— Объясняй, не делай так! — потребовала Аглая.
— Как я понимаю, прилететь они могли только из Москвы? — приступил к пояснениям, не прекращая что‑то набирать и изучать на экране, он. — И им обязательно понадобится машина. Где они могут ее взять? Правильно, в прокате. Смотрим, какие ближайшие к аэропорту есть пункты проката. Я нашел три. В двух из них машины брали либо женщины, либо местные, а вот в третьем первого февраля мужчина с московской пропиской взял машину на три дня.
— А как ты смог это узнать? — поразился Коля.
— Да просто, по Интернету посмотрел пункты проката, выбрал нужные, вошел в их почту и по специальной программе открыл их внутреннюю документацию, а там данные на всех клиентов. Коль, — попросил он нежно, — давай про «как смог и сделал» я тебе как‑нибудь на досуге расскажу и покажу, а сейчас объяснять каждый свой ход не стану. Лады?
— Лады, только один вопрос: вот так легко — во внутреннюю документацию? — не удержался Крайнов.
— Хочешь, потом тебе установим кое‑какие программки, кстати, сильно облегчат твою работу, — предложил Генералов.
— Хочу, еще бы! — порадовался Николай.
— Так вот, — вернулся к текущему вопросу Глеб. — Предположим, что их, скорее всего, прилетело трое: один за рулем и на подхвате, один для охраны девушки и руководитель. Смотрим, дневной рейс из Москвы подходит по времени, так, списки пассажиров. Ну вот, наш господин и посадочные за ним зарегистрировали еще двое и сидели рядышком, а перед ним женщина.
Крайнов промолчал на сей раз — подумаешь, человек в пару минут вошел в файлы авиакомпании и посадочные посмотрел. М‑м‑да!
— Слушайте, — отвлекся от экрана, оттолкнулся ногой и чуть отъехал на кресле назад Генералов, чтобы видеть Аглаю и Николая, — это не профессионалы, это гопники какие‑то, ей‑богу!
— Почему? — спросила Глашка.
— Ну судите сами, — принялся рассуждать он, — прилетели днем, вечер потратили на то, чтобы выяснить, где Кира живет и работает, а с утречка заявились к ней на работу.
— А как они туда попали, там же охрана в колледже? — спросила Аглая.
— Да у них второй месяц ремонт идет, — ответил Коля, — там сейчас любой может зайти, сказав, что он строитель или бригадир.
— Это неважно, — отмахнулся Глеб, — главное, раз Кира смогла сбежать, эти орлы даже не потрудились узнать что‑нибудь про это здание. А ведь в инете есть подробное описание данного архитектурного памятника, где упоминается про несколько черных ходов и лестниц. Нам повезло, но за криминал обидно, честное слово! Нельзя же быть такими дилетантами и пофигистами! Ведь один раз они уже прокололись, когда пытались ее увезти прямо с работы! И потом, они ловят Киру с отцом несколько лет, и тем удается каждый раз уйти, можно было проявить и больше уважения к этим людям. Ну, предположим, что они спрашивали у нее на работе, с кем она живет, с кем дружит, но это такой отстой. Даже нелепо как‑то — приехали выколачивать деньги без всякой информации о человеке! Ну ладно, это я отвлекся. Киру они потеряли, это факт!
— А откуда мы это знаем? — спросила быстренько Глашка.
— Из пункта проката. Дядечка продлил срок аренды еще на три дня. О чем это говорит?
— Что они ее ищут! — обрадовалась Глашка. — Нам надо найти ее прежде!
— А вот это будет посложней, — вздохнул Генералов, — она молодчина, сумела грамотно уйти от них, и я уверен, что, наученная горьким опытом, под руководством своего полковника, Кира знает, как прятаться. Скорее всего, никто из ее знакомых и коллег понятия не имеет, где она, — и он посмотрел на Николая. — Алтай, ее вполне может уже не быть в городе. Кире совершенно незачем оставаться там, да и опасно.
— Надо узнать, — подумав, сказал Крайнов, — она, конечно, связалась со своим Романом Георгиевичем, надо поговорить с ним.
— Он ничего не скажет, — покачал, отрицая, головой Глеб, — хоть министром обороны представься. Незнакомый мужик звонит ему и спрашивает, как найти Киру? Что бы ты на его месте ответил?
— Глашка беременная, при ней нельзя, — вздохнул Алтай.
— Ну а ему можно, вот он тебе и скажет…
— А если позвонит знакомый? — спросила Аглая.
Коля с Глебом развернулись одновременно и уставились на нее.
— Глашуня! — похвалил Генералов. — Ты гений!
— Да, — сказала Глашка со всей серьезностью, — я такая.
Генералов резко придвинулся к столу и стал снова бегать пальцами по клавиатуре.
— Так, найдем этого полковника… Ну, вот и он. — И предложил, снова отъехав от стола: — И думаю, надо скинуть балласт, чтобы он не мешался у нас под ногами.
Достал из кармана сотовый и набрал по памяти какой‑то номер.
— Привет, Гарик! — Послушал, что ему говорят, улыбнулся. — Рад, что смог помочь, обращайся, — снова пауза на ответную реплику. — Можешь. Тут три господина из Москвы нас посетили, — он назвал имена, фамилии и номер машины. — Они очень докучают моим друзьям. Ты их возьми нежно, Гарик, скажем, по подозрению в подготовке террористического акта. Правда, господа не по твоему ведомству, а уголовки, но при твоем подходе они расколются до самого пола, и хозяев сдадут, и конкурентов, и кого и как пасут. Ты в протокольчик подробно все занеси и сдай их на руки коллегам, за ними потом из Москвы приедут, заберут и поблагодарят вас всех за отличную работу. — Выслушал ответ и пояснил: — Меня особо интересует: ту девушку, за которой они сюда приехали, ищут только они или еще кто. — И перед тем, как попрощаться, ответил: — И тебе спасибо, я же сказал: обращайся. Ну, все, жду информацию. Пока.
Он посмотрел на притихших зрителей и предложил:
— Давайте‑ка перекусим! И чайку! Вы сделайте, ладно, а я позвоню кое‑кому, — и поднялся с кресла.
— А Гарик, это… — начал Крайнов вопрос.
— Майор ФСБ. Хороший парень, — ответил Генералов и вышел из кабинета.
— От такой он у меня загадошны‑ы‑й, — вздохнула дурочкой Глашка. — Пошли, Алтай, на кухню, сварганим что‑нибудь.
Аглае пришлось делать легкий ужин самой, от переживаний у Крайнова все из рук валилось. Он принялся себя ругать, что не смог защитить Киру, и давно надо было перевезти ее сюда, хрен бы кто здесь ее достал, отмахиваясь от вполне резонного замечания подруги, что достали‑то ее на работе. Метался как зверь в клетке, хватаясь за голову от отчаяния:
— Ты представляешь, что она сейчас испытывает?!
— Представляю, — сурово отвечала Аглая. — Алтай, перестань винить себя. Мы ее найдем! И прекрати шастать!
— Ну что, есть будем? — вошел в кухню Генералов, протянул Николаю трубку и бумажку с номером телефона. — Это телефон Баринова Романа Георгиевича. Наберешь минут через пять, сейчас его предупредят, что ты позвонишь, чтобы разговор состоялся.
Крайнов не стал выяснять, кто позвонит и предупредит, он за время общения с Глебом Алексеевичем привык не задавать тому лишних вопросов, понимая, что работа у него непростая и во многом закрытая для обсуждений, хотя на самом деле он тоже занимался финансовым консультированием, именно этим, и был коллегой Николая, правда, консультировал он отнюдь не спортивные клубы, а сделки с арабским миром, а это уже сами понимаете.
Николай набрал номер, и ему почти сразу ответили:
— Баринов!
— Это Николай Крайнов, — представился Алтай.
— Да, меня предупредили, что вы будете звонить, — сухим тоном ответил полковник и спросил: — И чем я могу помочь олимпийскому призеру?
— Роман Георгиевич, вы знаете, где Кира? — без прелюдий задал вопрос Коля.
— А какое отношение вы имеете к Кире? — после небольшой паузы строго спросил полковник.
— Надеюсь, что самое прямое, — ответил Коля. — Роман Георгиевич, мне надо ее найти. Она вам звонила?
— Вы в курсе ее ситуации? — чуть мягче задал вопрос Роман Георгиевич.
— Да, — утвердил Крайнов.
— Она мне звонила, — вторично помолчав, ответил друг Кириного отца, — до десятого она будет отсиживаться где‑то в пригороде. Где, не знаю, сказала — в надежном месте. Поговорит с отцом, а потом на электричках доберется до большого города и вылетит в Москву, это все, что я знаю.
Глебу позвонили на сотовый, он ответил, выслушал сообщение. Коля посмотрел на него, Генералов утвердительно кивнул:
— Взяли, всех троих.
— Роман Георгиевич, — продолжил Крайнов, — тех, кто преследовал Киру, только что арестовали.
— О как, — живо подивился полковник, — и что за чудеса оперативного реагирования местной полиции?
— Это не совсем их чудеса, а скорее местного ФСБ, по просьбе нашего с Кирой друга.
— Это не того ли, что попросил замминистра со мной поболтать? — прощелкал ушлый сыщик.
— Его, — подтвердил Николай, — и он утверждает, что дня через три‑четыре ваши сотрудники могут забрать этих господ с полным чистосердечным признанием и показаниями на всех своих и чужих хозяев.
— Однако подарочки вы нам делаете! — крякнул не без удовольствия Баринов и уже совсем другим, дружеским тоном сказал: — Ты, Николай, давай ищи Киру, но если не найдешь, как только она проявится, я скажу, чтобы немедленно связалась с тобой. Это все, что могу тебе пообещать пока. И звони, как там у вас дела.
— Спасибо, Роман Георгиевич, — поблагодарил Николай и попрощался.
— Он не знает, где Кира, — сообщил Крайнов полученную информацию друзьям. — До десятого она будет прятаться где‑то в пригороде. Десятого с телеграфа они связываются с отцом, после разговора с ним она начнет двигаться в сторону Москвы на электричках.
— Так, — призадумался Генералов, — искать ее на телеграфе отпадает, их десятки, на какой она придет, не угадаешь. Вот что, Коля, надо у нее на работе поспрашивать, может, и всплывет зацепка какая, и с учениками поговорить. Ах, черт, — вспомнил он, — завтра ж воскресенье!
— Ничего, кого смогу, того найду из ее коллег и учеников! — решительно заявил Крайнов.
— Ну давай, а я еще покопаюсь, может, она квартиру сняла или где‑то карточкой расплачивалась. Поищу. Ну и нам всем не мешало бы помолиться о ней!
— Бедная Кира, — вздохнула чуть не плача Аглая, — я даже представить не могу, как ей сейчас тяжело! Господи, что с ней сейчас, где она?
— Глашка, прекрати! — взревел Крайнов. — А то я мозгой двинусь!
Утром было совсем хреново!
Кира снова забыла поесть, и теперь с желудком творилась всякая фигня — и тошнило, и подсасывало от голода, сил не наскребалось даже на то, чтобы выключить будильник.
— Так, встала, Белая! — приказала она себе грозно. — Болеть нельзя!
И на силе воли и подбадривании словесном смогла кое‑как собраться и, прихватив с собой жухлый банан, еще из запасов ее холодильника, Кира поехала в платную поликлинику.
Клиника на то и была сильно платной, что работала без выходных. И прием врачи вели каждый день, и анализы брали каждый день. За то и была ну очень, очень платной, платнее некуда!
Это Киру не пугало, деньги у нее имелись. Приличную сумму она всегда носила с собой во внутреннем зашитом кармане, это стало привычкой с первого побега, пачка поменьше — за подкладкой сумочки, и еще одну она прихватила из дома.
Откуда такие деньги? Кое‑что осталось после покупки квартиры, а остальные… Она же не тратила на себя всю зарплату! Вещи покупала только необходимый минимум, без изысков, единственное концертное платье осталось из прошлой жизни, рестораны‑кафе не посещала, даже в кино не ходила, только работала. Вот и скопились.
У Киры взяли какое‑то немереное количество крови в несколько пробирок, а все потому, что от бессилия и безразличия, когда ее спрашивали в регистратуре:
— А на сахар будем сдавать? А на холестерин? А на… — еще с десяток каких‑то наименований.
Она только кивала головой — будем, на все будем, только давайте уже сдадим!
Ей выдали бланки, стерильную баночку для анализа мочи и указали направление, куда двигаться дальше.
Банан она сжевала по дороге, в маршрутке, вместе со слезами, текшими по лицу, — из окна машины Кира увидела здоровенный плакат с румяным мужиком, державшим пенную кружку пива и спрашивавшим большими буквами: «Коля, а ты пивка?!» — и слезы потекли сами собой. Не каплями, ручьями без всхлипов и участия сознания в этом процессе, и она жевала сладко‑горько‑соленый банан, не чувствуя его вкуса.
Добравшись до домика, Кира смогла только снять сапоги, шубу, доплестись до кровати и, рухнув на нее, невидяще, тупо уставилась в потолок.
«Осталось пять дней. Надо как‑то собрать себя в кучу, а то папа перепугается и полетит меня спасать. А этого никак нельзя! Надо собраться!»
Она проспала часа два, а проснувшись, почувствовала себя намного бодрее, даже смогла приготовить ужин, поела, не чувствуя вкуса еды и проталкивая ее через скорбящее болью горе.
«Как я смогу без него жить? — подумала Кира. — Как мне жить‑то теперь?»
А вот об этом думать нельзя было никак! Нельзя! Она подумает о Коле, когда выберется на безопасное пространство. Она ляжет и станет думать о нем целыми днями, а сейчас нельзя!
Кира натаскала дров со двора, проделав это в несколько этапов, останавливаясь, передыхая — руки‑ноги ослабели, как у старушки, и воздух проходил с трудом через ком боли, сжимавший легкие. Ничего!
Надо занять себя делами! Натопила печь, стараясь не смотреть на огонь и не вспоминать другой огонь, в камине. Ничего!
Постирала свое бельишко, развесила в комнате на спинках стульев и кровати. Кира ни разу за эти дни не вспомнила о музыке, о своих учениках — весь объем мыслей, воспоминаний в разуме занимал Николай Крайнов!
Ничего, она справится!
Кира проспала на следующий день до полудня. Без сновидений, черной дырой!
После трех ей надо быть в поликлинике, забрать результаты анализов и сходить на прием к врачу.
Женщина лет за тридцать пять, в белом, подогнанном по фигуре халате с синим воротничком и такой же каемочкой на кармане, с хорошим макияжем и укладкой, приветливая и улыбчивая, долго изучала результаты анализов Киры. А когда оторвалась от них, нежно попеняла:
— Ну что ж вы, Кира Владимировна, довели себя до такого состояния? Нервное истощение, судя по всему.
— И как это лечить? — пустым тоном, без интонаций, спросила Кира.
— Перестать нервничать, в первую очередь, — улыбнулась ей доктор. — Сейчас мы еще УЗИ сделаем. — Она подняла трубку стоявшего на столе телефона, набрала какой‑то номер.
— Лен, у тебя свободно? Я сейчас подойду с пациенткой.
Кира прошла за ней через коридор в другой кабинет, где другая женщина в халате улыбалась приветливо, ей указали на кушетку, намазали живот холодным гелем и водили по нему аппаратом, а обе врачихи смотрели в монитор.
— Ну, так я и думала, — улыбнулась первая, та, что терапевт. — Одевайтесь, заберите снимок и возвращайтесь ко мне.
Последовательно выполнив все данные указания, Кира, постучав, вошла в кабинет и села на стул возле стола. Доктор что‑то писала. Закончив, вложила в карточку бланки анализов, снимок УЗИ, закрыла и, протянув Кире, дала новые указания:
— Карточку отдаю вам, сейчас спуститесь в регистратуру и запишетесь на завтра к гинекологу, и с карточкой к ней. Он вам назначит курс восстанавливающей терапии, витамины.
— А что со мной? — спросила Кира.
— Как что? — несколько опешила доктор. — Вы беременны. Почти семь недель. Вы разве не знали?
— Нет, — перестав что‑то понимать окончательно, сказала Кира, — я не знала. Это точно?
— Да вы что, девушка, как такое можно пропустить? — поразилась доктор. — Вы же не подросток, в самом деле! Когда у вас последние месячные были?
— Я не помню, — пожала плечами Кира.
— Ну, ничего, — взяла себя в руки доктор, — это от переутомления. Завтра вы с доктором обо всем поговорите.
Не приходя в сознание и разум, на автопилоте, без единой мысли в пустой звенящей голове, Кира добралась до дома привычным маршрутом, доплелась до кровати, легла прямо в одежде и закрыла глаза.
И через пять минут сознание, покинувшее Киру в поликлинике, догнало свою хозяйку! Кира резко села на кровати, переждала головокружение и вдруг осознала.
Она беременна?! У нее будет ребенок?! Колин ребенок?!
Ребенок?! Кира знала, когда они зачали этого ребенка — в ночь на субботу, на диване перед камином, когда поднялись, соединившись душами, в пугающую высоту!
Господи, какое счастье! Какое немыслимое, неожиданное счастье!
И вдруг, словно ее скинули с обрыва в холодную воду, и сознание стало кристально чистым, ясным, Кира осознала, насколько не вовремя сейчас это дитя и где найти силы, чтобы спасти его, уберечь!
— Не бойся, маленький, — положила она руку на живот, словно прикрыв ребенка от неприятностей и страха, — у нас все будет хорошо!
Господи, что же теперь делать? И как защитить ребенка? А если ее поймают!
И кипятком по позвоночнику прокатил ужас от осознания, что может с ней и с ребенком случиться, если ее найдут!
И Крайнов никогда не узнает про него?
— Это хорошо, — успокаивала себя шепотом Кира, — это хорошо, что не узнает, никто не сможет его шантажировать! Никто!
«Ничего, ничего», — уговаривала она себя ставшим за эти дни единственным успокоительным словом, повторяемым по сто раз за день!
Ничего, она справится! Она поговорит с отцом, доберется до Москвы, а там Роман Георгиевич поможет!
И первый раз за эти пять дней разрыдалась! И не могла остановиться. И только каким‑то новым, неведомым инстинктом понимая, что может навредить малышу, она заставила себя успокоиться и сразу же провалилась в спасительный сон.
Выяснилось, что в колледже находился дежурный преподаватель, и — о, везение! — сегодня у кого‑то из Кириных коллег был день рождения, и «девчонки», сбежав из дома под предлогом срочной сдачи документации, сидели в одном из кабинетов тесным кружочком и отмечали это дело шампанским.