Эриль вздохнул и с тоской поглядел на небо, где среди лиловых облаков, плотных на вид, точно дерюга, неторопливо поднималось к зениту солнце раза в два крупнее привычного.
— В общем, тут не обошлось без чародейства, — проговорил он. — Я попробую его разгадать и отправить нашего чешуйчатого приятеля назад. А теперь давайте есть…
Нерейд вскочил, суетливо бросился снимать с пламени кипящий котел. Кровожадно блеснули на солнце обнаженные ложки.
Викинги сидели, спрятавшись в зелени и боясь даже вздохнуть. Рядом с ними затаился дракон, изо всех сил старающийся стать незаметным и слиться с камнями. Попадаться на глаза разъяренному Арнвиду не хотел никто.
Сразу после завтрака похмельный ящер был безжалостно разбужен и, подгоняемый обещаниями «вернуть его, куда надо», повел новых приятелей на то место, на котором впервые очутился в этом мире.
Оказавшись там, эриль сварливыми окриками прогнал всех прочь, а сам принялся бегать кругами по горному склону, сплошь усеянному камнями разного размера. Изо рта его при этом вырывались столь страшные ругательства, что даже привычные ко всему викинги уважительно хмыкали и прятались еще тщательнее, страшась попасть под сгоряча брошенное проклятие.
Медленно ползло по небу светило, свистел ветер, норовя сыграть на каменных щелях замысловатую мелодию, а Ивару ничего не оставалось, как разглядывать окрестности. Впереди маячила гора, острая, точно наконечник копья, со склонами неприятного бурого оттенка. В левую сторону тянулись другие горы, куда более высокие, с белыми шапками снегов. По правую руку мир обрывался пропастью, в которую смотреть было просто страшно. На другой стороне виднелась отвесная стена, серая, как холщовая ткань. Серебряной нитью казался водопад. Время от времени доносился его приглушенный рокот.
— Чтоб меня Слейпнир изнасиловал! Клянусь нечистой кровью Фрейи, как тут все запущено! — Сварливые выкрики в очередной раз пробегающего мимо Арнвида заставили Ивара вздрогнуть.
— Долго ему еще там? — уныло пробурчал Вемунд, которому лежать среди камней мешало толстое брюхо.
— Терпи, — назидательно заметил Нерейд, скорчив серьезную рожу. — Один вон девять дней на дереве висел, пригвожденный копьем, а ты денек лежа провести не можешь…
Не успел Вемунд ответить, как до ушей викингов донесся полный радости вопль. Эриль уже не носился бесцельно из стороны в сторону, а прыгал на одном месте, точно сумасшедший. Борода тряслась, как конский хвост на скаку, в глазах было безумие.
— Нашел! Нашел! — Крики падали в пропасть, порождая глухое эхо.
— Может, он это, того? — с недоверием спросил Торир.
— Не похоже, — ответил Нерейд. — Смотри!
Арнвид застыл на одном месте, а руки его танцевали в воздухе сумасшедшую пляску, одну за другой вырисовывая сложнейшие составные руны. Вспыхивали и гасли алые и желтые линии, над эрилем заклубился потревоженный воздух.
Заскрипели, сдвигаясь с места, валуны, которые, казалось, не в силах шевельнуть даже йотун, с шорохом поползли в стороны мелкие камушки. Ветер затих, а потом разом взвыл, словно сотня голодных волков, набросился на обнажившуюся в земле площадку со всех сторон. Заклубилась пыль.
Но Арнвид не обратил на нее никакого внимания. Он рисовал, на этот раз на земле, и та чернела и обугливалась под человеческими пальцами. Линии рун превращались в трещины, похожие на раны, в недрах горы что-то тряслось и рокотало.
Дракон с непроизносимым именем взирал на пляску стихий с несомненным интересом, в глубине лиловых глаз зрело понимание. Викинги сбились в кучу, изо всех сил вцепившись в землю. Быть сброшенным в пропасть — не самая почетная участь…
Арнвид чертил, не останавливаясь. По сторонам от него, у самого края пропасти, земля в двух местах вспучилась, будто из нее рвались вверх чудовищно огромные грибы. Нарывы росли вширь, а затем с треском лопнули. Из каждого поднялся вверх столб серебристого свечения.
Столбы эти чуть покачивались под ветром и едва слышно гудели, постепенно наливаясь свечением, становясь все плотнее и плотнее. Росли они и в толщину, расталкивая боками землю, которая встала вокруг них вздыбленными округлыми валами.
Когда серебряные колонны достигли в окружности толщины хорошего дуба, Арнвид на мгновение замер, а затем резко распрямился, подняв лицо вверх и раскинув руки. Рвущиеся с губ слова легко перекрывали гул урагана и треск потревоженных скал. Мощь слышалась в его голосе…
Небосвод начал послушно темнеть. Солнце словно окутывалось серым туманом. Среди облаков, превратившихся в какие-то темные дыры, проглянули яркие точки звезд. А сверху на серебристые колонны медленно и бесшумно, точно перышко, опустилась поперечная балка, словно сотканная из самого средоточия мрака.
Когда ее концы коснулись серебра столбов, образовав гигантские ворота, гора содрогнулась. Вздыбились, будто ощерившиеся кошки, спавшие сотни лет скалы. Людей швырнуло вверх. Ивар с ужасом ощутил, что летит, земля вдруг оказалась внизу, в стороне мелькнуло изумленное лицо Кари. Что-то очень тяжелое ударило по голове, перед глазами вспыхнула цветастая вспышка…
Очнулся оттого, что на голову ему лили воду. Встряхнул мокрыми волосами.
— Вставай, нечего разлеживаться, — бросил ему хмурый Нерейд, на лбу которого виднелась свежая ссадина.
Ивар поднялся, ощупывая лоб, темя и виски. Судя по дикой боли, хряснулся затылком. Но тут же он забыл о ноющей голове, очарованный чудным зрелищем. Солнце светило вновь, как обычно, гора не стремилась больше прыгать, но созданные Арнвидом ворота, ставшие теперь, правда, темно-синими, так и высились на краю пропасти. А в их проеме, там, где должен был быть виден противоположный склон с ниткой водопада, тянулась плоская, точно стол, равнина, затянутая редким дымом. Блестели красноватые лужи какой-то густой жидкости, от которой поднимался пар, далеко на горизонте виднелась зубчатая линия гор.
Сам эриль сидел перед воротами, очумело разглядывая то, что сотворил.
— Ух ты! — сказал кто-то за спиной Ивара.
Громогласный рев шарахнул по ушам, заставив викингов оглохнуть. Ивар ощутил, что голова его сейчас лопнет, а кожа сползет с тела, оставив только мясо.
— Доооом! — кричал дракон.
Ему тоже здорово досталось во время катаклизма. Наконец ящер вскочил и, прихрамывая на три из четырех лап, ринулся к воротам. Огромный хвост с грохотом волочился по камням.
Тяжелое тело проскользнуло в ворота, и Ивар в испуге замер, ожидая, что картинка окажется мороком и дракон свалится в пропасть. Однако когтистые лапы уверенно вступили на красноватую выжженную поверхность, и дракон побежал дальше, к далекому горизонту.
— Неужто так и уйдет не попрощавшись? — Что-то вроде обиды звучало в голосе Вемунда.
Словно услышав его; дракон остановился, развернулся к людям. Вскинул к низкому, затянутому дымом небу голову. Из распахнутой пасти с ревом вырвался поток ослепительно-синего пламени.
— Прощай! — завопил в ответ Ивар, с удивлением обнаружив, что его соратники тоже прыгают и машут руками, как малые дети.
Дракон пошлепал дальше, а ворота и спрятанный за ними пейзаж начали медленно таять. Исчез цвет, потеряли плотность исполинские колонны, в дым превратилось то, что недавно казалось несокрушимым. Дунул ветер, и только две дыры в земле остались напоминанием о том, что здесь недавно был проход в другой мир.
— Вот и все, — вздохнул Нерейд. — Нет больше дракона! А это значит, что и второе задание того разноглазого типа выполнено!
— Можно возвращаться, — кивнул Хаук, вытирая со лба неожиданно выступивший на холодном ветру пот. — Эй, поднимите кто-нибудь Арнвида. Наш эриль, похоже, брякнулся в обморок…
Зал, в котором викингов некогда встретили так негостеприимно, был ярко освещен. Крошечными солнцами пылали плавающие по воздуху хрустальные сферы, наполненные светящимся туманом. Привычный чад факелов и вонь горелого масла исчезли — цветы, распустившиеся на укрывшем стены плюще, источали тонкий, едва ощутимый аромат. Откуда-то из-за стен доносилась мелодичная негромкая музыка, будто сплетенная из журчания водяных струй, шелеста листьев и прочих звуков природы.
На сегодня во дворце Оберона, повелителя фэйри, был назначен пир. В честь людей, смогших свершить невероятное — сразить огромного дракона, свирепого и беспощадного.
До начала пира оставалось не так много времени. Зал был полон обитателей Страны Чар, на стоящих тесной группкой людей поглядывали со сдержанным любопытством. Совсем не так на них смотрели два дня назад, когда вернувшийся отряд проехал через ворота замка.
Секретарь тогда выпучил глаза, заявив, что не справившиеся с заданием могут идти на все четыре стороны, а кто шибко хитрый — сразу на пять…
Его пришлось вылавливать из ближайшего пруда, а водой из того же пруда — обливать впавшего в бешенство Кари. И все равно мало кто верил, что дракон повержен, до прибытия с докладом одного из королевских дозорных…
Его пришлось вылавливать из ближайшего пруда, а водой из того же пруда — обливать впавшего в бешенство Кари. И все равно мало кто верил, что дракон повержен, до прибытия с докладом одного из королевских дозорных…
Мягкий звон раскатился по залу, отрывая Ивара от воспоминаний. Сотни лиц, морд, рыл и всего прочего обратились в сторону исполинского трона, раскинувшего лапы-корни на половину помещения. Вспышка — и на троне, где только что было пусто, появились двое: мужчина с резкими чертами лица, чьи одежды были в этот раз черны как ночь, и женщина, темные блестящие волосы которой оттенялись снежно-белым платьем.
— Склонитесь перед Обероном и Титанией, владыками Страны Чар! — громыхнуло в вышине, и могучий удар сотряс пол.
Шорох прошелестел по залу, и сотни спин, обнаженных или спрятанных в одежду, гладких или шерстистых, предстали глазам правителей Фэйрилэнда. Не склонились лишь люди.
Губы Оберона тронула слабая улыбка.
— Приступим, — сказал он и махнул рукой.
С грохотом и треском, ловко протиснувшись среди фэйри, возникли столы, уставленные тарелками, мисками, судками, горшочками и бутылками. Запылали длинные зеленые свечи, точно диковинные звери, выпали из пустоты длинные лавки и засучили ножками, подбираясь поближе.
— А вы идите к нам, доблестные воины. — Голос Титании журчал, словно первый весенний ручей среди сугробов, звал, обещая тепло после долгой стужи. — Герои должны сидеть вместе с правителями!
Ивар смущенно одернул пояс и двинулся вслед за конунгом. В этом роскошном зале, среди чудесных нарядов и странных существ он чувствовал себя куском грязи, попавшим в золотую чашу, — и скользко, и непривычно, и сразу заметно, насколько ты мерзок…
Это не радовало. А вот почет, который оказывали гостям, провожая их за стол, предназначенный для королевской четы, был откровенно приятен. Стол возвышался над остальными, давая возможность есть с высокого трона, и викингам пришлось подняться на деревянный помост, на котором уже выстроились предназначенные для них лавки. Скрипели под ногами доски, ниже, за обычными столами вовсю стучали ложки и стаканы, слышалось чавканье, чуть дальше кто-то утробно рычал, пожирая мясо.
— Садитесь. — Улыбка на лице Оберона была искренней, но глаза, серые, как утренний туман, смотрели жестко. Как на врага. Или на того, кто вскоре им станет. — И отведайте нашего пива!
Большинство блюд, украшавших стол, были незнакомы викингам. Из какого-то зеленого желе торчало нечто похожее на лягушачьи лапки, в прозрачной жидкости плавали вырванные с мясом глазные яблоки.
Ивар судорожно сглотнул, ощущая, как желудок набухающим комком поднимается к горлу. Но отказаться — смертельно оскорбить хозяев. На пределе сил заставил себя сесть, не глядя на яства, потянулся к небольшому кувшину. Там, к счастью, оказалось обычное пиво.
— Пробуйте все. — В голосе Оберона зайцем в норе таилась насмешка. — Не все блюда за этим столом для вас привычны, но, я думаю, их вкус вам понравится.
Ивар мельком глянул на стол, подгреб к себе миску, на которой растопырил крылья необычайно худой гусь. Мясо оказалось сочным, мягким, и, только обгладывая крылышко, молодой викинг обнаружил на нем чешуйки и с ужасом понял, что существо, лежащее на тарелке, никогда не было гусем…
Мгновенно подавился, кусок встал поперек горла, не давая вдохнуть и выдохнуть, перед глазами потемнело…
Могучая ладонь хлопнула по спине, мясо тут же провалилось в желудок, а дыхание с хрипом выровнялось.
— Попробуй вон тех глазков в маринаде, — совершенно невозмутимо проговорил Вемунд, довольно блестя зелеными глазами, — это на самом деле грибы такие… А что у них тут курицы с чешуей на крыльях — кто ж виноват? Мясо-то нормальное…
Ивар поспешно ухватил кувшин с пивом, сделал добрый глоток. Горький напиток побежал по горлу, смывая мерзостный привкус. Когда допил, нашел в себе силы оглянуться. Прочие викинги лопали так, что за ушами трещало: Кари руками рвал на части дымящегося поросенка, голову которого украшали самые настоящие рога, иные столь же дико выглядящие блюда исчезали со стола с такой скоростью, точно их поглощал пожар.
Возникала опасность остаться голодным.
Махнув рукой на привычки, Ивар подтащил к себе миску с «глазами» и запустил туда руку. Ухватил целую горсть скользких и холодных кругляшей, сунул в рот. Сочная мякоть напомнила по вкусу маринованные опята. В мгновение ока миска опустела, а молодой викинг потянулся за следующей, на которой горкой высилась запеченная целиком мелкая рыбешка. Вывалянная в муке, соленая, она хрустела на зубах и мгновенно таяла во рту…
Чуть отвлекали от еды интересные разговоры.
— Все ли вам по нраву, дорогие гости? — спросил Оберон, внимательно глядя на викингов глазами цвета болотной жижи.
— Все хорошо, — вежливо ответил Хаук. — Скажи мне, владыка фэйри, почему вы, такие могучие, умелые, нуждаетесь в людях? Хоть иногда… А мы, по большому счету, можем прожить и без вас?
— Да, — после небольшой паузы ответил король, и глаза его потемнели, став бурыми, — мы живем почти вечно, не болеем, наша жизнь полна волшебства. Это все верно. Вы, люди, живете мало, подвержены всем напастям и страстям, вы хуже владеете чарами — это тоже правда. Но на самом деле вы сильнее.
— Это почему же? — влез в разговор Арнвид, чья лысина побагровела от выпитого, но взгляд не потерял остроты.
— Ваша сила в том, что вы способны меняться, — очень тихо и печально ответил Оберон. В этот момент, несмотря на гладкую кожу и черные, без седины, волосы, он выглядел чудовищно старым, уставшим от бессчетных веков жизни. — Любой из нас, волшебного народа, всегда остается таким, каким родился, будет уметь только то, что умел изначально, и никогда не возжелает большего. Исчезник будет дурачить людей в лесу, пустая фея — пить силу из очарованных мужчин, но они всегда будут теми же самыми, что и сотни лет назад. А вы, люди, способны учиться, копить знания, меняться внутренне. Тот, кто был слабым, может за какие-то годы стать сильным, трус — смелым, дурак — набраться мудрости…
Он замолчал, притихли и викинги. Перестал жевать Вемунд, работа мысли обозначилась даже на лице Кари.
— В отдельности каждый из нас сильнее любого из вас, — продолжил владыка фэйри, — но вместе вы нам уже не уступите. Я с ужасом думаю о тех временах, когда вас станет больше, вы станете умнее… Все больше смельчаков будет находить сюда дорогу, вмешиваться в дела моего мира, менять его, а любые перемены противны самой сути Страны Чар.
— Это время точно наступит? — спросил Хаук.
— Наступит рано или поздно, — кивнул Оберон. — И тогда нам придется либо воевать с вами, жестоко и кроваво, чтобы избежать участи рабов, либо отгородиться от мира людей прочнейшей завесой, стереть из самой памяти смертных упоминание о фэйри… — Он улыбнулся, смягчив впечатление от страшного пророчества. — Но что грустить? Никто из вас не доживет до этого времени. Поэтому сейчас веселитесь!
В зале грянула музыка. До сих пор тихая, она неистовствовала, точно осенняя буря на море. От могучих ее ударов по коже прокатывалась дрожь, а в сердце рождалось веселое буйство.
Фэйри закружились в танце, звериные и человеческие тела смешались в безумном хороводе. Прыжки, перевороты, выбрасывания ног следовали друг за другом в таком темпе, что, будь среди танцоров человек, он бы быстро рухнул от усталости. Мелькали поросшие шерстью и перьями лица, сверкали глаза, развевались яркие алые и желтые одежды.
Ивар ощутил, что от дикой пляски у него закружилась голова. И тут прямо в ухо шепнули, окутав лицо тонким ароматом лесной поляны:
— Герой из мира людей скучает?
Он поспешно обернулся. За его спиной, грациозно изогнувшись и обольстительно улыбаясь, стояла невысокая фэйри. Полупрозрачная одежда, сотканная, похоже, из стрекозиных крылышек, плохо скрывала изящную фигуру, а если честно — то вовсе не скрывала, выставляя на обозрение наиболее выдающиеся места.
В горле пересохло, на мгновение Ивар потерял дар речи.
— Тебе скучно, красавец? — повторила фэйри, обнажая в улыбке острые зубы и шевеля похожими на кошачьи ушками, которые кокетливо торчали из-под гривы черных с прозеленью волос.
— А ты куда меня позовешь? — поинтересовался, чуть придя в себя, Ивар, которому фэйри очень напомнила благородную Линету, свившую гнездышко в Камелоте. — Смотреть гобелены?
Личико черноволосой красавицы вытянулось, похоже, что именно этот вариант времяпрепровождения она и намеревалась предложить молодому викингу.
— Нет уж, — покачал головой Ивар, воспользовавшись паузой. — Спасибо! Но я лучше посижу тут!
— Я превращу твою жизнь в ад! — разгневанной кошкой зашипела фэйри. — Нашлю на тебя проклятие! Твои чресла иссякнут, и ты больше не сможешь любить женщин!