– И чего тебе с женой-то не жилось, Вася? – покачала она с осуждением головой. – Вот вы, мужики, дураки какие! Новизны вам хочется, по романтике скучаете, тельца молоденького снова хочется попробовать. А дальше? Тельце-то ухода требует. А это расходы. Да какие! Слышала, молодуха-то твоя палец о палец дома не ударяет, даже домработницу нанял?
– Нанял.
Он похолодел. Стерва знала о нем все! Стало быть, рыскала во всех направлениях, не сидела сложа руки. Искала, искала своего отравителя. На полицию не надеялась. Или это полицейские ее сведениями снабжали?
– Видишь как! – Соседова поправила рукава дорогого пиджака, стряхнула с себя несуществующую пылинку. – Еще небось и секса вычурного просит, а, Вася? Признайся, хлопотно это – молодую-то жену иметь, а?
Сама-то ни разу ничьей женой не сподобилась быть, просилось у него ядовитое с языка. Никто не ощерился на такую-то красоту. Потому зависть и точит.
Но не посмел. Разве можно! Тогда точно сожрет! С потрохами сожрет! Или просто выгонит. А ему эта работа как воздух нужна. У него Лилечка!
Он поднялся с места, решив уйти на этой ноте. Пока она снова не вспомнила про отравителя. Дошел почти до двери, и тут…
– А почему я не могу думать на тебя, Заломов? – настиг его ледяным колом в спину ее вопрос уже на самом пороге.
– В смысле?! – Василий Васильевич вздрогнул и остановился, обернулся на кикимору, рассматривающую его с кровожадным интересом.
– Почему я не могу подумать, что это ты отравил мой кофе?
– Потому что я этого не делал. – Он пожал одеревеневшими вмиг плечами: – Зачем мне?
– Но у тебя был мотив.
– Да?! И какой же? – Заломов стиснул зубы так, что хрустнула коронка на верхней шестерке.
– Твоя Лилечка, выдаивающая тебя по полной программе! – фыркнула Соседова и вдруг полезла с места, намереваясь подойти к нему.
– Ну, Лилечка, и что? Я неплохо зарабатываю, ты знаешь, Алла Юрьевна. – Стараясь казаться спокойным и даже немного равнодушным, Заломов вывернул нижнюю губу и покачал головой: – И подрабатываю.
– Да, не спорю. Наводила справки, но у нас завелся крот, Заломов! Этот крот сливает наши секреты конкурентам и зарабатывает на этом, думаю, шикарные деньги. Как раз такие, какие нужны твоей молодой и алчной красотке. У тебя мотив, Заломов. Шикарный мотив.
Она подошла к нему почти вплотную. Он ощущал жар ее сильного крепкого тела, чувствовал ее запах – густой, сладкий. Вдруг подумал, что она всегда к нему неровно дышала, и часто прежде проявляла интерес, и часто сочувствовала, когда он жаловался на свою бывшую, треплющую ему нервы. До тех пор проявляла, пока поняла, что конкурировать с молодой и красивой Лилечкой ей не под силу.
Может, это ревность?!
– Алла, Алла. – Он постарался глянуть на нее как можно теплее, даже ласково. – Ну о чем ты говоришь? Мы же с тобой друг друга не одну пятилетку знаем. Сколько пудов соли вместе сожрали. Ты должна была изучить меня вдоль и поперек!
– Изучила, – согласно кивнула она. – Потому и сомневаюсь в твоей непричастности.
– Но почему?! – возмутился Заломов. – Я же запросто мог быть вместо Генки Савельева! Ты же знаешь, я всегда отпиваю из твоей чашки. У нас с тобой это что-то вроде ритуала. Сразу после совещания я хлебаю из твоей чашки, Алла!
– Да, но в тот вечер ты не выпил. – Ее набрякшие веки сошлись, оставив крохотные щелочки, сквозь которые его жег ее неприязненный взгляд. – Почему не выпил, Вася?
– Я собирался! Уже и чашку в руки взял, а Генка ее отобрал. Я собирался выпить твой чертов кофе, Алла! – У него даже губы задрожали от обиды.
– Но не выпил, Вася. Потому я в тебе и сомневаюсь…
На этой отвратительной ноте они и закончили. Потом стерва куда-то умотала. В офисе болтают, что она теперь настолько осторожничает, что даже чай не пьет в конторе. И всю минералку из холодильника перевела.
Сомневается она! Сомневается в нем, дура! Не знает, в ком сомневаться? Так он ей кандидатуру подбросит. Вот обратилась бы к нему за советом, он бы ей и подбросил кандидата на роль отравителя. И, ей-богу, не ошибся бы.
– Котик! – Требовательный голос Лилечки вывел Заломова из ступора. – Так ты дашь мне полторы тысячи евро или нет?!
Ее милое личико пошло красными гневными пятнами. Или это раздражение было на дорогущий крем за тысячу долларов, на который она брала у него деньги три дня назад.
– Нет, не дам, – решительно отказал Заломов и замер в ожидании реакции.
Ему давно бы следовало начать ей отказывать. Что в самом деле как доярка! Из-за нее, из-за этой требовательной красавицы, из-за ее неуемных аппетитов он и попал в немилость к Соседовой. И под подозрение попал. А это плохо. Если она сольет информацию в полицию, к нему прицепятся. Станут таскать на допросы в отдел. А это чем ему грозит? Правильно! Это грозит потерей доверия клиентов.
– Ты не дашь мне денег? – распахнула ротик Лилечка, и глаза ее, еще час назад казавшиеся Заломову самыми чистыми, ясными и святыми, наполнились гневными слезами. – Ты не дашь мне денег?
– Нет, не дам.
Заломов склонился над тарелкой с остывающим омлетом. Омлет был восхитительным, домработница очень постаралась. И надо было доесть.
– Точно не дашь? – Слезы из ее глаз исчезли, сменившись дикой злостью.
– Точно не дам. И вообще, малыш, тебе следовало бы перестать сорить деньгами. Они не растут на деревьях. Их люди обычно зарабатывают.
Ему было странно слышать это от самого себя. Даже не понял, как осмелился такое сказать. И стала интересна ее реакция. Вдруг пришла в голову мысль, что, если эта девушка сейчас кинется в истеричном порыве собирать свои вещички, он не станет ее удерживать. Кое-что из вещичек попридержит, это да. Ее держать не станет.
Но Лилечка удивила его так, что у Заломова зашлось сердце.
– Да! Некоторые люди их зарабатывают! – с надрывом крикнула она, сжав миниатюрные кулачки. – А некоторые воруют! Продают информацию конкурентам за бабки! Разве не так, Василий Васильевич?! Разве не так ты зарабатываешь?! Что смотришь? Рот закрой!
Он, как по команде, рот закрыл – тот и в самом деле распахнулся от ужаса. От кого угодно ожидал, но не от этой куколки.
– Я не такая дура, как ты думаешь! – продолжала негодовать Лилечка, слово за словом выписывая себе приговор. – Я наводила справки о вашей конторе. И знаю, что там у вас творится! Эта ваша Соседова со мной говорила! И на многое открыла мне глаза, Вася!
Алла говорила с этой куклой?! Но зачем?!
– Она много вопросов мне задавала, Вася. Очень много!
– Например? – еле выдавил он, с удивлением рассматривая туго натянутую умелым косметологом кожу на ее щечках.
Как он мог так впороться?! Он, хитрец, удалец, как называла его бывшая жена. Он, способный обвести вокруг пальца любую налоговую проверку. Он, добившийся заслуженного успеха в определенных кругах, попался на крючок к обычной проститутке!
– Она, например, спросила у меня, не покупал ли ты каких-нибудь химических препаратов, способных навредить человеческому организму, – наморщив лобик, с трудом вспоминала Лилечка. – Не смешивал ли ты их в своей ванной?
– Что ты ей ответила?
– Что не покупал, Вася. Я и правда этого не видела. Но! – Ее безукоризненный указательный пальчик, чуть подрагивая, задрался вверх. – Но я не сказала ей, что ты искал информацию об этом в Интернете, Вася! Я точно это знаю, потому что однажды села за твой компьютер, мой завис. А мне нужно срочно было списаться с подругами «Вконтакте». Ты вышел куда-то. Я села за твой компьютер, а там страничка открыта. И я точно помню название, Вася. Точно! Сказать? Сказать?
– Скажи, – скрипучим голосом глубокого старца обронил Заломов, ненавидя эту удивительно красивую девку все острее.
– А там название, – ее подрагивающий указательный палец принялся расписывать воздух перед его лицом, – «Синтетические яды, способы их приготовления, симптомы отравления». А? Что скажешь, Вася?!
Он сказал всего три слова. Коротких три слова:
– Вон отсюда… Тварь…
Глава 11
Данилов был злой и голодный, как бродячая шелудивая собака. Он именно и ощущал себя шелудивым бродячим псом, которого пинают из угла в угол все, кому не лень, которому нет возможности помыться, зализать раны и просто-напросто пожрать.
Да, Губин Олег Сергеевич накормил его хворостом, отпустил его с совещания. Вечером же Данилов его не застал. Зато на следующий день под самый конец рабочего дня тот продержал его у себя полтора часа в кабинете. Орал, топал ногами и называл пусть не бранными, но нехорошими словами.
– Что значит следов пороха нет на его руках?! Вы с ума сошли все, что ли, совсем?
– Не мы – эксперты, – пытался еще сопротивляться его гневу Данилов и осторожно двигал по столу официальное заключение.
– Плевать! Плевать! Ты хочешь мне сказать, что кто-то перестрелял полподъезда наградным пистолетом этого старого чудака и благополучно свалил?!
– Получается так.
– И теперь ты станешь искать мне этого стрелка десяток лет, так, что ли? – Генерал орал, мало заботясь о том, что его могут услышать посетители в приемной. Сегодня был как раз приемный день.
– Стану искать.
Данилов снова вспомнил о злополучном сэндвиче с цыпленком, который ему так и не удалось съесть вчера утром. Вечером он про него забыл. А сегодня тот о себе напомнил отвратительной вонью, от которой они с Игорем, как ни пытались, не смогли за день избавиться. И проветривали кабинет, и освежителем поливали. Бесполезно.
– Представляешь, Игорек, чем нас кормят…
Сейчас бы Данилов, наверное, сожрал и того тухлого цыпленка, так он хотел есть.
После разноса по всем статьям генерал дал ему трое суток на то, чтобы определиться с подозреваемыми, и выпроводил его вон.
– Плевать мне на отсутствие следов, подполковник! Если за три дня не найдешь мне подозреваемого, то я тебя…
Генерал погрозил ему кулаком и выпроводил. Данилов кинулся по адресам. А толку?!
Филонова на месте не оказалось. Сотрудники ЖЭКа сказали, что не знают, где он. Его дружков, которых пытались навестить еще раньше оперативники, тоже по месту регистрации не было. Теперь выясняли места их лежек. Но это пальцем в небо. У них этих мест… Оставались вокзалы и аэропорты. А на это снова нужно время.
Данилов поехал к Филонову домой. Открыла его мать – неприветливая морщинистая женщина. Фыркнула ему в лицо, что знать не знает, где может быть Женька, и дверь захлопнула перед носом.
Ладно, с большим трудом у подоспевшей на работу ближе к обеденному перерыву грудастой бухгалтерши удалось выяснить, что у Филонова имеется еще и загородный дом. И что она только-только оттуда.
– С ним все в полном порядке, можете не сомневаться, – промурлыкала себе под нос бухгалтерша, представившаяся Анной Львовной. – Думаю, скоро будет на работе.
На работу Филонов приехал не скоро, а часа через два. Данилов к тому времени успел сделать еще один поквартирный обход подъезда, где случилась трагедия. Разговорчивых было мало.
– Да мы уж рассказывали!
– Сколько можно об одном и том же говорить?! Вызывайте повесткой, что ли! Под протокол расскажем, а то ходят по очереди! По кругу! Об одном и том же ла-ла-ла, ла-ла-ла!..
Неожиданно повезло там, где и не ожидал. Этажом выше квартиры, где кто-то всех перестрелял, находилась квартира, в которой он еще не побывал. Нет, там работали опера в вечер трагедии. Сам же Данилов не общался. На другой день ему просто не открыли.
– А нас не было – работали, – улыбнулась длинноволосая девушка, облокачиваясь спиной о волосатую грудь своего партнера по сексу.
Данилов подозревал, что он их как раз спугнул. На ней из одежды была всего лишь мужская рубашка. На нем – короткие шорты. Ребята были вспотевшими и растрепанными. Сделалось стыдно и завидно. Ему не до игрищ! Ему три дня дали на поиски стрелка, иначе…
Иначе могут обвинить старика в убийстве и суициде, немного подчистив экспертизу.
– Что вы можете рассказать о том вечере, когда случилась стрельба?
Его пригласили в прихожую, он вошел. Но в комнату идти отказался, опасаясь, что наткнется на потревоженную постель и ему станет завидно еще сильнее.
– Что можем рассказать… – Ребята переглянулись.
– Сначала был жуткий скандал, – сказала девушка, так и не отлепившись от груди парня. – Мы даже хотели вмешаться. Жалко было старика. Он хороший был, вежливый.
– Интеллигентный, – поправил ее парень, сцепив пальцы у ней под грудью.
Лифчика не было, безошибочно угадал Данилов по натянувшейся рубашечной ткани.
– Кажется, он из бывших военных, – кивнула девушка. – Внучка к нему постоянно ходила. Тоже хорошая, вежливая, Саша…
– Вы не вмешались? – уточнил Данилов, прерывая ее: вежливая Саша послала его вчера утром так, что мама не горюй.
– Нет. Все как-то утряслось. А потом началась стрельба.
– Ну, какая стрельба, малыш? – возмутился парень, хватая ее губами за ухо, она хихикнула. – Сначала один раз бабахнуло. Потом сразу два через какое-то время.
– Да, точно! – Она прижалась ухом к своему плечу, потерлась с улыбкой. – Сначала один раз, а потом через какое-то время бах-бах, два раза.
– Мы потом об этой странности говорили вашему сотруднику, когда он спрашивал.
Парень, думая, что незамечен, опустил одну руку и принялся осторожно ощупывать зад девушки под рубашкой. Прелюдия продолжалась…
– Только он ухмыльнулся так и говорит: разберемся, – возмутилась девушка, отступая вперед.
Действия сотрудника ее возмутили или наглость парня, не стесняющегося постороннего, – трудно было понять.
– А чего тут разбираться? – Парень сунул освободившиеся от ласк любимого тела руки себе под мышки. – Двумя выстрелами подряд убили супругов Лопушиных, так?
– Видимо, – осторожно заметил Данилов.
– А чего видимо, если они лежали рядышком. Мы же ходили, смотрели. Сразу не пошли. Страшно было. Вообще минут десять никто из своих квартир не выходил. Потом уже двери захлопали. Мы об этом тоже рассказывали! Только не очень-то нас слушали! – вспомнила девушка, все же, видимо, опер ее рассердил. – Вышли супруги одновременно, их двумя выстрелами и убили.
– А сначала убили старика, – авторитетно кивнул парень.
– Думаете? – Данилов перестал чирикать в блокноте, глянул на них: – Понимаете, насколько важно ваше заявление?
– Понимаем, потому и настаиваем на своих словах. А ваш сотрудник отнесся к ним халатно, раз Михаила Севастьяновича до сих пор считают убийцей! – Девушка сердито запахнула разъезжающиеся на бедрах полы широкой мужской рубашки.
– Вот скажите, как он мог себе выстрелить в голову, а потом выйти на лестничную клетку и выстрелить в Лопушиных, а?! – присоединился к ее возмущению парень.
– А если он убил сначала мужа, потом через какую-то временную паузу жену? А потом…
– А потом за секунду вернулся к себе в квартиру, сел в кресло и выстрелил? Это, извините, вздор! Минута у него ушла бы минимум. И это при крепких молодых ногах. А он был стариком, не забывайте! И знаете… Чтобы пустить себе пулю в лоб, надо хотя бы собраться с мыслями. Или…
– Написать посмертную записку, – подсказала девушка. – А Саша сказала нам, что никто ей ничего про записку не сказал. Значит, ее не было?
Записки посмертной не было.
– Значит, вы настаиваете на своих показаниях? – уточнил на всякий случай Данилов. – Сначала прозвучал один выстрел, а потом минуты через две?
– Знаете, пауза была минуты в три, а то и больше, – подсказали они почти в один голос.
– И потом минуты через три-четыре два выстрела подряд?
– Совершенно верно.
– Значит, старик их не убивал, получается?
– Мы думаем, что кто-то убил его из украденного у него же пистолета. Он же ругался как раз из-за этого с Лопушиными. Обзывал их ворами и все такое… Вот мы и думаем, что убили сначала старика, а потом этих двоих.
– Понятно… – Данилов постучал авторучкой по страницам блокнота. – Тогда у меня к вам самый главный вопрос: как вы думаете, кто бы это мог быть?!
Этот вопрос вогнал их в ступор. Девушка тут же спряталась за широкой спиной своего парня, успев отрицательно помотать головой. Парень…
Кажется, он даже обиделся.
– Вы что такое спрашиваете? – Его ладонь нащупала бедро девушки за спиной, крепко сжала. – Если бы мы знали, разве не заявили бы?!
– Но это не мы, это точно! – фыркнула девушка с обидой.
– Хорошо, хорошо! – Данилов вымученно улыбнулся: – Я ничего такого… Просто, может, вы видели кого-то постороннего в вашем подъезде. Кого-то подозрительного?
– Нет! – снова в один голос воскликнули они. И парень закончил за двоих: – Мы уже говорили.
Данилов, попрощавшись, вышел из квартиры. Спустился на этаж и остановился возле опечатанных дверей, расположенных друг против друга. Расстояние между дверями было два с небольшим метра. Старика нашли застрелившимся в кресле в гостиной, а это от двери Лопушиных метров четыре-пять. Не мог он, конечно, не мог выстрелить почти дуплетом себе в голову после того, как прикончил с интервалом в четыре минуты Лопушиных.
Кто-то убил сначала его, потом их. Кто?!
Кто-то убил его и Лопушиных из его же наградного пистолета, пропажу которого он обнаружил незадолго до смерти. Кто?!
Тот, кто знал о существовании этого пистолета, – раз!
Тот, кто преследовал какую-то цель, избавляясь от этих людей, – два!. Кого же хотели убить? Старика или Лопушиных? Сценарий было придуман неплохо, спору нет. Но детали, детали были не продуманы. Непрофессионально.
Стрелок облажался, выстрелив собственноручно старику в голову. И выстрелил ему первому. Потом убил Лопушиных. Вернулся назад в квартиру к старику, вложил ему в руку пистолет и… и благополучно ушел.
Вопрос – куда?!
Никого постороннего входящим или выходящим из подъезда в момент убийства никто не видел. А за скандалом наблюдали многие, высунувшись из своих квартир. Выстрелы тоже слышали многие и наверняка в окна смотрели. Не видели никого. Значит…