Подивившись совпадению, я вошла в подъезд, забралась на третий этаж, увидела роскошную дверь, обитую белой кожей…
Черт возьми, кажется, и Володька обитал на третьем… Честно говоря, я была у него дома всего два раза и не слишком хорошо помню… Как правило, он приходил к нам… Нет, я явно ошибаюсь, Вовка жил на самом верху, да, конечно, то ли пятый, то ли шестой этаж.
Я ткнула в звонок. За дверью заиграла бравурная мелодия, потом раздался злобный лай. Дверь распахнулась. На лестницу вылетел молодой стаффордширский терьер, очень похожий на нашу Рейчел.
Уставившись на меня, он грозно зарычал. Я машинально опустила ладонь на его крупную, благородную голову, красиво сидевшую на мускулистой шее, и пробормотала:
– Ну-ну, не сердись, дружок, лучше скажи, хозяева дома? Или, может, ты сам умеешь замок отпирать?
Стафф замер, потом замахал хвостом и начал тыкаться в мою ладонь мокрым коричневым носом. Пес хотел, чтобы его приласкали.
– Просто невероятно! – воскликнул высокий нервный голос.
Я оторвала глаза от собаки и увидела красивую стройную девушку в обтягивающих джинсах и коротенькой водолазке.
– Вы не боитесь Лорда?
– Нет, – улыбнулась я, – хотя, наверное, зря. Просто у меня дома точь-в-точь такая собака, правда, девочка, Рейчел.
– Вы первая, кто не удрал с визгом на другой этаж при виде Лорда, – веселилась хозяйка, – кого-то ищете? Или чем-то торгуете? Давайте я сделаю покупку, раз Лорд вас признал!
Я вздохнула. Наверное, придется слегка изменить внешний вид, что-то слишком часто меня стали принимать за коробейницу.
– Спасибо, конечно, за желание помочь, но на самом деле я разыскиваю женщину по имени Жанна, это случайно не ваша мама?
– Нет, – продолжала веселиться хозяйка Лорда, – мою маму зовут Екатерина Павловна, и она живет в Санкт-Петербурге.
– Простите, – я предприняла новую попытку что-либо разузнать, – в этой квартире когда-то обитала женщина, Жанна, у нее был ребенок, мальчик, и муж, полковник…
– Извините, – прервала меня девушка, – но мы с супругом переехали сюда совсем недавно, и я никого из прежних жильцов не видела.
– Вот жалость, – вздохнула я, – а ваш муж, может, он помнит, куда переселял людей?
– Ой, что вы, – отмахнулась собеседница, – это агентство делало, мы только площадь осматривали, и то после того, как ее освободили.
– Тогда прошу прощения за беспокойство, – пробормотала я и двинулась к лифту.
– Эй, подождите! – окликнула меня женщина.
– Да?
– Вам очень нужна эта Жанна?
– Невероятно, но, видно, теперь ничего не узнать! Мне даже фамилия ее неизвестна, только этот адрес. Честно говоря, я надеялась застать ее здесь, но не судьба!
– Не надо так расстраиваться, – попыталась успокоить меня хозяйка шестой квартиры.
Я тяжело вздохнула:
– Вы даже не представляете, как мне нужна Жанна!
– Никогда не надо сдаваться, – бодро, словно радио в семь утра, сообщила девочка, – тупиковых ситуаций не бывает! Ступайте в домоуправление. Правда, сегодня там нет никого, но завтра они работают вечером, с трех до восьми.
– Зачем мне домоуправление? Они же выписаны!
Девушка внимательно посмотрела на меня.
– Правильно, но в домовой книге, во-первых, указан адрес, по-которому они выбыли, а во-вторых, есть фамилия этой Жанны. Купите коробочку шоколадных конфет грамм на триста и попросите паспортистку посмотреть. Ну, соврите ей, к примеру, что приехали из провинции, к родственникам, а те внезапно переехали и адреса не оставили… Да пожалостливей пойте и коробочку подсовывайте. У меня такие трюки всегда проходят.
– Спасибо, – весело сказала я, – очень приятно с вами познакомиться.
– Мне тоже, – улыбнулась девушка, – люблю людей, которых любит Лорд. Кстати, если ваша собачка захочет щенков, имейте в виду – Лорд большой мастер в деле производства потомства. Собственно говоря, это единственное, что он умеет делать. Погодите, сейчас визитку дам.
И она скрылась. Я прислонилась к стене, поглаживая Лорда. Иногда между людьми спонтанно возникает симпатия.
– Держите, – сказала девушка, появляясь на лестнице, – звоните, коли чего. Кстати, как вас зовут?
– Евлампия, – ответила я.
– Ну, такое имя запомнишь навсегда, – улыбнулась она, – а мои данные на визитке.
Она захлопнула дверь, я пошла вниз. Уже сев в машину, я вытащила карточку и с удивлением прочла набранный золотыми буквами короткий текст: «Коростылева Федора Панкратовна, директор детективного агентства «Шерлок».
Ну ничего себе! Кто бы мог подумать, что такая молоденькая, хрупкая девушка на самом деле детектив да еще владелица собственной конторы?! Интересно, может, ей нужны сотрудники? Я бы с удовольствием пошла к ней на работу, она мне очень понравилась. К тому же у нас обеих редкие, практически не употребляемые сейчас имена.
Утром я решила немного поспать. Торопиться было некуда, домоуправление работало только с трех, к тому же погода располагала к времяпрепровождению в кровати. Из серых, низко висящих над Москвой туч сыпался мелкий, противный дождь, резко похолодало. «Лето закончилось, так и не начавшись, тепла уже не будет, пора доставать с антресолей зимнюю обувь», – вяло подумала я, уютно сворачиваясь калачиком под теплым одеялом из овечьей шерсти. Толстая Мулечка заползла в кровать и прижалась теплой, нежной шерсткой к моему животу. Рейчел шумно вздыхала в углу, Рамик сопел в кресле, кошки, сбившись вместе, лежали в пледе, и только неугомонная Ада носилась по коридорам взад-вперед, изредка принимаясь лаять. Слушая, как ее лапки стучат когтями по полу – цок, цок, цок, – я мирно задремала.
– Эй, Лампа, – раздалось над ухом, – дай денег.
От неожиданности я села, и Муля свалилась на пол, сопя от справедливого возмущения. У кровати стояла Лиза.
– Лизавета, – строго спросила я, глядя, как мопсиха карабкается на кровать, – ты почему не в школе? Заболела? И зачем тебе деньги? Между прочим, за завтраки давно заплачено, а на метро куплен проездной. И вообще, детям твоего возраста деньги не нужны!
Лиза хмыкнула.
– Лампуша, ты просто мастодонт. Это в твои времена детишкам не давали больше пяти копеек, а сейчас кое у кого кредитные карточки есть. И вообще, ты хоть помнишь, что завтра надо Ксюшу из больницы забрать?
– Нет, – потрясенно ответила я, – почему завтра? Она же только что родила!
– Теперь быстро выписывают, – сообщила Лиза, – ты купила одежду для новорожденного?
– Нет, – пробормотала я, – забыла.
– Так я и знала, – вздохнула Лизавета, – ну не понесет же Ксюня бедного ребенка завернутым в полотенце? И вообще, нам еще понадобятся кроватка, коляска, бутылочки, соски, словом, чертова уйма вещей. Между прочим, где она будет жить? Если сразу устраивать ее в Володиной квартире, то там нужно убрать, майор вечно бардак устраивает и никогда пепельницы за собой не вытряхивает. Кстати, когда он возвращается из командировки?
– Не скоро, – буркнула я, влезая в халат.
– Давай деньги, в «Детский мир» поеду, – не успокаивалась Лизавета.
– Погоди, – вздохнула я, – отправимся вместе, только сначала заглянем к Володе.
Мы взяли ключи и открыли квартиру майора. В прихожей, на зеркале, стояла полная окурков пепельница, вторая нашлась в комнате, а третья на бачке унитаза. Вытряхнув бычки и тщательно вымыв керамические пепельницы, я с тоской осмотрела жилище. Майор редко бывал дома и совершенно не придавал значения уюту. Занавески так и не повесил, а от всех наших с Катей попыток сделать это самим отмахивался, приговаривая:
– Когда в комнате темнота, будильник не слышу.
От ковра он тоже отказался, мотивируя свое нежелание покрывать пол просто:
– Ну его, палас этот, его же пылесосить придется.
Квартира Костина и раньше выглядела не слишком уютно, но сейчас показалась мне совершенно брошенной и несчастной, как собака, потерявшая в толпе хозяина. Очевидно, Лизавета испытала те же чувства, потому что она прошептала:
– Пусть лучше Ксюня у нас первое время поживет, а сюда переберется, когда Володя приедет.
Я кивнула, и мы быстренько вернулись назад. Прежде чем идти в «Детский мир», следовало пересчитать наличность. Деньги я храню в оранжевом пластмассовом чемоданчике размером с коробку из-под печенья. Когда-то он служил упаковкой для новогоднего подарка, на крышке изображены цифры 1997 и надпись: «Поздравляем!» Обнаружив в загашнике шесть тысяч, я отсчитала четыре бумажки по пятьсот рублей. Двух тысяч должно хватить с лихвой на обновки для младенца. Правда, я еще ни разу не приобретала одежонку для младенца и не знаю цен, но не может же пеленка с одеяльцем стоить дорого!
Не успели мы войти в «Детский мир», как Лиза кинулась к прилавку:
– Ой, какие зайчики!
Я вздохнула. За последние три месяца Лизок сильно выросла и превратилась в симпатичную девушку. Я едва достаю ей до плеча, а джинсы девочки велики мне почти на два размера, да и кроссовки она носит сорокового номера. Молодые люди теперь поглядывают на Лизавету с большим интересом, но она не замечает их. В ней все еще живет крохотная семилетняя девчушка, радующаяся игрушкам.
Не успели мы войти в «Детский мир», как Лиза кинулась к прилавку:
– Ой, какие зайчики!
Я вздохнула. За последние три месяца Лизок сильно выросла и превратилась в симпатичную девушку. Я едва достаю ей до плеча, а джинсы девочки велики мне почти на два размера, да и кроссовки она носит сорокового номера. Молодые люди теперь поглядывают на Лизавету с большим интересом, но она не замечает их. В ней все еще живет крохотная семилетняя девчушка, радующаяся игрушкам.
– А мишка, вон тот, розовый, – причитала Лиза, – давай купим для маленького?
– Сначала вещи, – остудила я ее пыл, – а потом посмотрим.
Поднявшись на второй этаж, мы подошли к длинному прилавку. В глазах зарябило от голубых, желтых, зеленых крохотных вещичек. Да, похоже, проблем с приобретением «прикида» не будет.
– Что вам показать? – вежливо поинтересовалась продавщица.
– Сейчас, – ответила я, вытаскивая список, – значит, так! Одеяло шерстяное.
– Для мальчика, – перебила Лиза, – самое лучшее, самое качественное! Это новорожденному в подарок!
Продавщица кивнула и выложила на прилавок сразу несколько мохнатых пледов. Два мы с Лизой отвергли сразу. Стопроцентная синтетика, правда, весьма удачно косящая под шерсть, еще один, на этот раз натуральный, был слишком тонким, зато последнее одеяло было то, что надо, – толстое, уютное, мохнатое, нежно-голубого цвета, по краям шла кайма: беленькие мишки и зайчики.
– Это, конечно, – заявила Лиза.
– Правильный выбор, – одобрила продавщица.
Потом мы с упоением принялись рыться в горе пеленок, распашонок и шапочек. Никогда бы не подумала, что можно получить такое огромное удовольствие, перебирая крохотные одежки. Наконец устав, мы подвинули к терпеливо стоящей девушке гору одежды:
– Вот, берем.
Появился калькулятор, и, пока девчонка подсчитывала итог, я сказала:
– Сейчас возьмем это и пойдем смотреть кроватку с коляской.
– И розового мишку, – добавила Лизавета.
– Ладно, – кивнула я, – так и быть, купим мишку.
– Семь тысяч четыреста двадцать два рубля восемь копеек, – мило улыбаясь, прощебетала продавщица, протягивая выписанный чек, – касса в центре зала.
– Сколько? – ошарашенно спросила я. – Семьсот сорок два рубля? Так много?
Лизавета дернула меня за рукав:
– Пошли.
Мы добрались до кассы. Я в ужасе уставилась на цифры. Семь тысяч! Четыреста! Двадцать два рубля!!! Восемь копеек!!! В особенности умиляли копейки.
– Делать-то что? – растерянно спросила я у Лизы.
– Пошли в другой отдел, – предложила та.
– А чек?
– Выброси!
Сунув чек на страшную сумму в карман, я пошла за Лизаветой. Через полтора часа хождения по этажам стало ясно – мы не можем купить ничего. Самая дешевая кроватка тянула на две тысячи, а коляска стоила около восьми.
– Вот это да, – бормотала Лизавета, шарахаясь от полки с розовыми мишками, – прикинь, они по полторы штуки! Это что же такое получается?
Мы вышли на улицу и увидели в узеньком проходе, ведущем к метро «Кузнецкий мост», плотную толпу.
– А ну, давай глянем, – предложила я и оказалась права.
У горластых женщин нашлось все, причем по весьма умеренной цене. Правда, одеяло было не итальянским, а украинским, противного кирпичного цвета и без рисунка, пеленки и распашонки – белорусскими, самыми простыми, полностью отсутствовали кружева и оборочки, зато все сделано исключительно из натурального сырья и стоило буквально копейки. Вернее, мы уложились в пятьсот рублей, что тоже, согласитесь, не так уж и мало, но по сравнению с семью тысячами эта сумма показалась просто ерундовой. Но самая главная удача поджидала нас впереди. Возле киоска «Союзпечать» стояла милая женщина с примерно трехлетним щекастым бутузом. В руках она держала табличку: «Продаю кроватку б.у. в отличном состоянии и коляску либо меняю на диван «Малютка».
– А зачем продаете? – спросила я.
Женщина вздохнула и ткнула в мальчишку рукой:
– Вот вырос, диванчик ему нужен, а денег нет, одна его поднимаю.
– Кроватка очень старая?
– Как новая.
– И где она?
– Пошли, – велела тетка.
Мы добрались до старой, ржавой насквозь «Нивы» и увидели вполне приличную кроватку с чистым матрацем и коляску.
– Вот, – сказала женщина, – глядите. Кстати, меня Валя зовут, а это Павлик. У меня от него куча вещей осталась – шубка, комбинезончик, обувь… Правда, все бэу, но в отличном состоянии, отдам недорого или поменяю.
Я пробормотала:
– Наш диванчик тоже неновый, на нем мальчик спал, Кирюша, когда подрос, мы ему большую софу приобрели, а «Малютку» пожалели выбросить, стоит без дела в коридоре.
– Отлично, – обрадовалась Валя, – поехали к вам и махнемся!
Я посмотрела на Лизу:
– Вообще говоря, мне…
– Ладно, – разрешила та, – сама справлюсь.
Она влезла в «Ниву», Валя завела мотор. Дребезжа всеми частями, машина осторожно тронулась с места.
– Пашка, – донеслось из глубины отъезжающего автомобиля, – держи кровать, ща рухнет, мужик ты или нет!
Трехлетний Павлик, засунув поглубже в рот отвратительную конфету чупа-чупс, уцепился крохотными ручонками за лакированную деревянную спинку. Последнее, что я увидела, направляясь к своим «Жигулям», его бледное, серьезное личико и торчащая изо рта палочка от леденца.
Глава 22
Девушка с изысканным именем Федора не обманула. Домоуправление было открыто. Помещалось оно в подвальном помещении. Дневной свет проникал в комнату через окошко, расположенное под самым потолком, а по стенам змеились разнообразные трубы. Обставлено оно было незатейливо: старый, ободранный письменный стол, покрытый бумагой, несколько разномастных стульев, колченогих и кособоких, допотопный телефонный аппарат с наборным диском. Завершал картину сейф, выкрашенный темно-коричневой краской.
Под стать обстановке была и женщина, восседавшая за столом. Возраст ее с трудом поддавался определению. Судя по обрюзгшей, бесформенной фигуре, сальным волосам, небрежно закрученным в пучок, и темно-серой кофте, щедро украшенной «жемчугами», домоуправу перевалило за шестьдесят. Но лицо было молодое, гладкое, без морщин… Перед ней красовалась табличка: «Прием ведет Федяева Марина Ивановна».
Дама открыла рот и заявила:
– Ежели на перерасчет книжку принесли, то бухгалтерша придет к семи. Хотите – оставляйте бумаги, не желаете, тогда…
– Извините, – робко сказала я, выкладывая на край стола коробочку шоколадных конфет «Третьяковская галерея», – простите, что отвлекаю вас, занятого человека, от работы, но у меня дело такое, деликатное…
Домоуправ вздохнула:
– Квартплату давно не вносили и хотите, чтобы оформила вам все как доплату. Пени жаль платить. О господи, с одним и тем же все идут! Давайте книжечку!
– Нет, нет, – пробормотала я, пододвигая к ней коробочку, – у меня совсем другое, да и не живу у вас здесь, я вообще не москвичка, из Норильска я.
– Квартиру снять хотите? – снова попала пальцем в небо Марина Ивановна. – Так этого добра навалом. Вам сколько комнат?
– Нет, нет.
– Так чего надо?
– Понимаете, в шестой квартире жила сестра моей матери Жанна, вот я приехала в гости, а там другие люди поселились.
– Ну и что?
– Посмотрите по домовой книге, куда родственники съехали, сделайте милость!
Марина Ивановна посмотрела на меня, потом на коробку конфет, затем с тяжелым вздохом открыла сейф и вытащила оттуда толстенную амбарную книгу.
– Вообще-то, – заявила она, – сейчас уже почти у всех прописные карточки, только мы никак не заведем, по старинке работаем. А по мне, суть одна, что книга, что карточка, придумывают в милиции невесть чего, лишь бы люди без работы не остались. Вот и переписывай всю книгу на карточки – бред! Делать больше нечего! Главное ведь, чтобы информация сохранилась. Так какая квартира?..
– Шестая!
Толстый палец Марины Ивановны, украшенный квадратным ногтем со слегка облупившимся лаком, медленно пополз по строчкам.
– Дом наш лакомый кусочек, – приговаривала домоуправ, – центр, квартиры огромные, только сплошь коммуналки. Вот богатенькие Буратино и расселяют народ, а люди рады. От государства разве дождешься квартирки? А тут отдельную жилплощадь предлагают, ну и съезжают куда-нибудь в Бутово или Митино. Не Тверская, конечно, но многие счастливы. Свежий воздух, тихо, а с продуктами сейчас везде хорошо. Шестую квартиру Коростылев расселял. Значитца, так, Забавин Сергей Алексеевич и Тугрикова Ольга Тимофеевна отправились на Вологодскую улицу, Костин Владимир Иванович на проезд Соколова, Минаевы, Константин Федорович, Анна Николаевна и Евгения, трех лет, убыли в Новокосино…
– А Жанна, – нетерпеливо перебила я ее, – Жанна где?
– Костина Жанна Николаевна скончалась в 1982 году, – спокойно ответила Марина Ивановна и вздохнула. – Давненько с теткой не общались! Та уж восемнадцать лет как покойница, а вы к ней в гости только сейчас собрались!