Звезды князя - Виталий Башун 32 стр.

Эксперты признали инсценировку гибели мага не очень убедительной.

2. Три тела дорожных рабочих были найдены за полкилометра до моста. Только при прямом попустительстве контрразведки возможен захват дрезины на дороге, которую непрерывно патрулирует рота охраны и охотничьи команды контрразведки.

Представляется наиболее вероятным то, что для прохода диверсионной группы контрразведкой был оставлен специальный «коридор».

События возле запасного полка:

Практически одновременно с похищением командующего начался обстрел КПП запасного полка, что существенно задержало отправку помощи городу, согласно приказу командира дивизии от… номер… Нападавшие, в количестве не более тридцати и не менее двадцати (точное число установить не удалось), вели интенсивный обстрел из скорострельных винтовок, способных стрелять очередями (последние, самые современные образцы оружия бахрийцев). Эскадрон, попытавшийся с ходу прорвать силы блокирующих, напоролся на эффективный огонь, плотность коего не позволила продолжить движение по дороге к городу. Кроме того, установленные противником мины нанесли серьезный урон, выбив около трети всего личного состава эскадрона.

Только после прямой и кровопролитной атаки силами пехотных подразделений полка удалось сначала отогнать подразделение противника, а затем приступить к преследованию.

Во время атаки и преследования противник потерял убитыми восемнадцать человек. Захвачено восемнадцать единиц новейшего оружия бахрийцев, из которых двенадцать находятся в исправном состоянии.

Таким образом, задачу командир полка, хоть и с опозданием, выполнил, помощь городу направил. Бойцы его подразделения принимали активное участие в поиске диверсантов, действовавших на территории станции, тушении пожаров, оказании помощи раненым.

Мнение экспертов:

1. Целью налета являлось задержание на возможно максимальный срок высылки подкреплений. Эту задачу противнику удалось выполнить. Однако опять же без попустительства контрразведки проникновение в окрестности запасного полка столь большой вооруженной группы противника не представляется возможным.

2. Второй, побочной целью, возможно, являлось отвлечение внимания от моста путем имитации блокирования только одного направления – в сторону города. Эта задача также, можно считать, выполнена противником успешно.

Исходя из вышеизложенного, прошу Ваших указаний на дальнейшие действия вверенного мне подразделения.

1. Начальнику разведки ударной дивизии № 317 капитану КарВаньЛо организовать охрану выживших во время диверсии на станции, вплоть до применения оружия и стрельбы на поражение.

2. Срочно доставить лучшего целителя госпиталя со всем необходимым оборудованием и вспомогательным персоналом для оказания первой помощи раненым.

3. Бережно транспортировать раненых в центральный госпиталь, где предоставить адъютанту командующего отдельную, самую лучшую палату.

4. По прибытии специального санитарного поезда организовать отправку адъютанта в столичный госпиталь.

5. Все приказы госпожи адъютанта, не противоречащие сбережению ее жизни и здоровья, подлежат безусловному исполнению.

6. Арестовать начальника контрразведки дивизии капитана СонКайМу и его заместителей. Содержать под стражей до прибытия следственной группы КОИ (канцелярии охраны императора).

Тьма. Мрак. Пустота. И… боли нет. А может, и есть, только я не могу ее определить как нечто конкретное. Мне просто плохо. Очень и очень плохо. Плохо в целом и нигде конкретно в частности. Мысли путаются, складываются в невообразимые фигуры, разбегаются, прячутся, неожиданно выглядывают из неизвестно чего, будто таились за углом, которого нет, пристраиваются к другим, скручиваются в клубки и разваливаются. Отчасти похоже на обрывки контуров в проклятом лесу. Получается невесть что. Магемы? Может быть, но я таких не знаю. А почему-то надо знать. От этого зависит моя жизнь. Наверное. Так подсказывает мне тоскливо тянущее чувство, от которого плохо, и очень хочется поменять это «плохо» на «хорошо» вечного покоя. Почему-то эта мысль не находит отторжения. Только вот что-то не дает совершить подобную замену. Мешает. Цепляет и тащит куда-то, подальше от интуитивно ощущаемого направления в сторону того самого покоя. Вечного.

Так, наверное, выпивоху, готового умереть ради последнего, гибельного глотка вина, оттаскивают от кружки.

Через бесконечность времени состояние мое меняется с «очень-очень плохо» сначала на «очень плохо», потом на просто «плохо». Через некоторое время появляются редкие периоды, когда даже и… неплохо. Какое же это счастье, когда всего-навсего ничего особо не болит, а просто побаливает, когда можно сказать, что чувствуешь себя ты почти нормально.

Обычно не замечаешь – норма и норма. Подумаешь! Но все познается в сравнении, и понимание приходит в тот момент, когда маятник состояния здоровья начинает раскачиваться. Хотя бы от «плохо» до «приемлемо». Вот тогда начинаешь ценить то, что имел раньше, но не обращал внимания, считая само собой разумеющимся.

В состоянии «приемлемо» стали слышны голоса. Некоторое время они были неразборчивы, но довольно скоро я стал понимать, о чем говорят и, главное, кто говорит.

Мои давние знакомые по снам – детишки-эльфята – пыхтели, сопели, покрикивали друг на друга, спорили и периодически повторяли как заклинание:

– Папочка, только не умирай! Папочка, не умирай!

«Надо же, – подумалось мне, – опять этот странный, очень реальный, сон. Это при моей-то ране?!» Я не обольщался – без немедленной медицинской помощи никакое жреческое целительство при моих полностью истощенных запасах магической энергии и почти иссушенной ауре выжить мне не поможет. Никак. Несмотря ни на что, я все помнил – и захват генерала, и бой с его адъютанткой (удивительная девушка), и мощный взрыв, после которого нас бросило в объятия друг друга и даже, можно сказать, обручило одним осколком на двоих. Кроме прочего, я еще ощутил краем сознания, как словно наждаком по спине прошлась щебенка, обдирая гоблинский мундир, а в лицо плеснула кровь из раны девушки.

Что со мной теперь происходит – ни малейшего представления не имею. Разве что голоса якобы моих детей, взявшихся неизвестно откуда и от кого. Я-то уж точно знаю, что ни с одной эльфийкой ни-ни. Правда, было один раз. С Альмилирой. Тоже в очень реальном сне. Но сон ведь – не явь? Может быть, это какое-то проявление эльфийской магии? Чуть что – и тут же начинают сниться эльфы. Напоминают о своем существовании. Дескать, вернись, блудный жених, так и быть, накажем не больно.

Сознание стало проясняться, и я, словно вживую, услышал разговор детей:

– Тащи еще одну! Видишь, эта совсем сухая.

– Вижу, – пыхтение и сопение. – Помоги! Тяжелая!

– Ага! Сока много! Стой!! А ты сказал лиане в сок лекарств для папы добавить?!

– Не-е-е-ет. Я забы-ы-ы-ыл, – хныканье и плач мальчика.

– Ну что ты такой недотепа?!

– Я не тепа! А у тебя… а у тебя… у тебя с животными хуже получается! Вот!

– Ну и что! – фырканье девочки. – Что толку от твоих животных? Если бы не лианы…

– А если бы волки его раны не зализывали…

– Все! Я сказала лиане. Она уже все сделала. Давай к руке папы шипом прислони…

– Знаю!

Чувствительность вернулась, и мне показалось, будто я лежу внутри стога ломкого сена или соломы. Мягко, уютно и немного щекотно.

Затем голоса слились с шепотом и шорохами леса, отдалились, затерялись, и я заснул. Уже просто заснул.

А проснулся… все так же на соломе, но явно другой, слежавшейся и далеко не мягкой. А уж атмосфе-е-е-ера… Чуть позже я понял в чем дело. Я снова в реальности, а она сурова и показывает мне свою неприглядную сторону. Судя по стонам и хрипам, запаху крови и естественных отправлений, я в палатке для раненых. Сначала удивился – это как же гоблины четко сработали, что треть моей команды переловили и почему-то поместили за непрочную ткань. Хотя, если все ранены и неспособны передвигаться, то и замки, и стены, и решетки – не более чем дорогостоящие излишества. А тут еще и унизить противника можно, показав ему, насколько тот жалок и недостоин даже легкого уважения.

Однако бред раненых на гоблинском убедил меня в том, что неведомые палачи так издеваются над собственными воинами. Интересно, за что их так? Хм. И похоже – меня приняли за одного из этих чем-то проштрафившихся бедолаг.

Я окунулся в самопроверку состояния организма и с удивлением осознал – не так уж все и плохо. Сквозная рана, которую я сам себе или с помощью жрецов-целителей заживлял бы неделю, не меньше, уже практически не беспокоила. Так. Тянула и саднила помаленьку. В остальном я был, можно сказать, полностью здоров, если бы не слабость. И еще. Я отчетливо чувствовал в своей крови множество мелких частиц, имеющих родство с лесом. В чем оно заключалось конкретно, сказать не могу, но в памяти тут же всплывают заплаканные эльфийские детишки, опутывающие мое тело вьюнками и лианами. Перед самым погружением в сон мне показалось, будто из этих плетей вырастают шипы, которые тут же впиваются в мое тело. Все же воспоминание было на грани сна и бодрствования, которое, в свою очередь, тоже, скорее всего, сон… В общем, снится мне сон, где я в этот раз не играю с эльфятами, а они играют со мной в докторов и больного. Причем больной – я, а доктора – они. И в этом сне я… засыпаю.

Я окунулся в самопроверку состояния организма и с удивлением осознал – не так уж все и плохо. Сквозная рана, которую я сам себе или с помощью жрецов-целителей заживлял бы неделю, не меньше, уже практически не беспокоила. Так. Тянула и саднила помаленьку. В остальном я был, можно сказать, полностью здоров, если бы не слабость. И еще. Я отчетливо чувствовал в своей крови множество мелких частиц, имеющих родство с лесом. В чем оно заключалось конкретно, сказать не могу, но в памяти тут же всплывают заплаканные эльфийские детишки, опутывающие мое тело вьюнками и лианами. Перед самым погружением в сон мне показалось, будто из этих плетей вырастают шипы, которые тут же впиваются в мое тело. Все же воспоминание было на грани сна и бодрствования, которое, в свою очередь, тоже, скорее всего, сон… В общем, снится мне сон, где я в этот раз не играю с эльфятами, а они играют со мной в докторов и больного. Причем больной – я, а доктора – они. И в этом сне я… засыпаю.

М-да. Может быть, мой разум отъехал куда подальше от мозга за разгадками Великих Эльфийских Лесов, да забыл дорогу назад? Вот и живу среди деревьев, кустов и лиан, а теперь даже в крови частицы Великого Леса ползают, будто у себя дома. Не удивлюсь, если позеленею почище стопроцентного гоблина, пущу корни и начну расцветать на солнышке. Бутонами. Пахучими. Или вонючими, уж как получится. Осталось еще решить, что делать с листвой в зимний период? Хотя, какие тут зимы? Не тридцать– тридцать пять делений от точки замерзания воды, а «всего лишь» двадцать пять – тридцать. Решено… хи-хи… буду вечнозеленым. Или лучше хвойным? На колючки никто с голым задом не полезет, рискуя ободрать важную деталь организма и экстерьера. И не с голым тоже. Интересно, а можно выбрать, какой именно древесиной быть? Или, как есть, оставаться дубом… стоеросовым?

Радует, что о собственной безопасности я даже в таком бредовом состоянии не забываю. Хоть что-то устойчивое есть в этом мире. Эдакий прочный якорь, впившийся лапами в ткань реальности.

Из самокопания меня вернула чужая, холодная и цепкая рука, которая, как теперь вспомнилось, хваталась за меня с момента странного пробуждения. Может быть, и раньше хваталась и мы уже давно так сцепившись лежим, но тогда я ничего не чувствовал. В моем сне этого факта не отмечается.

Из-за слабости с трудом повернул голову и справа от себя увидел девушку-адъютанта, мою противницу в бою и почти родню по совместно пробитому телу. Где-то людей связывают браслеты, где-то кольца, где-то бусы, а меня с гоблинкой связал зазубренный осколок металла, который, совсем некстати, продолжал торчать из раны в ее животе. Кто-то более-менее умело пытался перетянуть живот гоблинки бинтами и наложить мази, но делал это не очень старательно, прекрасно понимая мизерность шансов на выживание девушки.

Хуже всего то, что гоблинка, несмотря на сильные боли, постоянно пребывала в сознании. Ее сухие губы непрерывно шептали нечто похожее на молитву богам или демонам. Впрочем, гоблины на Этой стороне поголовно верили в Святых Духов. Даже жрецы Храма Силы, и те не считали для себя зазорным поклониться и этой альтернативной силе. Есть Святые Духи или нет их, как писали гоблинские философы и теологи, не имеет значения. Если истинно верить, они обязательно помогут. Но верить надо не на словах, а от всей души. Только тогда благословение Духов снизойдет и поможет верующему.

– Святые Духи! Как же мне больно! Помогите мне! Сделайте что-нибудь… Если так надо, я буду терпеть… но мне столько еще надо сделать, Святые Духи… помогите закончить дела… а потом пусть будет, что будет…

Речь девушки не была гладкой и ровной. Она постоянно прерывалась из-за приступов боли, однако была связной и логичной, а слова, похоже, шли прямо из глубины души.

Эх! Ну куда мне с моей слабостью? Надо поднакопить сил, сделать амулет портала, зарядить накопители… или накопитель, который можно соорудить да хоть из того ржавого ведра, из которого приходящий санитар поит раненых. За ночь это реально – да прыгнуть к точке привязки, куда ранее отправился генерал СаньСо в сопровождении моего человека. Пусть потом развалится ржавой пылью, а гоблины гадают, что за кислотой поили раненых. Причем никто из-за этого не умер.

М-да. Мысли правильные, но я вместо разумной цели взялся помогать гоблинке. По сути врагу. Правда, сейчас я видел в ней просто страдающую девушку, мучения которой могу облегчить. Которая так доверчиво и беззащитно держит мою руку, боясь отпустить, и молит своих духов о любой помощи. Словно моя рука – единственное, что держит ее и не дает умереть.

А дети у нее будут красивые… если выживет. И если муж попадется не чудовище на вид. Хотя любовь зла…

Кто знает, что иной раз удерживает разумное существо на пороге смерти? Говорят, что именно неисполненный долг может удержать в этом мире некоторое время не хуже самого лучшего эмпата-целителя.

Рассуждения о высоком не помешали мне приступить к операции.

К сожалению, я не эмпат, поэтому могу ориентироваться только на то, что вижу в ауре. Вроде бы многое в реальном мире лучше видеть, чем чувствовать, но только не в лечении. Мы, жрецы, в отличие от эмпатов-целителей действуем намного грубее, хотя бы просто потому, что воздействуем на организм через ауру, а они напрямую. Они потому и эмпаты, что фактически подстраиваются под чужой орган, будто под свой собственный, а как нужно управлять собственным органом и устранять в нем дефекты, их учат в первую очередь. А мы даже самих себя видим словно через внешнее зеркало. Хотя есть и среди жрецов такие виртуозы с богатейшим опытом, что почти не уступают лучшим эмпатам-целителям.

Думай – не думай, а нет под рукой даже просто квалифицированного хирурга, который, пусть вовсе не магическими методами, но вынул бы осколок из раны, да зашил рану, чтобы надежно остановить кровь. Никого… кроме меня. И не сказал бы, что у меня совсем нет опыта помощи раненым. Есть, и немалый. Не все, правда, пережили… то есть дожили до квалифицированной помощи настоящих лекарей. Но это было в самом начале. Потом уже не зря в других ротах удивлялись практически полному отсутствию потерь у нас.

Но сколько бы я ни провел порой довольно сложных операций в походных условиях, иногда по колено в болоте, когда буквально в трех метрах за осокой шастают охотники гоблинов, я всегда дрожал и боялся – а вдруг не получится? Для меня это все равно что проваленная диверсионная операция, которую мне доверили. А я не оправдал, да еще и потери понес.

Другое дело, что во всех предыдущих случаях я не был так слаб и опустошен. Могу ведь банально свалиться в обморок в самый ответственный момент.

Ощутив слабое пожатие, я взглянул в глаза смертельно раненной и понял – она чувствует мой страх и волнение, но верит в меня и надеется на лучшее. Хотя надежда постепенно тает и сменяется безнадежностью отчаяния.

Ее взгляд отмел все мои колебания. Будь что будет, а я сделаю все возможное. Постараюсь и невозможное, но это уж, как получится. Ободряюще улыбнувшись девушке, хотя из-за слабости получился скорее мученический оскал, я начал действовать.

Первым делом, зацепив аурным захватом, выдернул осколок из живота гоблинки. Она вскрикнула от боли, но сознания не потеряла. Только теперь смотрела на меня пронзительно и с такой надеждой, что я просто-напросто не мог не пойти дальше.

Осколок был довольно большим, толстым и зазубренным куском металла. Похоже, часть оболочки фугасного снаряда крупного калибра. Я не стал его выбрасывать и зачем-то спрятал в своих тряпках.

На остатках сил немного поуправлял ее аурой в районе раны. Как меня учил храмовый целитель. Фактически я сшивал ее рану грубыми, мужскими швами. Начиная из глубины тела и кончая кожным покровом. Да простят меня целители и лекари, которым предстоит впоследствии все это разгребать, но в данный конкретный момент их рядом не было, а счет уже явно пошел на часы, а то и минуты. Лучше уж такая примитивная помощь, чем вообще никакой.

Когда закончил работу, сил почти не осталось, но чувство незавершенности не позволяло отвернуться и отключиться. Что еще я мог сделать? Все, что умел, уже применил и мог бы собой гордиться – зачет на начинающего храмового целителя был бы наверняка принят строгой комиссией. Однако жизнь моей пациентки по-прежнему балансировала на грани.

Ой и дура-а-а-а-ак же я! Это, если подумать разумно. Меня ждут в столице княжества для вручения награды, которую я не собираюсь получать. Меня ждут интриги на высшем уровне, когда я раскрою свое инкогнито, но в тепле, безопасности и с бокалом легкого вина в руке, к тому же я уже придумал, как перехитрить всех интриганов. Меня ждут лаборатории и мастерские. Меня ждут ребята из моей роты. Во всяком случае те, кто выжил. Уверен! Ждут! А я…

А я не придумал ничего умнее, как взрезать аурным когтем вены на запястьях у себя и девушки, соединить их вместе и направить поток крови в ее организм.