Игрушка
– О! А это что такое? – Оружейник сделал несколько шагов в сторону, наклонился и поднял с пыльной, давно не знавшей дождей и ремонта, мостовой некий предмет. – Смотрите, какая забавная штука!
Экипаж космического грузовика класса С «Пахарь» в составе Капитана, Штурмана, Механика, Доктора и Оружейника третий день торчал в районе экватора на самом большом материке кислородной планеты Новенькая и отчаянно скучал. Не скучал только еще один член экипажа – корабельный робот Умник, по самые ушные сенсоры занятый тяжелым физическим трудом.
Дело в том, что неделю назад с Земли поступила вводная: изменить курс, прибыть на Новенькую и погрузить на борт остатки оборудования и собранных материалов, которые группа космоархеологов, незадолго до этого проводящая на Новенькой изыскания, не смогла забрать с собой – в их корабле самым банальным образом не хватило места.
И вот теперь, пока Умник с помощью вспомогательных механизмов осторожно загружал в трюм «Пахаря» ящики, мешки и коробки, а затем надежно их там крепил, люди от нечего делать в который уже раз прогуливались по улицам заброшенного города, который, собственно, и являлся объектом исследований ученых.
Ничего интересного, с точки зрения Капитана, Штурмана, Механика, Доктора и Оружейника в этом городе не было. Ну, город. Ну, построенный неведомой цивилизацией на высокогорном плато самого крупного материка планеты неизвестно когда. Ну, сравнительно хорошо сохранился.
И что?
За годы и годы работы в Большом Космосе экипаж «Пахаря» повидал всякое. Капитан, Штурман, Механик, Доктор и Оружейник давно превратились в живые легенды ГКЗ (Гражданский Космофлот Земли), а корабельный робот Умник, благодаря своим уникальным качествам и, практически, человеческим чертам характера, был, вероятно, самым известным роботом за всю историю роботостроения. Казалось, что сама госпожа Фортуна, древняя богиня счастья, случая и удачи, избрала этот корабль и его экипаж для своих капризов, забав и экспериментов. Иногда веселых, но чаще откровенно жестоких и опасных. Впрочем, она же и внимательно следила за тем, чтобы ее любимцы в конечном счете остались живы и с честью выпутались из любой, самой безнадежной ситуации.
Так что экипаж «Пахаря» пережил достаточно, чтобы не испытывать особого интереса к чужому заброшенному городу на чужой же планете. В конце концов, именно для того, чтобы его исследовать здесь и побывали недавно космоархеологи, верно? Вот пусть и делают теперь выводы – на то они и ученые. А мы, простые работяги космоса, потом с удовольствием эти выводы почитаем. Если, конечно, они будут изложены в доступной форме.
Однако время куда-то девать было надо – не мешать же Умнику, который и сам со всем прекрасно справлялся! – вот и шатались каждый день после штатных работ на корабле четверо из экипажа (один по Уставу всегда должен был находиться на борту) по объекту недавних исследований. Разглядывали необычную, но явно гуманоидную, архитектуру, лениво рассуждали и даже спорили о том, как так могло получиться, что этот город – единственный, найденный на планете, и, кроме него, вообще никаких видимых следов бывшей или существующей разумной жизни на Новенькой не обнаружено.
Честно сказать, и сама планета была довольно странной. Обычно флора и фауна на кислородных планетах довольно разнообразна и поражает воображение ученого и просто путешественника не меньше, чем флора и фауна родной Земли. Есть, разумеется, исключения – планеты, на которых жизнь едва теплится. Но такие всегда или находятся в системе старой, умирающей звезды или отстоят слишком далеко от светила – на самой границе «зоны вероятного существования белковой жизни».
Новенькая же не подходила ни под одно из этих условий. Ее звезда еще отнюдь не состарилась, и расстояние от планеты до светила было самым оптимальным, учитывая класс и размеры местного солнца. И при этом жизнь на Новенькой особым разнообразием не отличалась. Да, были тут и мхи, и травы, и цветы, и деревья. А также насекомые, рыбы, птицы и звери. Не говоря уже о бактериях и микробах. Но, например, тех же млекопитающих было обнаружено всего с десяток видов, птиц – четырнадцать, рыб – двадцать с чем-то, насекомых – около сотни… Смех да и только. С точки зрения того же Доктора подобная скудость животного и растительного мира представляла гораздо большую и будоражащую воображение загадку для ученых, нежели этот одинокий город.
– Да тут, может быть, и вообще никогда разумная жизнь не возникала, – рассуждал он вечерами в кают-компании за бокалом знаменитого на всю обитаемую Вселенную коктейля Умника «Милый Джон». – Да и откуда бы она взялась при такой, я бы сказал, эволюционной лености местной природы?
– А как же город? – возражал Штурман. – Вот он, перед нами, и от этого факта никуда не денешься.
– Вообще-то, – замечал Механик, – появлению города может быть дано и другое объяснение. Например, неизвестные колонисты. Уж кому-кому, а нам такие случаи известны. Прилетели, выстроили город, пожили некоторое время и улетели обратно.
– А чего улетели-то? – удивлялся Оружейник. – Место, вроде, неплохое.
– Да не понравилось им, вот и улетели, – давал объяснение Механик.
– Или случилось что-то на их родной планете, – добавлял Доктор.
– Или опасность неведомая обнаружилась, с которой они не сумели справиться, – включался в изобретение гипотез Капитан.
– Или просто все умерли, – заключал Штурман, уже забывший, что он собирался спорить с Доктором. – Так бывает.
– Да уж, – вздыхал Оружейник. – И еще как бывает.
И они просили Умника смешать им еще по коктейлю и начинали вспоминать, как это на самом деле бывает. Благо, что вспомнить было что.
Но двух дней и вечеров им вполне хватило, чтобы выдвинуть и обсудить с десяток предположений, начиная от простых и банальных и заканчивая самыми экзотическими. И прийти к окончательному выводу, что данный случай, хоть и небезынтересен, но отнюдь не уникален и лучшее, что они могут сделать – это поскорее закончить погрузку и отправляться домой, на Землю, куда они и следовали до того, как был получен приказ изменить курс.
Однако по всем расчетам выходило, что раньше, чем еще через два дня улететь не получится, – Умник безапелляционно заявил, что жертвовать сохранностью чужого оборудования и ценных археологических материалов ради ускорения процесса он не намерен, а если люди настаивают, то пусть грузят сами, а он, Умник, в таком случае умывает манипуляторы.
Экипажу пришлось дружно вздохнуть и согласиться со своим роботом. Самим заниматься грязной и тяжелой работой никому не хотелось. «Лучше два дня поскучать, чем один попотеть», – заключил Капитан, и возражать ему никто не стал.
Вот и пошли Капитан, Механик, Доктор и Оружейник на третий день, оставив в корабле Штурмана (была его очередь дежурить), снова в порядком уже осточертевший чужой город, намереваясь от нечего делать обследовать большое красивое здание на северо-западной его окраине, в которое до этого они пока еще не заходили.
А буквально через триста метров, на улице, по которой они проходили до этого не один раз (а уж о космоархеологах и говорить нечего), Оружейник и сделал свою находку.
– Что там у тебя? – лениво осведомился Капитан, останавливаясь.
Механик немедленно воспользовался заминкой, чтобы закурить, и к Оружейнику сразу подошел только Доктор.
– Вот, – сказал Оружейник и протянул Доктору найденное. – Смотрю, лежит себе под стеной в тенечке. Что это, Доктор, как думаешь?
Доктор принял от Оружейника странную, напоминающую абстрактную скульптуру, конструкцию их неведомого материала и недоуменно повертел ее в руках.
– Хитрая штука, – сказал он.
– И непонятно из чего сделана, – добавил Оружейник. – Это не металл и не пластмасса, точно.
– И не дерево, – пробормотал Доктор. – Композит?
– Может быть, – кивнул Оружейник. – Но уж больно легок.
– А ну-ка покажите, что тут у вас, – подошел Капитан.
Следом за ним, дымя сигаретой, приблизился и Механик.
Находка пошла по рукам.
Была она около сорока сантиметров высотой (или длиной) и двадцати пяти толщиной (в самом широком месте), вся сквозная и дырчатая, состоящая из десятков, соединенных друг с другом, разноцветных шариков, кубиков, пирамидок, тетраэдров, октаэдров и прочих объемных геометрических тел, сделанных непонятно из чего. И, действительно, не тяжелая для своих размеров.
– Грамм двести, – рассудил Капитан, взвешивая конструкцию на ладони. – Максимум – двести пятьдесят.
– Полный стакан, – уточнил Оружейник.
– Что там у вас? – связался с ними Штурман.
– Да вот Оружейник какую-то интересную штуковину нашел, – ответил за всех Доктор. – Не можем понять, что это такое.
– У нас этих штуковин уже чуть ли полон трюм, – сказал Штурман. – А что за штуковина?
– Принесем – увидишь, – пообещал Механик и добавил, – Капитан, может, действительно, на борту займемся ею вплотную? Что толку здесь ее в руках вертеть без инструментов и приборов?
– Тоже верно, – согласился Капитан и протянул находку Механику. – На, спрячь в рюкзак. И вообще, ты у нас Механик – тебе с ней и разбираться.
– Э! – обиделся Оружейник, – Вообще-то, это я ее нашел.
– Ну, значит и тебе тоже, – благодушно согласился Капитан. – Пошли дальше, нам еще через полгорода шагать.
Механик сидел в корабельной мастерской и курил вторую сигарету подряд. Перед ним на рабочем столе под светом лампы матово поблескивала найденная Оружейником штуковина. Именно штуковина, потому что другого названия для нее не пока не придумывалось. Оружейник, потерявший терпение и покинувший мастерскую пятнадцать минут назад (остальные ушли еще раньше), в сердцах обозвал ее, было, хреновиной, но потом взял свои слова назад.
– Для хреновины она все-таки слишком забавная, – сказал он. – И даже красивая. Все, не могу больше. Ты как хочешь, а я пошел спать. Утро вечера мудренее.
И ушел, оставив Механика одного.
Механику же спать не хотелось совершенно. А хотелось ему узнать об этой штуковине хоть что-то. Потому что вот уже битых четыре часа загадочная находка не давала ответа ни на один поставленный перед нею вопрос. И даже, наоборот, эти вопросы только множила.
Единственное, что удалось – это ее измерить (42 сантиметра в высоту и 26 в самом широком месте) и сосчитать количество объемных геометрических тел, из которых она состояла (138), но дальше… Дальше начинались сплошные чудеса.
Начать с того, что определить ее массу не представлялось возможным. Равно, как и вес. То есть, когда ее брали в руки, то вес, а, значит, и масса, ощущались. Полный стакан, как справедливо заметил Оружейник. Но стоило ее из рук выпустить и поместить на электронные весы, как масса куда-то пропадала, и в окошке насмешливо светились одни нули. Один главный и восемь после запятой.
То же и с объемом. Древний, еще Архимедом придуманный способ, основанный на погружении тела в воду, ничего не дал. Штуковина в воду просто не погружалась. Совсем. Лежала себе на поверхности и не вытесняла даже миллионной доли кубического сантиметра.
– Как это может быть? – недоуменно вопрошал Капитан и снова брал разноцветную находку в руки. – Я же чувствую ее вес!
Механик только пожимал плечами, а Доктор отвечал, вероятно, миллиарды раз произнесенной человечеством фразой насчет друга Горацио и того, что не снилось всяким там мудрецам.
Пробовали и другие методы.
Но спектрометр радостно показывал, что вещества, из которого штуковина сделана, в природе не существует, всевозможные излучения, включая самое жесткое радиационное и мощное лазерное, отскакивали от шариков, кубиков и прочих составляющих, как горох от стенки, а «царская водка», которой Механик в отчаянии капнул на один из оранжевых кубиков, благополучно испарилась, не оставив после себя на поверхности оного ни малейшего следа.
В исследовательском азарте Оружейник предложил засунуть находку под стальной гидравлический пресс, но Механик наотрез отказался.
– Я даже кувалдой по ней бить не стану, – сказал он твердо. – Вдруг она хрупкая, не смотря на всю свою твердость и непроницаемость? Сломать – не значит узнать. Не уж. Головой думать надо.
– Ну, думай, – не стал возражать Оружейник. – А я действительно больше не могу.
И ушел спать.
Вот и сидел теперь Механик перед штуковиной, докуривал вторую подряд сигарету и пытался думать. Получалось плохо. Мысли бегали по кругу и никак не хотели выстраиваться в свежий и оригинальный узор.
В дверь мастерской постучали.
– Входи, Умник, – разрешил Механик, который знал манеру робота стучать.
Дверь с легким шелестом откатилась в сторону, и в мастерскую вошел-вкатился корабельный робот Умник с подносом в манипуляторах, на котором одиноко высился запотевший бокал, наполненный прозрачной, янтарно светящейся жидкостью.
– О! – обернувшись, воскликнул Механик. – Ты вовремя.
– Я подумал, что вам необходимо подкрепиться, – сообщил робот.
– Совершенно верно, спасибо, – Механик взял с подноса бокал и немедленно отпил из него треть.
Коктейль «Милый Джон» (вариант «Вдохновение»), как всегда, был смешан безупречно.
– Как дела с погрузкой? – спросил Механик, блаженно откидываясь в кресле. – Домой хочется.
– Еще один день, – ответил робот. – Я уже докладывал Капитану. А что это у вас на столе, если не секрет?
Механик, равно, как и все остальные члены экипажа «Пахаря», давно привыкли к тому, что Умник, не чинясь, может влезть в разговор людей или задать самый неожиданный вопрос, а потому и совершенно не удивился.
– Да вот, – сказал он и с удовольствием отхлебнул из бокала, – Оружейник нашел сегодня прямо на улице. Интересная штука, верно?
– Интересная, – согласился робот. – Можно посмотреть?
– Смотри на здоровье, – благодушно разрешил Механик. – Только не сломай.
– Обижаете…
Робот протянул манипуляторы и осторожно взял со стола находку Оружейника.
С полминуты он крутил ее то так, то эдак, разглядывая со всех сторон и, наконец, спросил:
– Конфигурацию менять пробовали?
– Ч-тх-х… – Механик поперхнулся и закашлялся.
– Конфигурацию? – наконец, сумел выговорить он, уже догадываясь, что имеет в виду Умник.
– Ну да, – робот аккуратно водрузил штуковину обратно на стол. – Она же составная. Должна, как мне кажется, менять конфигурацию. В древности у людей были похожие игрушки. Назывались головоломки. Я помню, я читал.
С этими словами он забрал из пальцев Механика опустевший бокал и с достоинством удалился.
– Идиот! – дождавшись, когда Умник скрылся за дверью, Механик хлопнул себя по лбу и схватил в руки находку.
«Нет, не идиот, а идиоты! – весело думал он, разглядывая разноцветную конструкцию так, словно видел ее впервые. – Никто не догадался. Ни-кто. Игрушка. Ну, конечно же! Это же первое, что должно было прийти нам в голову. Но не пришло. И только Умник… Нет, все-таки наш робот – это чистая фантастика. Слава богу, что серьезные ученые считают рассказы о нем не более чем современным фольклором космических бродяг. А то бы давно уже… Хотя нет. Хрен бы мы им его отдали. Самим нужен. Значит, игрушка, говоришь? Ладно, попробуем поиграть».
Первая же попытка изменить конфигурацию находки оказалась удачной. Несколько сцепленных между собой шариков и пирамидок, повернулись вокруг оси и ушли вниз, а на их место с легким щелчком встали пара кубиков и три октаэдра. Еще одно усилие, и снова конструкция изменилась. Щелк, щелк, щелк… Как только Механик осознал принцип, все стало получаться легко и просто, будто он с детства играл в подобные игрушки.
Так. Это наверх. А это уберем вглубь, вот сюда. А если вот эти четыре пирамидки и один тетраэдр развернуть относительно друг друга и сдвинуть вбок…
– Вон оно как! – Механик поставил игрушку на стол, опять закурил и некоторое время с удовольствием разглядывал неузнаваемо изменившуюся конструкцию. – Интересно, а что все-таки должно получиться в конечном счете?
Неожиданно он понял, что снова зашел в тупик. Да, Умник подсказал ему отличную идею и, возможно, находка Оружейника на самом деле была детской игрушкой или своего рода головоломкой. Но во что было с ней играть? И над чем именно ломать голову? Для того чтобы дать ответ на этот вопрос, надо было не просто знать историю и культуру, живших здесь разумных существ. Надо было знать, как они мыслили и чувствовали. Чем интересовались в окружающем их мире и в самих себе. Над чем смеялись и отчего грустили. Что любили и чего боялись. В общем, надо было попытаться стать ими. Хоть в какой-то мере. А это было невозможно. Во всяком случае, пока.
– Вот и поиграл… – Механик вздохнул, загасил сигарету и поднялся с кресла. Ему отчего-то сильно захотелось спать.
– Спокойной ночи, – сказал он, обращаясь к находке. – Спасибо, хоть в чем-то разобрались.
После чего погасил свет и направился к себе в каюту.
В семь часов утра по корабельному времени людей разбудил сигнал «Общий сбор. Срочно». Следуя инструкции, по данному сигналу экипаж должен был немедленно собраться в рубке управления.
Прерогативой его подачи обладал Капитан, и он же его в данном случае, как тут же выяснилось, и подал.
– Что случилось? – первым осведомился хмурый Штурман, который терпеть не мог, когда его будили раньше времени. – Я такой сон видел…
– Сейчас будет вам сон, – пообещал Капитан и перевел экран в режим внешнего обзора. – Смотрите.
Экипаж глянул и обомлел.
Там, где еще вчера простирался чужой заброшенный город, занимавший площадь в полсотни квадратных километров, теперь не было ровным счетом ничего. Только каменистая земля, да с десяток – другой, разбросанных там и сям, чахлых деревьев.