворотом их поджидал блокпост.
Блокпост представлял собой лишенный колес БТР, намертво врытый в землю и окруженный со всех сторон мешками с песком. На блокпосту курили четверо людей с оружием и в разномастном камуфляже, еще один отошел в кусты, видимо, отлить. Плевое дело для отряда, но Пошта решил блокпост обойти. Ну снимут они часовых по-тихому, не проблема, но все равно ведь смена караула обнаружит тела (или их отсутствие). Поднимут тревогу, начнут прочесывать окрестности. Оно нам надо? Нет. Поэтому стали дожидаться темноты.
– Будем надеяться, – прошептал Кайсанбек Аланович, когда Пошта объявил свое решение отряду, – что у них нет тепловизоров.
– У этих-то? – усмехнулся Воловик. – Да у них даже СИБЗов нет!
– Чего-чего? – переспросил Костя.
– Средств индивидуальной баллистической защиты, – пояснил Воловик.
– Это он выпендривается, – вмешался мичман Зиняк. – Бронежилеты он имеет в виду.
– Так, тихо! – шепотом скомандовал Пошта. – Сидеть тихо, ждать пока стемнеет.
– А пожрать можно? – осведомился Воловик. – А то так в брюхе урчит, что за километр слышно.
– Можно, – разрешил Пошта.
Открыли консервы, перекусили всухомятку. Стали ждать темноты. Пошта, измотанный длинным переходом по горам, умудрился даже задремать. Разбудил его дружеский толчок под ребра от Воловика.
– Машина, – прошипел матрос.
Потрепанный жизнью «камаз», натужно взревывая движком, подъехал к блокпосту и затормозил, зашипев гидравлическими тормозами. Ополченцы нехотя оторвали задницы от земли и приступили к досмотру, который заключался в проверке документов у водителя и откидывании тента с кузова. Последнее водитель делать категорически не хотел, а когда его под дулом автомата все-таки убедили, стало ясно, почему он так сопротивлялся. В кузове ехали свиньи – пять здоровенных зверюг по тонне весом каждая, и аромат они источали соответствующий…
– Я придумал, – зашептал Костя с энтузиазмом. – Пока они будут пропускать машину, догоним сзади по-тихому, и спрячемся в кузове, или под днищем, и проедем спокойно.
– Не отмоемся потом, – ответил Пошта. – Нет уж, лучше ножками. И как раз сейчас – самое время, пока они пытаются отжать одну свинку себе на барбекю…
И действительно, спор с водителем по поводу дорожного сбора настолько поглотил бойцов на блокпосту, что мимо них мог проскользнуть не то что отряд Пошты, а целая татарская тысяча, причем верхом.
Двинулись через кусты, цепочкой с интервалом в три метра, пригибаясь и глядя под ноги, чтобы не хрустнула сухая ветка и не вспорхнула случайно потревоженная птица.
Глава 11 Переговоры
Наконец, блокпост остался позади, а перед листоношами раскинулся поселок Старый Крым – крошечный даже в лучшие времена, практически безлюдный после Катастрофы, поселок нынче переживал бурный ренессанс. Ничто так не сказывается на экономике маленьких городов, как ввод войск на постой. Поселок, несмотря на поздний час, бурлил жизнью. Где-то маршировали солдаты-ополченцы, фермеры спешно возводили палатки и казармы, казаки пьянствовали по кабакам и бегали за девками (те, разумеется, визжали и старались бежать не слишком быстро), татары успели воздвигнуть походную мечеть с минаретом и внимали проповеди муллы. Где-то далеко ревели моторы тяжелой техники, по улицам ездили БТРы и грузовики с длинными зелеными ящиками в кузове.
– Ого! – присвистнул Кайсанбек Аланович. – Давненько я такого не видал. Они же готовятся к полномасштабной войне! И кто? Казаки, татары, пираты и горожане! Лебедь, рак и щука!
Или нет, скорее, волк, коза и капуста… Как же им удалось объединиться?
Этот вопрос Пошту занимал в последнюю очередь. Он понимал, что вся эта силища – тысячи людей, сотни единиц бронетехники, миллионы пуль и снарядов – скоро будет обращена против его клана. Их следовало остановить. Любой ценой. Рассорить между собой, как вариант…
Он вытащил из рюкзака бинокль и внимательно оглядел Старый Крым. Больше всего патрулей и охраны было возле помпезного здания с колоннами – наверное, бывшего дома культуры или чего-то в этом роде. Пошта предположил, что там располагается штаб объединенных сил. Не зря же там припарковано с полдюжины бронированных «хаммеров».
Значит, нам туда и надо.
Вопрос: как? Просто тупо пойти по улицам, выдавая себя за добровольцев или наемников? Не проканает, патрулей до чертиков, на каждом углу проверяют документы, и если Воловик и Зиняк еще сойдут за беглых матросов-дезертиров, то Пошту вычислят сразу. А уж Кайсанбеку Алановичу и Косте вовсе туго придется, старик и ребенок – ну какие они наемники?
Значит, надо маскироваться. Под кого?
За татар мы никак не сойдем. Казаков попробуй возьми в плен, чтобы завладеть оружием и униформой. Фермеры и горожане держатся всегда кучками, все друг друга знают, незнакомцев сразу заподозрят. Пираты? Нет, у этих ребят татуировок на теле больше, чем извилин в голове.
Кого же выбрать?
Ответ пришел сам собой: среди бродящих по улицам пьяных казаков и деловитых фермеров Пошта различил до боли знакомый силуэт человека в капюшоне.
Кого же выбрать?
Ответ пришел сам собой: среди бродящих по улицам пьяных казаков и деловитых фермеров Пошта различил до боли знакомый силуэт человека в капюшоне.
В сером капюшоне.
Сектанты Серого Света!
«Ну, голубчики, – злорадно подумал Пошта, – вот уж не думал, что буду так рад вас видеть. Очень уж у вас униформа славная».
Он через бинокль проследил, в какой дом нырнул сектант, выждал пару минут и велел отряду двигаться в ту сторону, предварительно рассредоточившись.
Костя пошел первым, вместе с Воловиком (после инцидента на скале мальчишка зауважал матроса как никогда прежде). Воловик изображал ополченца, Костя – назойливого нищего.
Потом Зиняк и профессор потащили на себе Пошту, который старательно строил из себя пьяного – заплетающиеся ноги, неясная, преимущественно матерная речь, и все такое прочее.
Благодаря этому нехитрому камуфляжу отряд добрался до дома сектантов без приключений.
У входа отряд собрался вместе, и Пошта послал Костю, как самого проворного, заглянуть в окна. Окна оказались зашторены, но парнишка, вспомнив свежеприобретенные навыки скалолазания, забрался на крышу одноэтажного домика и заглянул в слуховое окошко.
– Молятся, – доложил он, мягко, как кошка, спрыгнув обратно. – Собрались в круг, зажгли лампадку и бормочут. Одни капюшоны видать.
– Сколько их там? – спросил Пошта.
– Пятеро.
– Как раз. Надеюсь, ростом они вышли. Воловик и Зиняк – в окна. Костя – через крышу. Мы с профессором ломимся через парадный вход. Без стрельбы – услышат. И без поножовщины – перепачкаем балахоны кровью. Поэтому только рукопашка. И желательно не убивать.
– Чего это? – удивился Зиняк. – Тебе их жалко, что ли?
– Нет, – сказал Пошта. – Мне их более чем не жалко. Но я привык не убивать людей просто так, без особых на то причин. Ясно?
– Ясно.
– Тогда за дело.
Пошта выждал две минуты, пока его бойцы занимали позиции, а потом нагло и требовательно постучал в дверь, сначала кулаком, а потом – ногой. Через какое-то время из-за двери робко спросили:
– Кто там?
– Открывайте, патруль! – рявкнул Пошта. – Проверка документов!
– Мы мирные люди, – залепетали из-за двери. – Религиозная община…
– Открывайте! – крикнул Пошта. – А то вышибу дверь к чертям собачим! Подхорунжий, неси взрывчатку!
– Не надо взрычатки! – испугался сектант. – Сейчас-сейчас, открываю, минуточку.
Загромыхали многочисленные засовы, и дверь со скрипом приоткрылась. Пошта тут же саданул по ней ногой, дверь распахнулась и сбила сектанта с ног. Пошта ворвался в помещение, оставив профессора, как говорится, «на шухере». Тут же раздался звон разбитого стекла – Зиняк, Воловик и Костя приступили к штурму.
Скрутить и вырубить пятерых противников – не такая уж и легкая задача, даже если преимущество внезапности на стороне нападающих. Того незадачливого сектанта, что открывал дверь, Пошта схватил за капюшон и что было силы приложил головой об стенку, сведя таким образом число противников до четверых.
Потом он проскочил через короткий коридор и кувырком вкатился в центральную комнату, исполнявшую роль места для богослужений (если этим словом можно назвать поклонение Серому Свету). Испытав короткий приступ дежа-вю – он уже бывал в святилище сектантов в Бахче-Сарае – Пошта встряхнул головой и приступил к делу.
По большому счету, чтобы привести человека в бессознательное состояние, нужно воздействовать на головной мозг, либо напрямую, либо перекрыв к нему доступ кислорода. Проще говоря, надо либо бить по башке, либо душить, стараясь пережать обе сонные артерии, но не сломать дыхательное горло.
Ближайшего сектанта Пошта сбил с ног подсечкой, захватил в «гильотину», сам упал на спину, обхватил серую тушу ногами и прогнулся назад, запихивая свое предплечье под подбородок врага. Сектант задергался, захрипел и вырубился.
Зиняк отдал предпочтение ударной технике: ворвавшись в окно, он рубанул серого предплечьем по затылку, а потом для верности ударил туда же локтем. Серый балахон обмяк, сектант упал.
Воловик для начала врезал противнику под дых, в солнечное сплетение – серый сложился вдвое, хватая ртом воздух, как выброшенная на берег рыба, не в состоянии даже закричать – и Воловик отправил его в нокаут классическим апперкотом.
Костя же, спрыгнув на своего клиента сверху, повис у того на спине, обхватив руками за шею и ногами – за корпус, заплел руки в хитром захвате «мата леон» и сосредоточенно душил. Руки у мальчишки были тонкие, и работали не хуже удавки. Через пару секунд схватка была закончена.
Еще около двух минут ушло на то, чтобы раздеть сектантов и примерить их балахоны. Огромные капюшоны прекрасно скрывали лица, просторный покрой одеяний позволял спрятать под ними любое оружие вплоть до гранатомета.
– Что с ними делать? – поинтересовался Воловик, кивнув на белые дряблые тела раздетых сектантов. Воняло от них, как от козлов. – Добьем?
Пошта покачал головой. Причин любить сектантов Серого Света у него не было, но резать беспомощных людей, как баранов… Он все-таки был листоноша, а не отморозок какой-нибудь.
– Связать. Упаковать. Кляпы в пасть и пусть валяются. Придут их собратья – развяжут.
Последний балахон Пошта вынес профессору. Кайсанбек Аланович нехотя его напялил и тут же стал неотличим от остальных членов отряда.
– А сейчас медленно и осторожно идем к штабу, – скомандовал Пошта. – В режиме молчания, общаемся жестами. На вопросы посторонних не отвечаем.
Впрочем, последнее напутствие оказалось лишним. От серых в Старом Крыму сторонились даже пьяные казаки, поэтому до штаба отряд добрался без приключений.
Внутрь они тоже проникли без особых сложностей: у часовых на входе при виде серых балахонов вытянулись лица, они чуть ли не взяли под козырек и опасливо, суеверно скрестив пальцы, посторонились. Видимо, сектанты в Старом Крыму уже успели заработать себе вполне определенную репутацию.
Отряд занял места в зале штаба (бывшем концертном зале провинциального дома культуры) как раз посередине между входом и сценой, где стоял круглый стол и кресла для заседающих. Из окна было видно, как подъезжают кортежи самых могущественных людей Крыма, объединившихся, чтобы уничтожить клан листонош.
Первым прибыл гетман Дорошенко. Причем прибыл с помпой, верхом на гнедом жеребце и в окружении отряда личной охраны – тоже на конях, причем исключительно вороной масти. Сам гетман был облачен в традиционные красные шаровары, вышиванку и бронежилет. На боку у него болталась кривая сабля, на поясе висела деревянная кобура с древним «маузером», а на бронежилете, подцепленные прямо к стропам «моле», колыхались с полдюжины гранат.
Войдя в зал, гетман Дорошенко обнаружил, что он первый, и всем своим видом выразил недовольство. Тем не менее торжественно промаршировал к сцене, бренча шпорами, и занял самое большое и помпезное кресло, смахивающее на трон.
Хан Арслан Гирей Второй приехал на БРДМ, в который была запряжена шестерка коней-тяжеловесов, их еще называют першеронами. Из охраны при нем был лишь один янычар с М-4 на одноточечном ремне, да рядом суетился жирный евнух в расшитом халате. Впрочем, шитье халата блекло по сравнению с роскошью одеяний самого Арслана Гирея Второго: от золота на одежде болели глаза, и даже тюбетейка сверкала алмазами и сапфирами не хуже мигалки.
Хан занял место напротив гетмана Дорошенко и принялся играть с ним в гляделки, играя желваками.
Потом прибыл Главный Управитель Вольного города Симферополя, он же – глава Союза Вольных Городов Крыма, некто Волобуев – невзрачный, серенький человечек в сереньком же костюме и безвкусном кричащем галстуке. Этот был вообще без охраны, руководствуясь принципом «никому не нужен – никто и не убьет». Должность Главного Управителя была выборной, выборы проводились раз в месяц, и смысла убивать именно этого человечка не было никакого. Ну убьют, горожане следующего выберут…
Управитель Волобуев присел на самый дальний стул и постарался не отсвечивать.
Явление пиратского короля Рыжехвоста было достойно пера художника-баталиста. Сначала в зал вошел конвой – донельзя колоритные пираты в банданах, кожаных жилетах, кожаных штанах и драных тельняшках. Парочка пиратов были одноглазыми, и на кожаных нашлепках, закрывающих отсутствующий глаз, красовался «веселый роджер». Один был, согласно канону, одноногим, и ковылял на деревянном костыле. Следом явился сам Рыжехвост. В ухе его сверкала серьга с бриллиантом, шею украшало ожерелье из засушенных человеческих ушей, эфес абордажной сабли бы инкрустирован изумрудами и рубинами, а мускулистые руки от запястий и до плеч покрывала замысловатая татуировка – с русалками, драконами, якорями, голыми девками и игральными картами. Пресловутый же рыжий хвост, которому пират был обязан своим прозвищем, был заплетен в толстую косицу, к которой пират прикрепил хвост натуральный, тоже рыжий, но лисий.