– Значит, вы в курсе? Отлично! Скажите, почему Веревкин с Дионисией раньше не развелись? Ведь, насколько я поняла, они терпеть друг друга не могут.
– Брачный контракт. Как только они стали покупать недвижимость, заключили брачный контракт.
– Ах, вот оно что! И в случае измены…
– Она нас застукала. Наняла частного детектива и получила доказательства.
– Ага. Держала мужа за горло.
– Это просто счастье, что ее тоже заловили, – оживилась Ниночка. – Иначе она бы нас ограбила. Ужасная женщина. Интриганка. Она из вредности не хотела давать Коле развод. Издевалась над ним. Такое ощущение, что он был для нее подопытным кроликом. – Я с наслаждением слушала комплименты в свой адрес. – Разве можно так издеваться над человеком? Я еле-еле заставила его сделать решительный шаг.
– Съехать от Дионисии?
– Да.
– И кто вам сказал, что пора? Давайте я угадаю. Это был мужчина.
– Откуда вы знаете? – Ее глаза в удивлении распахнулись. Они были карие и формой похожи на миндаль. В ней все напоминало о еде. Груди белые и пышные, как сдобные булки, шея молочная, губы словно измазаны вишневым вареньем. И запах ее духов был съедобным, ванильным. Веревкин наверняка мечтал ее съесть. – Да, это мужчина, – прошептала Ниночка. – Он… он пришел к нам в офис, когда Коли не было. Я попросила подождать, но он сказал, что хотел бы поговорить именно со мной. И как раз в отсутствие Коли, потому что разговор деликатный.
– Он молодой и красивый. Брюнет.
– Я не знаю, какие у него были волосы, потому что теперь он лысый. Может, и брюнет. И что в вашем понятии молодой?
Не Саша?!
– Как он представился? – хрипло спросила я.
– Руслан Борисович.
Все-таки Удоев!
– Что он сказал?
– Что любит Дионисию.
– Что-о?!
– Любит. Хочет быть с ней вместе, но она упрямится. Это же и в моих интересах тоже. Ведь так?
– Развести их? Разумеется.
– Вот я и… Сделала, как он просил. А что? Я же раньше не знала, что у Дионисии кто-то есть.
– А вам не показалось странным, что, имея такого солидного поклонника, она ездит на свидания к мальчишке?
– Не знаю.
– А ему? «Жениху»?
– Люди такие странные. Может, он по ней сох, а теперь шанс представился? Парень-то ее бросил. И вообще это было несерьезно.
– Теперь все решилось к взаимному удовольствию. Кролик сбежал от удава и попал прямо в ваши горячие объятия. Вы счастливы?
– Да!
– Брак теперь расторгается по взаимному согласию. Недвижимость делится честно, в равных долях, а не в пользу Дионисии. Она, похоже, смирилась.
– А не жирно ей? – возмутилась Ниночка. – Коля, между прочим, тоже работал!
– Успокойтесь. Это, собственно, все, что я от вас хотела. Узнать имя человека, который провел с вами воспитательную, как оказалось, беседу.
– А я черт знает что подумала. Вы так сказали: подозревают в убийстве…
– Это с каждым может случиться. От тюрьмы и от сумы, как говорится… Благодарю вас за понимание.
– А где карп? – спросила вдруг она. – Он цел?
– Абсолютно. Мало того, еще жив. Только испачкался. Я положила его в багажник. Коле расскажете о нашем разговоре?
– Я ему все рассказываю, – с обидой заявила Ниночка.
– А вы подумайте: надо вам это? Пора уже научиться лукавить. Вы ведь не сообщили ему о разговоре с Русланом Борисовичем.
– Но Коля бы обиделся.
– А сейчас расстроится. Если вы расскажете ему о нас и он мне позвонит, чтобы выяснить отношения, я сообщу ему о вас с Русланом Борисовичем.
– Это нечестно!
– Это честно.
– Хорошо, я буду молчать.
– Объясните, что в магазине была очередь.
– Да, так оно лучше, – сказала Ниночка, подумав.
– Вот и отлично. До свидания.
Я вылезла из машины, мягко закрыв за собой дверцу. Шуму сегодня и так было много. Судя по тому, в какой спешке Ниночка уехала, ей не терпелось разделаться с карпом.
Что касается меня, мне не терпелось разделаться с Сашей. И понять, оттуда у меня столько врагов? Саша действует вместе с Удоевым, или они идут параллельным курсом? Но к одной цели.
В любом случае, у меня появился шанс. С Русланом Борисовичем что-то не так, раз он ищет свидетеля против меня. Это идеальный кандидат на роль убийцы Курбатова. Баран, вполне годящийся для жертвоприношения. Он приехал последним, то есть аккурат передо мной, и тоже получил от Курбатова отказ. Остается найти мотив.
Получил отказ… Мотив? Бывший депутат и международный дипломат убивает Курбатова за то, что не может заполучить должность ректора? Последнюю корку хлеба доедает, не иначе. Хм-м-м… Надо поискать мотив посерьезнее.
И за каким чертом Руслану Борисовичу Удоеву непременно надо, чтобы я села?
Что за зверь?
Когда его голос раздался в телефонной трубке, я не сразу сподобилась ответить.
– Я могу поговорить с Георгиной Георгиевной Листопадовой? Ваш телефон мне дали в учебной части.
Я молчала. Ничего нет удивительного в том, что зятю ректора Курбатова дали в учебной части все, что он потребовал, даже когда ректор оставил свой пост по случаю преждевременной смерти. Блага, положенные родственникам столь заслуженного человека, срока давности не имеют. Да Максиму Калиничеву вовсе и не надо быть зятем ректора, чтобы получить от девчонок в деканате все, что он пожелает. Он – суперзвезда, секс-символ, мужчина мечты. Поэтому в горле у меня пересохло. А что я, не женщина?
– Простите, с кем я говорю? То есть с кем я молчу?
– Со мной, – откашлявшись, сказала я. – С Георгиной Георгиевной. Простите, горло болит.
– Бывает. Вы берегите себя. Максим Калиничев вас беспокоит. Зять ректора Курбатова.
– Я в курсе.
– Мы могли бы встретиться?
– Разумеется.
– Где? Когда?
– А где вам удобно?
– Где удобно вам.
А он джентльмен. Даже собираясь выставить мне счет, предоставляет право выбора питейного заведения. Хочешь сэкономить – выбирай подешевле. Я так и поступила:
– А пойдемте в кино, Максим?
– Все что угодно, только не это, – рассмеялся он. От его смеха у меня мурашки побежали по коже. – Или вы мечтаете прославиться? Меня ведь сразу узнают.
– Я просто давно не была в кино.
– Хорошо. Я не могу вам устроить закрытый просмотр с вип-местами…
– Я и не прошу, – оборвала его я. – Пойдемте в «Рио».
– В «Рио»? – он слегка удивился.
– Или в «МЕГУ». В «Метрополис». Куда угодно.
– То есть вы предлагаете кинотеатр в одном из торговых центров?
– Что, звезды туда не ходят?
– Звезды не ходят. Я хожу.
С ним было так легко, будто мы знакомы вечность. Ему и в голову не приходило обольщать женщин, это получалось само собой, он не говорил комплиментов, не делал намеков, не смотрел загадочно из-под опущенных ресниц. Не бросал отравленные стрелы, словно розовощекий Купидон. Его взгляд был тверд, он резал женское сердце, как нож режет масло перед тем, как намазать его на хлеб. После встречи с Ниночкой меня просто мучают гастрономические ассоциации. Я вспоминала, как выглядит Максим, и трепетала. Таяла, как это самое масло на солнце, и уже готовилась быть съеденной. Тем более, он собирается устроить мне выяснение отношений. Наверняка жена попросила.
– Какой мегамолл есть поблизости от вашего дома? – деловито спросил Максим.
Через два часа я сидела за столиком кафе в полутемном зале, рядом пили колу и жевали поп-корн. Он вошел стремительно, пружинистой походкой, в нем было много от леопарда, прирожденного хищника и безжалостного убийцы. Поджарый, длинноногий, привыкший к физическим нагрузкам, он парой прыжков настигал свою добычу и дальше уже с ней не церемонился. Я представляю, что должна чувствовать женщина, когда такой хищник мужского пола приближается к ней с определенными намерениями. Сидевшие за соседним столиком девицы затихли. Я встала и махнула рукой:
– Максим, сюда!
Он замер на мгновение – надеюсь, что был поражен моей красотой, – а потом сделал несколько стремительных шагов вперед.
– Пересядем, – сразу предложил Максим, покосившись на девиц.
Мы сели в самый дальний и темный угол, где не видно было моих морщин, и его лицо оставалось в тени, так что я могла быть спокойной.
– Не ожидал, что вы такая, – легко признался Максим.
– Какая такая? – Я принялась напрашиваться на комплимент.
– Молодая, – он широко улыбнулся.
– Для доктора наук вы хотите сказать?
– А вы что, доктор?
– Да, у меня есть ученая степень. Я и доктор наук и профессор.
– С ума сойти! – Он звонко рассмеялся. Девицы сидели хоть и на безопасном расстоянии, но не дыша. И не отрывали от нашего столика глаз, хотя и не решались подойти. – Что делается с нашей наукой! Она теперь похожа на бордель, раз ее оккупировали такие вот красотки в ажурных сапогах до колен!
Я намеренно выставила ножки, чтобы он мог ими полюбоваться, и вот нарвалась. Но провокации меня только заводят.
– Во-первых, я одна такая, а во-вторых, мне сорок шесть, – спокойно ответила я.
– Во-первых, я одна такая, а во-вторых, мне сорок шесть, – спокойно ответила я.
– Хорошо сохранились, – с иронией сказал Максим, продолжая меня доставать.
– Вы меня позвали, чтобы наговорить гадостей?
– А вы что ожидали услышать? И зачем тогда приехали?
– Вы знаменитый актер. И очень красивый мужчина. Будто вы не знаете, какое впечатление производите на женщин. Почему это я должна упустить свой шанс?
– Я верный муж, – сказал он насмешливо. – Шансов нет ни у кого, тем более у вас.
– Хотите сказать, я старовата для романов с такими мужчинами, как вы?
– Именно.
– Мой любовник еще моложе.
– Я не половой вопрос приехал с вами обсуждать, – бросил он резко. – Я приехал сделать вам предложение.
– Но не руки и сердца. Тогда я не понимаю, чем…
– Давайте перейдем к делу, – оборвал он. – Вы убили моего тестя.
– Хотите, чтобы я пошла в полицию и сделала чистосердечное признание?
– Нет. Я хочу, чтобы вы сказали, что его убил Удоев.
Я растерялась. Это было так неожиданно, что я оказалась не готова. Я всего от него ожидала, от этого хищника и наглеца: что он будет кричать, пугать меня, принуждать, обольщать. Заставлять меня признаться в убийстве. И только хитростью и коварством я его переиграю. А он просто дал мне то, чего я хотела. Поскольку я молчала, он продолжал говорить:
– Вы меня убили этим своим… поступком. Не тестя моего, меня. Вы все мои планы разрушили. Понимаете? А я в Марокко! Е… твою мать, – грязно выругался он. – Да и толку, если бы я был здесь? Дело сделано. И теперь мне все придется начинать сначала, – сказал он отчаянно. И вновь выругался.
– Я не понимаю.
Я и в самом деле не понимала. Это похоже на фантастику. Он предлагает мне сделать то, о чем я мечтаю, да еще за деньги! Потому что Максим заговорил о деньгах:
– Мой съемочный день стоит несколько тысяч долларов. Я работаю триста шестьдесят дней в году. У меня куча денег даже сейчас, когда на дворе кризис. Если надо купить свидетелей, я куплю. Надо уложить в постель, если это баба – уложу. Кстати, вы меня хотите?
Какое-то время я боролась с искушением, а потом отвела глаза:
– Вы сумасшедший.
Я даже не дышала. Это так классно! Передо мной сидит авантюрист, такой же, как я. Вот почему мне с ним так легко. И с какой легкостью он предлагает свое тело в обмен на то, что ему, видимо, до зарезу нужно! Я не сомневаюсь, что постельную сцену он отработает как надо. Мое сердце зашлось от восторга. Это мой мужчина! Абсолютно мой! Только бы его не спугнуть.
– Я нормальный, – произнес он с усмешкой, откинувшись на спинку стула. – Просто я мертвый. Понимаете?
– Нет.
– Вы читаете желтую прессу?
– Иногда.
– Впрочем, я сделал все, чтобы об этом молчали. Хорошо, я расскажу вам все, – решился он. – Если после этого вы захотите иметь со мной дело – я ваш. Только помогите упрятать этого гада за решетку.
– Что он совершил?
– Светлана моя вторая жена. А до нее была Катя. – Он сказал это с такой нежностью, что я поняла, насколько он ее любил. О чем это я? Да он ее любит до сих пор! – Я был никому не известным актером, она тоже служила в театре, как и я, что-то там играла на заднем плане. Но она была очень талантлива, и я считал, что не меня, а именно ее ждет блестящая актерская карьера. Мы познакомились в Щуке и на последнем курсе поженились. По сравнению с тем, что я сейчас имею, у меня не было ничего. Съемная квартира, маленькая зарплата, проездной на метро вместо крутого джипа, но я был счастлив. Каждую ночь она засыпала на моем плече, мы вместе строили планы, мечтали поехать на юг. И, знаете, поехали. – Он оживился. Воспоминания о Кате вернули ему жизнь. – После этой поездки она забеременела. Об аборте речи не шло, ведь мы любили друг друга. Мечтали иметь много детей, – сказал он с тоской. – Катя была совсем не такая, как другие актрисы. Для нее никогда не стоял выбор: семья или карьера. Конечно, семья! В общем, мы ждали ребенка. И в этот черный для меня день… – Он внезапно замолчал, а потом заговорил отрывисто, скупо: – В общем, я был на службе. А она пошла в магазин. И на переходе этот гад… Удоев… На джипе… Пьяный…
– Понимаю: насмерть.
– У нее не было шансов. Кто видел наезд, не может об этом спокойно говорить. Я понимаю, что было страшно. За это не то что сажать, убивать надо! Сбить беременную женщину! На переходе! Но он же б… депутат! – голос Максима сорвался.
В этот момент к нему и подскочили две девицы:
– Извините, вы Максим Калиничев?
Я, видя, что его трясет, положила свою ладонь на его огненную руку и легонько ее сжала:
– Спокойнее.
– Да, что вы хотели? – Он поднял на девиц свои мертвые глаза.
– Э-э-э… автограф.
– Где?
Блондинка с готовностью распахнула джинсовую курточку:
– Вот здесь!
Максим нехотя взял протянутый ему маркер и широко расписался поверх алой надписи «I love Moskow». Блондинка завизжала от восторга, а рыженькая закричала:
– И мне, и мне! – И задрала свою футболку до подбородка.
– Где расписаться? – равнодушно спросил Максим, словно не замечая налитую девичью грудь с пикантной родинкой в форме сердечка.
– Вот здесь! – девчонка ткнула пальцем в кружевной лифчик, в завитушку, прикрывающую сосок.
– Хорошо, только никому не говорите. Уходите тихо. – Максим равнодушно испортил дорогое нижнее белье и вернул маркер блондинке.
– Господи, какое счастье! – застонали обе.
– Представляешь, сколько мне дадут за этот лифчик, когда я выставлю его на аукцион в Инете? – услышала я, когда они уходили.
– Лифчик, на котором расписался Калиничев!
Повизгивая от восторга, они исчезли в дверях кинотеатра. Мы с Максимом какое-то время молчали.
– Секс-символ, – вдруг горько сказал он. – А я просто трус. Я повел себя как трус, когда Катю убили… Удоев вышел из машины, говорят, от него сильно пахло спиртным. Он спросил: «Что с ней?», как будто не видел. А когда услышал, что после такого не выживают, сел в свой джип и уехал. Потом приехали менты. Сначала в бумагах все было, как надо. Я даже не забеспокоился. У меня случился шок, когда мне сказали, что дело о наезде закрыто. Во-первых, моя жена, мол, сама виновата. А во-вторых, у господина Удоева иммунитет. Депутатская неприкосновенность, которая распространяется в том числе и на уголовные дела. Запись с уличной видеокамеры пропала. Свидетели начали исчезать один за другим.
– Как так: исчезать?
– Да не убивал их никто, – махнул рукой Максим. – Просто менты прессовали. Протокол с места происшествия подменили другим. По нему получалось, что Катя переходила дорогу в неположенном месте. Я носился как угорелый. Уговаривал, упрашивал… Все отводили глаза. Кто я и кто Удоев? Бывший дипломат, депутат! Понимаете, если бы у меня тогда были деньги… А зачем они мне сейчас? Вот я и предлагаю их вам. За то, чтобы Удоев сел. Как, это вы сами придумайте. Хотите меня – берите меня. Господи, знали бы вы только, как мне стыдно! Я должен был его убить, – глухо сказал он. – Я должен был поступить как мужик. А я утерся и отошел. Говорят: время лечит. Ни хрена оно не лечит! А я… Я просто дерьмо.
– Вы ответили жизнью за жизнь. А не смертью. У вас недавно дочка родилась. И я считаю, что это правильно. Скажите, вы нарочно женились на дочке ректора Курбатова?
– Что значит нарочно?
– Готовились свести счеты.
– Случайность, – поморщился он. – Знаете, когда я Катю похоронил, мне как поперло! Позвали на главную роль в сериал. И – бац! Он бьет рейтинги! Бабы просто с ума сходят. Журналисты повалили. Один глянец, другой. А я – мертвый. Не понимаю: чего все от меня хотят? Режиссеру хамить начал. С продюсером сцепился. Слух пошел: Калиничев звезду дал. Выходит, цену себе знает. И посыпались предложения! Чем я хуже, тем ко мне лучше. Пиар просто накрыл. Мимо газетных киосков стал бояться ходить. Повсюду – мое лицо либо фамилия крупными буквами. Маразм какой-то! Достали меня! Я понял: народ любит, когда на него орут. Хамят ему. Когда наглеют. Поклонницы под окнами лагерь разбили. Как же! Молодой, богатый и холостой! Я прятался от них, в парике ходил. Мне бы поплакать в тишине, в одиночестве о Кате, а они под окнами серенады поют. Орут: «Максим! Максим!» Господи-и-и… – он закрыл ладонями лицо. – Что я только не делал. Одно время просто смерти искал. Сам сложнейшие трюки, без каскадеров выполнял… Думал – сорвусь в пропасть. Колесами меня раздавит. Везет же некоторым. А я как заговоренный. Желтая пресса слюной истекла: «Калиничев – супергерой!» Вот за что?
– Но ведь вы женились, – осторожно сказала я.
– Светлана до странности похожа на Катю. Внешне похожа, как потом выяснилось, по характеру она совсем другая. Я когда ее увидел, на время дар речи потерял. Они с подружкой в кафе пришли. А я за столиком сидел, закрывшись, как обычно, темными очками и газетой. Гляжу – Катя! Живая! Солнечный лучик в проходе, вся такая тонкая, светлая. Я замер: как бы не спугнуть. Они сели – я к ней. Здравствуйте, говорю, можно присесть рядом? И очки снимаю. Тут уже они с подружкой дар речи потеряли. А я начал отличия находить. Нос побольше, глаза поменьше. Но все равно: очень похожа. Ушли мы вместе. А через пару месяцев поженились. Я все спасения искал. Светлана хорошая девушка. Любит меня очень. Дочку вот родила.