— И поэтому «Терра» переключилась с художников на уголовников? — вырвалось у меня.
— Я постоянно твердил и буду твердить, что это являлось ошибочной политикой, — нахмурился Платт. — Однако могу понять, чем она была продиктована. Уставшие от сказок игроки требовали кровавого реализма, безраздельной свободы и жестокости. Кто, по-вашему, мог выстроить мир, идеально отвечающий этим требованиям? Только один из ваших собратьев, герр Шульц. Кадровые психологи «Терра» отправились по тюрьмам. И эти господа поразились результатам своих поисков. Видимо, по причине изоляции от окружающего мира фантазии у преступников оказались настолько богатыми, что «Терра» даже пришлось выбирать, кого именно из полусотни прошедших тесты претендентов допустить к созданию второго симулайфа. Попадались среди них и такие, на чьей совести было по нескольку зверски загубленных жизней. Но «Терра» все же одумалась, решив, что чересчур неприкрытого натурализма не вынесут даже самые экстремальные игроки. Так здесь и появился Мануэль Васкес — человек, повидавший жизнь, в меру жестокий и не в меру удачливый. Неудивительно, что вы чувствовали себя в его мире, как рыба в воде.
— А ваш водоем, значит, для меня слишком стерилен?
— Я бы мог пустить вас к себе в симулайф. Однако разве вы забыли, что стряслось, когда вас подключили к Терра Олимпия без моего на то согласия? Обнаружив незваного гостя, я страшно разозлился, и эти эмоции нарушили ровный поток моих фантазий. Не уверен, что вам понравился способ, которым я уничтожил ваш дубль. На вас обрушился мой гнев, который я непроизвольно представил в виде гигантской черной волны, сметающей все на своем пути.
— Да, я видел это цунами, — подтвердил я. — Поверьте, вы сумели меня напугать до икоты.
— Эмоции, герр Шульц, — страшнейший враг любого креатора, — заключил Платт. — Они выводят мысли из равновесия, мешают сосредоточиться на конструировании симулайфа и вносят в него такой дисбаланс, что исправить его потом довольно сложно. Выгляните наружу. Что вы там видите? Беспорядок и хаос. Каковы же его причины? А они достаточно просты: Мануэль Васкес чем-то сильно расстроен и не может должным образом сконцентрироваться на работе. У него в голове посторонние мысли, он зол, теряет над собой контроль, отчего медленно, но верно губит, не побоюсь этого сравнения, дело всей своей жизни…
«Расстроен — это еще мягко сказано, — подумал я. — Мануэль в ярости, и не губит, а уже полностью погубил свою мечту».
— …И это, заметьте, человек со стальными нервами! Что же говорить про меня? Я не занимался криминалом, герр Шульц, и впадаю в дрожь перед лицом любых трудностей. Я слаб и телом, и духом. Морган Платт — всего лишь обычный поэт, причем далеко не знаменитый. Я не убиваю людей, я пишу стихи. И еще много и образно фантазирую. О таких, как я, хорошо сказал Уильям Бэйтс Йетс: «Я — бедняк, и все мое богатство — грезы. Я расстелю пред вами только их…» И вы, герр Шульц, будете в прямом смысле топтать мои грезы, а я этого не хочу. Поймите, что, поселившись в моем мире, вы просто уничтожите его, став причиной непоправимого дисбаланса. Моя неприязнь к вам лежит на подсознательном уровне, и мне, увы, никак с ней не совладать. Надеюсь, милая Анабель поймет меня и простит… И вы тоже.
Анабель Мэддок угрюмо молчала. Конечно, она была далеко не глупа и все прекрасно понимала. Упрашивая Гамма-креатора взять Арсения Белкина на борт его «корабля», она тем самым пыталась пронести туда бомбу замедленного действия с уже запущенным таймером. Случись это, и корабль под гордым названием «Терра Олимпия» пойдет ко дну, еще не покинув портовой гавани. Всеми силами стараясь помочь мне, Анабель ставила под угрозу судьбы многих людей. И прежде всего тех, для кого запуск грядущего симулайфа означал как минимум пять-шесть лет стабильного заработка и семейного благополучия. Беспокойство о судьбе умершего четверть века назад преступника выглядело на этом фоне просто нелепо.
— Все в порядке, — ободряюще подмигнул я Кассандре. — Нет так нет, что тут поделать. Ну да хоть отосплюсь теперь по-человечески за все годы службы.
— Ничего не в порядке! — раздраженно бросила девушка, отворачиваясь, словно боялась посмотреть мне в глаза. — С тобой с самого начала поступали несправедливо и бессовестно врали все эти годы. И что вместо извинений? Просто берут твое досье и зашвыривают его на дальнюю полку. Они даже не позволили тебе встретиться с сестрой! Нарушение секретности, видите ли, непредсказуемые последствия и прочая ахинея!..
— Что значит не позволили встретиться? Твой отец сказал, что это Полина отказалась со мной встречаться.
— Мой отец солгал, как поступал с тобой сотню раз до этого. Полина Лагутина и знать не знала о тебе, пока вчера я с ней не связалась и не рассказала, что ее брат… ее брат… — Анабель осеклась. Она явно хотела сказать «жив», но не смогла. Потом все же вышла из неловкого положения: —…что ее брат сейчас находится в симулайфе. Для Полины это был большой сюрприз, но я убедила ее, что это правда. И она согласилась с тобой встретиться.
— Где и когда?! — встрепенулся я, моментально забыв и о Гамма-креаторе, и о его призрачно-недостижимом симулайфе.
— Завтра утром, на ближайшей к столице точке «Феникс». У дочерей Полины есть нейрокомплекс, и сегодня они помогут ей зарегистрироваться в Терра Нубладо под ее настоящим именем и внешностью. И если ты придумаешь, как отсюда выбраться, то завтра получишь шанс встретиться с сестрой…
— Ничего не выйдет!.. — раздался позади нас знакомый голос.
Мы обернулись. Заложив руки за спину, из-за книжных стеллажей вышел маэстро Гвидо, он же Патрик Мэддок, он же самый бессовестный лжец, которого я когда-либо встречал.
— Папа? — воскликнула Анабель.
— Мистер Мэддок? — удивленно произнес Морган Платт.
Не удивился только я, поскольку наблюдал подобные фокусы уже не первый раз. Раньше у меня вызывало интерес, как Гвидо умудряется так бесшумно ко мне подкрадываться. Сегодня, когда причина этого трюка была известна, во мне осталось только одно-единственное желание: начистить лицемеру физиономию. Но делать я этого не стал: все равно бесполезное занятие, да и низкий это поступок — лупить отцов в присутствии дочерей. Вернее, самому получать от них взбучку.
— Все точки «Феникс» заблокированы оседлыми, и два часа назад мы приняли решение отключить систему возрождения, — Патрик говорил подчеркнуто-официальным тоном, словно командир воинского подразделения, разъясняющий бойцам текущую ситуацию. — Само собой, регистрация новых пользователей тоже отменена. Также довожу до сведения всех присутствующих, что завтра утром симулайф Терра Нубладо прекратит свое существование. Примите мои сожаления. Мистер Платт, вы готовы принять эстафету?
— Разумеется, мистер Мэддок! Видит бог, давно готов! — по-юношески восторженно отозвался Гамма-креатор.
— Раз так, то попрошу вас закончить изучение архивов Васкеса и вернуться в офис. Через час у нас назначено внеплановое совещание, и вы обязаны на нем присутствовать.
— Непременно буду, мистер Мэддок, — с готовностью доложил Платт, после чего выскочил из-за стола и взялся наводить на нем порядок, расставляя книги обратно на стеллажи.
— Папа, ты должен перенести отключение симулайфа и позволить Полине встретиться с Арсением! — вскричала Анабель. — Если ты помешаешь этому, я… я…
Девушка захлебнулась словами.
— Это не в моей компетенции, — нарочито холодно, видимо, чтобы держать себя в руках, ответил Мэддок, бросив в меня косой взгляд. — Решение принято на самом высоком уровне. Когда в следующий раз ты запланируешь такое серьезное мероприятие, Бель, обязательно посоветуйся со мной. К тому же ты нарушила свое обещание не рассказывать Арсению о том, во что я тебя посвятил…
— А сколько обещаний ты нарушил!.. — Выкрикнув это, Анабель сорвалась с места, подскочила к отцу и залепила ему такую звонкую пощечину, что Морган Платт от неожиданности выронил книгу, которую в этот момент ставил на полку. — Лжец! Мерзавец! Ты… Ты… Ты подлее тех крэкеров, папа! В сто, в тысячу раз подлее!
Патрик от пощечины не вздрогнул и не поморщился, стоически выдержав карающую руку разгневанной дочери. Он даже не стал ругаться, хотя было видно, что его буквально распирают эмоции.
— Сожалею, Бель, — только и вымолвил он.
А Анабель демонстративно отвернулась от отца, после чего подошла ко мне и, обняв за шею, уткнулась лицом мне в плечо. Девушка не плакала, просто стояла и молчала. Словно извинялась, что все ее хлопоты выдались напрасными. Или же таким способом прощалась. А я, обняв Анабель, не отрываясь, смотрел на потупившего взор Патрика, молча потирающего раскрасневшуюся щеку. Один Морган Платт что-то бурчал себе в усы и продолжал как ни в чем не бывало наводить порядок, делая вид, что выяснения отношений между Мэддоками его не касаются.
— А сколько обещаний ты нарушил!.. — Выкрикнув это, Анабель сорвалась с места, подскочила к отцу и залепила ему такую звонкую пощечину, что Морган Платт от неожиданности выронил книгу, которую в этот момент ставил на полку. — Лжец! Мерзавец! Ты… Ты… Ты подлее тех крэкеров, папа! В сто, в тысячу раз подлее!
Патрик от пощечины не вздрогнул и не поморщился, стоически выдержав карающую руку разгневанной дочери. Он даже не стал ругаться, хотя было видно, что его буквально распирают эмоции.
— Сожалею, Бель, — только и вымолвил он.
А Анабель демонстративно отвернулась от отца, после чего подошла ко мне и, обняв за шею, уткнулась лицом мне в плечо. Девушка не плакала, просто стояла и молчала. Словно извинялась, что все ее хлопоты выдались напрасными. Или же таким способом прощалась. А я, обняв Анабель, не отрываясь, смотрел на потупившего взор Патрика, молча потирающего раскрасневшуюся щеку. Один Морган Платт что-то бурчал себе в усы и продолжал как ни в чем не бывало наводить порядок, делая вид, что выяснения отношений между Мэддоками его не касаются.
Как бы старательно ни изображал перед нами Патрик сурового делового человека, как бы ни крепился, но когда он все-таки отважился взглянуть мне в глаза, стало ясно, что ему тоже нелегко. Возможно, даже тяжелее, чем мне. Патрик действительно сожалел о случившемся, а не просто отмахивался дежурной фразой. У него в глазах было столько же боли, сколько и в тот момент, когда он рассказывал мне о болезни дочери. Мэддоку было не так-то просто выдержать мой взгляд, однако он уже не пытался избегать его. Сильный человек, что там говорить, хоть и не без грехов за душой…
В библиотеке протекало настоящее сражение. В этом сражении противники не двигались, не выкрикивали угрозы, не обменивались ударами и не проливали кровь, но и без этих атрибутов схватка была яростной. Мы с Патриком стояли напротив и глядели друг другу в глаза. Больше ничего, только этот молчаливый обмен взглядами. Даже слова были отложены нами за ненадобностью.
Я атаковал, Патрик защищался. Я чувствовал за собой правду и потому бил крепко и не беспокоился об обороне. Патрик прикрывался щитом служебного долга, но меня такой защитой было не удержать. Против закаленного меча моего праведного осуждения этот щит, наспех сколоченный из уже знакомых мне отговорок, выглядел жалко. Но Мэддок не сдавался и, похоже, готов был стоять до последнего. Иначе зачем он вообще принимал этот неравный бой? Желал себя наказать? Не исключено. Если это действительно так, значит, у Патрика еще имелась совесть. Впрочем, в нашей битве совесть была для него не оружием, а ахиллесовой пятой.
Я был жесток, но не беспощаден. Мэддок легко читал в моих глазах, что я дарую ему прощение даже в случае, если он не сдастся и останется верен своему долгу. Именно это Патрика и смущало. Он явно ожидал от меня более бескомпромиссной тактики: лютой мести за многолетнюю ложь и особенно за некрасивую историю с Полиной. Мести, подкрепленной жаркими словесными обвинениями, а вероятно, и кулаками. Однако мое абсолютное спокойствие и нежелание втаптывать противника в грязь Мэддока просто обезоруживали. Я побеждал скупыми, но предельно выверенными действиями, не прилагая к этому лишних усилий. Взгляд Патрика из колючего постепенно превращался в удивленный, а затем и в растерянный. И когда это произошло, он сам догадался, что сопротивляться уже бесполезно — я не выйду из себя и не изменю своей простой, но сокрушительной тактики. Я был готов смотреть в глаза Мэддоку хоть день, хоть год, хоть вечность, и даже спустя тысячелетие выражение моего взгляда не изменилось бы ни на йоту.
На Востоке есть пословица: «Если долго сидеть у реки, можно увидеть, как по ней проплывет тело твоего врага». В России говорят: вода камень точит. Обе истины весьма красноречиво характеризовали мою тактику в этой бессловесной битве с маэстро Гвидо. Другого стиля боя я сегодня не признавал, поскольку именно так и побеждают бессмертные…
— Послушай, Арсений, — нарушил-таки тишину Мэддок, опуская глаза и тем самым выбрасывая белый флаг. — Я не хочу, чтобы ты…
— Брось свои оправдания, — перебил я его. — Ошибаешься, думая, что они нужны созданному вами персонажу, говорящей двуногой декорации. Делай то, что должен. И если вдруг в далеком будущем опять надумаете воскресить Проповедника, будьте добры, не стирайте мне память о Терра Нубладо. Я не хочу помнить об этом проклятом симулайфе, я боюсь, что забуду Анабель. Этот мир недостоин ее, но иначе мы бы не встретились. — Я обнял девушку покрепче. Анабель подняла лицо и благодарно посмотрела на меня. И впервые за сегодня улыбнулась, лишний раз доказывая мне, что лучшей награды в память о туманном мире я выбрать не мог. — Пообещай, Патрик, что выполнишь мою просьбу. И мы будем с тобой в расчете.
— Я… сделаю так, как ты сказал, — заверил меня Мэддок. Заверение это не выглядело твердым, но я знал, что Мэддок хотя бы постарается. — И я попробую… помочь Полине с регистрацией. Мы начнем отключение с дальних провинций и оставим Кабеса напоследок. У тебя будет время… пообщаться с сестрой. Немного, но будет.
— Спасибо и на том, — кивнул я. Анабель обернулась, исподлобья глянула на отца, но промолчала. Благодарить его она не стала, но, кажется, Патрик все же немного реабилитировался в глазах дочери. Впрочем, как и в моих.
— Я бы не советовал тебе идти к точке «Феникс» через город, — продолжал Мэддок. — Те идиоты, что сходят с ума за воротами, явно останутся в Терра Нубладо до последнего, даже несмотря на наши просьбы покинуть симулайф во избежание возможных сбоев с алгоритмами выхода. Но слишком велико искушение стать свидетелем конца света… Есть более быстрый и безопасный способ попасть за городские стены. Следуйте за мной…
Патрик провел нас через зал и остановился напротив одной из больших картин-пейзажей, после чего подтащил стремянку, влез на нее и начал снимать картину со стены. Пока он занимался этим, я пригляделся и рассмотрел, что изображено на картине: участок высокой крепостной стены, примыкающие к ней лачуги оседлых и уходящие за ними вдаль лесистые холмы. Местность была мне незнакома, но по специфической форме нарисованных башен оборонного периметра стало очевидно, что художник писал свое полотно где-то в западном районе пригорода фуэртэ Кабеса. Назвать ракурс удачным было нельзя, да и место выглядело не слишком живописным, однако художник поработал с душой: все детали пейзажа были отображены тщательно и красочно.
Что задумал маэстро Гвидо, я приблизительно понял, когда он открепил от мольберта чистый холст и вместо него водрузил туда снятую с гвоздя картину.
— Это наш закрытый односторонний канал для служебных перемещений, — пояснил Патрик. — Нечто вроде телепорта внутри игрового мира. К счастью, пока еще функционирует. Надеюсь, как пользоваться шлюзом, ты уже догадался?
— Мистер Платт проявил любезность и продемонстрировал нам, как это делается, — ответил я.
— Тем лучше… Как окажешься на месте, двигайся по этой просеке. Она выведет тебя вон к тому холму. За ним будет овраг… — Гвидо водил рукой по картине, будто экскурсовод, разъясняющий посетителям картинной галереи замысел художника. Я тщательно запоминал маршрут, поскольку заплутать в незнакомых лесах было бы самой досадной оплошностью, которая могла испортить мне последние часы пребывания в Терра Нубладо.
— Все ясно, — сказал я, когда Патрик закончил. — Если не буду задерживаться, аккурат к утру доберусь.
— Я иду с тобой! — твердо заявила Кассандра.
— Леса кишат оседлыми, — добавил маэстро. — Лучше, если Арсений пойдет один. Так ему будет проще пробраться незамеченным. Да и возле точки «Феникс» тоже небезопасно… Ума не приложу, как ты собираешься встречаться с сестрой в такой обстановке.
— У Арсения прострелена нога, — возразила Кассандра. — В дороге ему может потребоваться помощь.
— Все в порядке, — успокоил я девушку. — Анна обманывала нас в чем угодно, но только не в эффективности своих колдовских зелий. До места дотяну, а там поглядим. А ты, Анабель, лучше бы предупредила Полину, когда можно будет пройти регистрацию. А потом возвращайся вместе с ней через точку «Феникс» — обещаю к утру навести вокруг нее порядок.
Со мной Анабель спорить не стала…
— Ну прощай, Патрик, — обратился я к Зануде перед тем, как воспользоваться шлюзом. То есть в буквальным смысле влезть в картину. — Будет возможность, передай благодарность Мануэлю Васкесу. За то, что он позволял мне столько времени топтать его грезы.
— Мануэлю Васкесу?.. — растерянно проговорил Патрик, почему-то оглядываясь на Моргана Платта. — Хм, ладно, передам… Когда встречу его… Да, прощай, Арсений Белкин. И тебе спасибо за все, что ты для нас сделал. Я, конечно, был несправедлив к тебе, но давай не будем помнить зла, хорошо?