— Врет он все, — сказал Порейко.
Одноглазый Джо уже пошел вдоль рядов, остановился возле торговки, стал прицениваться к огурчикам.
— Ты думаешь, что он чудак — Одуванчик? — сказал Порейко.
— Я так не думаю.
— Он на рынке сидит как паук. Контролирует рынок, а когда рядом хозяйский глаз, всегда можно пожаловаться или совета попросить.
— Он вас не любит? — спросил я.
— Конечно, не любит, но ссориться со мной не будет. И особенно ему неприятно, что Александру задели. Это уж совсем не по-людски. Но он ничего поделать со своими не может. Они же отмороженные, надо с ними разобраться. А ты как думаешь?
Мы вышли с рынка и остановились. Порейко закурил.
— Не знаю ваших возможностей, — сказал я.
— Правильно, и я спешить не буду, — сказал Порейко. — Но когда время придет, я их отправлю куда положено.
— А куда?
— Так вот что тебе надо? Я специально, гад, тебя испытывал!
— А это не я спросил. Это Джо спросил, — ответил я.
— Точно, — согласился Джо. — Куда ты их отправишь, Трофимыч?
— А пошел ты!
Вдруг Порейко остановился и погрозил кому-то пальцем.
Я поглядел в ту сторону. За воротами рынка стоял Кирилл. Смотрел он на меня с нескрываемой ненавистью.
— Я бы ему не доверял, — заметил Порейко.
— Даже после вашей беседы с Одуванчиком? — спросил я.
— Эффект есть, — ответил Порейко. — По крайней мере он не кидается на прохожих. Обратил внимание?
— Обратил. Только я бы на вашем месте тоже был с ним осторожен.
— Почему? — Порейко смотрел на меня, чуть склонив голову, ветерок, предвестник близкой грозы, разметал его параллельную конструкцию на голове.
— Любовь — великий катализатор, — сказал я. — А он неравнодушен к Александре.
— Это точно! — откликнулся Одноглазый Джо.
— Молчать! — прикрикнул на нас Порейко. — Пошли, поглядишь на мой кар, мне водила нужен.
Солнце зашло, ветер становился все сильней, и Порейко зря достал свою расческу — ветер поднимал пряди вертикально.
Мы побежали. Мы бежали долго, квартала два, потом, запыхавшись, влетели в полуоткрытую калитку, в заросший такой ровной зеленой травой двор, словно здесь трудился английский газонокосильщик.
Первые капли дождя ударили по пыли и траве.
Во дворе расположился красный кирпичный гараж с железными воротами.
Порейко достал связку ключей, самым большим из них открыл ворота. Налетел отчаянный порыв ветра, который намеревался свалить нас с ног. Мы спрятались в гараж. Хлынул ливень.
В сарае стоял «Мерседес-600», синий в искру, с затемненными стеклами.
— Видел такую? — спросил Порейко.
— Видел, — сказал я.
— Водить приходилось?
— Ну не эту точно, но «Мерседес» водил.
— Здесь автоматическая коробка передач.
Порейко относился к машине, как мальчик к игрушке, он ее гладил и готов был лизнуть.
— Я ее сам водил, — сказал Порейко. — Дело простое. Но мне авторитет не позволяет. Я давно шофера ищу. Настоящего. Если у тебя выйдет, считай, что трудовой книжкой ты обеспечен.
Он осмотрел меня с ног до головы. Я сначала не сообразил зачем, но он сам сказал:
— Если у тебя на джинсах грязь — лучше близко не подходи.
— Я не напрашивался, — сказал я.
— А я и не интересовался, — ответил Порейко.
Он обежал машину, залез на место рядом с водителем, потом откинулся назад, чтобы открыть дверь для Джо, и налево, чтобы впустить меня.
Я сел на водительское место. По правде говоря, «Мерседес» я не водил, но «Ауди» знаю и поездил на джипах.
Главное было — не проявить неуверенности, он должен поверить, что для меня его «мерс» прост, как «Запорожец».
Машина завелась сразу, заурчала, бензин полился ей в глотку, она вздрогнула, побуждая меня понукать ее.
Я выкатил машину задом из гаража.
Мальчик, взявшийся неизвестно откуда, отворил ворота. Порейко сунул ему скомканный доллар. Мне хотелось засмеяться — мы выезжали со двора в городишке Меховске на «Мерседесе-600», а хозяин давал на чай мальчишке долларами.
— Куда поедем, шеф? — спросил я.
— Давай направо, — сказал Порейко. — Только не спеши. Едем навестить Александру.
Я медленно ехал по улице. Вести машину было одно наслаждение. Какие черные дела скрываются под ее шкурой? Ведь куплена она мелким жучком ветеранской организации в районном городке — и он не таит ее, не скрывает от любопытных соседских взглядов. Больше того, обзавелся шофером…
— Надо тебя приодеть, — перебил Порейко мои мысли. — Мне с таким водилой как бы несолидно.
— Приоденьте, — согласился я.
Одноглазый Джо, сидевший сзади, давал мне указания, куда повернуть. Порейко до этого не снисходил. Он думал.
И додумался.
— И все же я тебе не доверяю, — сказал он, когда мы повернули на длинную, сбегавшую к реке улицу одноэтажных домов за высокими сплошными заборами. — Остановись вот здесь, — сказал он без связи с предыдущей фразой.
Он протянул руку налево и нажал на клаксон.
Машина издала благородный звук, словно великий баритон проверял связки перед концертом.
Дом как дом, забор как забор.
— Ты будешь заходить? — спросил Порейко.
— Здесь Александра живет?
— А то ты не знаешь, — заметил Порейко.
— Если можно, зайду, — сказал я.
— Тебя не остановить, будешь бегать тайком. А кому это нужно?
Джо остался стеречь машину, а мы пошли в дом. Калитка была не заперта, куры разбегались из-под ног.
Мы поднялись на крыльцо, Порейко стукнул в дверь костяшками пальцев, и мы тут же вошли. Маленькая женщина, похожая на гнома, встретила нас в сенях.
— Она не спит? — спросил Порейко.
— Заходите, она все равно услышала.
Александра стояла у окна. Халатик просвечивал, и мы застряли в дверях, любуясь ее легкой фигурой.
Она живо обернулась, будто наши взгляды дотронулись до нее.
— Ну и как? — спросил Порейко. — Сотрясение мозга наблюдается?
Так он шутил.
— Обошлось, — сказала Александра. — Навестить пришли?
— Разумеется, — сказал Порейко. — Дуся чаем угостит?
— Ты с компанией? — спросила Александра.
— Да вот, новый шофер. Теперь мой «мерс» в надежных руках. В надежных, Юрик?
Я кивнул.
— Быстро у тебя это получается. — Слова относились к Порейке.
— Люди меня любят, — ответил Порейко, усаживаясь за стол, покрытый плюшевой скатертью. — Люди хотят мне помочь. Дуся, чаю нам сделаешь?
— Уже! — откликнулась из кухни хозяйка. — Уже чайник поставила.
Вечером я пришел позже Аркадия. Дела на фабрике были так себе, работали четыре дня в неделю и то до обеда.
Аркадий встретил меня неприветливо.
— Ничего не натворил? — спросил он.
— Все в порядке.
— А что на роже?
— На дверь налетел.
— Ясно. Тогда рассказывай.
Я выложил на кухонный стол продукты, которые купил по дороге.
— Это лишнее, — сказал Аркадий, но тут же смирился, поставил воду для пельменей.
— Пиво употребляешь? — спросил я Аркадия. Шесть банок «Хейникена» украсили стол.
— Ты долго жить у меня собираешься?
— По нашим расчетам, дней десять, может, две недели. Но если у тебя будут проблемы с Ритой, я всегда могу уйти.
— Спасибо, благодетель, — буркнул Аркадий. — Докладывай, кого видел, с кем познакомился.
— Тебе еще не доложили?
— Мне доложить не могут. Я целый день на фабрике. Хромой, сам понимаешь, счетовод.
— Сначала я познакомился с Александрой, — сказал я. — Из кафе «Синий ветер».
— Зачем? — вскинулся кузен. Он знал ее!
— А затем, что она живет с Порейкой, — ответил я.
— Враки!
— Нет, и ты об этом знаешь. Мне нужно было выйти на Порейку, но случайно. Понимаешь, я мог бы прийти к нему в Союз — хочу встать на учет. Но он заподозрил бы неладное.
— А теперь не заподозрил?
— Нет.
— Врешь! Почему?
— Два объяснения, — сказал я. — Или он мне доверяет после боя с друзьями Одуванчика…
— Ты и с ним познакомился? Ну, ты даешь, лейтенант!
До лейтенанта я в армии не дослужился и не стремился к этому.
— Второе объяснение лежит в том, что он мне совсем не поверил. И хочет держать при себе, чтобы за мной присматривать.
— Почему он должен был тебе не поверить?
— Приезжает в город человек, неизвестно откуда, неизвестно кто, уверяет, что он — твой брат. Вы хорошо знакомы?
— Нам нечего делить. Как ты его встретил?
— Нам нечего делить. Как ты его встретил?
Я рассказал о событиях в кафе «Синий ветер» сдержанно, кратко, но не упустив ничего важного. Потом о том, как мы достали «Мерседес» и я получил место шофера.
— Значит, ты все же сам вышел на Порейку? — Вопрос у Аркадия получился утвердительным. — А я тебе знакомство с Мельником устраивал.
— С Мельником я познакомлюсь, — сказал я.
Мельник был председателем Союза ветеранов Афганистана. Но он меня интересовал куда меньше, чем Порейко, потому что исчезали в основном члены «СВ-XX». К тому же теперь знакомство с Мельником могло помешать моей работе. Если Порейко узнает о моих новых контактах, то его доверие ко мне рухнет окончательно.
— Мельник мужик нормальный, — сказал Аркадий. — Для него важнее власть, чем деньги. Он играет в батю — как в партизанском отряде.
— А Порейко?
— Порейко — дерьмо.
— А говорил, что вам нечего делить.
— Город небольшой. Воруешь — все знают. У Порейки транспортная компания. Трейлеры. Его ветераны — шоферы и охрана. Считается, что все прибыли должны идти на ветеранов. Но Мельник еще как-никак делится, а Порейко с дружками всю прибыль прикарманивают.
— И кто же тогда Одуванчик?
— А этот просто бандит. Его мальчики, их зовут посадскими, потому что большая часть банды с того берега Мологи, берут дань со всех ларьков и киосков, у них в подчинении рынок и часть магазинов — после милиции это главная банда.
— И у них имущественный конфликт с Порейкой?
— У них были стычки, но сейчас вроде бы мир. Им выгодней мир — одни возят добро, другие берут дань.
— Почему же тогда Кирилл сегодня напал на меня?
— Кирилл? Какой еще Кирилл?
— Бандит из компании Одуванчика. Амбал с голым затылком, ну, типичный такой. И ребят потом привел таких же.
— Понял, о ком ты говоришь, хотя не имею чести. А зачем ему было своих ребят приводить?
— Чтобы отомстить.
— Хочешь сказать, что ты его обидел?
— Не в этом дело. Обидеть я его обидел — но с самого начала ему незачем было на меня нападать.
— Из-за Александры?
— Мне надо было выйти на Порейку, но нечаянно, не привлекая тебя.
— Ты сказал ей, что мой брат?
— Сказал.
— Ты понимаешь, что меня подставил?
— Не сердись, Аркадий. Я не хочу делать секрета из наших родственных отношений. Лучше, чтобы это было известно с самого начала.
— Не знаю, не знаю. Порейко меня не выносит. И вдруг берет тебя шофером, в первый же день, без проверки.
— Он у меня паспорт взял.
— И ты ему отдал?
— Отдал, потом обратно забрал. Оставлять у него не стал.
— Ну и то слава богу — они бы его по своим каналам послали на проверку. Он видел, что ты паспорт забрал?
— Нет.
— Тогда завтра жди скандала. Еще пельменей положить?
— Положи.
— Времена меняются, — сказал Аркадий. — Ты не думай, что я последний человек в Меховске. Семь лет назад меня прочили в мэры. Честное слово.
— Я не знал.
— Такие вещи быстро забываются. Вождь демократов Станкевич к нам приезжал, руку мне жал, а за две недели до выборов меня сбило машиной. Я подозреваю, кто и зачем это сделал. Они хотели меня до смерти пришибить, а я выжил. Пока болел, к власти пришли гниды.
— Они и сейчас при власти?
— И сейчас.
Аркадий собрал тарелки, свалил их в мойку, поставил на стол чашки, достал с полки банку с вареньем, почти полную.
— Меня интересует Александра, — сказал я.
— Она многих здесь интересует.
— И тебя?
— Я не интересуюсь недоступными вещами и женщинами.
— Это значит, что она тебе нравится?
— Чудак ты, Юра. Я и так благодарен судьбе, что Маргарита меня до сих пор не бросила.
— Ты меня не убедил.
— Они с Маргаритой… корешились. Когда Александра к нам приехала, она сначала в поликлинику пошла, медсестрой. Они с Маргаритой сблизились. Александра здесь бывала, вот на этом стуле сидела.
— А потом?
— Потом появился Порейко. И перевел ее в кафе официанткой. Мы с Риткой удивились.
— Может, он ей понравился?
— Нет. — Аркадий ответил уверенно. Жестко.
— Большие деньги предложил?
— Предложил. И это странно. Хотя кто в женщине разберется?
— И они поссорились с Маргаритой?
Аркадий снял чайник с плиты, налил кипятка в заварочный чайник.
— Александра прекратила отношения.
— Может, Маргарита ее чем-нибудь обидела, ну, высказала свое неодобрение?
— Из-за такого дружба не нарушается.
— А Маргарита с Порейкой раньше были знакомы?
— Ты не поверишь, но моя Ритка была медсестрой в Приднестровье. Я шутил раньше, что она — «белые колготки». Знаешь, кто это?
— Снайперы, девушки-снайперы. Легенда локальных войн.
— Образованный.
Он разлил чай по чашкам. Сел напротив меня, принялся мешать в чашке ложечкой.
— Давно Александра приехала сюда? — спросил я.
— Не очень давно, месяца два назад.
— Всего два месяца! — Я полагал, что разговор идет о годах.
— Твое дело размышлять и подозревать, — сказал Аркадий. — Я в это уже не играю.
Но я совершенно не представлял, в чем можно заподозрить Александру. Хотя что-то здесь было неладно.
— Дядя Миша знает, что любовница Порейки появилась здесь всего два месяца назад?
— А ты словами не кидайся. Тем более терминами.
Я не сразу его понял. Он пояснил:
— Она живет отдельно от него. У нее однокомнатная квартира. Порейко ей снял. И это еще ни о чем не говорит.
— Извини. — Я с ним согласился. Легче всего повесить ярлык на одинокую молодую женщину. Особенно если ее нет рядом. — Откуда она приехала?
— У Ритки надо спросить. То ли из Ярославля, то ли из Самары.
Мы пили чай молча, словно устали говорить. Мне хотелось спать. Аркадий приготовил мне раскладушку. Сам лег на широком диване. Он сказал, что на этом диване спит его мать. Раньше спала с отцом.
— Ты сможешь сообщить в Москву, что я вышел на Порейку и пока все у меня в порядке?
— Сообщу, — сказал Аркадий.
Я не стал рисковать — вдруг на почте сидят люди Порейки или Одуванчика и им будет интересно узнать, что новый шофер любит поговорить с Москвой.
— Только ты осторожнее, — сказал я, — они теперь могут за нами обоими следить.
— Они не догадаются, — сказал Аркадий.
Рита в тот вечер, разумеется, не пришла. Заснул я не сразу. Размышлял.
Такой тихий городок, а оказывается, в нем не один, а несколько центров опасности. В Москве дядя Миша думал о Порейке, о его Союзе, но вдруг возник еще Одуванчик. И еще мне предстоит осторожно присмотреться к Мельнику…
Утром, как договорились, я дошел пешком до гаража. У забора сидел на корточках усатик Жора из конторы Порейки.
Он был вежливым и даже подобострастным юношей и потому мне не понравился.
— Я вас уже полчаса жду, — жалобно сообщил он.
— А что, приказано выступать на рассвете?
Жора показал в улыбке красивые зубы.
— Не, Трофимыч еще спит. Но он приказал мне к семи быть, я к семи и пришел. Я его боюсь.
Мы с ним зашли в гараж.
— Здесь автолавка есть? — спросил я.
— За рынком на улице Софьи Перовской, — сообщил Жора. У него были маленькие, близко посаженные к переносице рыжие глазки и черные, коротко остриженные волосы.
— Мне надо будет купить кое-что для машины, — сказал я. — Тут, видишь, не гараж, а сарай, а такая тачка не любит, когда с ней обращаются, как с козой.
Жора достал из заднего кармана джинсов бумажник и заглянул в него, словно ждал, что оттуда выскочит кузнечик.
— Ты купишь, — сказал он, — я заплачу.
— Ты из своих платить будешь?
— Не клади в голову, — сказал молодой человек.
Что-то в его фигуре, манере держаться говорило мне, что Жора очень молод, почти подросток. А кожа лица, мешки под глазами принадлежали немолодому человеку.
— Тебе сколько лет? — спросил я.
— Лишний вопрос, — ответил Жора.
— Ясно.
Я выкатил машину на улицу, открыл переднюю дверцу для Жоры.
— И кем ты числишься в нашей конторе? — спросил я.
— Агент по связи с прессой и населением, — ответил Жора вполне серьезно.
— Это важно, — сказал я.
— А вообще-то я телохранитель, — повторил Жора. Он гордился своей профессией.
— Что же ты умеешь делать как телохранитель?
— Не могу тебе показать, — сказал он, — потому что ты за рулем.
— Хорошо, — улыбнулся я. — Как приедем на место, покажешь?