– Всё разрешилось благополучно, разбойники истреблены… – Я опять сделал паузу.
– Капитан, прекратите разыгрывать здесь драму, – наконец нетерпеливо прервал меня генерал, – продолжайте по сути.
– По сути? – Я слегка разозлился. – Пожалуйста!
Я хотел ограничиться конспективным повествованием о наших похождениях, но Раевский вдруг стал до жути дотошным, и пришлось рассказывать всё до мельчайших подробностей. Лицо генерала по ходу повествования становилось всё менее напряжённым.
– Ну что же, капитан Демидов, надо сказать, что я рад встретить офицера, который способен не только умереть, выполняя приказ, но и нарушить оный для пользы Отечества. Вы поступили совершенно правильно. Однако хочу попросить вас не распространяться по поводу моего отзыва о вашем поступке.
– Ваше превосходительство, это совершенно излишне, – склонился я в поклоне. – Прекрасно понимаю…
– Вот и замечательно. Надеюсь, что мы поняли друг друга.
– Можете не сомневаться! – ещё раз поклонился я.
– А Давыдову ижицу я всё же пропишу, – уже совсем весело и доброжелательно продолжил Раевский. – Проводить самостоятельные операции подполковник сметь не должен.
– Ваше превосходительство! – попытался вступиться я за того, кого уже считал другом. – Ведь Денис Васильевич…
– Успокойтесь, капитан. Никакого серьёзного взыскания вашему товарищу по оружию не будет. Тем более если ему действительно удастся освободить пропавших офицеров. И… Можете быть свободны.
Мне оставалось только откланяться.
– Вадим Фёдорович! – окликнул меня Давыдов своим высоким голосом, едва я успел удалиться от палатки Раевского шагов на пятьдесят.
– Рад вас видеть, Денис Васильевич, – пожал я руку гусара. – Как всё прошло?
– Замечательно. Ваш Спиридон – просто лесной бог. Так вывел нас на логово бандитов, что любо-дорого…
– Понятно. А тот парень? Ну, тот, что разбойник…
– Да не выжил, – ахтырец слегка потупился. – Понимаете: Светлов как саблю в руки получил – первым делом этому мужику башку снести попытался. Не преуспел, разумеется, но шею наполовину перерубил.
Жаль. Этот крысёныш на многое, наверное, вывести мог. Оставалось надеяться, что вся эта банда – творчество покойного уже Кнурова. И не более.
Уж каким Серёга матом покроет «поэта-партизана», когда узнает, как тот ему все подковёрные игры сломал…
– Кроме Светлова там оказались казачий хорунжий и корнеты Изюмского гусарского и Литовского уланского, – продолжал подполковник. – Кстати. С вас романс на мои стихи – помните?
– Прямо сейчас? – слегка опешил я.
– А чего ждать? У вас какие-то срочные дела? – Давыдов был совершенно искренне удивлён. – Ваши люди устроены?
– Да.
– Ну, так о чём речь? Откажетесь от моего приглашения?
Крыть было нечем. Отказаться – обидеть.
Неожиданная встреча
Устроились ахтырские гусары очень даже ничего. Во всяком случае, офицеры: куда они выселили обитателей избы, я выяснять не стал – не моё дело.
Стол не то чтобы «ломился» от закусок и всего остального, но выглядел вполне многообещающе: и мясо жареное, и капустка свежеквашеная, и грибочки в масле… Про бутылки и говорить нечего…
Правда, судя по количеству присутствующих офицеров, похмелье назавтра никому особо не грозило.
– Вадим Фёдорович! – подскочил ко мне парень лет двадцати двух. – Не забуду никогда!
Как я понял – тот самый поручик Светлов. Не ошибся.
– Светлов, Иван Демидович, – поспешил представиться молодой человек.
– Оставьте. Я сделал то, что был должен. Вы поступили бы так же, – дежурный набор слов при данной ситуации. А есть ещё варианты?
– К столу, господа! – поспешил созвать присутствующих Давыдов.
Отреагировали соответственно – минуты не прошло, как все расселись вокруг грубоотёсанного подобия стола.
Выпили. Закусили. Пошла беседа через стол. Вернее «беседы». О «ни о чём». Честно говоря, слушать своих соседей было слегка утомительно. Даже не «слегка». Который год уже в этом времени, а всё привыкнуть не могу…
– Вадим Фёдорович! – с хитрым прищуром протянул мне гитару Давыдов. – Вы обещали.
Вот ё-моё! Ну да ладно – обещал так обещал.
Слегка потрынькав струнами, настраивая инструмент, судорожно вспоминал слова: наверняка ведь напутаю… Ну да ладно:
Журбин, конечно, велик. Других песен на его музыку я не знал. Но это… Ещё в юности, как только услышал – был покорён навсегда. Как красиво это звучало в «Эскадроне…»
Присутствующих, кстати, тоже проняло. Сам автор стихов смотрел на меня, образно выражаясь, «квадратными глазами».
Романс лился легко и непринуждённо – настолько гармонично музыка сочеталась с текстом. И даже мой далеко не самый оперный голос не смог испортить романс:
Ёлки-палки! – подумалось мне. – Это ведь как должна была любимая женщина или девушка «кинуть» блестящего гусара, чтобы он сложил такие строки!
Ох уж эти женщины!
Не, Давыдов явно не сильно преуспел в личной жизни – такие стихи нужно выстрадать. Только сейчас я это почувствовал.
Присутствующие дождались, пока затихнет последнее дрожание струны, и только после этого зааплодировали.
– Прекрасно! Замечательно!! – улыбнулся мне подполковник. – Но ведь вы обещали спеть на мои стихи…
Не понял… Неужели это ещё не написано? Ну и вляпался! Вот и верь после такого кинематографу…
Я быстро соорудил изумление на своей физиономии:
– А это разве не ваши?
– Ни в коем случае. А с чего вы взяли, что мои?
– О Господи! Прошу меня простить, Денис Васильевич… Просто у меня не было никаких причин сомневаться, что именно из-под вашего пера… Ещё раз приношу свои самые искренние извинения!
– Извинения совершенно излишни, любезный Вадим Фёдорович. Я, право, даже польщён, что вы приписываете мне такой талант. Но стихи действительно не мои. К тому же у меня благодаря Господу нашему в жизни ещё не случалось ситуаций, позволяющих создать подобное, – лучисто улыбнулся гусар. – Если мне и обижаться, так это на то, что вы могли заподозрить меня в афронте на любовном фронте… – Вы ко мне? – это он уже обратился к недавно зашедшему казаку.
А вот этот самый донец, на которого теперь обратил внимание и я, находился в совершенно невменяемом состоянии. Чисто только что получил по башке пыльным мешком из-за угла. Даже к стене привалился. И смотрел не на подполковника, а просто пожирал меня глазами…
Ни фига себе: «волшебная сила искусства»! Или…
Неужели тот самый Толик-Виверр, о котором рассказывал Горский? Вот уж воистину: средь шумного бала…
Хотя всё за этот вариант: и казак, и песня на него произвела впечатление явно не моим мастерством исполнения, музыкой и текстом – ошарашен парень напрочь…
– Так вы ко мне? – уже слегка раздражённо повторил Давыдов.
– Так точно! – слегка встрепенулся мой предполагаемый «одновремянин». – Вам пакет, ваше высокоблагородие!
И протянул подполковнику засургученную бумагу.
– Благодарю! – гусар принял послание и не преминул его тут же распечатать. Но и о своём долге хозяина не забыл:
– Присаживайтесь, хорунжий, к столу. Нам каждый гость дарован Богом…
– Денис Васильевич! – поспешил вмешаться я. – Не позволите побеседовать с нашим гостем наедине? По-моему, у нас имеются общие знакомые.
Благодарный взгляд со стороны казака ещё более укрепил меня в том, что я не ошибся в своих ожиданиях. А Давыдов был слишком занят изучением содержания пакета, чтобы поинтересоваться, с какого это я перепуга до такой степени заинтересовался младшим казачьим офицером.
– О чём речь, Вадим Фёдорович?! Если гость предпочтёт беседу с вами нашему обществу и нашему столу – никаких претензий.
– Только на несколько минут, – поспешил уверить я, прекрасно понимая, что «несколько» минут могут перерасти в десятки.
– Анатолий? – не совсем смело произнёс я, едва закрылась дверь за спиной.
Не могло быть другого такого совпадения. Хотя и в то, что нас вот так запросто свела война, рассудок верить отказывался…
– Я, – спокойно, хоть и слегка напряжённо, отозвался мой «современник», поворачиваясь лицом. – Как понимаю, вы Вадим Демидов?
– Я, – спокойно, хоть и слегка напряжённо, отозвался мой «современник», поворачиваясь лицом. – Как понимаю, вы Вадим Демидов?
– «Ты», а не «вы»! С ума сошёл? Нас тут всего трое, а мы друг другу выкать будем… Ещё «господином капитаном» меня назови, – до жути хотелось обнять «родную душу», плюнуть на гусарскую «тусовку» и устроиться где-то исключительно вдвоём. Однако мой собеседник, казалось, имел желания, весьма далёкие от моих. Серёга вроде говорил как-то, что Толик человек весьма замкнутый, малообщительный и колючий. Но не в подобной же ситуации!
– Очень рад вас… тебя встретить, много слышал от Горского, – вот ни черта радости на его лице не рисовалось, – я сейчас как раз с поручением от него следую – времени в обрез, извини…
Опять же, чувствовалось, что чуть не добавил «те» после «извини». И вообще, тяготится нашей встречей и разговором…
А тут ещё и гусары буквально посыпались из дверей, разбегаясь, судя по всему, по каким-то срочным делам. Вслед за ними из горницы показался и сам Давыдов:
– Прошу прощения, Вадим Фёдорович, сегодня пирушка отменяется. Срочные дела. Война, будь она неладна.
– Совершенно незачем извиняться, Денис Васильевич, – всё понимаю. Но, может хоть, намекнёте, в чём дело?
– Увы. Можете сами догадаться, что если хорунжий привёз пакет, а не приказ, то и говорить вслух о том, что было внутри, я не могу себе позволить. Простите великодушно!
Фига себе «Тайны мадридского двора»! Явно Серёгины «тайноканцелярские» дела. Но почему именно Давыдов? Горский тоже вспомнил о героическом облике «поэта-партизана» и решил запрячь его в свою команду пораньше?
– Сколько у тебя времени? – спросил я, поняв, что дружеских посиделок за бутылкой не предвидится.
– Уже и нет совсем.
– Серёгу в ближайшее время увидишь?
– К нему и еду.
Вот ёкарный бабай! Совершенно не понять психологию или даже скорее «психопатологию» этого Толика… Да я к нему на шею не бросился только потому, что его же лицо однозначно не советовало этого делать. Что же у него за «скелет в шкафу»?
– Тогда передай, что банду, нападавшую на разъезды, мы накрыли. Это не наполеоновские штучки. Местные. Её больше нет.
– Знаем, – скупо бросил «Виверр». – Не всё так просто. Пойду я. Извини – тороплюсь.
– Давай. Удачи!
Анатолий быстро развернулся ко мне спиной и поспешил удалиться.
«Удалиться» – мягко сказано: глядя на его спину, я явственно чувствовал, что он с трудом сдерживает себя от перехода на бег.
Жуть кошмарная…
Ведь мы с Серёгой самые близкие для него люди в этом мире. Чего же он нас-то стремается?
И как он умудрился выжить на Арене со своей «димахерской» техникой? Кто его готовил?
Ведь «двумечник» – гарантированный труп в поединке против хотя бы перворазрядника по шпаге, правда, гарантирована и полуотрубленная рука шпажиста… А ведь этот уцелел. И не один раз, судя по всему…
Не мой сегодня день. В смысле, вообще задуматься и что-нибудь осмыслить не дают.
– Капитан Демидов? – в дверях нарисовался щеголеватый адъютант.
Кто-то из пехотских. Чего им от меня надо? Вечеринку сломали, так ещё и поспать спокойно не дадут…
– Слушаю.
– Его превосходительство, генерал Дохтуров, просят вас к себе, – щёлкнул каблуками офицер, обозначив кивок головой.
Етиолапоть! Этому-то что от меня занадобилось?
– А по какому вопросу? – задал я дурацкий же вопрос. Типа адъютантов генералы подробно просвещают за чем и на предмет чего они должны пригласить к ним офицера…
– Не могу знать, господин капитан, – ещё раз боднул головой воздух визитёр, – его превосходительство ждут-с!
Бог с тобой, «златая рыбка», пошли уже.
– Следую за вами, господин штабс-капитан!..
Над лагерем темнело… В смысле, не только над лагерем – темнело вообще над всей западной частью России. Но меня в данный момент волновали корни деревьев и тому подобные «спотыкашки» именно в месте дислокации русской армии. А этого добра хватало. Конкретно тут никто не озаботился заранее протаптыванием тропинок по нужному мне маршруту. Так что следовал я к генералу, спотыкаясь и чертыхаясь…
Под стенами Смоленска
Дмитрий Сергеевич Дохтуров вид имел совсем не героический и не аристократический – лицо одутловатое, с достаточно обвисшими щеками… Если бы не знал, кто передо мной, то почти наверняка решил, что этот мужчина злоупотребляет алкоголем. Но я знал также и то, что передо мной настоящий герой той (этой?) войны, один из самых славных «птенцов гнезда суворовского». Вероятно, что-то у него с почками неладно… Потому и умер в моём мире Дмитрий Сергеевич не старым ещё человеком.
Особой приветливости командующий Шестым корпусом тоже не проявил, сразу взял сугубо официальный тон:
– Здравствуйте, капитан. Командующий и граф Остерман рекомендовали вас как мастера минной войны. Не скажу, что мне нравится сама идея минирования поля сражения, но ситуация заставляет идти даже на это.
Я молча поклонился и стал ожидать продолжения.
– Шестому корпусу поручено защищать Смоленск и прикрывать отход армии. Неприятель значительно превосходит нас по численности. Раз уж так сложилось, то придётся не гнушаться любыми разумными средствами, чтобы выиграть хоть какое-нибудь время. Готов выслушать ваши предложения.
– Для этого, ваше высокопревосходительство, мне необходимо знать место боя и дислокацию наших полков.
– Разумеется. Прошу. – Дохтуров развернул передо мной карту, где уже было предварительно обозначено развёртывание наших сил.
Приблизительно ситуация ясна. Узнав, где, что и как ещё организуется для обороны, уже можно было подумать и о своих сюрпризах для незваных гостей.
– Кроме того, мне потребуется осмотреть собственно рельеф и изучить характер земли, чтобы определиться с местами закладки фугасов и прочего. Каким временем для этого я располагаю?
– Никаким (а кто бы сомневался!). Завтра с рассветом нужно прибыть на место, а к вечеру всё уже должно быть готово. Желательно – раньше. Совсем не уверен, что Бонапарт любезно предоставит нам необходимые часы для подготовки к встрече.
– Будет исполнено, ваше высокопревосходительство!
– Теперь ознакомьте меня с собственно тем, что за мины вы собираетесь закладывать.
Растяжки не сильно возмутили генерала-рыцаря, идея о фугасах-камнемётах слегка поднапрягла, но когда он услышал о ещё одном предложенном новшестве, то немедленно вскипел:
– Никогда этого не будет перед моими позициями! Я вам решительно, слышите, решительно запрещаю устанавливать эти бесчеловечные мины на поле боя, капитан!
А воображение у генерал-лейтенанта живое: фантазия живо нарисовала действительно жуткую картинку результатов применения моего предложения. Да меня и самого слегка передёрнуло, как только попытался это представить.
Вспомнилась история про кого-то из древних полководцев (чуть ли не сам Александр Филиппович в виду имелся), который приказал казнить человека, предложившего набросать на поле боя досок с гвоздями, чтобы сделать его непроходимым для врага. Покоробило великого воителя, что так банально и неблагородно можно вести боевые действия.
Казалось, будь у Дохтурова соответствующие возможности, и слетела бы моя голова с плеч, чтобы я не смог сообщить о своей придумке кому-то ещё.
Насилу удалось убедить расходившегося генерала, что он всё не так понял и на самом деле никакого апокалипсиса на поле брани твориться не будет. Внял, в конце концов, и дал «добро». Даже слегка улыбнулся впервые за всё время нашего общения.
…Спалось этой ночью фиговенько – и мысли о завтрашней рекогносцировке с последующими работами спокойному отдыху не способствовали, и вспомнилось, как я практически лишил Давыдова одного из лучших стихотворений. Вот же зараза! Пусть мир и меняется, и, чего греха таить, уже изменился… Может, и не встретит теперь Денис Васильевич ту женщину, отношения с которой подвигли его на такие строчки, всё равно на душе погано. И сделать уже ничего нельзя. К тому же, глядишь, и при следующей встрече спросит ещё что-нибудь о своём творчестве. А я опять брякну нечто из ещё не написанного. Во влип! На кой чёрт было выпендриваться? Распелся, понимаешь, подарок боевому товарищу сделать решил в виде журбинской мелодии. И такая вот лажа получилась.
С тем и уснул.
На следующее утро вместе с ротой пионеров отправился «трудиться по специальности». А работа на позициях уже кипела – возводились батареи, строился земляной редут, а предполагаемые фланги, судя по всему, «засевались чесноком».
Нет-нет, не той самой приправой к мясу-рыбе-овощам. Значительно более неприятной для противника и особенно для его кавалерии «специей».
Конечно, глупо предлагать: «Представьте себе атом углерода в состоянии эс-пэ-три гибридизации…» В общем, по вершинам тетраэдра направлены четыре железных острия – как бы ни упала такая фиговина на землю, одно жало всегда торчит вверх. А теперь попробуйте пофантазировать, что будет с кавалерией, идущей в атаку через участок, где на каждый квадратный метр приходится несколько «чесночин»…