Так что я был, скорее, даже доволен, когда оказалось, что в саду на закате никакого Перси на наблюдается. Я не стал за ним гоняться, а просто принялся прохаживаться взад-вперед, вдыхая свежий воздух. Но успел вдохнуть его совсем немного, когда он вдруг появился из-за рододендрона и мы столкнулись чуть ли не нос к носу.
10Если бы не бачки, я бы его, наверное, не узнал. Не прошло еще и десяти минут после того, как он просунул голову в дверь к тете Далии, но за этот краткий промежуток времени он совершенно переменился. Передо мной стоял не унылый гусь под дождем, как определила его тетя, а веселый, бойкий малый. Он высоко держал голову, жизнерадостно улыбался, и вообще чувствовалось, что этот человек с минуты на минуту пустится отбивать чечетку. Можно было подумать, что он насмотрелся на смешной фокус Фредди Уиджена с двумя пробками и веревочкой.
��Привет, привет, Вустер,�� бодро воскликнул он, словно страсть как обрадовался встрече с Бертрамом.�� Гуляете?
Я ответил, что да, гуляю, и он расплылся в улыбке, будто ничего умнее и замечательнее я не мог придумать. �Умница этот Вустер,�� как бы говорил он.�� Ходит гулять�.
Затем последовала пауза, во время которой он глядел на меня с любовью и слегка переминался с ноги на ногу, шаркая подошвами и как бы пританцовывая. Потом он сказал, что вечер � чудесный, и я, со своей стороны, это подтвердил.
��А какой закат!�� указал он на небо.
��Смачный,�� кивнул я, и действительно, полнеба полыхало, как в цветном кинофильме.
��Глядя на него,�� сказал он,�� я вспомнил стихотворение, которое на днях набросал для �Парнаса�. Небольшая такая вещица. Не хотите послушать?
��Да, пожалуй.
��Называется �Калибан на закате�.
��Что на закате?
��Не что, а кто. Калибан.
Он откашлялся и начал декламировать:
Перси дочитал стихотворение и открыл глаза � он декламировал с закрытыми глазами, для пущей проникновенности,�� и заключил:
��Интонация, разумеется, горькая.
��О да, ужасно горькая.
��У меня было горько на душе, когда я писал это. Вы, кажется, знакомы с типом по фамилии Чеддер? Это я его имел в виду. Конечно, в действительности мы с ним никогда не стояли рядом, глядя на закат, но, понимаете ли, я чувствовал, что, доведись ему любоваться закатом, он произнес бы именно эти слова. Я прав?
��Полностью.
��Бездушный чурбан, не правда ли?
��Бездушный до мозга костей.
��Не способный к тонким переживаниям.
��Совершенно не способный.
��Правильно было бы назвать его тыквоголовым болваном?
��В самую точку.
��Да,�� сказал Перси.�� Хорошо, что она, наконец, от этого избавилась.
��Кто � она?
��Флоренс.
��О, а! Избавилась от чего?
Он внимательно посмотрел на меня, глубоко дыша, как овсяная каша в кастрюльке, перед тем как закипеть. Я человек наблюдательный и умею делать выводы из того, что наблюдаю, и я понял, что в его жизни недавно произошло некое событие, от которого он взошел, как на дрожжах, и теперь должен либо с минуты на минуту лопнуть от избытка эмоций, либо излить их на первого встречного. Несомненно, он бы предпочел, чтобы этот первый встречный оказался не в вустеровском духе, но, наверное, он говорит себе: разборчивость тут неуместна, приходится довольствоваться тем, что есть.
И он остановился на втором варианте.
��Вустер,�� произнес Перси и положил руку мне на плечо,�� можно я задам вам один вопрос? Ваша тетя говорила вам, что я люблю Флоренс Крэй?
��Д-да, помнится, упомянула как-то.
��Я так и думал. Она � дама не из молчаливых, хотя и обладает рядом прекрасных качеств. Я вынужден был с ней поделиться вскоре после приезда сюда, так как она поинтересовалась, почему, черт возьми, я брожу в унынии, как дохлая курица?
��Или как Гамлет?
��Как Гамлет или как дохлая курица, все равно. Я признался, что это из-за любви к Флоренс, к которой я питаю пламенную страсть, а недавно узнал о ее помолвке с этим остолопом Чеддером. Для меня, я ей объяснил, это было словно удар обухом по голове.
��Как сэру Юстасу Уиллоуби.
��Как вы сказали?
��Это из �Тайны красного рака�. Его однажды вечером в собственной библиотеке шмякнули по макушке тяжелым предметом, и если хотите знать мое мнение, это сделал дворецкий. Но я вас перебил.
��Да, вы меня перебили.
��Простите. Вы говорили, что для вас это было словно удар обухом по голове.
��Совершенно верно. Я прямо закачался.
��Сильное, видно, было потрясение.
��Чрезвычайно сильное. Но теперь� Помните, ваша тетя вручила мне телеграмму для передачи Флоренс?
��Да, конечно.
��Она была от Чеддера о расторжении помолвки.
Я, разумеется, не наблюдал за тем, как Перси качался, испытав потрясение, но в любом случае не так сильно, как я при этих его словах. Закат у меня перед глазами заходил ходуном, а пташка, добывавшая червячка себе к ужину, на мгновение обернулась двумя пташками, и обе мелко дрожали.
��Ч� что?�� прохрипел я, едва устояв на ногах.
��Да-да.
��Он расторг помолвку?
��Именно.
��Господи! Но почему? Перси покачал головой.
��Этого не могу вам сказать. Я только знаю, что нашел Флоренс на конюшенном дворе, она чесала за ухом кота. Я подошел и говорю: �Вот телеграмма вам�. А она на это: �Да? Должно быть, от д'Арси�. При звуке этого имени я содрогнулся, и пока я содрогался, она вскрыла конверт. Телеграмма была длинная, но Флоренс прочитала лишь начальные строки и вскрикнула. Я спросил: �Что, дурные вести?� А она сверкнула глазами, приняла гордый, холодный вид и ответила: �Вовсе нет. Вести замечательные. Д'Арси Чеддер расторгает помолвку�.