Саша оставил на время мысль, что у меня кто-то есть. А мне только этого и хотелось.
– Я не выдержу до гостиницы, – пересохшими губами прошептал он, когда я оторвалась наконец от его рта.
– Мы скоро пойдем на посадку.
– Поцелуй меня еще.
Это совпадало с моими желаниями. Потому что из салона бизнес-класса в здание аэровокзала мы шли по извилистому и тонкому, как кишка, рукаву совершенно ошалевшие, на ватных ногах. И когда Саша неторопливо снял с ленты транспортера наш багаж, я совсем натурально вскрикнула:
– Господи! Я забыла в самолете сумку! Совсем голову потеряла!
– Какую сумку? – не сразу понял он.
– Ты же помнишь: у меня была ручная кладь!
– Признаться, не помню ни черта.
– Ну, как же? Кожаная сумка, неброская, но дорогая.
– Что там было? – деловито спросил он, постепенно приходя в себя.
– Одежда, деньги. Главное, деньги.
– Сумма большая?
– Пару тысяч евро. Я точно не помню, но мне хотелось бы вернуть свои вещи. И деньги.
Не было там ни цента. Ничего, кроме куртки. Но он никогда об этом не узнает.
– Паспорт-то хоть при тебе?
– А как же я проходила погранконтроль?
– Ах, да!
– Саша, что делать? – Я смотрела на него беспомощно, и он вынужден был отреагировать.
– Идем!
Мы покинули зону прилета и направились в справочную, мало что соображая. Нам поскорее хотелось в гостиницу, а тут досадная помеха! Четкий план действий еще не созрел, наши головы были в тумане, и мы нуждались в совете человека разумного, пусть он и говорил бы на иностранном языке. Да хоть на каком! И тут я сказала:
– Мне что-то нехорошо. Я пойду в туалет.
– Не волнуйся так. Главное, паспорт при тебе. А вещи… Невелика потеря. Хотя я постараюсь их вернуть.
Я оставила Сашу с нашим багажом у справочной, а сама понеслась в туалет. На самом деле мне надо было в кассу. Покупка билета не заняла много времени, сейчас ведь они электронные, и нормальные люди бронируют их по Инету и оплачивают кредиткой, потому что это удобно. Но у меня был особый случай, я побоялась сделать это в Москве. И предпочла наличные. Девушка в кассе очень удивилась, но виду не подала. Я купила обратный билет, решив, что потерянные деньги будут наказанием за мою глупость, если я все-таки ошибаюсь в Саше. Тогда мы вернемся через неделю, как и планировали. А на случай, если мои подозрения верны и это западня, у меня есть обратный билет, о котором он ничего не знает.
Когда я вернулась, он почти успокоился. Сказал:
– Мы сделаем вот что. Не будем терять времени. Напишем на сайт авиакомпании. В номере есть Инет, мы сообщим о сумке, забытой в самолете, она вернется в Москву, а там ты ее заберешь. Я знаю такие случаи. Процедура занимает много времени, но вопрос решаемый.
Он снова говорил, как чиновник, и я слегка погрустнела. Но Саша отнес это на счет потерянной сумки.
– Не грусти. Я куплю тебе новую куртку или что там было? Тем более погода отличая!
Барселона и в самом деле встретила нас солнцем. Это был хороший знак. Город сиял, как золотой дублон, на который можно купить все мыслимые и немыслимые человеческие радости. Мобильник я отключила, роуминг явно «слетел». Поэтому ни БЧ, ни его жена, ни журналисты, ни Кобрин, ни львенок не могли до меня дозвониться. Мы были с Сашей один на один, глаза в глаза, губы в губы. И вновь стали целоваться, едва сели в такси. Я делала все, чтобы он забыл про инцидент с сумкой. И что я ходила в туалет так долго, как будто от огорчения у меня случилось серьезное расстройство желудка.
Мы довели друг друга до исступления, пока ехали в такси. Водитель даже не хотел брать чаевые. Когда мы с Сашей целуемся, люди сами готовы платить деньги за зрелище. Нас бесконечно долго, как нам показалось, заселяли. А портье еще потащился вместе с нами показывать номер. И все спрашивал:
– Все ли сеньоров устраивает?
Нас бы устроило, чтобы он поскорее ушел. А он все включал и выключал верхний и нижний свет, открывал и закрывал краны в ванной, раздвигал портьеры, а мы в это время смотрели друг на друга и кивали ему, словно китайские болванчики:
– Да, все хорошо.
Мы плавились на медленном огне неутоленного желания, кровь постепенно закипала, ноги немели, а по коже бежали мурашки. Стоящий между нами портье делал это томление невыносимым, но у нас не было голоса, чтобы рявкнуть:
– Вон!
Мы тупо смотрели на льющуюся воду, и, сунув руку под кран, я даже не поняла, что она горячая. Мне показалось ледяная, потому что мое тело пылало в огне.
Наконец портье ушел. Последнее, что я подумала, перед тем как кинуться утолять зверский голод наших измученных ожиданием тел: «Это не считается, потому что за границей».
Очнулись мы часа через два. За окном уже царила черная, как антрацит, южная ночь, вспыхивающая на утреннем солнце пронзительно коротким и ярким рассветом, и явно пора было на ужин.
– И все-таки у тебя кто-то есть, – сказал он фразу, которая меня убила.
– Почему ты так решил?
– Ты меня словно с кем-то сравниваешь. И как? В чью пользу сравнение? – Он бросил на меня взгляд из-под своих огромных ресниц, которые, конечно, не красил, просто это была его маска, его защита. Как жалюзи от солнца. Саша прикрывался ими, чтобы никто не мог понять, какого цвета у него глаза и о чем он думает. Я, к стыду своему, этого так и не поняла. Ни тайны его, ни цвета глаз не угадала, хотя мы встречаемся вот уже два года.
– Ты искуснее, – сказала я честно. – Как любовник.
– Но тебе с ним лучше, чем со мной.
– Откуда ты это знаешь?
– Раньше ты называла меня по имени. А теперь боишься. А как же твои принципы? – спросил он насмешливо. – Раньше ты не изменяла своим любовникам.
– Я думала, что мы расстались.
– Но я тебя не отпускал, – сказал он серьезно.
– Мне сделали предложение.
– Вот как? – он приподнялся на локте. – И ты согласилась?
– Ты же женат. Почему я не могу выйти замуж?
– Ты альфа-самка, – с иронией произнес он. – Это подразумевает абсолютную свободу. Ты, конечно, пошутила насчет замужества.
– Конечно.
– Гера, нам надо поговорить.
– За ужином? – беспечно спросила я, игнорируя серьезность его тона. – Сделаем это за ужином. Мне понадобится двадцать минут, чтобы привести себя в порядок. Я страшно проголодалась! А ты?
– И я, – он улыбнулся. – Я тоже проголодался.
Его улыбка была спокойной, я бы даже сказала, мирной. Он смотрел на меня, как лев на добычу, которую уже обглодал до костей. Он ведь не знал, что у меня в сумочке, в тайном отделении лежит обратный билет в Москву. Я почему-то была уверена, что у него такого документа нет. Обратного билета на мое имя. Только один, на имя Козелкова Александра Ивановича. Еще в самолете я пыталась добиться:
– Скажи мне номер рейса, которым мы летим обратно.
– Зачем тебе это? – улыбался он своей непроницаемой улыбкой. И прятал электронный билет. – Не думай ни о чем, отдыхай.
И вот опять. Он усыплял мою бдительность и старался в постели так, как не старался никогда. Я тоже это почувствовала. Мы поменялись ролями. Раньше я была сверху, я им дорожила и старалась обслужить по высшему разряду. А теперь он словно вымаливал прощение. Пытался искупить грех предательства своей умелой любовью. На моем теле не осталось ни одного места, которое он обошел бы своими губами и языком. Все было великолепно, как будто во сне. Но пора проснуться. Я чувствовала его так же, как всегда, ни одна его мысль не была для меня тайной, кроме одной. Зачем он предал меня? Ради кого? Или ради чего? А ведь это та самая главная тайна, секрет алхимика, и я тщетно пытаюсь ее разгадать.
Мы шли в ресторан, такие счастливые и красивые, что все смотрели нам вслед. И никто даже не думал, что идут смертельные враги, не влюбленные, и уж никак не друзья. На мне было стильное платье, на Саше – элегантный костюм. Я легко несла позор своей измены, приколов его, как брошь, к своему вечернему наряду. Моя порочность рассыпала бриллиантовые искры и придавала лицу выражение, от которого мужчины, смотревшие на меня, сходили с ума. Саша мрачнел от ревности.
Ресторан, в который мы пришли, был шикарный и полностью соответствовал предстоявшему выяснению отношений. Наша любовь, похожая на красивую сказку, умирала в роскоши, и ей предстояли достойные похороны. Мы сели друг против друга и взяли в руки меню, словно список приглашенных на погребенье гостей. Я собиралась позвать невинного, как младенчик, лобстера, а он агрессивное мясо с кровью. Потому что явно собирался нападать, а я решила защищаться. Все это мы пожелали обильно окропить рубиновым как кровь испанским вином.
Ни в одной европейской стране нет такого количества баров и ресторанов, как в Испании, и не цветет столь пышно культ еды и пития. Кто не пробовал испанских вин, может считать свои знания о них половинчатыми. И не вздумайте покупать это вино у себя на родине. Такое чувство, что по пути на север оно постепенно умирает и доезжает на последнем дыхании, а, попав в бокал, бесславно отдает концы. Его глотаешь, словно дохлую устрицу, больше исполняя ритуал, чем получая наслаждение.
Иное дело здесь, в городе, где умерла каталонская коррида, но навсегда осталась ее кровь. Ею обильно политы мостовые, на ней замешаны чувства здешних жителей. Когда густую рубиновую влагу разлили по бокалам, я поняла: время настало. И мысленно сказала: торро! Потом махнула ресницами, как мулетой, и племенной бык тут же кинулся в бой.
– За нас, – в который раз за день сказал он и бросил на меня загадочный взгляд.
Я кивнула и подняла бокал:
– За нас.
Мы сделали по глотку и посмотрели друга на друга.
– Ты сегодня очень хороша, – улыбнулся Саша и вновь поднес к губам бокал. Теперь его улыбка от ревности стала похожа на солнце во время затмения. Несмотря на то что губы шевелились, лицо оставалось мрачным, как если бы это была ночь. – Мужчины не сводят с тебя глаз. Отойди я на минуту – тут же уведут. Я вернусь к пустому столику и весь оставшийся вечер буду лить слезы.
– Один не останешься, не беспокойся. Ты молод, хорош собой, а главное, у тебя есть деньги. Женщины за версту чуют мужчин, у которых есть деньги.
– А мужчины за версту чуют женщин, которые обожают заниматься сексом. Мы провели в постели два часа, а ты по-прежнему обжигаешь меня своими огромными жадными глазами. Смотришь так, что я теряю голову. Такое чувство, что у тебя нет возраста.
– Он у меня есть, – я улыбнулась через силу. – И ты его прекрасно знаешь… Так о чем ты хотел поговорить?
– Я очень тебя люблю…
Хорошее начало! Он забыл добавить: честное слово.
– Гера, я хочу тебя спасти, – его голос стал серьезен, улыбка погасла. – Ты загнала себя в ловушку. Твое упрямство привело к тому, что теперь тебе вряд ли удастся отделаться условным сроком. Я знаю, ты воображаешь себя великой интриганкой, но ты живешь химерами. До сих пор тебе каким-то чудом удавалось оставаться на свободе, и слава богу, что у тебя открыт шенген…
– Так это был билет в один конец? – тихо спросила я.
– Решать тебе. Курбатов не та персона, убийство которой спустят на тормозах. Я до сих пор не понимаю: зачем ты это сделала? – с отчаянием спросил он. Я напряглась. Играет или правда?
– Так получилось.
– Надо было сразу пойти в полицию. Во всем признаться, сослаться на состояние аффекта, на то, что он скотина и постоянно тебя оскорблял.
– Скажи еще, домогался, – усмехнулась я.
– Не передергивай, – он с досадой поморщился. – Тебе не кажется, что ты э-э-э… не совсем адекватно воспринимаешь окружающий мир?
– Хочешь сказать, что я сумасшедшая?
– Зачем так? Ты, как это называется? – Он щелкнул пальцами. – С изюминкой.
– И в чем мои странности?
– Ты очень красивая женщина, обеспеченная и, насколько я знаю, абсолютно здоровая, но ты не замужем, у тебя нет детей.
– Это, по-твоему, странность?
– Конечно!
– У меня есть мои ученики. – Я взяла салфетку и промокнула губы.
– Да при чем здесь они? Каждый нормальный человек должен жить в семье, иметь детей…
– И любовника или любовницу. С моей точки зрения, это и есть ненормально. Это, милый мой, лицемерие. Ты живешь во лжи, – мягко сказала я.
– Я мужчина. Мужчина по природе своей полигамен. Этому есть научное объяснение.
– Подлости есть научное объяснение? – удивилась я.
– Гера, прекрати! Мы сейчас говорим о тебе. О том, как тебя спасти.
– И ты взял эту нелегкую миссию на себя?
– Да! Потому что ты упрямая, как ослица! Ты вцепилась в свои химеры, в квартиру, которую все равно потеряешь, потому что не сможешь за ней присматривать, находясь на зоне, и въехавшая в нее племянница из провинции наверняка договорится с жилуправлением, вцепилась в должность, которой лишишься. В друзей, которые отрекутся от тебя, едва узнают о том, что ты угодила за решетку. Через какое-то время у тебя не останется ни-че-го. Совсем ничего. И ты пожалеешь, что не приняла мое предложение.
– Что за предложение?
– Я предлагаю тебе остаться здесь, – сказал наконец он то, о чем я догадывалась еще в Москве, когда получила предложение съездить за границу «в командировку». – У меня в Барселоне есть небольшая квартирка, я нарочно ее купил, чтобы время от времени встречаться с тобой. Я не знал, что обстоятельства так сложатся, просто ты любишь этот город и все равно бы сюда приезжала. Я хотел, чтобы это был наш город. Наш с тобой.
В мою душу закралось сомнение. Неужели я и впрямь ему дорога? И он делает это ради меня, искренне желая помочь. Но дело в том, что я знаю правду. И он ее знает. Не может не знать. Поэтому все, что он сейчас говорит, это откровенная и наглая ложь. Это игра, ему зачем-то понадобилось навсегда оставить меня здесь. Видимо, другого выхода у него нет.
Я всерьез задумалась, и он это видел по моему лицу. Поэтому произнес как можно мягче:
– Я не буду тебя торопить. Такие серьезные решения не принимаются спонтанно.
– Ты должен меня понять. – Я сделала вид, что нахожусь в смятении. – У меня все-таки возраст. И мне никогда не приходила в голову мысль жить за границей. А документы? Вид на жительство?
– Тысячи наших соотечественников живут за границей нелегально.
– Да, но их могут в любой момент депортировать. Могут возникнуть сложности при переезде из одной страны в другую.
– В Европе нет границ, никто не будет проверять у тебя документы. А мир ты и так посмотрела. Пора уже поберечь себя, жить в привычном климате, тем более что море и тут есть. Никто не отбирает у тебя солнечные пляжи, где ты можешь щеголять в открытых купальниках.
– Но у меня здесь нет никаких прав. А как же медицина?
– Заплатишь деньги. Чего нельзя купить?
– Кстати, насчет денег… Мои банковские счета наверняка арестуют.
– А разве у тебя нет счетов за границей?
– Я же не планировала остаться тут навсегда.
– Значит, надо открыть, – уверенно сказал он. – Напиши мне доверенность, я переведу сюда все твои деньги.
Он хочет меня еще и ограбить?!
– Гера, ты мне что, не доверяешь?
– Доверяю, но… – Я замялась: – Как-то это все неожиданно.
– Я же сказал, что тебя не тороплю.
– А может, все обойдется? – с надеждой спросила я.
– Как обойдется? – отреагировал он с неожиданной злостью. – Курбатов оживет? Выяснится, что это не твой пистолет? Не ты приехала последней, не орала на него, не говорила, что он мерзавец и скотина?
Теперь я окончательно убедилась, что он врет. Он смотрел на меня так, будто ожидал, что я начну оправдываться. А я молчала.
– Гера? Ты мне что-то хочешь сказать?
– Нет, ничего.
– Значит, ты признаешь, что убила Курбатова?
– Куда деваться?
– И ты еще надеешься избежать ареста и суда?
– Видишь ли… У меня есть план. Я хочу кого-нибудь подставить. И если бы ты мне помог…
– Подставить?! – он расхохотался.
Подскочил официант:
– Еще вина?
– Нет, спасибо, – ответил Саша по-английски и нервно поправил лежащую на коленях салфетку. И, не удержавшись, хмыкнул: – Подставить!
– Думаешь, не получится?
– Да ведь когда уезжали все остальные, Курбатов был еще жив!
– Ты-то откуда знаешь?
– Ну…
– Человек из министерства. Кто он? Ты с ним говорил?
– Да, мы общались.
– Это он тебе сказал, что Курбатов был жив, когда я приехала?
– Нетрудно догадаться.
– Понятно, – я откинулась на спинку стула.
– Что тебе понятно? – настороженно спросил Саша.
– Все. Теперь мне понятно все.
– Гера, если найдется кто-нибудь, кто тебя видел…
– Еще один свидетель?
– Я не исключаю такой возможности.
– Что, под меня копают? – спросила я грубо.
– Идет расследование.
– Оно пойдет полным ходом, когда меня объявят в розыск. Сейчас-то зачем?
– Как ты не понимаешь. – Он с досадой положил на стол салфетку. Ужин был окончен. Нам подали кофе. – Ну, надо кого-то посадить. Конечно, будут искать свидетелей. Неопровержимые доказательства. Удоев может вдруг вспомнить, что с кем-то столкнулся на обратном пути. Марку машины, какие-то особые приметы.
– Удоев? Человек из министерства?
– Да не из министерства он. Он был депутатом. А до того был в Совете Национальностей, послом в южноазиатской республике. Фигура значительная.
– Да, фамилия на слуху. Что же в новую Думу не прошел?
– Отчего многие не прошли? – пожал плечами Саша. – Ротация кадров.
– И его решили пристроить к нам, в университет.
– А что? Хорошее место.
– А почему Курбатов его не поддержал?
– Я-то откуда знаю?
– Странно…
– Милая, не заморачивай голову. Тебе надо подумать о себе.
– Я подумаю.
– Вот и славно, – он попросил счет. – Я считаю, что здесь, в свободной стране, в соответствующей обстановке твои мозги придут в порядок и ты примешь верное решение.
– Я тоже так думаю.
Я уже приняла решение. Но мне надо сделать все, чтобы об этом не догадался Саша.
В этот вечер мы больше не говорили о делах. Мы вышли из ресторана и пошли вдоль по улице медленно, наслаждаясь вечерней прохладой и особым запахом города, который стоит на море. Оно задает жизни особый ритм. Даже когда его не видно и не слышно, все равно присутствует запах омытых соленой водой камней, влажного песка, мокрых досок, и в любом квартале, даже самом отдаленном, царит эта удивительная, волнующая атмосфера, когда есть возможность в любой момент забросить дела, какими бы важными они ни были, и унестись на пляж. И не надо для этого бежать в турагентство или искать варианты в Инете, заморачиваться с визой, если ее нет, потом долго и нудно ехать в аэропорт и проходить необходимые для отъезда формальности. Вот когда всего этого нет, когда море находится в двух шагах от работы, тогда это кайф.