Сашка уснула. Мы пили чай на кухне, то и дело поглядывая в окно, уже не скрывая своего беспокойства.
— Вроде бы машина, — прислушиваясь, заметила Екатерина Ивановна, приподнялась и распахнула окно.
Так и есть, со стороны дороги доносился шум мотора. Машина приближалась, и вскоре стало ясно — это Алексей. Мы одновременно вздохнули и, суетливо пропуская друг друга, вышли на улицу. Джип замер возле крыльца, дверь распахнулась и Алексей вывалился на землю. В первое мгновение я решила, что он пьян. Он с трудом приподнялся, опираясь на одну руку, я увидела его лицо и вскрикнула, а потом попятилась. Екатерина Ивановна бросилась к сыну и помогла ему встать. Ни о чем не спрашивая, она помогла ему добраться до кровати. Он лег, закрыл глаза и задышал ровнее.
Бровь его была рассечена, со лба на лицо стекала кровь, губы — разбиты, на скуле свежая ссадина… Но не это поразило меня. Разорванная рубашка задралась по самую грудь, и я увидела рубцы на его теле. Стало ясно: ни о какой банальной драке и речи быть не может, кто-то над ним здорово поработал. От души и явно не жалея времени.
В целом он напоминал отважного партизана после допроса в гестапо. Я стояла столбом, таращась на него, кажется, даже без мыслей, только чувствуя тяжесть в желудке и борясь с подступившей тошнотой.
— Что ж это такое? — испуганно пробормотала Екатерина Ивановна.
— Все в порядке, мать, — не открывая глаз, сказал он. — Ребро сломано, а остальное ерунда. Ангелину позови.
— Она здесь.
— Ага… Поговорить мне с ней надо.
Екатерина Ивановна взглянула на меня, нахмурилась и поспешно вышла. Я приблизилась к Алексею, он по-прежнему лежал с закрытыми глазами, тяжело дыша. Я подумала, может, он без сознания, коснулась его руки и на всякий случай позвала:
— Алексей…
— Деньги в сумке, под кроватью. Забирай их и поезжай к мужу.
Я вцепилась рукой в кресло, чтобы удержаться на ногах.
— Они… они нашли тебя? — спросила тихо. — То есть я хотела сказать…
— Дружков встретил, старых… Теперь неделю буду отлеживаться, а дружки могут заглянуть, вдруг соскучатся. К чему вам встречаться. Поняла? Бери ребенка, деньги и сматывайся.
— Это они, да? Те самые люди?
— Я же сказал, старые друзья. Кое-что не поделили. И ни к чему им знать о тебе. Все. Башка гудит, спать хочу. Матери скажи, пусть не беспокоится, со мной порядок. Да, и никаких врачей.
Дня три поваляюсь и встану. — Он отвернулся и замолчал, а когда я наклонилась к нему, стало ясно, он находится без сознания.
Я перевела взгляд на кровоточащие рубцы, сглотнула и со злостью подумала: «Хороши друзья. Ему нужен врач, это ясно. Он потерял много крови. Просто чудо, что он смог добраться до дома…» Я торопливо вышла с террасы. В кухне Екатерина Ивановна наливала в таз воды, рядом на стуле лежали чистые полотенца.
— Надо вызвать «Скорую» из райцентра, — неуверенно предложила я.
— Ты что, не слышала, что он сказал? — зло глядя на меня, спросила женщина.
— Но… Екатерина Ивановна, ему нужен врач, обязательно.
— Конечно, — кивнула она с горькой усмешкой. — Да не сделать бы хуже. Полотенце бери и лекарства. — Она подхватила таз с водой и пошла к сыну. Мне ничего не оставалось, как последовать за ней.
Должно быть, на дорогу домой Алексей израсходовал все силы, потому что в себя он так и не пришел, только стонал время от времени. Когда мы смыли с него грязь и кровь, лучше выглядеть он не стал. Было ясно: рубцы через три дня не затянутся. Екатерина Ивановна обмотала его грудь полотенцем, стянув потуже. Выхода своему горю она не давала, держала себя в руках, но я-то видела, чего ей это стоит. Рана на лбу Алексея выглядела хуже некуда, скорее всего у него было сотрясение мозга.
— Ему нужен врач, — упрямо повторила я.
Она сердито посмотрела на меня, но заговорила о другом:
— До утра побудешь у соседей. Страшно отпускать вас на ночь глядя, мало ли что… — Выходит, наш разговор она слышала. — Бери Сашку, переночуете у Максимовых, это через три дома от нас. Пойдем огородами, чтоб никто не видел.
— Что вы им скажете?
— А им ничего говорить не надо, у них старший вроде моего Лешки…
— Екатерина Ивановна, — решилась я, — у нас есть машина, мы можем уехать вместе…
— А если на посту остановят, как объяснишь? Да и нельзя его везти, ты же видела, на нем живого места нет. Если он тебя здесь прятал, значит, не хотел, чтоб кто-то знал. Не смотри так, не дура, поняла. Он ведь мог… — Она сбилась, закрыла глаза ладонью, потом тряхнула головой и закончила:
— А он сюда ехал. Не ко мне. Чего уж там, я все понимаю, к тебе — предупредить хотел. Ну так вот, давай слушать, что он сказал. Алексей в этих делах больше понимает.
Я подхватила спящую Сашку на руки, накрыла одеялом и вслед за Екатериной Ивановной вышла из дома. Соседи встретили нас приветливо, точно не видели ничего особенного в появлении ночных гостей. Нам с Сашкой постелили в чулане.
— Славка завтра утром вас на своей машине до райцентра довезет, — сказала Екатерина Ивановна на прощание, — я договорилась. — Она посмотрела на спящую Сашку, потом осторожно поцеловала ее и пошла к двери. Возле крохотного окошка на столе стояла свечка в поллитровой банке, я хотела зажечь ее, но передумала: свет мог помешать ребенку. Легла рядом с Сашкой, но сон не шел. Странно, то, что будет со мной утром, не очень-то занимало меня. Я думала об этой женщине, о ее сыне, и мне все труднее было представить, что через несколько часов я уеду и, возможно, никогда больше не увижу их.
Я поднялась и выглянула в окно, в крошечном стеклянном квадратике было видно звездное небо. Полнолуние, ночь ясная, оттого на улице было почти светло. Я надела кофту, чувствуя легкий озноб, посмотрела на дочь, она спала крепко, свернувшись калачиком, осторожно вышла из комнаты. Открылась дверь, и я увидела хозяйку.
— Пойду узнаю, как дела у Екатерины Ивановны, — прошептала я, испытывая чувство неловкости — в самом деле, от нас чересчур много хлопот. Женщина кивнула без малейших признаков раздражения.
— Вернешься, в окно стукни. За девочку не беспокойся, присмотрю.
Я бросилась к дому Екатерины Ивановны. Дверь была не заперта, что меня удивило, я распахнула ее и увидела мать Алексея. Она сидела на стуле напротив двери.
— Ты, — сказала она тихо и вроде бы вздохнула.
— Не спится, — пряча глаза, сказала я, сходила в кухню, взяла стул и устроилась рядом с ней.
— Может, и не приедут, — где-то часа через три сказала она, в окно медленно вползал рассвет, и теперь я хорошо видела ее лицо, глубокие морщины возле глаз, седые волосы, выбившиеся из-под платка, и руки, которые она держала на коленях, сцепив замком. — Шла бы ты спать, — вздохнула она.
— Я не хочу, — ответила я, и это было правдой.
— Давай-ка чаю попьем. — Екатерина Ивановна поднялась и, тяжело ступая, направилась в кухню.
Мы пили чай молча, избегая глаз друг друга, пока она вдруг не спросила:
— Со Славкой не поедешь? — Спросила так, точно ответ уже знала и он ей, в общем-то, не требовался, оттого я ответила коротко:
— Нет.
Больше вопросов она не задавала, но по тому, как посмотрела на меня и как кивнула, вроде бы поразмышляв над моим ответом, я поняла: она мне все простила, наше появление здесь, своего избитого сына и мою упорную нелюбовь к нему. Я была ей благодарна за это, потому что в глубине души знала, что без этого ее прощения я не смогла бы жить.
* * *Почему-то мне казалось, что неведомые враги непременно должны появиться ночью. Темнота, рев машин, ослепительный свет фар, топот, крики… или шорох, лютый страх и мурашки по спине, едва различимые шаги и рука, тяжело опустившаяся на мое плечо. В общем, все страшное случается ночью. Наверное, оттого я почувствовала облегчение, когда поднялось солнце, запели петухи, заскрипел колодец возле соседского дома, женский голос неподалеку кричал: «Цыпа-цыпа», а я подумала: «Ну, вот и утро», точно ожидала от судьбы отсрочки.
Я ждала их ночью, а они явились днем, и в их приезде не было ничего необычного, а уж тем более страшного. Я возвращалась от Максимовых, где все еще находилась Сашка, и увидела две машины, они двигались по деревенской улице малой скоростью, притормозили возле колодца, дверь первой открылась, и мужчина обратился к соседке, которая набирала воду:
— Таганова Екатерина Ивановна где живет?
— А вот дом, — кивнула та.
Я бегом поднялась на крыльцо, влетела в кухню, где Екатерина Ивановна готовила обед, она повернулась и спросила:
— Что? — Положила полотенце, которое держала в руках, и вздохнула:
— Явились? — Я кивнула, она вышла на крыльцо, шикнув мне:
— Сиди в сенях и не высовывайся, если что — в огород и к Максимовым.
В сенях я встала возле окна, надеясь, что за тюлевой занавеской меня не увидят.
Между тем машины замерли возле джипа Алексея, двери распахнулись, и из них не спеша вышли люди. Я насчитала пять человек, выглядели они спокойными, но за их неторопливыми движениями ощущалась угроза.
— Явились? — Я кивнула, она вышла на крыльцо, шикнув мне:
— Сиди в сенях и не высовывайся, если что — в огород и к Максимовым.
В сенях я встала возле окна, надеясь, что за тюлевой занавеской меня не увидят.
Между тем машины замерли возле джипа Алексея, двери распахнулись, и из них не спеша вышли люди. Я насчитала пять человек, выглядели они спокойными, но за их неторопливыми движениями ощущалась угроза.
— Здравствуй, мать, — обратился к Екатерине Ивановне мужчина в сером костюме. Ему было лет сорок пять, может, чуть больше, длинные, совершенно седые волосы были стянуты в хвост на затылке, на загорелом лице светлые глаза казались прозрачными стекляшками. Он широко улыбнулся и шагнул ей навстречу, однако в дом входить не спешил, остановился в трех шагах от крыльца, продолжая улыбаться. Остальные прибывшие сбились за его спиной.
— Здравствуйте, — кивнула Екатерина Ивановна, в голосе ее не слышалось ни испуга, ни беспокойства, скорее удивление.
— Алексей дома? — спросил седой и прищурился, потому что стоял против солнца.
— На что он вам? — строго спросила Екатерина Ивановна.
— Поговорить бы надо. По срочному делу.
— Болеет он, не до дел теперь. Приезжайте через недельку.
— Да мы бы рады, да дело срочное. Ты, мать, скажи ему — старый друг приехал повидаться.
— А ты не из тех старых друзей, что его в тюрьму упек? — хмуро спросила она. Парни возле машины подобрались, а седой засмеялся:
— Нет. Он мне все равно что брат. Не беспокойся, мать.
— Коли так, заходите в дом, — предложила она.
Тут хлопнула дверь террасы, и я увидела Алексея. Он морщился, прижимая локоть к ребрам, но в общем-то шел уверенно. Такое геройство, думаю, далось ему нелегко, памятуя сломанное ребро и прочие увечья. Я бросилась к нему, прекрасно сознавая, что мою помощь он не примет.
— Я ведь сказал, сматывайся, — буркнул он.
— Сашка у соседей, — ответила я.
— У соседей, — усмехнулся он и вдруг с досадой махнул рукой:
— Ладно… — Толкнул дверь и вышел на крыльцо. Я вышла вслед за ним, потому что через распахнутую настежь дверь непрошеные гости меня уже видели и прятаться не было смысла.
— Привет, Алексей, — сказал Седой. Сказал вполне дружески, и улыбку, сопровождавшую эти слова, при всем желании зловещей назвать было нельзя.
— Привет, — кивнул тот, опершись руками на перила. Жест, казалось, вполне естественный, то есть вышел человек поговорить и встал вот так, но я-то догадывалась, что удержаться на ногах ему было нелегко.
— Паршиво выглядишь, — потратив минуту на созерцание его физиономии, заявил гость.
— Уж какой есть, — засмеялся Алексей. — Извини, если не нравлюсь.
— Ага. — кивнул Седой, будто соглашаясь. Алексей повернулся к нам и сказал:
— Идите в дом.
— Чего ж ты гостей не приглашаешь? — неуверенно начала мать.
— Перебьются.
— И в самом деле, — весело согласился гость, — мы здесь поболтаем, на свежем воздухе.
Екатерина Ивановна вошла в дом, я за ней и закрыла дверь, однако дальше не сделала ни шагу, стояла и подслушивала.
— У меня к тебе много вопросов, — вздохнув, начал Седой. — Очень много. Но задавать их я не буду, по большому счету, дело это не мое. Думаю, найдутся люди, и очень скоро, они и зададут. Ты знаешь, чего я хочу. Был у нас с тобой разговор, и ты мне тогда ответил… Помнишь, что ты мне ответил?
— Помню.
— Вот-вот. И мне пришлось это проглотить, хоть и считал я, что за мою доброту… Ладно, неважно. Теперь расклад другой. И ты знаешь, и я знаю. Так вот, сроку тебе месяц. Месяц, и ни дня больше, и то потому, что выглядишь ты так паршиво. Ясно: ни на что ты сейчас не годен, а я человек с пониманием. Через месяц не управишься, пеняй на себя. Наплюю я на былую дружбу, Алешенька, и сучку твою живой в землю зарою… И девчонку ее. Ты знаешь, у меня слово с делом не расходится. И глазами не зыркай: сам виноват. В нашем деле так по-дурацки не подставляются. Удивляешь ты меня… но раз мне это лишь на пользу… в общем, ты понял.
— Понял, — после паузы сказал Алексей.
— Вот и отлично. Будем считать, договорились… А у тебя здесь хорошо, природа… Ну, давай, — закончил он со смешком.
Шаги, потом хлопнули двери и заработали моторы обеих машин. Алексей грязно выругался и вошел в дом.
— Ты чего здесь? — спросил он сердито.
— Чего они хотели? — испуганно прошептала я.
— Не твое дело, — привычно ответил он.
— Но этот человек сказал… он ведь нас имел в виду, меня и Сашку?
— Что? А… нет, не бери в голову.
— Ты врешь. Он сказал… я же слышала. Ты нам помог, и теперь эти люди… Чего они хотят?
— Иди в дом и перестань задавать глупые вопросы.
— Глупые? — возмутилась я. — Ты считаешь…
— Я считаю, глупо их задавать, если отвечать на них я не собираюсь. Это мое дело. Мое. Поняла? И тебя оно не касается. Скажи матери, пусть найдет, во что мне переодеться, и побыстрее. Мне надо уехать, ненадолго.
— Куда ты поедешь? Ты что, с ума сошел? Тебе нужно в больницу…
— Заткнись, — оборвал он меня и громко позвал:
— Мама, рубашку дай…
Рубашку мать принесла. Он с заметным трудом облачился в нее и спросил:
— Ключи от машины где?
— В шкафчике, — засуетилась мать. — Алеша, ты бы, сынок…
— Не беспокойся. Все отлично. Последняя фраза показалась мне едва ли не издевательской. Под нашими растерянными взглядами он сел в машину и уехал.
— Что ж теперь будет-то? — вздохнула Екатерина Ивановна. — Куда он… ох, господи.
— Я его дождусь, — неожиданно сказала я.
— Вот и хорошо, вот и ладно, будем ждать. — обрадовалась она.
Прошло два часа, Алексей не вернулся. Мы старательно делали вид, что ничего особенного не происходит, он ведь не сказал, когда вернется, чего ж попусту беспокоиться, но чутко прислушивались…
Время шло к вечеру, Алексей не появлялся.
— Давайте обедать, — заметила Екатерина Ивановна. — Сашка, поди, голодная, целый день на улице.
— Она печенье с молоком ела…
— Может, он к ночи приедет, чего ж ребенка голодом морить.
Мы сели обедать. Окно было распахнуто, и тут я совершенно отчетливо услышала шум двигателя. Мы переглянулись, Екатерина Ивановна сказала: «Едет», — и мы все вместе вышли на крыльцо. Увиденное повергло меня в изумление. К дому сворачивал джип моего мужа, а вскоре и сам он вышел из машины в сопровождении двух охранников.
— Папа! — закричала Сашка и бросилась к нему со всех ног.
Он подхватил ее на руки, прижал к груди и зажмурился, на его ресницах блеснули слезы, а я вдруг подумала: он не видел Сашку целый месяц.
— Как ты… как ты нас нашел? — спросила я, подходя ближе.
— С тобой все в порядке? — поставив Сашку на землю, спросил Анатолий.
— Да, конечно.
— Ну, вот и отлично. Садись, поехали.
— Но… видишь ли… я должна… — начала я мямлить.
— Садись в машину, — сказал муж и добавил совсем другим тоном:
— Ты ничего никому не должна.
— Я просто хотела…
— Садись в машину.
Он взял меня за локоть и торопливо распахнул передо мной дверь, я обернулась и растерянно позвала:
— Екатерина Ивановна….
— Поезжайте, — кивнула она, стоя на крыльце. Сашка бросилась к ней, вцепилась в ее подол и весело спросила:
— Баба Катя, ты к нам приедешь?
— Если позовешь, приеду…
— А когда?
— Ну, вот с делами разберусь…
— Ты поскорее приезжай, я по тебе скучать буду.
— Саша, — недовольно крикнул муж, — быстро в машину! — Шагнув ей навстречу, подхватил на руки и устроился на заднем сиденье, двери тут же закрылись, и джип сорвался с места.
— Ты мне объяснишь… — начала я.
— Объясняться следовало бы тебе, — ответил он, — но это подождет.
Мне стало ясно, он не хочет говорить при посторонних, однако страх был сильнее желания сохранить приличия, и я сказала:
— Толя, я не уверена, что нам следует возвращаться домой. Мы здесь потому, что…
— Он мне звонил, — недовольно нахмурился он.
— Кто? — растерялась я.
— Этот тип. Алексей, кажется. Как, по-твоему, я оказался здесь?
— И он решил, что я могу вернуться? Анатолий возмущенно покачал головой, а я растерянно замолчала.
Мы выехали из деревни, и я порадовалась, что ничего не надо говорить, а еще надеялась, что вдруг увижу знакомую машину… просто чтобы знать: Алексей возвращается домой, ничего плохого с ним не случилось.
Конечно, мы не встретились, может, поэтому на душе было неспокойно и хотелось плакать, но я призвала себя радоваться жизни: рядом со мной моя дочь, мой муж, и все вроде бы кончилось. Или нет?
* * *Домой мы приехали, когда начало темнеть. Загнали машину в гараж, поднялись в холл. Охрана не последовала за нами. Сашка заглянула в свою комнату и вдруг спросила:
— А где Юля?
— Юля… — растерялись мы и быстро переглянулись.
— Юля вышла замуж, — соврал Анатолий. — И уехала.
— А когда она приедет?