– Когда? – прошептала Мариша.
– Да еще в самом начале, когда мы с Витьком только познакомились, – сказала Дуня. – Он Таньке сразу не понравился. Она мне и сказала, что парень нестоящий и она мне это докажет. И доказала. Теперь-то я понимаю, что Танька права была. Раз Витек не смог против нее устоять, так нечего было с ним и связываться. А тогда я его простила.
– А Таньку?
– Конечно, она же из лучших побуждений с ним переспала, – пожала плечами Дуня. – Хотела меня от этого поганца уберечь. И потом, она меня честно предупредила, что Витек собой представляет.
– Бред какой-то, – пробормотала Мариша. – Я бы такую подругу и на порог больше не пустила.
– Так я ей сама и предложила это сделать, – ответила Дуня. – Так и сказала, проверь его на вшивость, если нетрудно. А Таньке чего? Проверила, как я и просила.
– Так чего же ты тогда Витька не выгнала?
– А где ты видела мужика, который не изменяет своей жене или подруге? – усмехнулась Дуня. – Лично мне с таким реликтом столкнуться не пришлось. Так что я решила, что лучше пусть уж я про Витька знаю, что он способен мне изменить и приму меры предосторожности, чем вляпаюсь в любовную историю с каким-нибудь более ловким типом, который мне лапши на уши навешает и заставит поверить, что я для него и в самом деле единственная и неповторимая.
– Какие еще меры предосторожности? – пролепетала Мариша, у которой в голове все перемешалось.
– Ну, не влюблюсь в него, например, – пояснила ей Дуня. – И вообще. Знаешь, СПИД вокруг. И другие заболевания разные. Ну ты понимаешь, что я хочу сказать?
После некоторого раздумья Мариша все же кивнула. Если подумать и отбросить чувства, то в позиции Дуни была определенная житейская мудрость. Как говорится, кто предупрежден, тот вооружен.
– Но Витьку я, само собой разумеется, ничего не сказала о том, что знаю о его проделках с Танькой, – продолжала тем временем Дуня. – А теперь думаю, а вдруг он все это время боялся, что она его выдаст? И в конце концов взял и прикончил ее, чтобы не создавать угрозы для нашего, так сказать, зарождающегося семейного счастья?
– Но почему именно теперь? – недоумевала Мариша. – Почему не месяц назад?
– Ой! Я же тебе главное не рассказала! – всплеснула руками Дуня. – Витька в тот вечер, когда убили Таньку, как раз сделал мне предложение выйти за него замуж.
– Да ты что?! – ахнула Мариша.
– Да, так все и было. Он мне балкон предложил застеклить за собственные деньги, – с гордостью кивнула Дуня.
– А как это связано между собой? – опешила Мариша.
– Очень даже связано! – объяснила ей Дуня. – Витек ни за что на свете не стал бы тратить деньги на обустройство квартиры, в которой не собирался остаться навсегда.
– Боже мой! – вздохнула Мариша. – Ну и жлоб этот твой Витек.
– Жлоб, – охотно согласилась с ней Дуня. – А где ты других видела?
– Дуня, ну нельзя же так себя не любить! – прямо расстроилась за подругу Мариша. – Ты красивая девушка. Свободная и без детей. У тебя все дороги открыты. А ты предпочла трусливо спрятать голову в песок и жить с этим расчетливым гадом, который к тому же тебе еще и изменял и которого ты совсем, как я теперь понимаю, не любила.
– Глупо, конечно, – кивнула Дуня. – Теперь-то я это осознала. Права была Танька. А я ее зря не послушалась. Но дело-то сейчас не в этом. Вот ты как думаешь, мог Витек, решившись вить со мной семейное гнездо, избавиться от Таньки?
– Чтобы она не явилась и не рассказала тебе о его давнишней измене? – переспросила Мариша. – Конечно, такой человек, как твой Витек, прежде чем стеклить твой балкон, должен был принять меры безопасности.
– Как? – не поняла Дуня.
– Ну, чтобы застекленный им балкон остался бы в его пользовании, – объяснила ей Мариша. – А то что бы получилось? Он бы его застеклил, а тут Танька со своими откровениями. Вдруг бы ты его после этого выперла? Плакали тогда его денежки.
– Я тебя серьезно спрашиваю, а ты издеваешься! – обиделась Дуня.
– И не издеваюсь вовсе, – попыталась оправдаться Мариша. – Говорю, что от мужиков всего можно ожидать. Никогда не угадаешь, до какой степени они расчетливы. Вполне возможно, что если Витьку вдруг ударило в голову, что жить он будет только с тобой и ни с кем другим, то он мог и устранить Татьяну.
– Жуть, – поежилась Дуня. – Слушай, а ты не видишь, где бы тут купить выпить?
– Не вижу, – буркнула Мариша, снова трогая машину с места. – И вообще, имей совесть. Я за рулем целый день, а ты вместо того, чтобы меня подбодрить, только о себе и думаешь. Возьми себя в руки. Мне тоже хочется расслабиться, но я не могу.
Наконец подруги добрались до Сусанина. Это оказался небольшой поселок, в котором, впрочем, было несколько каменных домов, пара магазинов и даже салон красоты и аптека. Но так как время было уже позднее, то из всех этих благ цивилизации функционировал только ларек, демонстрировавший широкий ассортимент пива и дешевого портвейна. Соки, шоколад и прочие продукты были представлены гораздо более умеренно.
Возле ларька толпилось около десятка парней и девчонок. Похоже, это был цвет местной молодежи. Все они отлично знали ответ на вопрос подруг, где находится Славино. Но при этом почему-то дружно противоречили друг другу и показывали руками в противоположные стороны.
– Поехали отсюда, – опасливо пробормотала Дуня, косясь на парней, которые прямо-таки облизывали взглядами Маришин «Форд». – Такое впечатление, что они никогда в жизни не видели такой машины и сейчас с трудом сдерживаются, чтобы не разобрать ее по винтику. Просто на память. И вообще у них всякое соображение при виде такой роскоши отбило напрочь.
– Угу, – угрюмо кивнула Мариша, которой сейчас меньше всего на свете хотелось куда-то ехать, а хотелось просто загнать свою машину в безопасный сарай и до утра лечь спать, хотя бы просто на сене. – Поехали, может быть, найдем ночлег.
Проехав дальше по улице, подруги увидели одинокую девичью фигурку, энергично вышагивающую вперед. Девушка была с огромной сумищей на плече.
– Девушка, вы не знаете, до Славина далеко? – высунулась из окна Дуня.
– Вот повезло-то! – вместо ответа обрадовалась девушка. – Вам в Славино ехать?
– Ага, – кивнули подруги.
– И мне в ту сторону! – расцвела девушка. – Подбросите меня? Я вам дорогу покажу. Вы меня высадите в Ивановке, а сами еще через две деревни проедете и окажетесь в Славине. Вы не беспокойтесь, дорога там одна. Не заблудитесь. Да и недалеко уже оттуда, километра три всего и будет.
– Садись, – обрадовалась Мариша. – Тебя как зовут?
За то время, пока девушки ехали до Ивановки, где жила Света, они успели хорошо познакомиться. Света оказалась просто незаменимым источником информации.
– Катьку я знаю, – кивнула она, когда выяснила, к кому едут подруги. – Только она уже давно в Питер подалась.
– А ее мать? Катька говорила, что у нее гуси.
– Ага, – кивнула Света. – Хозяйство у нее большое. И гуси, и свиньи, и даже корова есть. Можно сказать, что у нее одной в округе столько скота и есть. Остальные-то хорошо если поросенка возьмут на откорм. Или курей с десяток держат. Да и кому там? Одни старики да пьяницы и остались. А Катькина мать, она здоровущая, как мужик. Да еще батраков в сезон иногда нанимает.
– А ты ее давно видела?
– Давно, – призналась Света. – Еще в прошлом году. Я сама-то в городе живу. А в деревне моя бабка осталась. Так вот моя бабка с Катькиной матерью дружит. Так она мне писала, что в этом году Катькина мать гусей совсем на развод не оставила. Как у нее с зимы два десятка оставались, так и все.
– Со здоровьем чего случилось? – участливо поинтересовалась Мариша.
– Моя бабка про это не писала, – помотала головой Света. – Значит, ничего серьезного. Наверное, просто надоело такое огромное хозяйство на себе одной тянуть. Катька-то как в Питер подалась, так с нее какая помощь? Приедет на месяц летом в отпуск, так разве за месяц много чего успеешь сделать? Ведь и отдохнуть тоже хочется. Где уж тут матери по хозяйству помогать.
Так за разговором дорога промелькнула быстро. Высадив Свету у крайней к дороге избы, подруги договорились, что в случае чего она пустит их переночевать к себе, а машину можно будет загнать в крайнем случае на огород.
– Хотя у нас тут спокойно, – прощаясь, сказала Света. – Приезжайте, ставьте машину у окна. Никто ее не тронет. Все свои, друг друга знают и возле своего дома не гадят. Тут не то что в городе.
Попрощавшись со Светой, подруги поехали дальше. К этому времени совсем уже стемнело. Дорога извивалась среди елового леса, Мариша включила дальний свет фар, но все равно девушкам было жутковато. Они проехали одну спящую деревушку и наконец увидели указатель с надписью «Славино». Поздравив друг друга с прибытием в конечную цель путешествия, девушки поднялись на пригорок.
– Справа на отшибе должен стоять дом Катькиной матери, – произнесла Мариша. – Света сказала, что мы его сразу узнаем, он красный и вообще во всей деревне он один только и покрашен. И к тому же возле него должен быть фонарный столб.
– Справа на отшибе должен стоять дом Катькиной матери, – произнесла Мариша. – Света сказала, что мы его сразу узнаем, он красный и вообще во всей деревне он один только и покрашен. И к тому же возле него должен быть фонарный столб.
Подруги старательно осмотрели всю деревню, но столба не увидели.
– Что за черт? – удивилась Мариша. – Может быть, лампочка перегорела?
– Там на отшибе что-то чернеет, – указала пальцем Дуня. – Словно выгорело.
– Выгорело! – ахнула Мариша. – А ну-ка поехали живо!
«Форд» недовольно рыча, спустился с пригорка, и подруги очутились в деревушке. Они проехали ее из конца в конец, но так и не нашли ни одного покрашенного дома. Наконец они доехали до пепелища, которое углядела глазастая Дуня из машины. Возле него и в самом деле одиноко торчал остов обгоревшего деревянного столба с оборванными электрическими проводами.
– Горело совсем недавно, – пробормотала Мариша. – Еще на земле даже трава не проросла.
– Ты думаешь, что это и был дом Катькиной матери? – прошептала Дуня.
– Вполне возможно, он стоял на отшибе, как нам и говорила Света, – ответила Мариша и почувствовала, как по ее спине прошла холодная дрожь.
– Пошли-ка отсюда, – дрожащим голосом произнесла Дуня. – Мало ли кто тут может по пепелищу в ночи бродить. Пошли лучше у соседей спросим, что случилось.
И подруги, не сговариваясь, кинулись в машину, подняли стекла и даже заблокировали дверцы. Только после этого они почувствовали себя в некоторой безопасности, но все же поторопились уехать подальше от пепелища. Лишь оказавшись среди мирно спящих домов, где во дворах лениво гавкали собаки, подруги почувствовали, как холод отпускает их.
– Зайдем? – предложила Мариша, кивая на дом, носивший все признаки обитаемости.
Во-первых, во дворе метался небольшой лохматый песик, во-вторых, на веревке висели простыни, мирно раскачивающиеся на легком ночном ветерке, а в-третьих, из открытого окна дома слышался чей-то мощный храп.
– А удобно? – усомнилась Дуня. – Люди обычно не любят, когда их будят среди ночи.
– Но не убьют же они нас за то, что мы их разбудили, – пожала плечами Мариша. – В конце концов, нам еще хуже. Притащились в такую даль, чтобы наткнуться на кучу обгоревших бревен.
И, почувствовав прилив страшной жалости к самим себе, таким усталым, голодным и бесприютным, подруги бросились к дому. Песик, опешив от их наглости, быстро ретировался под крыльцо, ограничившись бранью и не решаясь вступить в схватку с явно превосходящими силами противника. Подруги же бесцеремонно принялись барабанить в дверь кулаками. Довольно долго на их стук никто не реагировал. Но наконец раздался со сна слегка хриплый женский голос.
– Кто там? – спросила женщина.
– Простите, мы приехали из Питера, – заволновалась Дуня. – К Катькиной матери, которая гусей держит. Вы не скажете, как ее найти?
За дверью наступила тишина, видимо, хозяйка дома прикидывала, под каким предлогом ей поудобней избавиться от непрошеных гостей. Но то ли предлога подходящего не нашлось, то ли хозяйка решила, что выспаться она всегда успеет, а вот новые слушательницы в их глухомани не так часто встречаются, так что грех упускать такой удобный случай почесать языком, но дверь открылась. На пороге стояла одетая в цветастый халат средних лет женщина с короткой стрижкой. Сейчас со сна ее волосы стояли дыбом и больше всего напоминали рыжего дикобраза, прикорнувшего на голове у молодки.
– Заходите! – почему-то шепотом пригласила подруг женщина. – Только тихо. Мужа мне не разбудите. Меня Клавой звать. Проходите сюда, только, умоляю, тихо!
На взгляд подруг, если мужик не проснулся от лая собаки и их стука в дверь, то можно было особенно и не стараться соблюдать тишину, но спорить с хозяйкой не стали и послушно понизили голос до полушепота.
– Вы что, ничего не знаете? – усадив гостий на веранде, спросила у них хозяйка. – Сгорела наша Глафира Матвеевна. И дом сгорел, и хозяйство. Да бог с ними. Хозяйство, дом – дело наживное. Тем более что Глафира все застраховала. А вот жизнь человеческую не вернешь.
И женщина тихо заплакала, утирая слезы краем халата. Подруги ошеломленно молчали.
– А вы что же, ничего не знали, выходит? – отдав дань скорби по погибшей соседке, спросила у них женщина. – Мы же Катьке еще вчера телеграмму в Питер послали. Неужели, не дошла?
– А на какой адрес? – спросила Мариша. – Она у своего молодого человека живет. Вы туда посылали?
– Сейчас посмотрю, – засуетилась Клава и вытащила из-за сахарницы кучу разнообразных бумажек.
Тут были и старые квитанции за оплату электроэнергии, и чеки из магазинов, и какие-то рваные клочки бумаги с записанными на них телефонами, адресами и фамилиями. На одном таком клочке и был записан адрес Катьки.
– Вот, – произнесла Клава. – Смотрите.
Подруги уставились на бумажку, на которой неровными буквами был записан адрес: улица Апрельская, 5 – 39.
– На этот адрес и телеграмму послали, – вздохнула Клава. – Что, не там Катька живет?
– Не там, – вздохнули подруги.
– Тогда ясно, чего не приезжает, – понурившись, произнесла Клава. – А мы-то ругаем ее весь вечер. Какая, говорим, у Глафиры дочь черствая. Мать вместе с домом сгорела, а она даже не позвонит никому из нас. Телефон-то небось ей Глафира оставила.
– Она телеграммы не получала, – вздохнув, произнесла Мариша. – Но мы завтра в Питер вернемся, так передадим ей.
– Уж передайте, пожалуйста! – воскликнула Клава. – А то, может быть, позвоните ей прямо от меня? Вы телефон ее молодого человека знаете?
Дуня молча кивнула и вытащила из кармана трубку. Набрав номер квартиры Вадьки, она молча ждала ответа. Наконец к телефону подошли.
– Наталья Дормидонтовна, позовите Катю, – попросила Дуня. – Уехала? Когда? А, спасибо.
И Дуня положила трубку.
– Катька уехала вечерним поездом, – сказала она. – Наталья Дормидонтовна сказала, что она получила известие о гибели ее матери и сразу же собралась и выехала.
– Значит, если вечерним выехала, то завтра часикам к одиннадцати утра уже точно будет здесь, – вздохнула Клава. – Вот и славно. А то мы уже беспокоились. Нужно же что-то с останками делать. Мы бы и сами похоронили, но не знали, тут Катька захочет похороны или затеет в город мать везти. Но теперь приедет и пусть уж сама решает, как быть. Как решит, так и ладно.
– А как же это несчастье случилось? – спросила Мариша. – И когда? Вы не знаете?
– Да уж как не знать? – снова вздохнула Клава. – Почитай, на глазах дом и сгорел.
– Так весь и сгорел? – ахнула Дуня. – И не потушить было? И не пытались?
– Пытались, но без толку. Да и что было делать-то? Как тушить? – скорбно спросила Клава. – Ночь на дворе была, все по домам разошлись спать. Не сразу и заметили, что пожар. Как заметили, тушить кинулись и пожарных, конечно, вызвали, но, пока они доехали, от дома одни головешки остались. А самим соседям тушить, так и нечем. Во всей деревне ни одного насоса нет. Воду на огород по старинке из колодца ведрами таскаем. А много там этой воды в ведре, чтобы огонь потушить? Только брызги одни. Хорошо еще, что дом Глафиры на отшибе стоял, да и погода тихая была, а то бы вся деревня могла выгореть.
– Это, конечно, хорошо, – кивнула Мариша. – Но все же, как же загорелось-то?
– Да кто же знает? – пожала плечами Клава. – Нас там не было. А пожарные говорят, что вроде бы проводку замкнуло. Да так неудачно, что спирт вспыхнул.
– Какой спирт? – удивилась Мариша.
– Обычный, девяностосемиградусный. Катька ей из Питера в прошлом году привезла на машине целых пять пластиковых канистр, – сказала Клава. – В каждой по двадцать литров.
– И зачем же Катькиной матери столько спирта? – поразилась Дуня. – Она что, пила сильно?
– Да вы что! – махнула рукой Клава и даже засмеялась. – Глафира это дело не уважала. На праздники пару рюмок опрокинет, и все. А чтобы напиться или в обычные дни принять рюмочку-другую, этого за ней не водилось. Не пила она.
– Так зачем же ей в таком разе спирт был нужен? – отчаявшись что-либо понять, воскликнула Дуня.
– Так а мужикам-то налить? – удивилась ее недогадливости Клава. – Огород там взборонить или скотину забить, это как? Вы, городские, наших дел не понимаете. В деревне без мужика никак не прожить. Дрова поколоть или крышу покрыть. За все же платить нужно. А нашим мужикам, им деньги не нужны. Все равно на водку истратят. А за ней еще тащиться за пять, а то и десять километров нужно. А тут у Глафиры все под рукой. Они ей огород вскопают, а она им бутылочку нальет. И все довольны: Глафира – что дешево, а мужики – что тащиться куда-то не нужно. Да и то сказать, спирт у Глафиры был проверенный. Сколько люди пили, никто не помирал. А в магазине еще неизвестно, что за водку продадут. Мужик у нас водку подешевле старается купить, чтобы побольше взять. Ну а дешевое оно, известное дело, завсегда с душком.