— Чего орешь? Кого замочила? О чем ты?
— Твоя клиентка! Вот! — Он ткнул ему газету. — Читай! — Сам стал рядом над душой и упер руки в боки, демонстрируя торжество по поводу собственной правоты.
Шибаев взял газету, пробежал жирно обведенную красным заметку «о жестоком убийстве предпринимателя Н. С. Плотникова, средь бела дня зверски зарезанного неизвестным в собственном автомобиле — джипе «BMW» последней модели, во дворе дома, где он жил. Тело покойного обнаружила жена, с удивлением заметив машину мужа в окно. Она ожидала, что он выйдет из салона, но муж все не выходил. Обеспокоенная, она спустилась вниз, заглянула внутрь «BMW» и с ужасом увидела окровавленного мужа, уже мертвого. Перепуганная женщина тут же вызвала полицию».
«В нашем городе стало опасно жить, — заканчивалась заметка. — Давно пора спросить, куда смотрят местные власти, полиция и лично мэр. Причем спросить по всей строгости общественной морали и закона!»
— Ну что? — Алик с трудом дождался, пока Александр прочитает заметку. — Что теперь скажешь?
— О чем?
— Как о чем? Об убийстве! Твоя клиентка…
— Не факт, что это она, — отозвался рассеянно Шибаев, рассматривая трещину на потолке. — Далеко не факт.
— Как это?! — взвился адвокат, задетый за живое. — А кто тогда?
— Да мало ли… желающих. У каждого отечественного предпринимателя есть круг добрых знакомых, которые с удовольствием бы его… дезавуировали. Сам знаешь.
— Не передергивай! — возмутился Алик. — От намерения до убийства — пропасть!
— Золотые слова. Слова не просто мужа, но адвоката. На том и будем стоять. Тем более откуда тебе известно, что моя клиентка собиралась его замочить? Во всяком случае, планами своими она со мной не делилась. А ты рассуждаешь, как обыватель на коммунальной кухне.
— Обыватель? На коммунальной кухне? — От возмущения Алик захлебнулся и долгую минуту с шумом втягивал в себя воздух. — Короче! Что ты собираешься предпринять?
— А что ты мне посоветуешь? Как адвокат?
— Позвони Астахову!
Капитан Астахов из убойного отдела был их старинным знакомым, они время от времени пересекались по делам и просто так, неофициально, для посиделок и трепа. Астахов приходил в компании своего друга, профессора философии, и посиделки, как правило, затягивались до утра. Нельзя сказать, что они были друзьями, но находить общий язык им, как правило, удавалось.
— Ладно, — согласился Шибаев на диво мирно. — И что ему сказать?
— Скажи, что приходила… — Алик запнулся, мирный тон приятеля вышиб его из седла. — Что приходила клиентка, попросила установить личность, как оказалось впоследствии, убитого Плотникова, и ты, как сознательный гражданин, информируешь. Ты должен, понимаешь? Ты должен…
— …как последняя сволочь настучать на клиентку, — перебил его Шибаев. — Пусть знает в другой раз, как обращаться к частным сыщикам. Так?
— Значит, ты собираешься ее прикрыть? — Алик упал на стул и дернул узел галстука.
— Ага, своим телом. Чего ты хочешь, Дрючин? Как я тебе ее найду? Она была в парике, в очках, я видел ее минут десять от силы! Может, она и вовсе не из нашего города.
— Вот и расскажи это Астахову, пусть у него голова болит!
— Хочешь, расскажи сам. Скажи, что ты с самого начала почувствовал неладное и предупреждал, а я, дурак без чуйки, не внял. Давай, втрави меня в историю, мало мне своего горя, так еще повесь на меня эту женщину и отрави жизнь заодно и ей.
— Но ты же понимаешь, если она невиновна…
— Дрючин, ты наивен, как трехлетний пацан. Ты можешь поручиться, что будут копать дальше, имея потенциального убийцу в руках? Тем более неизвестно, кто там реально замешан. — Он выразительно взглянул вверх. — Кстати, ты замечал, какие у нас на потолке трещины?
— Это ты мне скажи, будут или не будут, — буркнул адвокат. — Ты же у нас в ментах ходил. При чем тут трещины?
— Правильно понимаешь! — Шибаев поднялся с дивана. — Это я у нас в ментах ходил, клиентка моя, и решать буду я. Понял? Ты тут никаким боком, так что охолонись. Я пиво купил, будешь? И копченую рыбу. Только картошки начистить. Кто дежурный по камбузу? Можно и в мундирах. На потолке трещины, говорю, и нужно что-то делать, а то рухнет на голову.
Недовольный и разочарованный, Алик весь вечер бубнил о непроходимом упрямстве Шибаева, урезонивал, доказывал, пугал ответственностью — а что, если клиентка кого-нибудь еще замочит, а? Что тогда?
— Ты же адвокат, а не прокурор, Дрючин, — в свою очередь оборонялся Шибаев, не очень, впрочем, активно — скорее поддразнивая Алика. — Почему ты так уверен, что это она? А презумпция невиновности? Из кодекса… как его? Хаммурапи!
Кончилось тем, что расстроенный Алик достал из портфеля бутылку подаренной благодарным клиентом элитной водки, и они накатили под пиво.
— И все-таки… ты… э-ээ-э… не п-прав, — подвел итог ужину Алик. — У меня п-предчувствие… а как ты знаешь… оно у меня… У м-меня нос… то есть… нюх!
— Причем длинный, — заметил Шибаев. — Всюду лезет.
— Кто длинный? — не понял Алик.
Дрючин давно спал, а Шибаев все сидел на балконе в темноте, думал. Плодом раздумий был план действий в связи с убийством бизнесмена Плотникова. История неприятная, и у него есть два выхода: ввязаться в нее или закрыть глаза. На первый взгляд просто, но, если подумать… Возникает вопрос: зачем частному сыщику ввязываться в убийство? Себе дороже. Занимается он себе мелким сыском, и пусть занимается. Выслеживает неверных супругов, ищет сбежавших партнеров, проверяет платежеспособность потенциального покупателя — и на здоровье! Занимайся своим мелким делом и не лезь со свиным рылом… С твоим умением вляпываться куда не надо, с твоим нюхом на жареное… Забудь. Без тебя разберутся. Допустим, замочила эта барышня бизнесмена… и что? Какое мне дело? А если нет — тем более. Частный сыщик вроде исповедника, ему доверяют секреты… правда, мелкие и дешевые, но тем не менее, если он будет сдавать своих клиентов ментам, то ниже и падать некуда. После той истории ему не отмыться до конца жизни. Он снова вспомнил, как торгаш сунул ему конверт, и он сначала не понял, а потом… нет, чтобы побежать, бросить гаду конверт в морду, а он сидел, сжав кулаки… Текущий момент был неподходящий, зарплату платили с перебоями, а бывшая супруга ныла, что сыну нужен компьютер. Сказать, что он на мели, Шибаев не посмел, предвидя ее реакцию. Верин новый муж не чета ему, денежный мужик, и признаваться в собственной несостоятельности ох как не хотелось! Он остался сидеть, не побежал, а потом было уже поздно. Хреново получилось. Да чего там хреново! Суперхреново! Архихреново! До конца жизни не отмыться… вот и приходится заниматься частным сыском и заглядывать в постылые замочные дыры.
Шибаев уснул в раздолбанном кресле — собрате раздолбанного дивана — на балконе и проснулся только на рассвете от холода. С удивлением оглянулся — мир вокруг был чист и беспорочен; щебетали ранние птахи, и белое, холодное еще солнце заливало все вокруг ярким беспощадным светом. В этом свете барахло на балконе — старые лыжи, поломанные удочки, ящик со старой обувью — оскорбляло глаз обыденностью, ненужностью и ветхостью.
Он взглянул на часы — половина пятого. Встал, потянулся, похрустел шеей. Постоял, задумчиво рассматривая ужасный балконный интерьер. До смерти хотелось кофе. Он представил себе дымящуюся чашку крепчайшего… Здесь?
Алик спал на диване, свистел носом, иногда всхрапывал. В воздухе стояло густое амбре перегара. Шибаев поморщился.
Он достал с антресолей пакеты для мусора, вернулся на балкон и стал аккуратно укладывать в них все подряд. Наполнив мешок, он выносил его в прихожую. Ему пришло в голову, что его тянет убирать под настроение и, как правило, на жизненном переломе в виде прелюдии к судьбоносным решениям.
Через сорок минут балкон был пуст, если не считать упомянутого кресла, еще годного к использованию. Шибаев принес швабру и старательно собрал мелкий мусор. Подумал, что неплохо бы вымыть пол, но остановил себя — не все сразу. Тем более порыв уже угасал. Он притащил из спальни плед, бросил на кресло и отправился на кухню варить кофе.
Через пятнадцать минут он лежал в кресле, задрав ноги на перила, и отпивал кофе, испытывая чувство глубочайшего морального удовлетворения. Рассеянно щурился на солнце. То, что он испытывал сейчас, укладывалось в две нехитрые псевдофилософские фразы: «Несмотря ни на что, жизнь продолжается» и «Не знаешь, как поступить, — поступай по закону», причем законом в данном случае было его собственное понятие о законности, справедливости и миропорядке, а также чувство брезгливости. Он был волком, сильным и бесстрашным, а потому не опускался до мелкотравчатых расчетов: выгодно — невыгодно, ввязаться — остаться в стороне… Если бы можно было вернуть тот подлый день своего падения… он бы… Но свершившийся факт — та реальность, то прошлое, которое изменить никто не сможет… разве что писатели-фантасты, и предаваться размышлениям — «а что было бы, кабы» — пустая трата времени.
Мир меж тем наполнялся звуками — человеческими голосами, гудением моторов, шарканьем дворницкой метлы по асфальту…
…Около одиннадцати утра Шибаев разыскал дом, где проживал еще недавно предприниматель Плотников. Небольшое шестиэтажное здание с башенками — из элитных, с двухэтажными квартирами, — торчало инородным телом по соседству с серым панельным монстром, на балконе которого сушилось белье. Двор был пуст — лишь на лавочке под тентом сидела молодая женщина в черном, а рядом в песочнице возился малыш, мальчик в белой панамке. На солнце набежала тучка, потемнело, и вдруг заморосил мелкий теплый дождь. Малыш не обратил на дождь ни малейшего внимания и продолжал возить красным игрушечным автомобилем по песку. Женщина на лавочке тоже не шевельнулась — молча наблюдала за ребенком. Она вздрогнула, когда подошел Александр, взглянула испуганно, оглянулась на пустой двор. Шибаев остановился, не стал подходить ближе. Поздоровался, улыбнулся, сказал, кивая на мальчика:
— Не боитесь, что простудится?
Женщина улыбнулась:
— Нет, Володечка у меня крепкий. Я его закаляю: и обтирание холодной водой, и босиком он у меня бегает.
Шибаев позволил себе присесть на край лавочки.
— А мой часто болеет.
— А сколько ему? — заинтересовалась женщина.
— Восемь, уже в школу ходит.
— Да, в школе они начинают болеть, стресс, нагрузки…
Шибаев рассматривал ее незаметно — тонкая, бледная, с миловидным измученным лицом, одета как монашка — в черное платье с вышивкой шелком на плечах; в вырезе виднеется тонкая платиновая цепочка. У него мелькнула смутная догадка о том, кто она…
— Александр Шибаев! — Он протянул ей руку. — Частный предприниматель.
— Кира, — ответила женщина, помедлив. Покраснев, протянула ему руку, дотронулась до его пальцев и тут же убрала.
Она не назвала своей фамилии, что убедило Шибаева в том, что он, пожалуй, прав.
— Вы из полиции? — спросила Кира вдруг, глядя на него в упор. Она словно не услышала его слов о том, что он частный предприниматель, и теперь покраснел Шибаев. Он-то в простоте считал, что ментовский дух из него давно выветрился. Оказывается, если и выветрился, то не полностью.
— Я представляю частное сыскное агентство, — сказал, он не желая ей врать. Не было у него настроения врать.
— Частный сыщик?
— Он самый. А вы — Плотникова?
— Да, — ответила она, взглянув на мальчика. — Вы здесь из-за мужа? Почему вы? Тут были люди из полиции, весь день вчера ходили по соседям, расспрашивали, кто что видел. Я несколько раз повторяла… снова и снова, как нашла…
Она говорила спокойно, монотонно, опустив глаза. Не расплакалась, не повысила голоса. Но Шибаев видел, что говорить ей трудно, она делала паузы, подбирая слова.
— Я не могу объяснить вам, почему меня интересует то, что произошло вчера. Вы, Кира, даже не обязаны со мной разговаривать, понимаете? Я лицо неофициальное.
— Понимаю… — Она задумалась. Потом сказала, подняв на него глаза: — Я сразу почувствовала — что-то произошло. Он не уехал, машина стояла во дворе… и я пошла вниз посмотреть. Коля был там… в крови… — Она перевела взгляд на мальчика.
— А вы не заметили… — нерешительно начал Шибаев, не зная, насколько далеко он может зайти в своих расспросах.
Она смотрела на него вопросительно. Глаза ее были сухи, и Шибаев подумал, что Кира не производит впечатления убитой горем жены и не считает нужным притворяться. Непонятно, говорит ли это о силе характера или о чем-нибудь другом. А то, что печальна… возможно, жизнь у нее такая.
— Вы не видели… оружия? В машине или рядом?
Она покачала головой — нет.
— И не видели чужих во дворе? Это мог быть мужчина или… женщина. Не только вчера, возможно раньше, неделю назад, дней десять… Любой человек.
Она задумалась.
— Знаете, я не очень замечаю людей. Мы часто гуляем во дворе с Володечкой, у нас двор закрытый. Но бывает, приходят незнакомые…
Дождь прекратился, и выглянуло бледное солнце.
— Володечка! — позвала Кира. — Ты не мокрый?
Мальчик не взглянул в ее сторону. За все время, что Шибаев был тут, ребенок не переменил позы, все так же возил красной машинкой по песку. Лицо его напоминало маску.
— Кажется, я видела у нас незнакомую женщину! — вдруг сказала Кира, поворачиваясь к Шибаеву. — Молодая женщина в темных очках, а день был пасмурный. Я поздоровалась, она ответила не сразу и как будто удивилась. Мы поднялись вместе на четвертый этаж, и я вышла, а она поехала выше. Я раньше никогда ее не видела.
— Когда это было?
— Неделю назад или больше.
— Вы видели ее только один раз?
— Да.
— Понятно. А вчера… — Шибаев запнулся. — Вы не обратили внимания, когда муж приехал домой? Возможно, вы услышали шум мотора…
— Мы приехали вместе, в два с минутами — пять или десять минут третьего. Муж отвез меня домой, я была с сумками. А Коля собирался вернуться в офис. Он был очень занят последнее время, они заключают контракт с китайцами. Заключали… — Она осеклась.
Шибаев ждал.
— Я разгрузила сумки, зашла к Володечке — он спал, и отпустила няню. Подошла к окну и увидела, что муж еще не уехал. Я даже подумала, что он забыл что-нибудь и вернулся. Постояла у окна, но он все не выходил из машины, и тогда я спустилась. Прошло минут двадцать или тридцать…
Она говорила все так же монотонно, не глядя на Шибаева, как будто повторяла заученный урок; лицо ее было застывшим и напоминало лицо сына. И Шибаев подумал, что в ее жизни главное — ребенок, она оживлялась, когда говорила о нем, а все остальное, даже убийство мужа — второстепенно. Интересно, как они жили, пришло ему в голову.
Кира замолчала. Сидела, зажав ладони между коленей. Пауза затягивалась. Солнце опять спряталось за тучу. От теплой земли поднимался невесомый пар.
— Мы пойдем, — сказала она и поднялась. — Сейчас польет. Вон тучи какие.
— Вам помочь? — Шибаев тоже встал.
— Нет, спасибо. Мы сами. Володечка!
— Кира, вот моя визитка, на всякий случай! — Он протянул ей белый прямоугольник.
Она взяла, кивнула и позвала:
— Володечка, мы уходим!
Ребенок не откликнулся. Кира перешагнула через бортик песочницы, взяла сына на руки, заворковала ласково, поцеловала его в макушку. Мальчик уткнулся лицом ей в шею…
Шибаев смотрел им вслед, пока они не скрылись в подъезде, потом ушел.
Глава 13. Жанна
Дождь так и не перестал. После полудня накатили ранние сумерки — казалось, лето закончилось, не достигнув середины, и уступило место осени. С половины шестого вечера Шибаев, сунув руки в карманы плаща, околачивался у старинного здания с разноцветными изразцами, где располагался банк «Отечество», в незапамятные времена — Крестьянский. Здесь трудилась его таинственная клиентка Жанна Леонидовна Ильинская, к которой у него было несколько вопросов, несмотря на почти вырванное Аликом Дрючиным у Шибаева обещание сообщить о клиентке «куда надо» — тем самым помогая следствию в раскрытии убийства Плотникова — и потом устраниться.
В семь Ильинской еще не было. Хоронясь под массивным козырьком здания, изображая прохожего, захваченного грозой, и чертыхаясь, Шибаев рассматривал вывеску банка, изученную до последней точки, мокрый тротуар, витрины на противоположной стороне улицы. Витрины в раннем сумеречном свете выглядели таинственно и напоминали аквариумы. Зажглись сиреневые уличные фонари, от них потянулись по асфальту трепетные дорожки. Ему пришло в голову, что Жанна могла быть на машине — парковка располагается во внутреннем дворе банка, — а потому давно уехала. Мысль о том, что он пропустил ее машину, оптимизма не добавила.
Он едва успел отвернуться, заслышав скрип отворяемой двери весом чуть не в тонну, и зашарил в карманах, имитируя деловитость и незаинтересованность. Это появилась наконец Ильинская. Он узнал ее сразу, хотя была она без темных очков и бейсбольной шапочки, в светлом плаще, с волосами, собранными в узел. Он еще не решил, где задаст ей свои вопросы, понимая, что это надо сделать на улице прямо сейчас, потому что в квартиру она его попросту не пустит.
В раздумьях, как лучше поступить, он шел за ней, не выпуская из виду ее красный зонтик с большой ромашкой. К его удивлению, она не тормознула такси и миновала троллейбусную остановку, шагала размеренно и неторопливо, как человек, глубоко погруженный в свои мысли. В прямой спине чувствовался характер жесткий и решительный — во всяком случае, так ему показалось. Раз или два ее зацепили бегущие от дождя, Жанна даже не обернулась. Она шла домой.
Она вошла во двор, свернула за угол. Шибаев, выждав минуту, тоже свернул. И почти наткнулся на Ильинскую — она ожидала его, прислонивший плечом к мокрой стене дома. Шибаев опешил, а Жанна сказала: