Ладно, «девушка-дэтэктив», кончай ты со своим бабским любопытством! Пусть об этом голова болит у ФСБ да у его тамошней, островной налоговой инспекции. Рэй тебе платит совсем не за то, чтоб ты выявляла источники его дохода. Вот и думай по делу!
С клиентом, стало быть, все ясно. Что еще нам ясно? Все… Дальше — густой туман, переходящий в полный мрак. Неизвестно даже, сколько преступлений надо расследовать — одно, два? Полтора?.. «Одно пишем, два — в уме…» Черт знает что такое!
Такая же неясность и с мотивами. Я могу только предполагать — с достаточной степенью вероятности, — за что убили Сашу. Но Ольга — ее-то за что? Если, конечно, и ее… Если вообще первое преступление — не плод больного воображения покойника. Впрочем, это скоро выяснится: ведь менты, должно быть, уже начали копать по заявлению папаши Вингера. Надо будет постараться сесть им на хвост. Вингер, Вингер… Нет, не помню.
А уж подозреваемых-то… Тут вообще черт ногу сломит! От одной мысли, что придется работать со всеми одиннадцатью островитянами, меня охватывала глухая тоска. Уж конечно, не у всех у них так подвешен язык и так варит котелок, как у тех, с кем я уже общалась накоротке. Ренуа и Лионовски — наверняка исключения, которые только подтверждают общее правило. Все остальные будут только бекать и мекать и глупо хлопать томными африканскими глазами. Я припомнила красавчика Нари и Роджера-«раба». А значит, преступнику — если он действительно находится среди них — ничего не стоит прикинуться со мною идиотом наравне со всеми. Ничего себе перспективка…
Неожиданно мне пришло в голову, что в жизни Саши Ренуа число «тринадцать», чертова дюжинка, сыграло роковую роль. Он был тринадцатым пассажиром во вчерашней электричке, когда мы встретились, и тринадцатым студентом своего землячества в Тарасове. Тринадцатым — «лишним»… Ну вот! Не хватало еще впутывать в дело всякую чертовщину.
Стоп, а почему одиннадцать подозреваемых? Двенадцать! Ну и что с того, что мистер Рэй — твой клиент? Пусть не обижается: доверяй, но проверяй! Ну, разве только проверочка эта будет ненавязчивая — а то как бы действительно не обиделся и не отказался финансировать мое расследование. Все-таки, как ни крути, а с гонораром лучше, чем без него.
Итак, двенадцать, по версии Саши Ренуа, плюс два, то есть Света и Наташа, — это по теории вероятности. В самом деле: Наташе-то вроде бы незачем, тем более подруга, а вот Светочка… Эта вполне могла, незаметно прокравшись по лесочку, тюкнуть по головке Олю, мирно рыдающую на бережку, да и спустить в ручей под какую-нибудь корягу — и поминай как звали! Деваха она крупная и, кажется, довольно крутого нрава. Такая тигрица на многое способна. К тому же железный мотив — ревность и возможность совершить преступление. И еще угрожала — да, она ведь открыто угрожала Ольге! Это слышали пять человек, трое из которых могут теперь подтвердить это перед следствием. А это уже не шутка…
Я усмехнулась. Ерунда все это, конечно. Не может быть, чтоб все было так просто. Да и при чем тогда Шурик Ренуа, его ночной звонок Рэю, обвиняющий в преступлении «нашего» студента?.. Но ведь — версия? Версия. И на месте нашей доблестной милиции я бы мимо нее не прошла. Да она, наверно, и не пройдет — тем более что менты склонны считать смерть Ренуа самоубийством, никак не связанным с исчезновением Ольги Вингер.
Тут в мои детективные мысли и в мои сборы на студенческую тусовку вклинился телефонный звонок. «Наверно, Рэй уже соскучился», — была первая реакция.
Я оказалась права, но только отчасти. Тот, кто звонил, действительно соскучился, однако это был не Рэй.
— Ва-вай-вай, Таня-джан! Воистину есть Бог на свете! Чтобы в воскресенье к вечеру ты была дома, да еще и отвечала таким деловым голосом… Подожди, не говори ничего, сейчас угадаю причину: ты, конечно, тосковала по старому другу Гарику, сидела у телефона, ожидая его звонка, и печалилась, почему он так долго не звонит. Я прав?
— Как всегда, ара. Интуиция — оружие сыщика, а я не раз говорила тебе, что ты лучший сыщик всех времен и народов. Но если я даже признаюсь, что ты оторвал меня от важного дела и от мыслей о другом мужике, то все равно я чертовски рада тебя слышать, Гарик!
— Нет, только не говори мне, неверная, что я опять не успел вклиниться между твоими мужиками…
И так далее, и тому подобное… Теперь это надолго. Взглянув на часы — время еще терпит, — я поудобнее уселась в кресле, приготовившись отбивать витиевато-беспардонные наезды старого армянского друга. Но физиономия моя совершенно непроизвольно расплылась в широкой улыбке. Я действительно была рада чертовски. Только подумала, что неплохо бы сесть на хвост ментам, — как тут же один желающий сам себя запряг и взнуздал!
Капитан милиции Гарик Хачатурович Папазян, один из лучших оперативников тарасовского уголовного розыска, отличный служака, в принципе не подверженный коррупции и тем не менее доставляющий своему начальству массу хлопот неординарностью собственной личности, наконец, знойный мужчина, по силе своего «убойного» воздействия на женский пол превосходящий все известные мне аналоги, — так вот, этот самый Гарик Папазян обладает целой кучей ужасных недостатков и такой же кучей великолепных достоинств. Зная Гарика не первый год, я до сих пор не могу определить для себя, какая же из этих «куч» больше. Но, может быть, поэтому я и люблю его таким, какой он есть.
Среди первых — то есть недостатков — неизбывное стремление Папазяна перевести наши дружеские отношения в иную плоскость, горизонтальную. На это он тратит множество материальных, организационных, эмоциональных и сексуальных усилий. И — самое главное! — постоянное отсутствие результата его нисколько не смущает и не охлаждает его пыл. Мне же все это доставляет много хлопот, а частенько и отнимает драгоценное время. Я прекрасно понимаю, что для нас обоих будет проще, если я сниму оборону и сдам свою крепость без боя, но… сама не знаю, что мне до сих пор мешает. Уж конечно, не то, что Гарик мне не нравится: я ведь уже сказала, что мужик он классный и бабы от него «в отпаде». Наверное, просто не хочу быть как все.
Во второй «куче» — то есть среди достоинств Папазяна — заслуживает восхищения прежде всего его способность появляться на горизонте именно в тот момент, когда в нем нуждаются. Даже если сам нуждающийся еще не осознал того. Кстати, только что я имела случай лишний раз в этом убедиться.
Гарик Хачатурович пространно рассказал мне о своем «потрясающем» отпуске, который он провел на исторической родине — там, где «на горе Арарат растет крупный виноград». Просто поразительно, как этому пройдохе удалось оторвать в своей «фирме» отпуск в самый бархатный сезон, да еще и, судя по всему, уехать не с пустым кошельком! Само собой разумеется, что наиболее «потрясающие» впечатления Папазянчику дало пополнение его донжуанского списка. Впрочем, об этом он, как истинный джентльмен, всегда рассказывает только в самых общих чертах, но с неизменным чувством собственного достоинства. Да, я забыла упомянуть: товарищи по работе все, как один, называют Гарика не иначе как Кобеляном.
Затем приятный собеседник вылил на меня ушат причудливых русско-армянских ругательств за то, что я, вместо того чтобы пригласить «бедного Гарика» на чашечку кофе, вместе с ним оплакать «безвременную кончину» его отпуска и, разумеется, «пожалеть и приласкать», имею наглость говорить с ним о работе. Наконец, после того как я долго оправдывалась, извинялась и подлизывалась (обязательный ритуал!), «лучший сыщик всех времен и народов» смилостивился:
— Ладно уж: валяй, эксплуатируй мои таланты. Какие проблемы, старушка?
— Гарик, тебе что-нибудь говорит фамилия Вингер? Что-то крутится в голове, но никак не соображу…
— Вингер? Нет, это не из нашей картотеки. — Профессиональная память капитана Папазяна могла бы поспорить с моей.
— Да нет же! Респектабельный инженер. По-моему, что-то из сферы оборонки, если не ошибаюсь.
— Постой-ка… Не ошибаешься, старушка. ПО «Конус», Вингер… кажется, Лев Анатольевич. Да, точно. Не то главный инженер, не то ведущий, я в этой механике не силен. Шишка, одним словом. Пару лет назад я сталкивался с ним, у них там крупная кража была.
Нет, сегодня мне определенно везет!
— Что значит «сталкивался»?
— Нет, не в этом смысле. Встречался то есть. Как раз наоборот: впечатления благоприятные. Вингер тогда хорошо помог нам. А сам оказался чист. Респектабельный инженер — это ты правильно сказала. А зачем он тебе?
— А ты не в курсе, Гарик? Кажется, у него пропала дочь. Если только на тарасовских заводах нет другого инженера Вингера.
Он присвистнул:
— Ну дела! Как я могу быть в курсе? Говорю ж тебе — вчера к ночи пригнал свой драндулет из Еревана, свалился замертво и вот только-только привел себя в боевую форму. Сейчас собираюсь навестить ребят в управлении, узнать новости…
Он присвистнул:
— Ну дела! Как я могу быть в курсе? Говорю ж тебе — вчера к ночи пригнал свой драндулет из Еревана, свалился замертво и вот только-только привел себя в боевую форму. Сейчас собираюсь навестить ребят в управлении, узнать новости…
— Очень кстати, ара. Мне позарез нужны новости по этому делу. Я тебя обожаю, Гарик!
— Так я и поверил… Ну, ты нахалка, Таня-джан! За кого ты меня держишь?! Чтобы Гарик тебе на блюдечке поднес служебные тайны…
Минут пять он потратил на препирательства, а главное — на выяснение того, что ему за это будет. На самом деле Папазянчик прекрасно знал, что никаких «служебных тайн» я от него не требую — так, разве самую малость… Ну, чуть больше, чем сообщают журналистам. Несколько сугубо профессиональных штришков, деталек, от которых официального расследования не убудет, а мне — помощь огромная. Знал Гарик и то, что полученную от него информацию я использую исключительно конфиденциально в отличие от газетчиков и ни за какие коврижки ни его самого не подставлю, ни правому ментовскому делу не наврежу. Вот почему наше тайное обоюдовыгодное сотрудничество длится и крепнет год от года.
Ну, а любому неправому делу навредить Гарик и сам не упустит случая, и мне помочь не откажется. Так что если бы все наши с ним тайны стали явью — ух! — ни ему ни мне не сносить бы башки.
Но таков уж капитан Папазян: если цену себе не набьет — жив не будет!
— Не знаю, не знаю, Татьяна… А откуда тебе вообще известно, что есть такое дело? Вингер тебя нанял?
— Нет, он обо мне знать не знает. Нанял меня другой человек и совсем по другому делу. Сегодня ночью погиб студент-африканец, Ренуа. Вывалился из своего окна в общаге, накачанный наркотой.
Гарик снова присвистнул, но ничего не сказал. Это означало, что слушает он в высшей степени внимательно.
— Так вот, Папазянчик: кажется, ваши тянут этот случай на суицид в состоянии наркотического опьянения. А друг покойного засомневался. И я, кстати, тоже. Этот Александр Ренуа не был наркоманом. Говорят, он вообще был очень славным парнем.
Даже Гарику я не могла признаться, что была знакома с Сашей до его гибели. Уж этот тип не стал бы скрывать от следствия такой фактик. Вывернул бы меня наизнанку!
— Черт! Не Тарасов, а какое-то Чикаго. Уже негров из окон швыряют… Стало быть, твой клиент — иностранный мешок, набитый «зелененькими», да? Ну, конечно, где уж тут нищему менту Гарику дождаться твоих милостей!
— Папазян, я тебя убью!
— Зачем, Таня-джан? Полюби меня — и я сам умру от счастья…
Знакомое мурлыканье перешло в страстные стоны. Услышав, как я застонала совсем от других чувств, мой мучитель довольно расхохотался и решил, наверное, что на сегодня достаточно.
— Ну, ладно, ладно, старушка! — сказал он совсем почти нормальным тоном. — Твой Гарик ждет и надеется. Так я не понял: какое отношение к этому бедолаге имеет дочка Вингера?
— Самое прямое: он был к ней неравнодушен. А она бегала за его дружком-красавчиком.
— За тем самым, который тебя нанял?
— Нет, это другой.
— Ясненько. Так, может, с горя тот парень и… того, а?
— Гарик, я серьезно! В общем, они были в одной студенческой компашке, хоть и учились в разных вузах… — И я в нескольких предложениях изложила «расстановку сил» и суть происшествия на вчерашнем пикнике.
— По-моему, есть достаточно оснований полагать, что два эти дела связаны между собой, — закончила я. — И если уж ты, Гарик-джан, так любезно согласился разузнать для меня про первое, то помоги заодно и со вторым. Ты знаешь, что меня интересует: как далеко продвинулись следователи, до чего докопались…
— Я же сказал, что ты нахалка! Ничего я тебе еще не обещал!!!
— Значит, сейчас пообещаешь, кэп.
В общем, я угробила немало сил и личного обаяния, чтобы окончательно сговориться с капитаном Папазяном об его услугах моему расследованию. Гарик отбрехивался, что сегодня, мол, ему никак не успеть и вообще он вечером занят. Но я все-таки вырвала у него обещание позвонить мне на сотовый номер, скажем, с семи до восьми.
Дело в том, что сегодня же вечером я хотела непременно поглядеть на Вингера Льва Анатольевича, или как его там, пока он еще «тепленький». А для этого требовались хотя бы самые общие ориентиры: например, поступало ли вообще заявление от Вингера, и заведено ли дело, и как фамилия следователя. Разумеется, я не надеялась, что ментовская скрипучая машина задвигалась так быстро, что они уже сегодня побывали на месте предполагаемого преступления и привезли оттуда кучу вещдоков, проливающих свет на судьбу дочери инженера. С вещдоками я могла подождать до завтра.
Трубку я положила вконец измученная, но довольная. Не зря все-таки заскочила домой: закрутились колесики-винтики… Я знала, что Папазянчик мои надежды не обманет. Как тут не поверить, что все мои друзья — настоящие?
Глава 5 Красавчик спекся
Увидеть Рэя Лионовски на вахте второго общежития Тарасовского технического университета было приятной неожиданностью. Мы не договаривались, что он будет меня встречать.
Рэй болтал с каким-то долговязым лохматым субъектом в уморительном полосатом балахоне без рукавов, напяленном прямо на голое тело. Увидев меня, он бросил субъекту что-то отрывистое, похожее на команду, и тот мгновенно испарился.
— Я не сразу узнал вас в этой одежде, Танечка. Но вы все так же прекрасны!
Мистер Лионовски улыбался так, будто хотел закончить: «…а без одежды должны быть еще лучше». Но мне показалось, что под его улыбкой прячется озабоченность. Сам Рэй в отличие от меня оставался в том же наряде, в каком я видела его утром.
— Таня, вы, кажется, говорили, что сначала хотели бы побеседовать с Нари и Роджером? — спросил он, когда мы немного продвинулись по коридору.
— Да, а что?
— Да нет, все в порядке. Они у себя — если вы помните, комната пятьдесят один, второй этаж. И остальные пятеро, которые в этом районе, должны быть на своих местах. Кстати, парень, с которым я сейчас говорил, — это тоже наш, Бану из сто седьмой.
Мы еще раз сверили позиции. Меня интересовало главным образом одно: удастся ли сохранить в тайне от вездесущих «органов» мою заинтересованность в деле Вингер — Ренуа — хотя бы до поры до времени. Рэй заверил меня, что провел со своими земляками разъяснительную работу и что никто из них не станет «трепаться». Последнее словцо с его акцентом вышло так мило, что я ухмыльнулась.
Хорошо бы… Впрочем, особой надежды на инкогнито у меня не было: я не так наивна. Ладно уж: бог не выдаст — ФСБ не съест! Я же не собираюсь изменять Родине. В худшем случае заработаю несколько оплеух, вот и все дела.
— К сожалению, — мой клиент улыбнулся извиняющейся улыбкой, — я не смогу вас сопровождать, Танечка: в пять часов ректорат собирает здесь руководителей национальных землячеств, я должен присутствовать. Так что, если я вам понадоблюсь…
Так вот почему он здесь… А я-то думала, меня дожидался!
— …А затем хочу просидеть весь вечер за книжками и расчетами. Я же вам сказал, завтра у меня встреча с профессором Стрельцовым, моим научным шефом. Хоть умри, надо сдать главу.
Нет, мистер Рэй: хороший ты мужик, но — не орел. Черт бы побрал тебя вместе с твоим профессором Стрельцовым!
— Вы пишете диссертацию, Рэй?
— Ну конечно, Таня. Плох тот аспирант, который не мечтает стать доктором!
— И на какую тему, если не секрет?
— Да нет, не секрет, но я не хочу утомлять вас, Танечка. Это слишком длинно и слишком… специфично. Скажем так: новейшие космические технологии. Вы удовлетворены?
— Вполне. Я преклоняюсь перед вами, Рэй. Но не думала, что ваша страна собирается выходить в космос.
— Как знать! Республика быстро развивается, Танечка. Возможно, лет через десять-пятнадцать…
— Ну-ну, желаю успеха, господин клиент. Думаю, сегодня ваша помощь мне больше не понадобится.
Он удержал меня за руку:
— А завтрашний вечер, Танечка… я очень надеюсь, вы не откажетесь провести его со мной.
Лицо Рэя Лионовски оказалось совсем близко. Оно было все таким же надменно-непроницаемым, но изумрудные глаза блестели очень откровенно.
— Посмотрим, Рэй. Дело очень сложное… Не будем загадывать.
— Очень надеюсь… — Он все еще сжимал мою руку. — Да, Таня, еще… Возникла одна проблема, я не сказал вам сразу. Это касается подруги Нари, Светы.
— А что с ней?
— Не знаю, но ребята не смогли пригласить ее сюда. Кажется, у нее дома что-то случилось. Ее мать не стала разговаривать ни с Нари, ни даже с Наташей. Она была очень расстроена. Крикнула: «Это все из-за вас! И чтобы не звонили больше». В общем, бросила трубку, и мы теперь не знаем, что думать.
Зато я, кажется, знала — что.
— Нари совсем раскис, Таня. Хотел ехать к ней, но мы с Роджером его удержали. Не хватало еще, чтобы его там спустили с лестницы, мальчишку… Я и не знал, что он так серьезно увлекся этой девушкой.