- Я ее послал шлем искать, - невозмутимо заметил Веня. - А что? Сама выбросила - пусть сама и ищет. Я сказал - пока не найдет, чтобы домой не приходила.
- Куда - домой?.. - машинально спросил Платон.
- Да куда хочет! Без шлема, короче, пусть тебе на глаза не показывается.
- Мне?.. - прошептал Платон и подумал, что Аврора ведь не знает, где он живет. Потом он сам себе грустно усмехнулся - она же наверняка из Конторы и все про него знает, вон как смотрела! Потом он откинул голову назад и зажмурился, чтобы забыть зловещий вишневый отлив ее глаз, да так и заснул, сильно утомленный всеми навалившимися на него невероятными событиями - такая здоровая реакция организма на неприятные неожиданности спасала психику Платона с раннего детства.
Его растолкали на Литейном.
- Ну вот, не туда заехали, - пробормотал Платон, радуясь, что отключился полностью хотя бы на полчаса. - И никто не остановил по дороге? - пришел он в себя окончательно.
- Почему не остановил, остановил, - пожал плечами Федя. - Гаишник молоденький. Я ему объяснил по-быстрому, кого везу, он и отвалился.
- А кого ты везешь? - Платон показал рукой, где нужно повернуть.
- Кукарачу! - удивленно повысил голос Федя. - Я сказал - напряги мозги, просканируй фейс сидящего рядом со мной человека! Это же Кукарача! Он просканировал и отвалился.
- Он не потому отвалился, - объяснил Веня. - Он упал, потому что Федька рванул с места и саданул левой фарой по его мотоциклу.
- Господи! - ужаснулся Платон.
- Да ладно тебе, анкл. У нас зад в смятку, а ты из-за какой-то фары лопушишься! - укоризненно посмотрел Федя.
- Он жив? Милиционер этот? - слабея, поинтересовался Платон.
- Не то слово! - радостно уверил его Федор.
- Да, он в порядке, - подтвердил Вениамин. - Он выбрался из упавшего мотоцикла, бежал за нами и палил в воздух из пистолета. Он в полном порядке.
- Здесь два раза направо, - Платон нашел в себе силы поднять руку. Перестраивайся в левый ряд.
- Где у тебя нора по металлу? - спросил Веня на светофоре. - Мы туда едем?
- Нора? По металлу?
- Куда ты тачки паленые или битые скидываешь? - объяснил Федор.
- Никуда не скидываю, у меня еще не было битых тачек, и никто их не поджигал.
- Специалист, - Веня толкнул брата в плечо.
- Высший класс! - правым кулаком Федор передал толчок Платону.
Платон с ужасом подумал, что братья правы. Не тащить же разбитую машину во двор к подъезду! Он достал телефон. С тяжелым сердцем нажал кнопочку пять. Вчера именно на эту цифру ему поместили экстренный номер для связи. Услыхав "Бухгалтерия слушает", Платон попросил Колю.
- У телефона.
- Я застрелил кошку, - вдруг сказал Платон, хотя собирался спокойным голосом спросить "Куда скинуть битую тачку?"
- Поздравляю, - равнодушно заметил Коля Птах. Его равнодушие слегка обидело Платона, и он не
стал уточнять, что с закрытыми глазами умудрился попасть кошке в глаз.
- Машина разбита, - заметил он уже с раздражением.
- Бросьте ее.
- Где?
- Да где сейчас стоите. Хоть на светофоре. Только побыстрей. Мы уже не успеваем отработать дорожный патруль.
- А как же?..
- Перейдите на ту сторону улицы, третья припаркованная от столба - будет ваша. Красный "Москвич". Ключи в зажигании. Оставите во дворе, вечером созвонимся.
- Что? - спросил Федя, когда Платон убрал телефон.
- Подъезжай к обочине и остановись. Выходим. По-быстрому, - пробормотал Платон, стараясь не выдать свою растерянность голосом.
- Говорил же тебе, что гаишника нельзя трогать! - посетовал Вениамин. Теперь у анкла неприятности!
Они перешли улицу. Платон огляделся. Третья от столба - это, конечно, конкретное место, но на углу машины были припаркованы с двух сторон от столба. И, как назло, с одной стороны - "Москвич", и с другой стороны - тоже.
- И что характерно - оба красные, - пробормотал Платон вслух.
- Ну прости, анкл, - от души попросил Федя.
Подумав, Платон двинулся направо, осмотрел салон "Москвича" - третьего от столба. Ключей в зажигании не было, на заднем сиденье вповалку лежали рюкзаки.
- Не тот, - резко развернулся он. Братья послушно шли за ним гуськом.
Когда Платон открыл дверцу, сел за руль и завел еще теплый двигатель, Федя, оглядевшись, наклонился и сообщил:
- В "мерсе" слева тоже ключи забыли.
- Садитесь быстрее!
- Слушайся анкла, - Веня толкнул брата в салон. - Погоришь на дорогих тачках. Они же все с антиугоном!
Оказавшись в знакомом дворе, Платон перевел дух и только тогда понял, что дорога от аэропорта его совсем доконала. Он собирался, неспешно передвигаясь, в пути объяснить братьям правила проживания в его доме. Теперь все слова начисто вылетели из головы. Платон прислушался к пульсации крови в ушах. Выключил мотор. Набрал воздуха, чтобы начать разъяснительную беседу, потом надул щеки и медленно выпустил воздух из легких.
- За кого вы меня принимаете? - спросил он вместо задуманного: "Мальчики, я живу холостяком, имею устоявшиеся привычки и странности, постарайтесь не тревожить меня излишним любопытством и выполнять определенные требования по перемещению по квартире".
- Анкл, мы тебя уважаем, - ответил Веня за двоих.
- Тогда постарайтесь изо всех сил и не прикасайтесь к вещам, которые трогать нельзя, - это у него сложилось само собой, вместо: "Некоторые предметы в квартире имеют для меня большую ценность, я прошу не брать их без разрешения. Особенно книги. Это исторические раритеты". Понятно? - спросил Платон, зациклившись про себя на слове "раритеты" и радуясь, что не произнес этого вслух. Потом пришлось бы понятным для братьев языком объяснить, что оно означает.
- Чего тут непонятного, - пожал плечами Федор. - Покажешь сразу, где у тебя растяжки стоят, и все дела.
- Я рад, что вы меня поняли, - кивнул Платон, соображая - спросить или не надо, что такое растяжки? Решил не сбивать беседу и продолжил: - Не трогайте дорогие мне растяжки, и все будет в порядке. Теперь по площади. Вам выделена самая большая комната, кухня - само собой - тоже в пределах допустимого передвижения, еще места общего пользования, естественно. В мою спальню можно заходить, но не более того. Все, что стоит за стеклом, трогать нельзя, в обуви ложиться в кровать запрещено, курить... Вы курите?
- Нет, - покачал головой Федя. - Мы себе не враги. Так, иногда сделаем в хорошей компании пару затяжек.
- И прекрасно. Пару затяжек делать в моей спальне тоже нельзя. Что осталось? Библиотека, но книги, я думаю, для вас пока тема не актуальная. Еще есть одна запертая комната - мой кабинет. Я вам его покажу, но входить в него потом будет запрещено.
- Анкл, ничего не выйдет,.- покачал опущенной головой Федор.
Платон посмотрел на них обоих в зеркальце. Братья сидели на заднем сиденье плечом к плечу.
- Почему не выйдет? - спросил Платон, слегка похолодев.
Его выстроенная крепость, его уютная норка, прекрасный музей и неприкасаемая коллекция вин! Венецианское стекло, фарфоровые статуэтки восемнадцатого века, ковры и бронза! А трубки?! Платон даже застонал от ужаса.
- Понимаешь, анкл, не можем мы жить с Федькой в одной комнате, - объяснил Веня. - Федька на ночь обязательно кого-нибудь приводит, а если не находит подходящую кошелку, то дрочит по полчаса. Громко! - уточнил Вениамин и, подумав, добавил: - Жениться ему надо.
- Ну так!.. - пожал плечами Федор.
- А ты?.. - Платон не смог быстро подобрать слова, но Веня его понял и с готовностью разъяснил:
- А я книжку читаю.
- Ага, - подтвердил Федя. - Уже год, как читает на ночь книжку. Прочитал больше половины. Импотент!
- Какую же ты книгу читаешь? - опешил Платон.
- Первую, - ответил Веня. - Первую книжку Гарри Поттера. Это, короче, про одного пацана, который...
- Я поселю тебя в библиотеке, - с облегчением выдохнул Платон, кое-как совладав с улыбкой.
Успокоенный и даже слегка повеселевший, он открыл замки своей квартиры и нажал в коридоре на пульте шифр сигнализации.
- Ни хрена себе! Ты что, музей ограбил? - с порога оценили обстановку братья.
- Располагайтесь, - сразу погрустнел Платон.
Обойдя квартиру, братья внимательно все рассмотрели, выслушивая наставления дядюшки. Веня сдвигал все картины по очереди и заглядывал за них, а потом поинтересовался:
- А где сейф? Где ты прячешь оружие?
А Федор, осмотрев запретный "кабинет", уважительно присвистнул и попросил:
- Можно Веньку оставить в большой комнате книжку на ночь читать, а меня сюда поместить для траханья?
Платон вздрогнул и осмотрел квадратное помещение, задрапированное гобеленами, со статуэткой работы Челлини и мальтийской Венерой на антикварном столике, застеленном древней иранской шалью, ниспадающей до пола. С китайскими гравюрами по шелку - совокупляющиеся любовники, с курительницей в углу, как раз под резной деревянной вязью на стене в три квадратных метра: все пары Ноева ковчега в виде причудливо переплетающихся фигурок людей и зверей в экстазе продолжения жизни. Тяжелые шторы со свисающими кистями плотно закрывали окно, подсветка шла из углов комнаты - от бронзовых напольных светильников с еле тлеющими красными огоньками в чеканных цветах. Одна пара штор закрывала окно, а другая - зеркало во всю стену, если раздвинуть сразу все портьеры, комната начинала светиться двумя окнами - настоящим и его отражением. Пол был завален подушками разных размеров. Из мебели ничего не было, кроме китайской ширмы, столика, застеленного тончайшей шалью с вышитыми фигурками ярких птиц, и лежанки рядом с древней курительницей.
Платон вдохнул полной грудью - только здесь был установлен новейший кондиционер с очистителем воздуха, и подожженная палочка сандалового дерева окутывала дымком комнату и мягкие предметы в ней только на время своего тления. В комнате не было старых устоявшихся запахов, ощущение чистоты и свежести не дополняли своим привкусом древности даже персидские ковры на полу.
- Нельзя, - сказал Платон твердо и легко произнес слова, в любое другое время покоробившие бы его: - Это моя личная комната для траханья.
Решили сесть за стол и поговорить. Устроились в большой комнате, Платон принес на подносе сок и фрукты. Братья съели по персику, выстрелили друг в Дружку косточками, после чего достали ядовито-красные резинки и синхронно их зажевали.
Платон не знал, с чего начать беседу с племянниками. Он посмотрел на Федора, на его мощно движущиеся челюсти, отсутствующий взгляд. Потом - на Вениамина.
Пока Платон подбирал слова, Федор шлепнул по столу ладонью.
- Короче, анкл. Отец отбросил копыта, но не нам его судить. А на тебя у нас большие планы.
- Копыта?.. Как это - судить? Какие еще планы? - забормотал Платон.
- Отец обещал передать всю номенклатуру Федьке из рук в руки. Посвятить, так сказать, в дела. Обещал? Обещал. Выполнил? Фиг! - с обидой в голосе объяснил Веня. - Убил его Пончик, что тут непонятного? Ты по своим делам должен знать этого Пончика.
- Да-а-а?.. - протянул Платон. - А мне сказали, что сердечный приступ...
- Они скажут, - кивнул Веня. - Они и не то скажут. У отца с сердцем все было в порядке. Никогда не жаловался. А на Пончика жаловался!
- Считай, по два раза в месяц жаловался, - подтвердил Федор. - Там, короче, такая бодяга была. Пончик не захотел по договоренности поделить гостиницы, отец прижал его, а тот рванул за границу.
- Вот и ладно, - с облегчением вздохнул Платон. - Давайте поговорим о наших с вами планах.
- А мы тебе о чем толкуем?! - повысил'голос Федя. - Ты должен завалить Пончика, потому что он жизни нам все равно не даст. Убьет то есть. Тут дело времени. Кто кого успеет первым.
- Минуточку, - выставил перед собой ладони Платон. - Никого я не собираюсь валить, и раз уж вы заговорили о криминальных связях вашего отца, то это разговор отдельный.
- Брось, анкл. Ты что, надеешься с ним договориться? Если отцу не удалось, то тебе и подавно, - отмахнулся Веня. - Мы уже все подготовили. Позвонили, кому следует. Ночью вылетаем.
- Как это?.. - Платон отвалился на спинку стула. - Куда вылетаем?
- В Ялту, - ответил Федор. - Надеюсь, бумаги у тебя в порядке?
- Бумаги?.. - Платон почему-то вдруг подумал, что не написал завещания. Как-то раньше ему это не приходило в голову.
- Паспорт, визы всякие? - уточнил Федор.
- А... нет. Нет, не в порядке. У меня загранпаспорт просрочен, а вы сказали, что этот Пряник...
- Пончик.
- Ну да, Пончик, что он за границей, так что давайте пока отложим его замачивание.
- Мы полетим в Ялту, это недалеко, - успокоил Платона Вениамин. - Он с охраной там окопался в гостинице.
Платон встал, походил по комнате, уговаривая себя перестать паниковать и собраться с мыслями. Кое-как ему удалось составить начало речи.
- Федор. Вениамин. Мы не виделись с вами почти десять лет. За это время и вы, и я сильно изменились. Помолчите! - повысил он голос.
- Закрой пасть, видишь, анкл нервничает, - Федор ткнул брата локтем.
Веня закрыл рот и опустил поднятую руку.
- Да... - сбился с мысли Платон. - Я хотел сказать, что намеревался поближе с вами познакомиться, прежде чем принимать те или иные решения по поводу нашей совместной жизни. Например, расскажите, чем вы занимались в последнее время.
Братья переглянулись.
- Анкл... - начал говорить Веня, но Платон его перебил:
- Вы все время называете меня этим странным прозвищем, оно несколько режет слух.
- Чего оно режет? - спросил у брата Федор.
- Ему не нравится слово "анкл", - объяснил Веня.
- А как тебя называл отец? - заинтересовался Федор.
- Ну... - задумался Платон. - В хорошем настроении он называл меня Тоней, а в плохом... Нет, минуточку. Я хотел предложить вам называть меня по имени и отчеству, этого вполне достаточно.
- Тоня не пойдет, это по-бабски как-то, - заявил Федор. - Мы будем называть тебя Тони. Тони - это как у мафиози в Италии.
- Ага, - кивнул Веня. - Я фильм видел, там так звали главного гангстера.
- Меня зовут Платон Матвеевич...
- Так мы не поняли, что ты решил с Пончиком? - перебил его Веня.
Платон вдруг успокоился и посмотрел на братьев с участием и жалостью.
- Тони, не смотри так, будто мы уже покойники, - попросил Федор. - Мы в тебя верим.
- Давайте продолжим знакомство. Расскажите мне о брате. Я его давно не видел.
- Чего говорить? - уточнил Федор.
- Ну, чем он интересовался последние годы.
- Пять лет назад чеченцев теснили от гостиниц, он этим интересовался. Еще он немножко интересовался казино, но там было кому интересоваться, кроме него.
- Еще он интересовался два месяца кино, - напомнил Веня. - А потом перестал. Поставил на главную роль телку и завязал.
- Телку?.. - не понял Платон. - В смысле - корову?
- Телку - в смысле шикарную соску. Он был этим, как его... - Федор нахмурил лоб.
- Продюсером, - медленно выговорил Веня. - Кого скажет на главную роль, того и поставят. За два месяца кое-как выбрал. Героиню, в смысле.
- Ах, героиню, - улыбнулся Платон.
- Расскажи про татуировку, - напомнил Федор.
- Да. Он татуировками стал интересоваться. На заднице наколол себе дракона. Из Японии в прошлом году приезжали жирдяи, у них есть спорт такой толкаются, кто кого вытолкнет из круга. Отец разохотился, тоже тряпкой между ног обмотался и выскочил на подиум толкаться.
- И что? - заинтересовался Платон.
- Показал всем дракона на заднице. А зря, что ли, его выкалывали полдня?
- А еще он целый год интересовался бриллиантами, - вспомнил Федя.
- Якутскими алмазами, - уточнил Веня.
- Ну да. Он так изучил чукчей, что все время говорил про них! Даже язык выучил немного.
- Он уверял, что может уломать любого чукчу купить у него все, что угодно. Даже печку.
- Не печку, а типа духовки! - поправил брата Федор.
- Печку!
- Подождите, может быть, холодильник? - внедрился в спор Платон. - Есть такой анекдот про чукчу с холодильником. Там вся суть в том, что температура в холодильнике плюс пять, понимаете? - Платон сбился, видя одинаково снисходительное выражение на лицах братьев, - ну, в общем, в холодильнике теплее...
- Ну ты, Тони, странный какой, - удивился Веня. - На кой черт чукче холодильник? У него в чукляндии и так один лед кругом!
Братья замолчали. Платону стало вдруг нестерпимо грустно.
- Ваш отец... - Платон задумался, обнаружив вдруг в горле спазм, с которым еле совладал. - У Бо-гуслава тоже была любимая книжка. Он ее выучил почти наизусть.
- А нам потом рассказывал на ночь, - тяжело вздохнул Федор, кивая головой.
- Ага, - невесело поддержал его Веня. - Рассказывал одно и то же, как молился. Я до десяти лет думал, что это молитвы такие из Библии. Облажался в первом классе на уроке. Учительница спросила, что мы знаем о боге, я на память зашпарил ей бормотания отца на ночь вместо сказки. "Трудится он, когда ничего не делает, ничего не делает, когда трудится. Бодрствует во сне, спит бодрствуя, с открытыми глазами, опасаясь ночного нападения Колбас, исконных своих врагов. Смеется, когда кусается, когда кусается - смеется. Купается на высоких колокольнях, сушится в реках" (Фр. Рабле "Гаргантюа и Пантагрюэль"). Хохоту было...
- Это же Постник, - улыбнулся Платон. - Это не о боге, а о Постнике.
- Я тоже помню! - повеселел Федор. - "Если Постник сморкается - это соленые угри, если дрожит - это огромные пироги с зайчатиной, если чихает - это бочонки с горчицей". Надо же, - удивленно повертел он головой, - как все хорошо запомнилось. Анкл, может, хоть ты, наконец, нам скажешь, кто такой Постник?
- А также, кто такие - Мухолов, Живоглот, Брюльфер, Алькофрибас, - грустно перечислял Веня.
- Это имена из родословной великана и обжоры Пантагрюэля, сына Гаргантюа, - охотно объяснил Платон, и вдруг, неожиданно для себя, все вспомнил! Гаргантюа был повелителем Утопии, когда ему исполнилось пятьсот двадцать четыре года, у него родился сын Пантагрюэль, огромный и тяжелый ребенок...
- А Панург? Помнишь Панурга? - Федор положил на стол руки и подался к Вениамину.
Платон посмотрел на братьев, удивленный их детской неприкаянностью и нервическим отчаянием в голосе.
- Еще бы не помнить! Как говорил отец - это классика: "Панург с детства страдал ужасной болезнью - отсутствием денег".
Они засмеялись, толкая друг друга.
- И ему... "ему были известны шестьдесят три способа добывания денег!.. давился смехом Вениамин, - из которых самым честным являлась обыкновенная кража".
- Когда Федору исполнилось шесть лет, Богуслав подарил вам опасную игрушку - Большой Шантельский Арбалет, как он это называл, - грустно улыбнулся Платон.