– Полежите, отдохните. А лучше вам поспать. Как док придет, вас разбудят.
И все, Алика опять подменили: деловой тон, поджатые губы и суровый взгляд.
– Спасибо, – тихо прошептала, направляясь к креслу. Не хочу лежать на кушетке, так как боюсь уснуть.
– Крис, он, правда, сказал, что убьет?
– Алик, бросьте изображать из себя заботливого ангела-хранителя. И вы, и я знаем, что я просто сыр в мышеловке для Тимура. Со мной можно не возиться, вам же об этом несколько ненавязчиво намекнул Глеб Александрович.
– Кристина, простите меня.
– За что, Алик? Даже если бы знали, ничего бы не изменили. Это ваша работа, так выполняйте ее усерднее, вам на погоны звездочки упадут, или что там у вас на погонах? – издеваться я была не намерена, но и слушать очередной обман тоже. Хватит с меня лапши на ушах.
– Если бы знал, не привез бы вас сюда.
– А куда, Алик? Куда? Он везде найдет, я пыталась.
– У вас мало возможностей, у меня больше. И прятаться умею, – довольно-таки резко высказался и вышел. А я опустилась в кресло, забираясь в него с ногами.
Осмотрела комнату и не нашла откуда здесь следят за мной. Привычной зеркальной поверхности на всю стену не было, только унылый зеленый цвет – везде. Обычного окна тоже не было.
Страх за свою жизнь притупился от усталости, которая опустилась тяжелым грузом на плечи. Да, я устала бояться. В душе я чувствовала опустошение. Вдали от Тимура мне было спокойнее и в то же время холоднее. Пальцы стынут, хочется согреться. Но не об кого. А блондин был всегда горячим и с удовольствием делился со мной своим теплом. Только сейчас я поняла, что рядом с ним не мерзла, как обычно.
Отгоняя неуместные теплые мысли о Тимуре, решила подумать о том, что лабораторию все же нашли, хотя и не могли не найти. Столько трупов непременно нашли бы. И, наверное, собрали опечатки пальцев, а моих там было много, особенно на моем кресле и в комнате, где меня держали.
И блондин оказался вовсе не Тимуром, что тоже напрягает, и в тюрьме он не сидел, или сидел, но не здесь, а где-то еще. Ведь я видела его в оранжевой робе. Меня переодели в больничный костюм, отобрав личные вещи. Получается, и блондина переодели.
Потерла лоб, чтобы разогнать вялотекущие мысли. Я явно чего-то не понимаю или не знаю. Но точно одно: старик преследовал свои корыстные цели. И слабо верилось, что это – создание идеальной пары.
Веки становились все тяжелее, и держать их открытыми было очень затруднительно. Положив руки на подлокотник, устроила на них голову. Сколько еще можно ждать доктора? Словно специально кота за хвост тянут, чтобы я сама во всем призналась.
Тишина в комнате была оглушительная, лишь звук работающей системы воздухообмена подсказывал, что время не остановилось, просто ко мне никто не спешил. И когда я уже отчаялась дождаться хоть кого-то, а желудок ворчливо заурчал, дверь открылась.
Мужчина в белом халате, в очках, навеял самые ужасные воспоминания. Я невольно вскочила на ноги, прячась от него за креслом. И отходила все дальше, желая увеличить расстояние между нами. Уткнувшись спиной в стол, стала медленно обходить его, не выпуская из вида доктора. Испуг и воспоминания не давали и секунды расслабиться. Я не хочу повторения того ада, через который прошла. Не хочу вновь стать подопытной.
– Кристина Анатольевна, я врач и пришел вас осмотреть.
– Я здорова, – уверила его, – в ваших услугах не нуждаюсь.
Мужчина долго смотрел на меня сквозь стекло очков, а затем начал раздеваться, небрежно кидая халат на кресло, где совсем недавно сидела я. Но даже когда он оказался передо мной в обычной светло-желтой сорочке, больше доверять ему я не стала.
А врач снял и очки. И я растерялась – совершенно обычный мужчина: русые волосы, серые глаза, тонкие губы. Ни капли не похож на доктора Уокера.
– Позвольте представиться, Захар Васильевич Синичкин.
– Я здорова, вас зря пригласили, – очень грубо перебила его.
Нервно переминаясь, я вдруг резко вспомнила, куда давно хотела, да все как-то забывала сходить. Но вот терпение организма было невечное.
– Ну, врач здесь я, – надменно осадил меня мужчина, подслеповато щуря глаза, – и диагнозы буду ставить тоже я. А вам предлагаю лечь на кушетку и расслабиться.
– Нет, спасибо, – отмахнулась от его предложения, с тоской глядя на дверь. Ну вот, в конце-то концов, есть тут у кого-нибудь совесть? Ведь не убьют же меня за такую малость?
– Как вам будет угодно, – сухо отозвался врач, с удобствами и явным облегчением садясь в кресло.
Я бы тоже хотела почувствовать облегчение. Очень хотела. Набравшись смелости и понимая, что заботятся тут все только о себе, решилась спросить:
– Вы не подскажете, а мне можно отсюда выходить?
Раскрыв блокнот, который достал из кармана халата, врач ответил:
– Нет, вас задержали по подозрению в пособничестве.
– Да, я это знаю. Но и в тюрьмах заключенных кормят и условия предоставляют. А здесь по-другому?
– Ах, вот о чем вы! Да, я вас провожу, – легко встав, Захар Васильевич подошел к двери и широко распахнул, предлагая не бояться и выйти.
Я приняла приглашение и, чуть ли не пританцовывая, поспешила в коридор. Куда дальше не знала, поэтому остановилась, рассматривая двоих суровых мужчин в строгих костюмах, настороженно следящих, казалось, за каждым моим вздохом.
– Нам налево, – подсказал врач, и сам пошел вперед, я следом, а за нами конвой. Смешно. Неужели я такая страшная?
Меня сопроводили в женский туалет и охранники, нисколько не теряясь, проверили помещение, прежде чем впустить в него меня, распугав присутствующих там женщин.
Справив нехитрые дела, долго рассматривала себя в зеркало, умывалась и растирала руками щеки, желая придать лицу здоровый румянец. Но залегшие круги под глазами портили весь вид, сводя на нет мои старания. От моих манипуляций кожа покрылась красными пятнами – неприятное зрелище.
За этим процессом и застал меня врач, который устал, наверное, ждать в коридоре.
– Вы все? – скорее утверждал, чем интересовался Захар.
Кивнула, не желая с ним разговаривать.
В этот момент в помещение ввалился раскрасневшийся Алик и не менее встревоженный Глеб Александрович.
– Вот вы где! – бодро выдохнул мой ангел, забываясь и протягивая ко мне руку.
Я отступила, выразительно взглянув на нее.
– Захар Васильевич, мы у вас украдем Кристину Анатольевну. Если что, вас вызовут.
– Ну хорошо, – легко согласился врач, выходя из женского туалета.
По-моему, все присутствующие тут мужчины разом позабыли об маленьком факте, что помещение было исключительно для женщин.
– Да, у вашей задержанной явные признаки невроза, может, и что-то еще глубже. Вернее не берусь утверждать, но все признаки налицо, она пережила сильный стресс, вызванным актом мужского насилия. Но в чем я точно уверен – Кристине Анатольевне требуется лечение и покой.
Выдав всю эту информацию, врач удалился, а брюнеты обернулись на меня. Глеб Александрович подарил мне кривую ухмылку и жестом пригласил освободить туалет желающим, которые с интересом заглядывали в проем, не понимая, почему их не пускают внутрь.
Только когда мы удалились от посторонних ушей, со мной заговорили, причем в своей издевательской манере.
– Мы сумели схватить практически всех членов банды. Но Тимура Дмитриевича и Сергея Артуровича не было на встрече. Им удалось скрыться. Я, если честно, очень расстроился, но несколько минут назад мне пришло сообщение, что в этом городе, Кемерово, был замечен подозрительный тип, по описанию похожий на правую руку Тимура Дмитриевича. И я смею предполагать, что и сам главарь здесь же.
– И что вы хотите, чтобы я сделала? – спросила, боязливо оглядываясь на Алика.
Он шел позади меня, между двух охранников. Мне не нравилась идея вообще куда-то ехать, где была возможность встретиться с Весельчаком. Алик мою тревогу разделял, хмурился, прислушиваясь к речи начальника.
– Постоите на площади Советов, возле памятника Ленину, можете на лавочке посидеть, а мы понаблюдаем. Договорились?
Нет, он определенно издевался. Как будто я скажу «нет», и все меня послушаются.
– Нет, – отозвался Алик вместо меня, чем заслужил гневный взгляд от начальника и благодарный от меня.
– Глеб, Сергей Артурович отмороженный на всю голову, – дал самую точную характеристику Весельчаку брюнет. – Он не пойдет на переговоры.
– Алик, сделай милость, – теряя терпение, одернул его Глеб Александрович, – вспомни, что ты на работе и ты мой подчиненный. Перед нами поставлена задача, и мы должны ее выполнить. И еще, с террористами переговоров никто вести не собирался.
От вкрадчивого голоса начальника я запнулась на ровном месте, с удивлением взглянула на Глеба Александровича и передернула плечами от той решимости, что читалась на суровом лице. Этот точно пойдет напролом и по головам к своей цели.
– Кристина Анатольевна, я буду рядом, – приободрил меня Алик, заботливо поддерживая за локоток, по телу тут же пронеслась волна неприятной дрожи.
– Кристина Анатольевна, я буду рядом, – приободрил меня Алик, заботливо поддерживая за локоток, по телу тут же пронеслась волна неприятной дрожи.
Осторожно высвободившись, опустила голову, прошептав:
– Спасибо, я сама дойду.
До лифта недалеко и было. В самой кабине кроме нас были охранники.
Мужской аромат забивался в легкие, заставляя напрячься, и только рядом с Аликом было спокойно. И в машине я как можно ближе жалась к нему, опасливо поглядывая на вооруженных мужчин с черными масками на лицах.
– Крис, – я вздрогнула от переполняющей нежности, с которой позвал меня Алик, накрывая своей ладонью мою. – Все будет хорошо.
Сдерживаясь, чтобы не поморщиться, с трудом забрала руку, грустно улыбнулась мужчине, который с затаенной тоской вглядывался в мое лицо.
Что он там пытался найти, не знаю, но не нашел. Так как руку отпустил, а свою сжал в кулак.
– Прости, но мне неприятны чужие прикосновения.
– Но не всех, – процедил Алик, отворачиваясь.
Я только и могла, что грустно вздохнуть. И чего он добивался? Мне и так не по себе, теперь еще и чувствую себя виноватой.
В городе стояла солнечная погода. Время было уже далеко за полдень, а покормить меня так никто и не удосужился. Площадь Советов была небольшой, но хорошо просматривалась. С двух сторон она была ограждена домами, а с двух других ее огибал Советский проспект. Села на лавочку лицом к дороге, сама не зная, чего жду. С Весельчаком встречаться не хотела, и привлекать к себе внимание тоже. Пыталась быть как можно незаметнее.
Площадь была безлюдной, разве что изредка кто-то проходил мимо. И только я оставалась на месте, озираясь по сторонам. Откуда за мной присматривал Алик, было для меня неизвестно. Просидела я там долго, так что даже пятая точка затекла. Осторожно встала, чтобы размять ноги, прошлась пару раз вокруг памятника, поглядывая по сторонам. Потом пошла вдоль газона с яркими цветами. Растения были красиво высажены, создавая яркий пестрый ковер. Красные квадраты смешивались с оранжевыми, а сверху их пересекали желтые волны. Очень кропотливая работа флористов и, главное, четко выверенный орнамент.
От созерцания прекрасного меня отвлекла странная возня справа. Обернувшись, замерла и испуганно вскрикнула. Я даже не заметила, как ко мне так близко подошел Весельчак. Он был в обычной одежде и черной бейсболке. И сейчас его скручивали двое в масках, прямо у всех на глазах. Лицо Серого было искажено звериной злобой. Он вырывался, громко матерясь.
– Крис, – позвал меня Алик, и я бросилась к нему, прячась у него на груди.
Вид злобного Весельчака пугал до ужаса. Осторожные объятия приносили чувство защищенности, если бы не поднимающаяся дурнота. Алик крепче обхватил, не давая вырваться.
– Отпусти, – прошептала, испуганно вглядываясь в потемневшие глаза брюнета.
– Крис, – ласково позвал.
– Пусти! – выкрикнула, с силой отталкиваясь и подбегая к урне.
Дурнота прошла, стоило мне выбраться из чужих объятий, а вот то, что пришло взамен, пугало еще сильнее. Горячая волна поднималась из глубины. Колени чуть ослабли, ладони вспотели. Я чувствовала его взгляд. Он медленно блуждал по моему телу, а оно просыпалось. Сердце заходилось в груди, внизу живота словно сжималась пружина. Соски затвердели, тоскуя по его ласкам.
Он был рядом, очень близко. Я чувствовала его, как и прежде. Не видела, но чуяла своим естеством. Кровь плавилась в венах от тягучего желания.
– Крис, – позвал меня Алик, а я не могла пошевелиться.
Я была во власти своего хозяина, а он все смотрел, не отрываясь. Он был за моей спиной, но я боялась оглянуться.
– Ну хоть одного поймали, – раздался рядом голос Глеба Александровича.
А я все ждала. Он обещал, что убьет. У него есть шанс. Я стояла открытая как на ладони. Я чувствовала, как медленно его взгляд опустился по моему позвоночнику вниз, словно горячей ладонью погладил. Закусила губу, чтобы не застонать в голос. Это невозможно возбуждающе, когда тебя раздевают взглядом, медленно, с чувством. Особо долгим вниманием одарили то место, где заканчивается копчик. Жар нарастал внизу живота.
Чтобы занять руки, смяла подол новой юбки, которую приобрела сегодня. Я точно знала, что ткань не просвечивала, но такое впечатление, что она не была преградой для вожделеющего взгляда блондина.
– Кристина Анатольевна, вам лучше? – вздрогнула от громкого голоса Глеба.
Возбуждение остро кололо кожу, желая быть выпущенным на свободу, да только тот, с кем я могу это сделать, решил меня сегодня только помучить. Я ждала, что Тимур появится, что заберет меня. Но он медлил, продолжая разжигать своим взглядом мое желание.
– Крис? – позвал Алик.
А я обняла себя руками, так хотелось очутиться в объятиях Тимура, слышать его глухие стоны, почувствовать тяжесть горячего тела.
– Крис!
Алик бесцеремонно развернул за руку, с тревогой вглядываясь в мое лицо.
– Крис, все прошло, слышишь меня? – встревоженно спросил мой хранитель.
Кивнула, опуская взор. Он не должен догадаться, что Тимур рядом. Не хочу, чтобы они об этом знали.
Скинув руку брюнета, сцепила пальцы в замок. Меня била мелкая дрожь желания. Даже сглотнуть не могла от удушающих рыданий. Ощущение жаркого взгляда никуда не пропадало, он наблюдал из своего укрытия. Но где он, я не могла предположить. Может, на крыше?
– Ладно, сворачиваемся. Одного взяли, второй никуда не денется. Все выезды перекрыты.
Подняв голову, я улыбнулась и с облегчением выдохнула. Что со мной? Я же так хотела сбежать от него, а сейчас радуюсь, что он рядом. Тимур проводил взглядом, отчего ноги с трудом слушались меня. Но я пыталась взять себя в руки. Я должна сама дойти до машины. Сама!
– Кристина Анатольевна, вы хорошо себя чувствуете? Вы раскраснелись. У вас жар? – теперь заботу проявлял Глеб Александрович и стал тянуть ко мне руку. Но я отпрянула от нее и быстро заверила, что здорова.
– Просто это страшно, когда рядом с тобой человека ловят и скручивают как бешеного пса, – оправдание вышло так себе, но на ум ничего другого не пришло.
– Да, зрелище не для слабонервных, – согласился со мной мужчина, придерживая дверцу машины.
Машина была другая, не микроавтобус, на котором меня сюда привезли. Презентабельный черный автомобиль изнутри пах натуральной кожей. Опустившись на сиденье, поправила подол, чувствуя, что постепенно успокаиваюсь. Размяла рукой шею и плечи, глубоко вздыхая. Тело отозвалось сладкой негой. Поежилась, оглаживая ладонями предплечья. Было так приятно гладить себя, чувствуя, как отзывается каждая клеточка тела на ласку. Страх стал отпускать, и даже присутствие посторонних мужчин уже не так беспокоило, как незатихающий зуд между ног. Поймала себя на мысли, что хочу провести пальцами себя по внутренней части бедер, чтобы хоть немного успокоить желание.
– Кристина, все хорошо? – спросил меня Алик, придвигаясь чуть ближе.
Я остро почувствовала его горячее дыхание на щеке. Осторожно обернулась, с удивлением глядя ему в глаза.
Его губы были так близко, что невольно облизнула свои.
Нет, определенно, я испортилась окончательно, если хочу поцелуя, любого и даже можно с Аликом, только бы он забрал жар, от которого горела кожа на губах.
– Крис? – удивился Алик, придвигаясь еще ближе.
– Алик, вы чего там творите? – недовольно возмутился Глеб Александрович, и мы с брюнетом, как ошпаренные, отпрянули друг от друга.
– Кристина Анатольевна, у вас точно все хорошо?
Очень хотелось послать его некультурно на три веселых буквы, да воспитание не позволяло. Такой поцелуй сорвался, а губы ноют. Нервно кусала их, чтобы успокоиться хоть чуть-чуть.
Желудок заурчал, и я не выдержала.
– Я есть хочу очень сильно, – призналась, ожидая решение мужчин.
– Сейчас на базе и поужинаем, – отмахнулся Глеб Александрович.
Мысли о еде помогли отвлечься от другого голода, который стал притупляться. И мне стало стыдно за то, что готова была сама поцеловать Алика, дать ему надежду.
Стыдно было даже взглянуть на него и больно от того, что Тимур так далеко. Вспомнилось то время, когда я впервые почувствовала силу одиночества. Когда днем загружала себя работой так, чтобы ночью не снились холодные голубые глаза, чтобы не вскакивать с кровати, рыдая навзрыд. Но я справилась тогда и сейчас смогу. Нужно взять себя в руки и заняться чем-нибудь, отвлечься.
– Алик, вы не могли бы мне книги принести, – обратилась я к своему молчаливому ангелу. – Очень скучно, хоть почитаю. Я ведь надолго у вас застряла.
Губы брюнета дрогнули, растягиваясь в улыбке, но ответить он не успел.
– Кристина Анатольевна, а вы не на отдыхе, чтобы скучать, – ехидно вклинился в разговор Глеб Александрович.
Ну понятно, еще один садист на мою голову.
– Вдруг вы листами бумаги решите себе вены перерезать, – продолжил глумиться надо мной.
– Это грех, – выдала я ему всем известную истину.