Снаружи доносилось птичье пение. Утро было таким чудесным.
***
Съев свой тайный завтрак (о котором Ора не должен был узнать), Флер надела плащ, замотала лицо шарфом и собралась уходить.
– О, вы так рано уходите? – удивленно спросила Бельтра, вытирая руки о передник.
– Да, я иду в порт. Передай это Оре.
– О… ладно… – неуверенно ответила Бельтра. Когда Флер молча взглянула на нее, она нервно продолжила: – Я просто никак не привыкну видеть вас в этой одежде.
Флер это не беспокоило; она разгладила плащ и нарочно ответила низким голосом:
– Я пошла.
– Удачи…
Флер захотелось рассмеяться над обеспокоенной Бельтрой, но юная служанка просто не могла иначе. Идя по улице и вдыхая утренний воздух, Флер чувствовала, что счастлива. После холодной и сухой зимы наконец-то начало теплеть. Воздух пах свежестью, как в лесу. И дома, и деревья – все оживало под ярким солнышком, словно подталкиваемое хорошей погодой. Стояла весна, уже начали распускаться цветы. До зеленого лета, казалось, тоже было рукой подать.
Пойдя мимо нескольких торговцев, присматривающих за козами, Флер поймала себя на том, что ускоряет шаг, чтобы поскорее встретиться кое с кем в погрузочной части порта. Пройдя несколько улиц, она пришла наконец к месту назначения и увидела, что порт забит множеством лодок. Работники трудились не покладая рук, стараясь разгрузить их как можно быстрее.
Большинство портовых работников встали еще до рассвета… еще до того, как церковные колокола прозвонили начало утренней службы. Часы работы городских рынков были заданы строго, но к порту это не относилось. Никто ведь не может отказать лодке, которая добралась досюда, перенеся дожди и штормы, едва не потонув, и теперь, потрепанная, пытается войти в порт.
Впрочем, так это предпочитали видеть торговцы; кто знает, правда это или миф. Во всяком случае, рынок не откроется лишь потому, что усталая кляча привезет туда товары из порта.
– Отлично! Все готово! Да благословит тебя Господь! – громко выкрикнул грузчик с обнаженным торсом, хлопнув по повозке; но его голос мгновенно затерялся в общем гвалте. После восхода солнца перевозить грузы мог любой торговец – хоть молодой, хоть старый.
Это время дня и для путешественников было самым занятым. Погрузочные дворы лавок и торговых домов были забиты повозками, работниками, таскающими грузы, торговцами, проверяющими товары, и нищими, собирающими соль, которая высыпалась из бочек с соленой сельдью.
Типичный бурлящий порт. Поневоле хочешь сбежать от этого шума в ту же секунду, как твою повозку закончат грузить… но, как ни странно, позже по нему будешь скучать. К такому странному положению дел приспособиться было непросто. Флер не думала, что вообще когда-нибудь приспособится так же хорошо, как Ора, но по крайней мере ей следовало научиться сохранять спокойствие в такой среде.
– Это последний тюк? Сколько всего? Двадцать? Нет проблем! Грузи!
Вскоре Флер заметила в толпе молодого человека, указывающего всем, куда какой груз нести. В толпе обнаженных по пояс мускулистых грузчиков он выделялся изысканной одеждой; выглядел он довольно странно – как поэт на поле брани.
– Все, я поехал! Встречаемся на том холме! Да пребудет с тобой Господне благословение!
Чтобы командовать людьми в такой обстановке, от молодого человека, должно быть, требовалось высшее напряжение сил. Флер наблюдала за ним с интересом, подходя поближе. Он уже собрался было направить свою лошадь прочь, когда наконец заметил женщину.
– А…
– Доброе утро.
Флер чуть колебалась, думая, не следовало ли поприветствовать его более вежливым образом, но решила, что и так нормально. Мильтон кинул взгляд на товары, потом на Флер и улыбнулся.
– Здравствуй.
– Похоже, мне повезло, что я тебя застала.
– Ха-ха… не ожидал, что ты сегодня придешь.
Он рассмеялся; белое облачко вырвалось изо рта Флер и растворилось в холодном утре. Мильтон подошел к крупу лошади и, легонько хлопнув, отправил ее вперед.
– Поговорим на ходу?
– Давай.
Флер зашагала рядом с Мильтоном, думая, какие же разные есть аристократы. Одни живут в шумных, многолюдных городах. Другие в монастырях посреди степей. А Мильтон сейчас направлялся к семье, владеющей большим поместьем с лесом и речкой.
Флер мало спала последние дни, но все равно держалась бодро. На лице ее не было ни намека на утомление. Пока они с Мильтоном пробирались через толпу, она ни разу не зевнула. Она просто дышала сквозь шарф тихо и глубоко, сохраняя спокойствие. Нужно было поддерживать непроницаемый вид.
– Так, вернемся к тому, о чем говорили вчера…
Она заговорила лишь после того, как они покинули порт и направились вдоль многочисленных постоялых дворов и лавок виноторговцев. Но ее голос тут же увял. Не потому что кто-то заставил ее остановиться – просто Мильтон улыбнулся ей, ведя лошадь в поводу.
– Ч-что-то смешное я сказала?
Если бы она не понизила голос, могла бы и впрямь навлечь на себя шутки. Или он смеялся над чем-то другим?
– Ах, прими мои извинения.
Мильтон прикрыл рот рукой. Впрочем, Флер не могла сердиться на человека, улыбающегося так счастливо. Такие улыбки заразны. Утро было слишком хорошее, чтобы раздражаться по пустякам.
– Я просто подумал, что это невероятно.
– Что невероятно? – огрызнулась Флер.
Мильтон вновь улыбнулся, теперь смущенно. Флер на него не смотрела, но и не сердилась. Они деловые партнеры, и ей хотелось впитать его опыт.
– А, просто если бы это было год-два назад… да даже совсем недавно… если бы ты заговорила со мной таким тоном, я бы не удержался от смеха.
Их голоса почти не слышались за звуком лошадиных копыт. Флер закрыла глаза, удивляясь, почему столь непринужденный ответ Мильтона ее не рассердил. Быть может, потому что она и вправду изменилась за последнее время.
– Но, конечно, это не значит, что я и сейчас смогу долго сдерживаться.
Он ухмыльнулся; но, поскольку он явно шутил, Флер не могла не улыбнуться в ответ.
– Ох, прости, шутки в сторону. Итак, ты обдумала мое предложение?
Чем ближе они подходили к рынку, тем больше людей им попадалось. Возле многочисленных мастерских и кузниц, мимо которых они проходили, готовились к работе подмастерья, а пекари уже трудились не покладая рук (если запах свежевыпеченного хлеба хоть что-то значил).
– Я согласна.
Ответ Флер прозвучал кратко. Она специально так сделала, пока они вдвоем разглядывали пекарню, мимо которой проходили. Затем Флер перевела взгляд на Мильтона. Тот удивленно повернулся к ней.
– Серьезно?
– Я бы не стала тебе лгать.
Она вдруг осознала, что одета как торговец и часто дышит под шарфом. Глядя на радостную реакцию Мильтона, она почувствовала себя виноватой. В этот миг она поняла, что значит выражение «светящиеся глаза».
– Спасибо… огромное тебе спасибо!
Посреди фразы он глубоко вдохнул.
– Мм… ха-ха, – неуклюже ответила Флер, да так тихо, что сама еле услышала. В голове у нее возник образ Оры, предупреждающего, что Мильтона нельзя судить по внешности. А Ора всегда бывал прав.
– Я всю ночь думала над твоим предложением и решила его принять.
– О, э… прими мою благодарность.
– …
Флер смотрела на его улыбку, изо всех сил стараясь скрыть свою тревогу и успокоиться.
– Кстати, нам сейчас и вправду не о чем беспокоиться? О покупке, о продаже?
– Хмм, ну, я уверен, что торговый дом, который нас познакомил, действительно желает с нами сотрудничать.
Вновь в голове у Флер возникло лицо Оры; это подтолкнуло ее задать следующий вопрос:
– Им стоит доверять? У тебя нет мысли, что они это делают лишь затем, чтобы помешать другим торговым домам?
– Что ж, такое всегда возможно. Но я рассуждаю так: одежда легкая, и лодка может везти ее много. А чем больше мы перевозим разом, тем ниже расходы. Конечно, все это окажется зря, если мы не сможем всю ее продать. Но мы можем продавать по более низкой цене – это будет для нас не так болезненно, если мы закупим много. Настолько хорошие у нас возможности получить прибыль. А Джонс стремится стать крупнейшим торговым домом в городе. Кстати, на тебя когда-нибудь смотрели пренебрежительно?
Последний вопрос он задал с горечью в голосе и улыбнулся. В Торговом доме Джонса явно не очень-то любезно обращались с ним, когда он впервые к ним обратился. Судя по всему, Флер ошиблась, решив, что ему интересна только лишь прибыль.
Мильтон тем временем продолжил:
– Все в мире подозревают друг друга.
Флер, бывшую аристократку, мало знакомую с земными делами, это заявление заинтриговало.
– Все думают лишь о том, как бы самим обогатиться. Разумеется, я не исключение.
– Тогда…
Она замолчала, не договорив: «…почему я должна тебе доверять?» Задавать такой вопрос было бы по-детски. Она бы просто показалась со стороны ребенком, спорящим ради развлечения. К счастью, она избавила себя от этой неловкости.
И все же, как ни странно, она была не вполне уверена, стоило ли останавливаться. Когда она говорила, как ребенок, что-то внутри нее вспухало. Но сейчас она просто спрятала все сомнения под шарфом и лишь тихо разглядывала лицо Мильтона. Лицо было мягким, и так же мягко его обладатель произнес:
– Возможно, слышать от меня такие слова довольно смешно, но это все, что я могу сейчас сказать.
Они добрались до городской окраины. Мильтон остановился и добавил:
– Пожалуйста, верь хотя бы этим моим словам.
Флер улыбнулась и одновременно слегка прищурилась. Она уже не была уверена, что именно видит перед собой.
Они приближались к будке сборщика пошлин у въезда в город; там толпилось множество селян, привезших из своих деревень то, что вырастили. Были в толпе и путешественники – им тоже предстояло пройти досмотр и заплатить пошлины. Волы, лошади, куры, утки, люди… такого хаоса больше нигде не увидишь. Но Флер к гомону не прислушивалась.
– Ты говоришь не очень-то убедительно.
– Конечно, ты же даже моего лица не вспомнила.
Флер улыбнулась под шарфом, думая, что быть падшей аристократкой, возможно, не так уж и плохо.
– Нападать, отступать, вновь нападать…
– …А там, быть может, бабочку поймать, а то и кошку, кроля иль лису…
Это были строки из стихотворения, написанного влюбленным юным аристократом. Возможно, кроме Флер и Мильтона, во всем городе никто больше не знал этого стихотворения; и, стоя вместе, они весело рассмеялись. Когда смех утих, как круги на озерной воде, Флер тихо промолвила:
– Я доверяю тебе.
Это было короткое заявление, но куда более сильное, чем длинные договоры, которые обычно заключают торговцы. Мильтон с серьезным видом кивнул и опустил поводья.
– Рассчитываю на тебя.
Они обменялись рукопожатием, и Флер ответила:
– Это я хотела сказать.
Мильтон снова взялся за поводья и перевел взгляд на свою лошадь, но тут же опять повернулся к Флер.
– С твоего позволения, на этом закончим сегодняшний разговор, хорошо?
Он смотрел серьезно, хотя, пожалуй, серьезность эта была напускная.
– Ты умеешь говорить лучше, чем я ожидала.
– Достигли ли твои слова сердца слушателя, понимаешь только в момент прощания.
– Вести себя так, будто тебе интересна собеседница, чтобы она всю ночь затем думала лишь о тебе… ты это имеешь в виду?
Даже сама Флер была удивлена тем, насколько естественно у нее вырвались эти слова. Такое освежающее чувство – когда надеваешь проржавевшую маску аристократки, долго хранившуюся в глубине души.
– Похоже, я недостоин называться торговцем, если мои мысли так легко читают.
– Вот как? А я ведь еще не спросила о времени следующей встречи.
Она продолжала играть роль высокородной девы, ожидающей следующего визита рыцаря. Ее сердце просило, чтобы каждый день тянулся долго, как три осени, – настолько приятно было играть эту роль.
– Вечером через три дня.
– Буду ждать.
Почти неосознанно она сделала прощальный жест, подумав про себя, уж не голубая кровь ли заставила ее так поступить. Она даже не смогла удержаться от того, чтобы вздернуть слегка подбородок. Впрочем, тут же попыталась скрыть это движение – опустила голову и отвела глаза.
– До встречи.
С этими словами он двинулся прочь, хотя Флер была уверена – он притворился, что не заметил ее реакцию. Звук лошадиных копыт постепенно растворился в общем гаме.
Вечером через три дня. Так она пробормотала про себя, наблюдая за удаляющейся спиной Мильтона, – и вдруг поймала себя на том, что держится руками за грудь. Она поспешно разжала пальцы и расправила морщинки на одежде.
Мильтон поздоровался со стражами и успешно прошел досмотр. Лишь раз он обернулся на Флер. И тут же она зашагала прочь, чтобы со стороны показалось, что она давно о нем забыла. Хотя на самом деле она просто боялась и дальше смотреть ему в спину.
Вечером через три дня. Посреди гвалта и гомона пробудившегося к жизни города Флер мысленно повторяла эти слова, будто держась за сокровище.
***
Весеннее солнце одаряло землю ярким светом.
Здания в городе стояли так тесно, что между ними и лист бумаги не просунешь. Поэтому, хотя казалось на первый взгляд, что солнце должно заглядывать в каждый дом, на самом деле это было роскошью. А если даже солнечный свет, неистощимый дар небес, считается роскошью, легко понять, как тяжела жизнь простолюдина.
Такого рода мысли одолевали Флер, когда она сидела у окна, опершись щекой на руку, и смотрела, как птички клюют оставшиеся от обеда крошки.
– Юная госпожа.
Что за неудачный момент. Впрочем, сердиться Флер не могла и потому лишь продолжила рассеянно смотреть в окно. Если кто и мог сейчас сердиться, то это Ора.
– Юная госпожа!
Напуганные птицы разлетелись. Этого хватило наконец, чтобы Флер подняла голову и лениво обернулась на причину суматохи.
– Зачем надо было говорить так громко…
– Если это понадобится, чтобы вы меня слушали, я могу крикнуть еще громче!
– Ладно, ладно… просто день такой замечательный…
Выдохнув последнее слово, она зевнула и потянулась, не вставая со стула. На столе перед ней были разложены бумаги, перо и чернильница. Ближайший к ней лист был весь исписан аккуратным почерком Оры.
На нем были выписаны ходовые фразы, используемые торговцами в договорах. Там были такие слова, как «покупка», «продажа», «заем», «долг», и даже молитвенные фразы, которыми нередко завершаются договоры. Торговцам нередко приходится иметь дело с чужестранцами, поэтому для удобства они предпочитают пользоваться одними и теми же избитыми сочетаниями слов.
Не только денежные суммы – любое, даже одно-единственное слово в договоре торговец не должен позволить себе ошибочно понять, особенно если речь идет о таких больших деньгах, потеря которых может привести к разорению. Необходимо знать все ловушки, которые торговцы-хищники ставят на глупцов, – это, так сказать, основные правила игры.
Вспоминая нарочито подчеркнутые слова Оры, Флер отложила этот лист и взглянула на следующий. Там была большая таблица обменных курсов разнообразных денег. Для Флер это казалось каким-то сверхсложным заклинанием.
Конечно, человек, желающий стать независимым торговцем, должен запомнить все эти числа, и Флер знала, что ей придется это сделать, даже без понуканий Оры.
– Юная госпожа.
Его голос лишился всяческих интонаций; Ора явно рассердился всерьез. Флер хмуро посмотрела на него.
– Ох, не злись ты так… я тоже ненавижу, что я такая.
Будучи наблюдательным человеком, Ора не мог не понять, что Флер имела в виду вовсе не леность, вызванную прекрасной погодой. Наморщив брови, он лишь одним глазом изучал Флер.
Следующие слова он явно выбирал тщательно – умный и преданный человек, не бросивший Флер, несмотря на то, как безнадежно она себя вела с ним. Его слова прозвучали даже вежливо.
– Юная госпожа, как ваш наставник и счетовод, я должен сказать вам прямо.
– Хмм?
Он коротко вдохнул.
– Не принимайте вещи за что-то другое.
Что за глупый разговор. Такие напыщенные речи Флер терпеть не могла. Торговцы словно от рождения любят говорить туманными фразами, которые как хочешь, так и понимай.
Лицо Флер помрачнело – чего Ора и добивался. Он притронулся к голове и продолжил:
– Я не должен говорить дурно, но нынешний глава семьи Пост унаследовал свое место, соблазнив жену предшественника. Я слышал, в этой семье все делают женщины. А значит…
– А значит, и Мильтон, в жилах которого та же кровь, унаследовал с ней и стремление полагаться на женщин?
Договорив, Флер уткнулась взглядом в стену. Повисло молчание, посреди которого слышался лишь птичий щебет; быть может, те же птахи, что клевали крошки, сейчас и пели. Потом посреди щебета раздался вздох мудрого счетовода.
– Да-да, я знаю: он Мильтон Пост, торговец, пользующийся тем, что у него кровь аристократа, а я всего лишь женщина.
– Я не это имел в виду…
– Нет нужды объяснять; я понимаю. Я знаю правду. Я всего лишь птица, которой некуда приземлиться. Если я спрыгну с этого подоконника, то должна буду летать вечно.
Произнося эти слова, Флер угрюмо глядела на огород. Ора открыл рот, будто желая что-то сказать, но промолчал. Его бывший господин был и мужем Флер. Ора собственными глазами видел этот союз и ненавидел его даже больше, чем сама Флер.
И поэтому, когда семья Болан перестала существовать и Флер оказалось некуда идти, он помог ей. Она была его искуплением – несчастная дочь аристократа, вынужденная на замужество, полностью лишенное любви.
Но он был твердо настроен не сдаваться. Должно быть, как раз жалость и диктовала его действия. Конечно, все это Флер лишь предполагала, но, как бы ужасны ни были эти предположения, скорее всего, они были верны.