* * *
– Двадцать шестой. Пехота.
– Значит и ты тоже убивал мирных людей? – Ленда пытается презрительно посмотреть на полулежащую на полу фигуру, а потом, спохватившись, прячет испуганно глаза, наклонив голову и вперив взгляд в свои бёдра.
– Извини, я не хотела…
Майкл ничего не ответил.
– Но ваши солдаты такие звери…
– Солдаты созданы для того, чтобы вести войну. Если бы они сажали деревья, их бы называли садовниками.
– Сумничал, – фыркнула Ленда, отвернувшись к стене. А потом обернулась обратно, видимо, что-то придумав:
– Вот скажи мне, зачем вы оккупировали эту страну?
– А вы?
– А что мы?
– Ваши войска тоже вторглись в страну.
– Ничего подобного! У нас демократический строй. Мы за мир. Мы никого не порабощаем. А наши войска здесь пытаются поддержать мир. Мы стараемся мирным путём урегулировать ту войну, что вы развязали! Наши миротворческие войска охраняют те немногие части страны, что вы уступили в качестве результатов переговоров наших правительств!
– То есть, ваши солдаты только мир поддерживают?
– Да!
* * *
– Как меня задолбала эта страна! – солдат, развалившийся напротив, прихлопнул москита, сидевшего на шее и ненавидяще продолжил:
– Чё мы с ними возимся?
– Такова политика, – пожал плечами сидевший рядом с ним ефрейтор, глотая из стакана местное вино.
– Да пошла она! – обиделся солдат, тоже налегая на вино. Сделав порядобный глоток, он кивнул в нашу сторону:
– Вот им хорошо – они не прикрываются лицемерными фразочками вроде «Мир уставшей стране!», а честно её грабят. А мы?
– За то нас добрыми считают.
– Но убиваем-то мы не меньше? – не сдавался настырный солдат.
– Меньше, – качает головой Томми. Живой ещё, упокой, Господи, его душу.
– Почему? – Уже ефрейтор демократической республики удивляется.
– Потому что у вас территория оккупации меньше.
– А-а-а! – усмехнулись солдаты.
– Ну это смотря как себя там вести, – глубокомысленно встреваю в их беседу.
– Ну да. Вы же из «Базух Павалан»…, – протягивает солдатик демократов. Кажется, он даже немного протрезвел от этих своих слов. Припомнил, видать, чем дивизия славится…
– А у вас, ещё скажи, нет таких подразделений, – не верит Томми.
– Есть, – кивает ефрейтор, доставая сигареты. Предлагает всем, даже нам, хотя мы вроде как потенициальные враги: вот поделим эту третью страну, а что потом?
– Только мы о них стараемся не говорить.
– Почему? – захмелевший Томми изображает искреннее удивление.
– Потому что… Если ты заходишь в небольшой городок, где ещё вчера было полторы сотни жителей, а сегодня ты находишь только пару мародёров… А вокруг нет ни одного нерасчленённого тела…, – ефрейтора передёрнуло. Говорит, видимо, то, что сам лично видел. – И как они только успевают? Откуда столько силы и ненависти?
– С силой ты прав, – опять встреваю я. – Только вместо ненависти в душе лучше держать безразличие…
* * *
– А ты сама была в таких «частях страны», что охраняются вашими?
– Нет, я туда ехала в составе нашей съёмочной группы – я же тебе говорила. Но я обязательно там побываю! Только вот выберусь отсюда…
– Желаю удачи…, – Майкл сделал большой глоток кофе, но обжёгся и закашлялся.
– И ещё! – опять загорелась девушка:
– У ваших солдат много дурацких привычек, обычаев, табу. Даже смешно иногда становится: век-то у нас не каменный, а всё ещё суеверия живы.
– Приведи хоть один пример «дурацкой» привычки.
– Что за дурацкая привычка, к примеру, менять имена на войне? Вроде как для того, чтобы духи убитых не мстили потом после войны тебе и твоим близким. Ведь если они не знают имени, то и человека не найдут. Так что ли?
– Это пошло от дворян.
– А ты таких видел?
* * *
Военно-воздушная база неподалёку от такого свежего и манящего океана. Бетоно-пластиковый плац, пара коробок всё того же бетоно-пластика – административные здания, ангары и казармы, вокруг – джунгли. Жара и духота. Между ранцем и спиной организован филиал Ниагарского водопада. Пот течёт по всему телу. А ведь всего пятнадцать минут как выгрузились из транспортного воздушного судна.
Сразу после выгрузки персонала и техники, их построили на плацу. Перед ними встали три офицера дивизии «Потомата Зивун», один с ожерельем маленьких черепов поверх положенной по уставу военной формы. Эти трое стояли и оценивающе неторопясь изучали истекающее потом пополнение с Большой Земли. Солдаты же украдкой изучали ожерелье из явно настоящих детских черепов. От этой троицы к шеренгам солдат вышла ещё одна колоритная фигура – одетый в индивидуальный бронекостюм вояка, если судить по частично опалённым огнём и битым осколками птичках на плече – полевой сержант.
– Приветствую вас на Земле Боли, недоноски! Меня зовут сержант Ско. Если захотите что-либо мне сказать, следует выполнить два требования. Первое – это обращаться ко мне только так: «товарищ сержант Ско». Второе – при желании что-либо мне сказать, вам следует тщательно это обдумать и заткнуться. Если у вас есть вопросы, напишите об этом своей мамочке. Мне нет дела до ваших вопросов.
Теперь я представлю ваших командиров. Это, – сержант Ско указал на тощего блондина невысокого роста. – майор Витлов. Часть из вас пойдёт на доукомплектацию его группы. Далее – майор Апракс, – сержант уважительно кивнул в сторону второго блондина в офицерской форме. – И, наконец, подполковник Броннеган Беспощадный, – человек с ожерельем из черепов мрачно кивнул. По строю почти явственно пронёсся холодок: этого человека знал каждый в Империи, правда, под другим именем…
* * *
– Не пришлось.
– А у тебя самого имя-то настоящее?
* * *
Сержант продолжал выкрикивать имена, направляя каждого новобранца в ту или иную группу дивизии.
– …Анастасиус Ностар?
– Я! – паренёк выходит на шаг вперёд из шеренги.
– Первая группа «Альфа Прапилон» дивизии «Потомата Зивун»!
– Кларк Прахов!
– Я!
– Первая группа «Альфа Прапилон» дивизии «Потомата Зивун»!
– Кимберли Слоун!
– Я! – вперёд выступает девушка.
– Вторая группа «Чёрваный Баркут» дивизии «Потомата Зивун»!
-… Сиятельный лорд Аннигус Вильям Николай Ханнемей, стоящий по правую руку от трона Диктатора, подающий Ему утреннюю почту, сменяющий батарейку в Его наручных часах, удостоенный Туксонской гряды, Ильских островов и города-милионника Шкупарагада в личное пользование!
– Я! – надо выйти только на один шаг вперёд, смотреть точно перед собой и не дай Бог чем-то выказать хоть тень неуважения к этому сержанту!
Боковым зрением замечаешь, как сержант оборачивается на офицеров и, удостоенный кивком подполковника, возвращается:
– Длинно! Отныне будешь Майклом Правостоящим! Третья группа «Базух Павалан» дивизии «Потомата Зивун»!
– Вале…
* * *
– Настоящее.
– А фамилия какая?
– Правостоящий.
– Смешная, – улыбается. Ей-то что теперь не веселиться? Нашёл, одел, накормил, обогрел. Ставлю всё что есть на то, что она только об этом Бога все эти дни и просила – чтобы ей было тепло, сытно и спокойно. Неважно, какими словами она это высказывала в молитвах… Только мне-то что так от этого тошно? А, плевать, и не такое видывал…
– А… тогда что ты тут делаешь, в городе? – улыбка медленно растаяла на её бледном лице. – Ты ведь если солдат, то тебе надо быть с оружием, среди солдат, выполнять задания?
– Я ушёл из армии, – не оборачиваясь на неё, ответил Майкл.
– Как так… ушёл из армии? – осторожно начала она.
– Ушёл, – согласился он.
– А… дезертир? Теперь ты преступник? Да?
– Вроде как, – вздохнул он, задумавшись.
– Тебя, наверное, ищут?
* * *
– А, мля…, – сержант замахал рукой, стряхивая с неё большого паука. Спенсер криво ухмыльнулся, проходя вперёд. Посёлок стоял в первозданной тишине: всех жителей вырезали ещё полтора месяца назад, но спутник засёк здесь в тепловом диапазоне движение – скопления людей или животных – точнее не скажешь.
– Вот тебе, падла! – под армейским ботинком жирно чавкнул хитиновый панцирь арахнида.
– Гляди, – шёпотом советует Варг, указывая на строение впереди. Отряд присел в тени полуразрушенного дома. В ста метрах во дворике играли дети.
– Чё-ё-ёрт! – это уже истерика, только шёпотом.
– Заткнись! – зло бросает сержант, оборачиваясь к новенькому в отряде. Как его? Николас, что ли? Вроде так.
– Но… мы ведь не будем…, – робко начинает он.
– Будем, – твёрдо и вкрадчиво парирует сержант. – Замполит, бери Майкла, Варга, Кирпича и Атлета. Обойдёте с востока. Проследи за домами – у меня подозрение, что там могут быть секреты. Стреляй без предупреждения, если что. Жертвы мне не нужны. Но постарайся дождаться сигнала.
– Будь сде, – салютует замполит и махает нам.
Осторожно обходим руины по южной оконечности посёлка. Ничего подозрительного не находим.
Внезапно тишину разрывает взрыв гранаты где-то там, где должны пройти сержант и остальные.
– Туда тебя в душу! – замполит прижимает усик микрофона к щеке и нервно спрашивает:
– Чё такое? Приём! Чё… А, мля! – В сердцах срывает микрорацию с уха, и она повисает на проводке:
– Не отвечает! Бегом! – Несёмся в сторону строчащих автоматов, рискуя что-нибудь вывернуть среди битого кирпича и мусора, покрывающих улочки ровным культурным слоем.
– Получайте, бля! – слышим голос сержанта. Выбегаем на площадку между трёх домов. Там, в окружении пяти или шести детских тел стоит сержант, весь в крови, и стреляет по отползающему от него маленькому телу, оставляющему за собой алый след. Не сразу доходит, что это молодая девушка, почти подросток. Вот она вздрагивает от дотянувшихся до неё пуль и замирает, уронив голову в мелкий песок улицы. Из под её тела тянется маленькая ручка – она пыталась прикрыть собой кого-то из детей.
Пока малыш барахтается, сержант подходит к телу девушки и ногой отталкивает его в сторону, переворачивая на спину.
– Эй, командир, а где все? – спрашивает Варг. Действительно, кроме сержанта, из наших, кто с ним был, никого не видно.
– Этот отморозок Николас взорвал гранату, кинув её в нас. Всех убил, тварь, и демаскировал нас. Мы сгрудились перед атакой, ждали вас, а он отошёл и рванул чеку. Сам сдох, но и всех положил. Меня зацепил, тварь. Билл тяжело ранен – он там, за домом, – сержант скороговоркой выдаёт информацию, отпихивает ногой тело худенькой деушки и стреляет в ребёнка.
Чёрт, думаю, а Николас ведь прав… Обхожу за спину замполиту, они столпились около сержанта. Дураки, площадка открытая, как на ладони, кто угодно может пришить из укрытия. Поднимаю автомат и стреляю… Как однажды это сделал Томми… Как сегодня это сделал Николас…
Падают как подкошенные. Не ожидали. Нахожу Билла. Он уже готов. Что ж, одним грехом меньше. Возвращаюсь к сержанту и иже с ним. Меняюсь курткой с Варгом – у нас одинаковая комплекция. Кладу свой медальон в кучу тел и добавляю таймерную гранату. На каждом трупе по пять-семь таких гранат. Ухожу прочь, а за спиной рвёт страшный взрыв. Как тот, что гремел десять минут назад. Если кто что и найдёт, это будет груда запчастей, а не тел.
* * *
– Поди что ищут, – соглашается он.
– А я не знаю, ищет ли меня хоть кто-то… Мне вот даже податься некуда: нашу группу расстреляли… Правда, там, дома, найдётся много людей, которые будут рады моему возвращению. А тебя дома кто-нибудь ждёт?
* * *
Ночной воздух пробивается сквозь искусно припрятаные вентиляционные решётки. Под высоким потолком, расписанным батальными сценами древнего знатного рода, пылают в полном своём хрустальном великолепии огромные люстры. Стены задрапированы бархатом и гобеленами, самому старому из которых – не менее полутора тысяч лет (обновлённый, естественно). Играет тихая приятная музыка, между Высокими гостями неспешно прохаживаются вышколеные слуги с подносами, полными напитков и фруктов.
– Сынок?
– Да, мама? – рядом стоит немолдая пара аристократов в дорогих одеждах. Мама держит отца за сгиб локтя:
– Сынок, сейчас приедет Джулия. Звонил секретарь её отца.
– Спасибо, мама…
* * *
– Нет.
– Это, наверное, плохо, если тебя не ждут?
– Не знаю. Не с чем сравнить.
– А…
– Давай сворачивать огонь. Скоро стемнеет и пламя могут заметить. Не люди, так звери.
– Собаки? – немного испугалась Ленда.
– И они тоже. Давай, переноси всё наверх, я пока тут приберу всё.
Квартиру нужной конструкции Майкл нашёл на третьем этаже – со стальными решётками и крепкими замками. Закрыв девчёнку в одной из комнат и забаррикадировав входную дверь будто случайно упавшим шкафом – дверь была блокирована ровно настолько, чтобы видеть часть корридора, но не мочь войти – вряд ли какой патрульный, случись он тут, решит, что полуоткрытая, но не открывающаяся дверь – суть баррикада, и за ней есть кто живой. Вот будь дверь завалена намертво – тут бы даже гранаты в дело пошли, лишь бы открыть… Так, на всякий случай.
Наутро Майкл приготовил кашу с сухофруктами. Ленда, похоже, опять плакала – глаза были красными, под глазами – круги. Дура, и чего ей неймётся? Спала сегодня на самой настоящей кровати, ела и пила… Не обижали её… Может бросить её здесь? Обуза, самая настоящая…
Отставив ложку, Майкл посмотрел в окно. Ночью начался снегопад и всё ещё продолжался. При почти полном отсутствии ветра снежинки падали огромными комками на мостовую и дома. Проезжую часть, по которой уже никто не ездил несколько недель, покрыло ровным слоем белого и пушистого, но холодного и безжизненного снега.
Чёрт, если сейчас идти, останутся следы. Хотя если снег прибавит силы, эти следы будет засыпать в считанные минуты. Дилемма…
– Бери эту сумку, – Майкл накинул капюшон на голову и поправил складки своего чёрного плаща. Взвалив на плечо объёмный рюкзак, набитый продуктами, он вышел на улицу.
– Эй, подожди меня! – Ленда быстро подватила сумку, в которой отчётливо плеснула вода и бегом вылетела за Майклом в холодное утро.
– Стой! – из-за угла неспешной осторожной поступью вышел пехотинец в полном облачении: пехотная кираса, полный шлем, закрывавший всю голову, увешаный гранатами и магазинами. На путников он глядел сквозь мушку своей штурмовой винтовки, ноги при ходьбе ставил на угад, на ощупь.
Майкл осторожно опустил рюкзак, разрешив ему соскользнуть с плеча в стылый снег.
– Оружие давай! – в снег летит пистолет Волчкова.
– Покажи лицо, ты! – сдвинул рукой капюшон. Погляди на меня, я не местный, черты лица не здешние.
– О, да ты не здешний! – как эти солдаты предсказуемы… Даже расслабился немного:
– Чёрт, а я тебя вроде как знаю! Лорд Аннигус? Я ж тебя на монетах видел! Вот так встреча!
– Бывает…, – Майкл обречённо кивает.
– Чего здесь делаешь? – пехотинец опускает винтовку, но потом вскрикивает:
– А ты кто? – это пехотинец разглядел за спиной Майкла сжавшуюся от страха фигурку девушки, и вновь напрягается:
– Эй, ты, отойди в сторону! – Майкл отходит в сторону, чтобы не заслонять девушку.
– Ленда, – отвечает, прижимая к груди сумку с бутылём питьевой воды.
– Тоже неместная?
– Да, я из Демократи…
– Б**ть, демократка! – пехотинец вскидывает винтовку к груди и нажимает курок.
Говорят, время замедляет свой бег в такие мгновения. Майкл не слышал своего крика «Нет!». Не ощутил он и твердости припорошенного снегом бетоно-пластика улицы под ногами. Не почувствовал он и обжигающей искры, что толкнула его в грудь, выбив облачко крови и маленьких кусочков кожи и ткани одежды…
– Нет! – в ответ вскрикнула Ленда, когда высокая фигура в чёрном плаще метнулась наперерез пуле, и, поймав её и взметнув руками, упала на спину к её ногам.
Схватив пистолет, лежащий в снегу, она выстрелила в пехотинца, опешившего от поступка Сиятельного Лорда. Потом нажала её раз на курок, и ещё раз. Броня пехотинца не была рассчитана на защиту от пистолетных пуль Северной Демократической республики. А зря.
– Майкл! – Ленда села на корточки около тела, под которым расплывалось красное пятно, плавя и крася белый снег. Взяв его голову и положив себе на колени, она вглядывалась в глаза, ярко блестевшие под серым небом. На запылённом небритом лице чётко выделялись с правой стороны щеки три подживших царапины от её ногтей.
– Майкл, только не умирай!
– Не бойся, сейчас сюда нагрянет добрая дюжина солдат. Умереть не дадут, – он попробовал улыбнуться, но закашлялся.
– Не разговаривай, – Ленда прижимала рукой входное отверстие ранения, пытаясь сдержать кровь.
– Не на тебя же пялиться, – снова улыбнулся он.
– Чего ты такой радостный?
– Оказывается, это так приятно – спасти кого-то… и при этом оказаться подстреленным…
– Дурак!
– А я думал, что дурак из нас двоих определённо не я.
– Глупый и дурак! Сейчас тебя брошу тут! – Ленда тоже улыбнулась. По её лицу продолжали течь слёзы…
Ворон, сидящий на краю карниза дома, нависающего над улицей, глянул на странную картину, что разворачивалась внизу, недовольно каркнул и взлетел.
Внизу на заснеженной мостовой, зажатой между домами, уже слегка припорошенные продолжавшим падать снегом, лежали два тела. Около одного тела в пехотной кирасе валялась никому не нужная винтовка. Поодаль на снегу скособочились рюкзак и сумка. Истоптаный снег вокруг включал в себя тёмное багровое пятно неправильной формы, которое продолжало увеличиваться. В центре пятна на снегу лежала фигура молодого мужчины в чёрном плаще. Третья фигурка сидела прямо на выстуженной мостовой и держала голову человека на своих коленях, одной рукой гладя его по волосам, а второй зажимая рану на груди.