Мерзкий короткий гудок. Звучит противно, как пенопластом по стеклу. Мы цепляем карабины к выпускному тросу. Над дверью загорается "светофор". Был красный, а вот уже и желтый. Мамочки, это ж зелёный следующий! Выпускающий пристегивается специальным поясом и открывает дверь. "Высота стандартная - 800 метров". Ни хрена себе стандартная - до земли то как далеко! Да тут и без парашюта пока долетишь - проголодаешься. Морда у прапора становится как у убийцы со стажем, почему-то кажется, что прыгнуть самим он нам не даст, всех просто повыкидывает как котят. Самолётик ложится на крыло, закладывая какой-то вираж-манёвр перед выходом на линию десантирования. Прапор тычет пальцем в Бога, показывает ему один, значит он первый, потом в Серёгу-Орела, он второй, потом в Шлёму, типа третьим будешь. А мне, как блатной на разборках, всю пятерню к морде - да без тебя знаю, уж неделю как пятый, правда прыгал только с макета в песочницу... Опять гудок. Теперь уже длинный и оттого ещё более отвратительный. Моя очередь. Зверь-прапор вроде пинка не даёт. Ласково так, по плечу ладошкой: "Пятый, пошёл!". Сгруппировавшись, с левой ноги, лёгким толчком...
Бля-а-а! Тыща-раз-два-три-кольцо! Провал. Если эти несчастные секунды вытяжной парашют хоть как-то тянул за шкирку, а стабилизатор худо-бедно обеспечивал положение ногами вниз, то сейчас все смешалось. Похоже, что кольцо ещё и кишки одновременно выпускает. Бум!!! А говорили, как на вышке. Ни хрена себе раскрывшийся куполок тормознул! А вдруг это не купол, а зацеп за самолёт? Как учили, посмотрим вверх. Не, вроде правда купол. Теперь осмотримся по сторонам. Подожди по сторонам, а вдруг то облако было, а не купол!? Нет, точно купол. Вроде даже ровный. Теперь по сторонам. А вдруг то показалось, что ровный? Надо бы еще раз посмотреть, может уже стропы резать пора, жизнь свою спасая... Ну теперь уж точно - нормальный ровный купол. Три раза одно и тоже показаться не может. На всякий случай осмотрим запаску. Вот она, висит на брюхе целая и невредимая. Руки подальше от её кольца, еще не хватало парашюты спутать. Смотрю вниз. Вон Шлёма летит, там Орел от восторга матюкается, а еще ниже Бог. Где-то чуть выше Миля русские народные песни во всю глотку поёт. Вот оно счастье-то какое оказывается - это когда купол на месте.
Тяну за лямки моего парашютика-старичка. Типа таким образом модель "ДП-4" необходимо развернуть лицом по ветру. По-моему тот, кто эту чушь написал, сам ни разу с этим "ДП-4" не прыгал. Да и пойми ты, куда этот ветер дует. Кто последним прыгает, тому хорошо - хоть по лежащим на земле куполам можно направление ветра определить. Сейчас я его определить как-то совсем затрудняюсь. Будем считать, что ветер дует туда. Куда? Да хотя бы вон на те машины. Теперь скрестим руки и подтянем задние лямки, левую посильней, чем правую. Ой! Вроде скорость возросла и болтать начало. Не нужны мне такие качели. В народе подобное состояние называется мешком с дерьмом. Теперь я точно лечу на кучу военной техники. Ситуация мне перестает нравиться -прямо по курсу БМД, боевая машина десанта, выставила мне на встречу свою пушку. Если не расстреляет, то на кол точно посадит. С машины кто-то орет: "Чмо, ноги вместе! Обезьяна, сведи ноги! Чайник, сдвинь копыта!" Наверное не мне, хотя похоже, что мне... Сам дурак! Видишь, я сюда падаю. Отъехал бы что-ли... Земля начинает нестись навстречу словно на экране управления крылатой ракеты, когда та выходит на цель - картинка больше, больше, больше... Шлёп! В БМД я, слава богу, промазал. Мягкое приземление, как учили. Ну не совсем. Завалился набок головой об землю. Зубами щелкнул так, что аж кровь из дёсен появилась. Хватаем лямки, гасим купол. Да почти и не тащило - вспаханная полоса на какой-то несчастный десяток метров. Хорошо, что купол на куст налетел. Теперь можно встать. Сдираю шлем. В груди восторг, в ногах дрожь. В голове одна мысль, достойная высшего сознания брахмана и Будды - Я ЕСЬМ!
Рядышком бухается Коля. Встаёт на корачки, растерянно трясет головой. Затем снимает парашют. Парашют его мало интересует. Как маленькое дитё он начинает забавно прыгать на одной ножке, потом снова падает, обнимает землю, нюхает цветы, целует какой-то гриб-поганку. Хороша штука жизнь! Наконец все успокаиваются, заталкивают парашюты в сумки и идут навстречу выехавшим машинам. Мы ещё пару недель половим удовольствие от воздушно-десантного бытия, а потом будем доживать остаток жизни настоящими мужчинами, к тому же научившимися летать.
БОСЯК НА ОРИЕНТИРОВАНИИ
В последнюю неделю пришло нечто под названием "западный циклон". Литовское небо, и до этого не шибко отличавшееся голубизной, затянулось свинцовыми тучами. Тучи редко оставались без дела - основным их занятием было ронять тяжеленные капли холодного дождя. В наступившем безветрии эти водные глыбы, словно миниатюрные бомбы, летели строго вниз, а потом взврывались мелкими всплесками в образовавшихся повсеместно лужах. Когда капли попадали на пилотку, раздавался глухой звук, и по лицу проливалась холодная струйка. Наш взвод опять стал как 33 богатыря, выходящих из пучины морской. Наступила стойкая нелётная погода. В нелетную погоду полковнику Ридкобороду надлежало с нами проводить теоретические занятия и семинары. Но Ридкобород был добрый дядька - в нелетную погоду у нас сплошняком начались практические занаятия по военной топографии, ориентированию на местности с отработкой приёмов проводки малых диверсионных и разведовательных групп по тыловой территории противника.
Сразу после подъёма Ридкобород появлялся в расположении, затем туда подъезжал Мама на "Уазике". Ридкобород приносил карты и компасы, а Мама привозил сухой паек. Взвод делился на рейдовые группы по три человека. Каждой рейдовой группе вручалась карта и маршрутное задание. Надо было найти на местности определенные ориентиры и заложить там в специальных местах герметичные баночки, в которых лежал простенький рапорт с номером группы, описанием пройденного маршрута и хронометражом - временем прохождения всяких ориентиров. Контрольный срок вернуться в часть - двенадцать ночи. Дополнительное время до двух часов. До четырех утра период ожидания. Ну а потом ЧП и розыски, если кто где заблудился. Но никто не блудил, и дядька Ридкобород с Мамой спокойно объезжали места вчерашних закладок и снимали рапорта. А потом они уезжали в какой-нидбудь ресторан в Каунасс или даже в Вильнюс и там, наверное, эти записки анализировали, проверяя выполнение поставленных задач. Понятно, что для нас вместо занятия получалось ежедневное увольнение на природу. Одно плохо - маршруты были длинными, и на них приходилось серьёзно побегать.
Наша рейдовая группа состояла из меня, Коли и Шлёмы. Вообще-то Шлему звали Игорь по фамилии Ламин, но как-то Ламин незаменто трансформировался в Шлёму. Шлёма был коренной сибиряк из Новосибирска. Отец его был доцентом-математиком, которого, как частенько случалось с интеллигенцией в расцвет социалистичья, вдруг обуяла страсть к природе. Так вот доцент Ламин-страший наплевал на свой университский статус и ушел в тайгу охотником-промысловиком. И надо сказать, что эти вновь приобретённые навыки умудрился своему сынуле передать. Шлёма для нас оказался просто кладезем ценной информации, чукчей-зверобоем-следопытом. Он всё знал лучше аборигенов - где какая травка растёт, где какая зверюга пробежала. Ну ладно, что наша группа стабильно показывала отличное время и находила наиболее рациональные пути, но мы еще и с дарами всегда возвращались.
Вначале мы шалили мало - ну там наберем медку на какой-нибудь пасеке, надерем зелёных яблок, а то и спелой вишни или крыжовника с чьего-нибудь сада. Трясли раколовки и рыбацкие сети на Нямунасе. Сбор грибов, черники и дикой малины само собой в категорию "шалости" не попадал, так это была собственность сугубо социалистическая, а значит общедозволенная. Под конец мы решили, что нам надо со старших товарищей во всём брать пример, и мы стали прикупать на маршруты винца, а то и водочки. Однако бегать во хмелю тяжеловато. Поэтому мы старались по-возможности использовать попутный, а то и не совсем попутный, транспорт. Самое лучшее дело было такси - на троих вскладчину не шибко то и дорого получалось. Можно было в рекордно короткие сроки сделать закладку, а потом спокойно досиживать день в кино или на танцах. На танцах нас тогда местные совсем не обижали, да и трудно было обидеть эскадрон гусар летучих, которые сами кого обидеть не против. К тому же десантура народ дружный, а их вокруг целая дивизия.
Вчера нам выпало бегать по болотам, устали как черти, да еще у Шлёмы "БД" совсем по швам расползлись. БэДэ, это не бедэ - это ботинки диверсанта. Добрый дядька Ридкобород сегодня над нашей рейдовой группой сжалился и дал нам самый лёгкий маршрут. А Мама привез для Шлёмы совершенно новые ботинки. Мы все ему обзавидовались, потому что остальные обуты в списанное старьё. В новых ботинках и комуфляже Шлёма смотрелся как настоящий диверсант-разведчик. Получив задание мы построились, козырнули, и Коля, как старший группы, резво скомандывал "бегом марш". Бежали мы метров сорок. Там за углом казармы в тени была курилка, где на лавочке мы и сели неспешно обсудить предстоящий день. Бежать по указанному дядькой Ридкобородом маршруту мы единодушно сочли недопустимой глупостью. Было предложено бежать на автостанцию, откуда спокойно уехать в Бирштонас. Там сойти, пересечь лес, найти указанную поляну и дуб с дуплом. Туда заложить записку с теоретически просчитанным маршрутным хронометражом и вымышленным описанием. А потом... Потом мнения учёных разошлись. Коля предлагал пойти в какой-нибудь буфет, потом на лодочную станцию, а потом в кино на вечерний сеанс. Шлема предлагал в кино не ходить, а прямиком завалить на дискотеку в Пренайский дом культуры. Мне же было как-то параллельно - хоть на танцы, хоть в кино, хоть играем в домино. Кинули монетку, выпало танцевать.
Вчера нам выпало бегать по болотам, устали как черти, да еще у Шлёмы "БД" совсем по швам расползлись. БэДэ, это не бедэ - это ботинки диверсанта. Добрый дядька Ридкобород сегодня над нашей рейдовой группой сжалился и дал нам самый лёгкий маршрут. А Мама привез для Шлёмы совершенно новые ботинки. Мы все ему обзавидовались, потому что остальные обуты в списанное старьё. В новых ботинках и комуфляже Шлёма смотрелся как настоящий диверсант-разведчик. Получив задание мы построились, козырнули, и Коля, как старший группы, резво скомандывал "бегом марш". Бежали мы метров сорок. Там за углом казармы в тени была курилка, где на лавочке мы и сели неспешно обсудить предстоящий день. Бежать по указанному дядькой Ридкобородом маршруту мы единодушно сочли недопустимой глупостью. Было предложено бежать на автостанцию, откуда спокойно уехать в Бирштонас. Там сойти, пересечь лес, найти указанную поляну и дуб с дуплом. Туда заложить записку с теоретически просчитанным маршрутным хронометражом и вымышленным описанием. А потом... Потом мнения учёных разошлись. Коля предлагал пойти в какой-нибудь буфет, потом на лодочную станцию, а потом в кино на вечерний сеанс. Шлема предлагал в кино не ходить, а прямиком завалить на дискотеку в Пренайский дом культуры. Мне же было как-то параллельно - хоть на танцы, хоть в кино, хоть играем в домино. Кинули монетку, выпало танцевать.
На автостанцию мы прибыли без приключений. Посидели в кустах, пока мимо не проехал "Уазик" с Мамой и Ридкобородом, потом вышли, за двадцать копеек с носа купили себе билеты, сели в атобус и поехали. Первая заповедь диверсанта - лучше плохо ехать, чем хорошо идти! Не доезжая пару километров до Бирштонаса, поросили водителя остановить, вышли посреди леса и взяли по компасу нужный азимут. По прямой до полянки получалось всего километров пять. Однако ломиться через буреломы и чащобы нам показалось неразумным, и мы выбрали облегченный вариант по грунтовой дороге. Получается на пару кэмэ больше, зато комфортней. Вышли мы на эту дорогу, и тут начался знаменитый литовский дождь. Дорога за минуты превратилась в заполненную коричневой жижей канаву. Если по такой часок пошагать, то танцы отменяются автоматически из-за непотребного внешнего вида танцоров. Шлема же нас уверяет, что стесняться нечего - мол на обмундировании защитного цвета маленькая грязь не видна, а большая сама отпадёт. Вот только новые ботинки ему жаль. С этими словами он остановился, снял ботинки и повесил их на наш вещмешок. У нас был всего один вещмешок на всю группу, который мы несли по очереди. Так и пошел он дальше по этой грязюке босиком. Мы же к такому сусанинскому подвигу были морально не готовы, разуваться не стали, хотя Шлемины ботинки несли безропотно.
Шел Шлёма, шёл, да стали у него наколотые стопы болеть. Бросил бы это дело в дикаря играть, обулся бы... А он не хочет. Наткнулись на брошенную покрышку. Шлёма достал нож и сделал какие-то широченные и длинющие чуни, не то лыжи, не то сланцы. А в них еще хуже идти - и ногу трёт, и застревает. Но уж больно потешные говнодавы получились. Решили мы их с собой взять - ребят вечером повеселить, показать, какой Ламин индеец. Связали эти лапти-самопалы и тоже на вещмешок повесили. Идем дальше. Дождь кончился и всё заволокло туманом. Не так, чтобы уж очень густым, но ориентированию не помогает. Пролетели мы полянку, вышли к ручью-оврагу. А на берегу ручья лужок и маленькая ферма-хуторок. На той ферме два крестьянина-лабуса телка забили, мясо здоровыми кусками порубали и повесили под навесом, а сами спустились к ручью коровью шкуру отмывать. Им снизу нас не видно. Сразу так шашлыка говяжьего захотелось...
Шлема достал нож и инструктирует: "Если они назад пойдут, то кукуйте кукушкой, а я пойду немножко мяска умыкну. Я босой и литовцы по следам ни за что не догадаются, что это десантура шалила. Подумают, что бомжи". И нырь в крапиву. Хорошо, что у литовцев на этой фермочке собаки не оказалось. В момент Шлема возник под навесом, подскочил к самой большой ляжке и отпанахал самый первосортный кусищще. А потом согнувшись как боец под пулями, побежал назад. Затем мы все вместе на дорогу выскочили, метров сто тикали по самой глубокой луже чтобы не оставлять следов, а по первому встретившемуся болотцу ушли в лес. Там стали, прислушались. Погони нет, да и вообще не ясно, заметили ли крестьяне пропажу.
Моральное оправдание поступка стереотипно - учения, приближенные к боевым, а в рейде десантура трофеем не пренебрегает. Мясо переложили в полиэтилленовый пакет. Мы всегда брали с собой кулёчки для подножного корма. Теперь дело за малым - определили по карте наиболее вероятные ближайшие огороды, чтоб шашлычок получился как положено - с кинзой-петрушкой, зеленым луком, редиской, огурчиком или что там попадётся. Ну и печёная в костре молодая картошка на гарнир. Соль своя. Огороды оказались на опушке в каком-то полукилометре. Вегетерианской частью обеда разжились вообще без приключений - вокруг ни души, а саперная лопатка дело быстро делает.
На открытой местности переориентировались, взяли новый азимут и через полчаса уже сидели на нужной полянке. А вот и дуб с дуплом. Залезли в дупло - чёрт, там еще записка вчерашней группы не снята, значит Ридкобород здесь еще не был. По времени нам тут надлежит появиться не раньше четырех дня, а пока только полдесятого утра. Делать нечего, придется ждать. Наблюдательный пост мы соорудили на старой расчистке, чтоб издалека увидеть подъезжающий "Уазик". Один сидит в засаде, двое отходят в лес и занимаются шашлыком. Запалили малюсенький костерок, засыпали его травой. Столб дыма идёт вертикально вверх, запах слишком далеко не разносится. Порядок, значит можно и большой костёр палить. Ридкобород хоть вояка опытный, но вряд ли по дыму нас найдёт. Если только на дерево залезет... Свежие следы у дуба мы заблаговременно ветками замели, да забрызгали водой из луж. Получилось довольно плохо, на "после дождя" не совсем похоже, но Шлёма там босиком походил, мол какой-то случайный местный шизик-босяк тут шлялся.
Разыграли на спичках наблюдателя. Выпало мне. Залез я под елку, везде мокро, а на старой хвое тепло и сухо, как в палатке. В "амбразуру" под нижними ветками хорошо просматривается грунтовка - единственная дорога, по которой может ехать Ридкобород. Ждать пришлось не долго, вскоре на краю поля появился "Уазик". Дистанция вполне безопасная для предупредительного свиста. Я свистнул, в ответ два коротких свистка, сигнал принят. Теперь бегом в лес к полянке - уж очень интересно, как Ридкобород будет закладку снимать. Мы собираемся у заранее выбранного куста бузины, здесь нас офицеры ни за что не заметят. Раздается урчание "Уазика", ползущего по залитым ухабам, а потом не совсем стройная песня - луженные глотки полковника и майора орут на весь лес: "Парашютик мне напо-о-омнил над Россией облака...Эх, лучше нету войск на свете, чем десантные войска!" Теперь за следы можно не волноваться - "Уазик" шумно плюхнулся в лужу и, словно тяжелый крейсер, всё смыл громадной волной.
Офицеры остановились, вышли, сладко потянулись. Ридкобород полез в дупло, достал оттуда банку, извлек записку и принялся читать её вслух, нудно и монотонно, как пономарь на похоронах. Однако концовка получилась весьма эмоциональной: "Уроды, чмошники, страусы с гнилыми организмами! Ну кто так в рейды ходит!?" Потом добрый дядька Ридкобород спрятал записку в планшет, и по его довольной морде было видно, что задание у вчерашней группы зачтено как "успешно выполненное". Офицеры расстелили на капоте газетку, порезали колбасы и хлеба, достали по бутылочке пивка. Завтрак на скорую руку, похоже решили подзадержаться на нашей точке. Но тут потянуло ветерком, и как на зло по направлению от нашего костра. Ридкобород повёл носом и изрёк: "Чуешь, Саныч, тут не далеко какая-то гнида костёр палит. Не охота место схрона светить - я уж этим дубком который год пользуюсь. Давай, садись в "Козла", да дёргаем отсюда! По пути покушаем". Начальство уехало, а мы с дружным хохотом высыпали на полянку. Нас обуяло забытое детское чувство, что частенько возникает у пацанов в подобных ситуациях - мы наперебой принялись кривляться и передразнивать офицеров.
Костер уже прогорел, самое время в угли закопать картошку, а сверху повесить шашлык. Тут даже солнышко выглянуло. Вторая заповедь диверсанта - лучше переесть, чем недоспать. Неспешно, но плотно поели, сходили к ручью, почистились, подсушились. Опять смотались к дубу, заложили уже свою писульку. Всё, теперь можно спокойно выходить в цивилизацию. Перед гульками вещмешок с "дарми природы" решено было закинуть в камеру хранения на той самой автостанции в Пренаи, что в пяти минутах ходьбы от части и откуда утром началось наше путешествие. Уже особо не скрываясь, мы пошли к ближайшей автобусной остановке. Расположение остановок и расписание автобусов мы знали - эта важнейшая развединформация загодя коллективно собиралась, кропотливо записывалась и наносилась на карту. Потом эти карты (которые вообще-то были секретными и по идее должны были сжигаться) кочевали на курс годом младше. У нас сейчас записи предыдущих лет. Согласно им первый автобус должен был вскоре подойти, поэтому надо спешить. Подошла Колина очередь нести вещмешок. Пошли напрямки, а это через скошенное овсяное поле. Колкая стерня впилась в босые Шлёмины ноги и тот обул свои лыжи-говнодавы. Последние сто метров уже бежим, что есть мочи - к остановке подходит автобус, расписание за год не поменялось.