– Велел охране не пускать меня в «Поиск»! А я знаешь что сделала?
– Что?
– Продала серьги бриллиантовые, все равно их носить нельзя, с ушами оторвут, и открыла «Шерлок»! Правда, заказов сначала не было, зато сейчас целых два! Да у Плюшика родимчик откроется, когда я возле «Мариотт-отеля» свою контору открою! Я ему нос утру! А у тебя что случилось? Если за мужем проследить, то извини, это неинтересно, я беру только заковыристые дела!
Я допила чай и сказала:
– Мне нужен твой совет, сколько я должна за консультацию?
Федора хихикнула:
– Советы я раздаю бесплатно, вот если нанимать меня решишь, тогда другое дело. Ну, в чем проблема?
Я глубоко вздохнула и, старательно воссоздавая детали, рассказала все.
– Да, – пробормотала Федора, – интересное кино. В общем, действовала ты правильно, я бы, наверное, тоже пошла тем же путем, но только есть одна деталь…
– Какая?
– Найти любовника этой Репниной трудно будет, сама говорила, что их немереное количество… А что, если взглянуть на ситуацию с другой стороны?
– Не понимаю…
– Господи, – выскочила из-за стола Федора, – ну это же очевидно! Ты решила, что неизвестный убийца, любовник Репниной, задумал избежать ответственности, подставив Костина. Но для этого он должен был знать Володю, понимаешь? Каким-то образом заполучить его кровь, разлить ее в квартире, испачкать полотенце…
– Но у нее под ногтями нашли кожные частицы Костина, а на лице Вовки красовалась царапина…
– Что еще раз говорит о причастности к делу очень, очень близкого знакомого…
– Но…
– Я никак не врублюсь, – вздохнула Федора, – ты считаешь его убийцей?
– Нет, конечно!
– Тогда прими версию о хорошем знакомом. И ищи убийцу не в окружении Репниной, а среди приятелей Костина. Знаешь его контакты?
Я пожала плечами:
– Кое-кого с Петровки, но, естественно, не всех. И потом, мы с Катюшей пару раз посмеялись над его бабами, и он начал скрывать любовниц.
– Ох, сдается мне, – протянула Федора, – что несчастную Репнину пристукнули только для того, чтобы засунуть за решетку Володю.
– А может, это связано с теми делами, которые он вел?
– Ну, и такое исключить нельзя, только кто же тебе позволит на них взглянуть?
– Если Славка вернулся из деревни, он поможет…
– Ну на это не рассчитывай!
– Нет, – с жаром произнесла я, – Рожков настоящий друг, он мне в Бутырке свидание с Вовкой устроил…
– Ну-ну, – пробормотала Федора и вытащила пачку «Собрания», – хочешь?
Я кивнула и выбрала зеленую сигарету. Легкий дым, кружась, потянулся к форточке. Внезапно хозяйка «Шерлока» стукнула себе ладонью по лбу:
– Боже, какие мы дуры!
От неожиданности я чуть не проглотила тлеющую сигарету.
– Почему?
– По твоим словам, «Московский комсомолец» дал статью о Костине?
– Да, отвратительный, подлый материал под названием «Мент позорный».
– И ты говоришь, начальник отдела, где прошла статья, не знал о смерти Володи?
– Нет, кстати, такой омерзительный тип, живо обрадовался, когда услышал о его кончине, небось быстро просчитал, что подавать в суд теперь некому!
– Понимаешь теперь, какие перспективы открываются? – радовалась Федора.
– Честно говоря, не очень.
Девушка взлохматила короткие волосы:
– Плохо мышей ловишь. Заведующий сообщил, что заметку написал внештатный автор?
– Да!
– Так вот нужно найти этого писаку и вытрясти из него информацию о том, кто заказал материал и предоставил нужные сведения. Сто против одного, что это и будет убийца! Или очень близкий к нему человек. Чего молчишь?
Я только моргала глазами. Ай да Федора, и как только я сама не додумалась до такого простого решения!
– Но как узнать все про журналюгу?
– Очень просто: устроишься на работу в редакцию.
– И кто меня туда возьмет?
– Ну уж не главным редактором же! – захихикала Федора и, мигом вытащив пухлый справочник, набрала номер. Я терпеливо ждала.
– Алло, – защебетала хозяйка «Шерлока», – здравствуйте. Скажите, вам нужна уборщица? А без трудовой книжки, по договору? Ну спасибо, сейчас прибегу!
Она швырнула трубку на подоконник и велела:
– Дуй на улицу 1905 года, там такое огромное, нелепое серое здание стоит, если к набережной ехать. Им поломойка нужна.
Я глянула на часы – пол-одиннадцатого. Успею оформиться на работу и потом съезжу за Ксюшей в роддом.
– Эй, погоди! – крикнула Федора.
Я притормозила.
– Что?
– Скоро я расширяться буду, мне понадобятся сотрудники… Хочешь работать у меня начальником отдела?
– Спасибо, подумаю.
– Вот, вот, подумай, – сказала Федора.
Я улыбнулась и ушла.
Езжу я очень аккуратно, правила не нарушаю, скоростной режим не превышаю, пьяная за руль не сажусь, поэтому я была крайне удивлена, когда на выезде из тоннеля, возле ипподрома, толстый красномордый страж дорог повелительно махнул черно-белой палкой и, коротко свистнув, велел мне остановиться. Недоумевая, что могла нарушить, я аккуратно запарковалась и посмотрела в боковое стекло. Опять полил дождь, у меня же, как у всех автомобилистов, нет ни зонтика, ни плаща, а на голове тщательно уложенная прическа, только высунусь на улицу – мигом превращусь в растрепанную курицу. Причем у птицы на теле, как правило, полно перьев, и даже вымокнув, она имеет приличный вид. У меня же с волосами беда. Вроде их и много, но они тонкие, абсолютно прямые и жутко непослушные. Если не уложить феном, вылив предварительно на шевелюру полфлакона геля, то я выгляжу ужасно… Нет, подожду тут, пусть постовой сам подойдет!
Раздался свист. Я приоткрыла дверь.
– Чего сидите, – крикнул мужик, – предъявите документы!
– Так дождь льет!
– Не сахарная, – буркнул мент.
– У меня зонта нет, а у вас плащ такой удобный, с капюшоном, может, сами подойдете?
– Я при исполнении, – не дрогнул мужик.
– Вот и исполняйте, идите сюда, кстати, я женщина, а вы представитель сильного пола, к тому же в сапогах, а я – в босоножках.
– На дороге все равны, – рявкнул славный представитель ГИБДД, – а ну, немедленно сюда с документами!
Пришлось выползать из теплой машины и по щиколотку в воде брести к наглецу. На дороге-то он хозяин!
Мент, укутанный с головы до пят, начал изучать документы. Ему, облаченному в плащ, сильно смахивающий на профессиональный костюм куклусклановца, дождик был нипочем. Я же мигом превратилась в драную кошку и залязгала зубами от холода.
– Откройте багажник!
– Зачем?
– Открывай давай!
Я выполнила требование.
– Где знак аварийной остановки?
– Вот.
– А огнетушитель?
– Под передним сиденьем.
– Аптечка?
– На заднем стекле.
– Хорошо, – процедил мужик, явно разочарованный тем, что не нашел нарушений.
Потом он тяжело вздохнул и осведомился:
– Ну так как? Решим дело миром или штраф отправишься оплачивать?
– Да что я сделала плохого?
– Перестроилась из ряда в ряд и не включила моргалку!
От негодования у меня пропал голос.
– Ну, – повторил постовой, – решай быстрей, некогда мне!
– Я на месте заплачу, сколько?
– Пятьдесят рублей.
– Много как! Столько у меня нет!
– А сколько есть?
– Сорок.
– Ладно, давай.
Я протянула служителю закона четыре десятки. Тот молча сунул их в крагу и двинулся на дорогу.
– Эй, – возмутилась я, – а квитанцию?
– Чего? – обернулся милиционер.
– Выпишите квитанцию, я же заплатила штраф!
Мент уставился на меня маленькими заплывшими глазками, торчащими на его красной роже, словно жареные тараканы, случайно попавшие в булку.
– Квитанцию? Так я не сберкасса! Это там тебе ее выдадут.
О, какой хитрый! Получается, я просто отдаю этому негодяю, продержавшему меня под проливным дождем, деньги, которые он, естественно, заберет себе! Купит после работы бутылку, а собаке колбасы! Нет, собаку он не держит, такие люди заводят скунсов или рептилий. Впрочем, опять неправильно. ТАКИЕ люди ненавидят животных!
– А ну отдавай мои деньги или выписывай штраф!!!
Ментяра выругался, швырнул мне скомканные бумажки и принялся корябать ручкой по бумаге. Я терпеливо ждала, пока он закончит процесс сложного взаимодействия с пишущим предметом.
– Еще пожалеешь, – пообещал постовой.
Я плюхнулась на сиденье и тут же почувствовала, как насквозь промокшая футболка прилипла к спине, а зеркало отразило дивную прическу. Честно говоря, наша кошка Пингва после банных процедур выглядит куда более привлекательно!
Задыхаясь от негодования, я покатила вперед и буквально через сто метров увидела вожделенную вывеску «Сбербанк».
Я патологически законопослушна, перехожу улицу только на зеленый свет, тщательно соблюдаю правила, вовремя плачу за квартиру и сразу же бегу в сберкассу, получив счет за телефонный разговор. Бумажка со словами «Просьба оплатить до…» нервирует меня ужасно, и беспечность Катерины, преспокойненько складывающей подобные «листовки» в ящик, меня даже раздражает.
Поэтому, схватив извещение о штрафе, я мигом кинулась его оплачивать.
В такую ситуацию я попала первый раз, и пришлось спросить у пожилой женщины в окошке:
– Штраф как платить?
– На столе образец, вот квитанция, – буркнула дама, не поднимая головы, – заполняйте – и в окно «Коммунальные услуги».
Я поискала глазами стол и увидела его у окна. На одном из стульев сидел мужик, возле которого валялась горка скомканных листочков. Я подошла к нему и попросила:
– Подвиньтесь, пожалуйста, мне тоже надо штраф заплатить.
– Не пошла бы ты на… – рявкнул мужик и смял еще один бланк.
Я тяжело вздохнула. Воспитание соотечественников оставляет желать лучшего. И вообще, если он такой идиот, что не может заполнить квитанцию, то при чем тут интеллигентная женщина, вежливо попросившая подвинуться?
Кое-как, одним глазом заглядывая в образец, я принялась оформлять банковский документ. Так, наименование получателя платежа, это просто, департамент финансов, дальше, ИНН получателя платежа… Я уставилась на невероятное число 402800001765, но делать нечего. Прикусив от напряжения кончик языка, я переписала цифры и посмотрела на следующую строчку. Номер счета получателя платежа. Ох, и ни фига себе! 77101810000891700006! Кое-как я справилась и с этой задачей. Дальше пошло чуть легче: наименование банка и банковские реквизиты – МБАК СБРФ. Буквы всегда нравились мне больше цифр, поэтому я легко перенесла их на свой бланк. Но дальше начался кошмар. К/с 420008100819999433333, Бк 777778889000999… Пересчитывая цифры, я почувствовала, что медленно начинаю закипать. Они что, специально подобные числа выдумали? Но дело медленно двигалось к концу. Так, доп. код 248050009 и БИК… Бик? При чем тут шариковая ручка? Ура, мучения кончились, далее следовала дата и сумма платежа – девять рублей восемь копеек…
Утерев пот, я подскочила к окошку и сунула туда с трудом заполненный бланк вкупе с десяткой. Меланхоличная девушка взяла квитанцию и сказала:
– Я не могу принять этот платеж!
– Почему, – прошипела я, словно разбуженная зимой змея, – это по какому поводу отказ?
– Нужно заполнять обе части – извещение и квитанцию.
– Но ведь вторая часть останется у меня!
– Правильно, потом бог знает что накарябаете…
– Но…
– Таковы правила!
Последняя фраза заставила меня послушаться. Потратив двадцать минут, я завершила операцию, но служащая вновь отказалась принять бланк.
– Не могу принять такой платеж.
– Отчего на этот раз? – начала я новый раунд переговоров.
– Неверно указан номер счета получателя платежа!
– Я списывала с образца!
– Там не девять нулей, а десять, и последняя цифра 6.
– И ты заставила меня заполнять вторую часть, не сказав про счет?
– Я сразу не заметила, – пожала плечами девчонка, – переписывайте!
– А нельзя сверху пририсовать лишний нолик и переправить восемь на шесть?
– Вы что, дама? – Девушка чуть не выронила жвачку на стол. – Это финансовый документ, а не записка на холодильнике, серьезная вещь, доход государственной казны, переписывайте!
Скрежеща зубами, я вновь начала выводить бесконечные семерки и девятки. Но раздражение – плохой помощник, и когда я приволокла квитанцию к окну, выяснилось, что неверно указала таинственный БИК. Затем напортачила с неким ИНН получателя платежа, потом перепутала буквы Ф и Х… Одним словом, примерно через час-полтора, сидя над грудой разорванной бумаги, я горько пожалела о своей жадности. Уж лучше бы отдала мерзкому менту сорок рублей!
– Простите, – тронул меня за плечо мужик, тот самый, которого я просила подвинуться, – простите…
Меня воспитывали очень интеллигентные люди, папа – академик, мама – певица. Наверное, они знали бранные слова, но в нашем доме их никогда не употребляли. Самое большое, на что был способен отец, впадая в гнев, это, сильно покраснев, выкрикнуть:
– Ну какой гад!
Оказавшись в школе, я была предельно изумлена, узнав, что слово «гад», употребляемое папой в качестве страшного ругательства, на самом деле литературное, в зоологии даже существует целый раздел – гады.
Поэтому, став взрослой, я никогда не употребляю бранных слов, но, с другой стороны, и не осуждаю тех, кто это делает. И это опять же результат папиного влияния. Однажды отец, который хоть и был очень крупным ученым-ракетчиком, носил на плечах генеральские погоны, взял меня 7 ноября на Красную площадь, на парад. Когда мимо трибуны стройными рядами поехали специальные тягачи, на которых покоились страшные, толстые ракеты, стоявший рядом с папой красноносый военный, регулярно прихлебывавший коньяк из фляжки, толкнул отца локтем и прогремел:
– Ну, Андрюха… здорово наши… идут!
– Красиво смотрятся, – как ни в чем не бывало ответил папа.
Мне было 14 лет, и я возмутилась, правда, шепотом, вплотную придвинув губы к папиному уху:
– Зачем он так ругается!
Так же тихо папуля ответил:
– Он не ругается, Рыжик, он так разговаривает и не умеет иначе. Ну, беседуют же одни люди на французском, другие на немецком, а Иван Михайлович изъясняется матом! Считай, что он иностранец. – Все сразу стало на свои места, и с тех пор я никогда не сержусь на людей, употребляющих русский подзаборный, просто считаю их иностранцами. Но сама практически никогда не ругаюсь!
– Простите, – повторил мужчина.
Я вздрогнула и написала вместо семи девять. Дикая злоба ударила в голову.
– Не пошел бы ты на… – вылетело из моего рта, – опять переписывать, твою!..
Мужик горестно вздохнул:
– Простите, я вас тоже недавно послал! Понимаете, второй час сижу, давайте поможем друг другу.
Я осмотрела кучу скомканных бумажек.
– Ну и как это возможно сделать?
– Сначала я продиктую вам реквизиты, а потом вы мне!
Мысль показалась мне дельной, и мы приступили к художественному чтению. Дело и впрямь пошло быстро. Обрадованные, мы подскочили к окошку и сунули туда квитки.
Кассирша глянула на них и отшвырнула назад.
– Теперь что? – хором спросили мы с мужиком.
– Сумму штрафа надо указывать прописью!
Я оторопела, а парень примолк. Потом он очень медленно изорвал извещение, швырнул клочки на пол и сообщил:
– Государство, чиновники которого таскают доллары в коробке из-под ксерокса, не обеднеет, если не получит мою десятку.
– Ты прав, – радостно крикнула я, – ведь штраф можно просто не платить! И что с нами за это сделают?
– Ничего, – возвестил мужик.
– Тогда побежали.
Мы вышли на улицу. Дождь прекратился, и вовсю сияло солнце. Мужик влез в «Волгу» и крикнул:
– Уж извини, коли нагрубил!
– Ничего, – ответила я, открывая «Жигули», – сама хороша.
Глава 24
Как ни странно, дальше день покатился без приключений. В «Московском комсомольце» мне велели явиться завтра к десяти, и в родильном доме мы с ребятами без всяких проблем получили Ксюшу, судорожно сжимавшую в руках сверток, завернутый в коричневое одеяло. Кирюшка взял младенца.
– Давай сюда, понесу.
Я откинула угол кружевной пеленки и вздрогнула. На меня в упор смотрели Володины глаза. Стараясь не разрыдаться, я села за руль, и мы вмиг добрались домой.
Вечер прошел в семейных хлопотах. Несмотря на наши дружные протесты, Ксюша решила вертеть котлеты.
– Да здорова я, как корова, – отмахивалась девушка от наших предложений пойти полежать, – раньше бабы в поле рожали, и ничего! Вы что, котлет не хотите?
– Очень, просто очень хотим, – заорал Кирюшка, – милая Ксюшенька, спасибо, Лампа тут совсем распоясалась, даже яичницу не делает!
Ксюша рассмеялась и стала бросать на сковородку аккуратные котлетки. Я сердито пожала плечами и ушла в Катину комнату. Там, вокруг слегка ободранной кроватки, сидела вся наша собачье-кошачья стая. Рейчел, заслышав скрип двери, издала тихий рык, но, увидав меня, тут же виновато замела хвостом.
– Правильно, – одобрила я, – охраняйте мальчика, сейчас коляску привезу.
Прихватив ключи от Володиной квартиры, я вышла на лестницу, открыла дверь и почувствовала запах табака. Надо же, никак не выветрится… Ухватив коляску, я толкнула ее к выходу и тут увидела на столе пепельницу с двумя окурками. Как странно! Я отлично помню, что вымыла плошку и уничтожила все бычки. Эти-то откуда взялись?
Недоумевая, я схватила вонючую пепельницу и уставилась на нее во все глаза, потом осторожно взяла желтый фильтр… Возле золотого ободка виднелась надпись: «Легкие» и цифры 21. Какие-то неизвестные сигареты, и это было уж совсем непонятно. Володя курил только «Парламент», честно говоря, немного дороговатый сорт для милиционера-бюджетника, но Костин, вытаскивая пачку, улыбался:
– Не пью, а обедаю раз в три дня, могу себя хоть любимыми сигаретами побаловать…
Я в задумчивости смотрела на воняющие окурки. У «Парламента» белый фильтр, а вчера в пепельнице тоже лежали желтые… Может, Володька перешел на другой сорт? Хорошо, предположим, это так, но майор мертв, сутки назад я лично опустошила пепельницы, и откуда взялись два окурка?