– Может, Ирина и зависела от мужа, но не Настя…
– Но с Настей-то что не так? – застонал Борис, и Надя почувствовала вдруг, каким слабым стал ее муж, взявший, вероятно, семью Насти и Дениса за образчик благополучной и гармоничной семьи. Разочаровывать его в этом сейчас, когда он был так несчастен, да к тому же разоблачен и близок к психологической катастрофе, было бы очень жестоко. И поэтому, вместо того чтобы открыть Борису глаза на брак их друзей, на постоянные измены Дениса, Надя вдруг подошла к нему близко, обвила руками его шею и поцеловала коротким сухим поцелуем в губы.
– С Настей все в порядке, Боря.
Картины возможного будущего, связанные с разводом, замелькали перед внутренним взором Нади. Она увидела растерянные лица своих детей, слезы в их глазах и глазах свекрови, опустевшую детскую в их саратовской квартире, убитого одиночеством и отчаянием Бориса, сидящего в своем кабинете в прокуратуре, даже услышала голос воображаемого судьи, принявшего решение расторгнуть брак…
В сущности, так ли уж виноват Борис в том, как сложились их отношения в браке? И разве выдуманная ею любовь к нему, как суррогат благодарности за спасение, не сделала свое черное дело, не дала Борису надежду на счастье?
Вернувшись домой, Борис сразу попадет в руки Кати, она не отстанет от него, станет ему внушать мысль, что детей у Нади надо отобрать, что она преступница и мошенница. И ведь самой Кате покажется, что она делает доброе дело, спасает семью. На самом деле она сейчас уже наверняка готова взвалить на свои хрупкие плечи чужих детей и заблудившегося в своих чувствах Бориса.
– Боря… – Она бережно подняла его ладонями подбородок и заглянула в глаза Борису. – Боря…
Она первый раз видела, как Борис плачет. Борис, которого она, несмотря ни на что, считала человеком сильным, пусть и живущим в своем мире представлений и принципов, оказался бессилен перед любовью.
Да, ей было тяжело и скучно с ним. Да, он каждую минуту держал ее, что называется, на прицеле своего внимания, ревности и собственнических замашек. Да, он подразумевал полное подчинение себе всех членов семьи, включая и жену. Да, он не давал ей возможности учиться, развиваться и быть, наконец, собой. Но разве не он был нежным и ласковым мужем, заботливым и ответственным отцом семейства? И разве все эти качества не перевешивают ее желание быть той Надей Юфиной, какой она была до встречи с ним? И так ли уж хороша была та, другая Надя? Пусть она сейчас другая, но все равно – это она.
Борис, прочитав в ее глазах готовность забыть все то, что только что больно ранило его, почти убило, крепко обнял ее, поднял на руки и понес к кровати.
Никогда еще он не был с ней так предупредителен, так неистово нежен, переполнен любви и желания. Надя же, закрыв глаза, видела себя в заснеженном доме, в теплой спальне, в объятиях любовника, в жилах которого бурлила кровь, замешенная на желании все разрушать, убивать и, одновременно, нежно любить единственное существо на земле – ее, Надю. И это он ее напоил сладкой отравой, чтобы им вдвоем отправиться в настоящий ад…
Но в аду оказался только он. Она же, запомнившая на долгие годы вкус его поцелуев и жар рук, хотела одного – утоления, покоя. Всего того, что обрела она только сейчас, на третьем этаже розового дома, пропитанного запахами ванили, в спальне, где еще недавно чуть было не казнила свою новую любовь.
– Подожди минутку… – Надя аккуратно застелила постель покрывалом и уложила четыре подушки одну на другую, ровнехонько. Поправила чуть съехавшую в сторону акварель в рамке на стене, выстроила в ряд на полочке фарфоровых лошадок, сложила стопкой влажные полотенца в корзине в ванной комнате, привела все окружающее ее пространство в порядок и только после этого успокоилась, приготовилась к тому, чтобы покинуть спальню.
Они спустились вниз розовые от смущения, и вся компания за столом сделала вид, что ничего особенного не произошло. В глазах Насти и Ирины читался вопрос: не передумала ли Надя жить в Лазаревском, открывать чайный дом?
Денис широко улыбался, готовясь, однако, к серьезному разговору с Борисом, которого он собирался уговорить перебраться в Лазаревское и устроиться работать следователем в прокуратуру. Дети Ирины носились по кухне, хохотали и визжали, радуясь возможности быть рядом с мамой, зная, что теперь все будет хорошо.
В это время в темном ночном купе поезда Саратов – Адлер, укрывшись одеялами, мчались к морю маленький, объевшийся за ужином шоколадом Денис, убаюканный мечтами о маме Володя – два брата, не подозревающие о том, что в животе их родной бабушки Лиды, спящей на нижней полке слева, с каждой секундой прибавляет в весе их дядя, а прабабушка Лера, спящая на нижней полке справа, видит в своем густом на события сне деда Родиона, воюющего со своими пчелами при помощи сверкающей сабли…
Лида Герстнер долго не могла уснуть, нервничала перед встречей с дочерью. Как сокровище, как бриллиант, везла она главный свой совет дочери, рыжеволосой и наверняка такой же страстной и безумной, как она сама в молодости: «Не поддавайся страстям, любви, живи рассудком». Только благодаря рассудку она сама, Лида, вышла замуж за старого Герстнера и обрела покой, благополучие, а сейчас и свою любовь. Прислушается ли к ней Надя? Обнимет ли ее при встрече?
В этот же час в одной из московских квартир не спал старший сын Гольдмана, вдовец Михаил. Разыскав Женю Гольдман, свою мачеху, годившуюся ему в дочери, а то и во внучки, и добившись ее приезда, он, встретив ее в своей огромной и пустой московской квартире, долгое время извинялся перед ней, поил красным вином и кормил жареной уткой. И единственное, чего он хотел, это услышать от нее, абсолютной бессребреницы, отказавшейся от своей, причем немалой доли наследства, правдивый рассказ о последних часах жизни своего отца.
Женя, потрясенная таким воистину человеческим поступком Михаила, человека, из-за которого, в сущности, она и сбежала, оставив покойного мужа в поезде, удовлетворенная разговором со своим представительным пасынком, крепко спала, впервые после пережитых в поезде Саратов – Адлер событий. Разговор закончился предложением Михаила перебраться Жене в Москву с перспективой работы в одном из его ресторанов и проживанием в его квартире. Женя обещала подумать.
А на станции Сенная в этот час пили самогонку Родион Чащин и Петер Герстнер, закусывая солеными ядреными огурчиками и маринованными груздями. И были они по-своему счастливы.
Катя Строганова, сидя на диване в своей отвоеванной не без помощи Нади квартире и мечтая о семейном счастье с Борисом, брошенным женой (авантюристкой, а может, и преступницей) Надькой Юфиной, листала журнал «Домашний интерьер», выбирая цвет стен для детской комнаты, в которую собиралась поселить сыновей Бориса – Дениску и Володю. Остановилась на лимонно-желтом.
Для Антонины и Георгия Агашевых этот вечер был полным на события: они приняли роды аж у восьмерых коз, и все козлята – двойни! Поднявшись в дом, чтобы немного передохнуть, они выпили по большой кружке крепкого кофе и снова спустились вниз, в родильный сарай – должны были разродиться еще четыре козы.
– Поедем завтра в храм Николая Чудотворца, а, Гоша? Помолимся о Надежде, пусть она будет здорова и счастлива! Обещала на этой неделе забежать… Надо бы приготовить ей орехи, брынзу. Знать бы, когда она точно зайдет, я бы пахлаву испекла.
Адвокат Семен Николаевич Адашевский вернулся домой затемно.
– Данилова встретил, представляешь! – начал он делиться с женой своими впечатлениями прямо с порога. – Тот от меня морду теперь воротит. Раньше каждый раз чуть ли не раскланивался, увидев меня, а сейчас, когда я защищаю Ирину, и знать меня не желает. Ну и хрен бы с ним! Главное, что Ирина сейчас владеет половиной розового дома, и в перспективе у нее – реконструкция сомовской пекарни. Уж не знаю, что они там мутят с этой Надей, помнишь, я тебе рассказывал? Но что-то интересное, может, кафе построят или кондитерскую. А Данилов пьет. Мужики говорят, что он один, барышня от него сбежала, деньжат с собой прихватила…
– Ты главное скажи, что там с Белозеровыми? – Алла помогла мужу снять куртку, шарф. – Все в порядке?
– Я же тебе звонил, все в порядке. Больше с людьми такого плана связываться не стану – пожить еще хочется… Ну, что у нас на ужин?
21. Надя, Настя, Ирина. Санкт-Петербург, июль 2014 г
– Вот она, Университетская набережная…
Надя со своими подругами, Ириной и Настей, стояли напротив Меншиковского дворца и любовались бывшим владением фаворита Петра Первого.
– Да, скромняга был этот Александр Данилович, – сказала Ирина, задрав голову и щурясь от солнца. – Ничего не скажешь!
Петербург купался в солнечных лучах. Было тепло, даже жарко.
– Ни в чем себе товарищ не отказывал! – поддержала ее Настя.
– Ни в чем себе товарищ не отказывал! – поддержала ее Настя.
– Я так много о нем прочитала, что кажется, была знакома с ним лично… – сказала Надя, возбужденная от того, что видит перед собой тот самый дворец. – Очень способный, талантливый был человек, но воровал страшно… В общей сложности ему удалось скопить на государственной службе 90 000 крепостных, 99 деревень, 6 городов. Вот и прикиньте, сколько у него было драгоценностей… броши, ордена, бриллианты, жемчуга, золото, серебро… Ну не дурак же он был, чтобы не припрятать себе на черный день…
– Не знаю, Надя, как ты, а я в эти «меншиковские» клады не верю, честно, ты знаешь, – сказала Настя. – Мы с Ириной поехали с тобой в Питер с единственной целью – отдохнуть, развеяться, походить по музеям… И вообще, обещали же тебе. Не забывай, у нас на все три дня!
– Мы же наш «Чайный дом» оставили… в самый разгар сезона, – тихо проронила Ирина, всеми мыслями находящаяся в Лазаревском, в своем кондитерском цехе. – Хорошо, что Антонина да твоя свекровь, Настя, согласились присмотреть за всем… У меня лично по плану обойти все кофейни и кондитерские на Невском, посмотрю, чем питерцев угощают, какими печеньями, пирожными… Может, кто рецептом поделится.
– А я хотела бы купить пару «ломоносовских» сервизов, если получится, почтой отправим…
– Эх вы! – воскликнула разочарованная Надя. – Но я же собственными ушами слышала, как эти люди говорили о кладе. У них была карта! Карта какого-то бассейна, расположенного на Васильевском острове, это же здесь, совсем близко от того места, где мы стоим, во внутреннем дворике этого дворца… Ну не приснилось же мне все это! Я сама лично слышала, как они рассказывали о бассейне, в котором царские вельможи могли стоять по пояс в воде в ожидании бала… Там был сад, много скульптур, дорогих, роскошных, и я уверена, что под какой-нибудь из них как раз и зарыты сокровища Меншикова…
– Надя, ладно, пойдем уже, увидели твой дворец и хватит! Нам еще столько надо посмотреть! – Настя потянула Надю за руку. Видно было, что ее Меншиковский дворец совсем не впечатлил.
– Подождите… Вот, читайте… – Надя открыла планшет и прочитала: «За дворцом был разбит сад, устроен огород, вплоть до Малой Невки. В усадебном саде также устраивались ассамблеи. Устройством саду занимался личный садовник князя голландец Ян Эйк. По его плану здесь была проложена сетка дорожек, устроены фигурные боскеты и пруды, скульптурные композиции, лабиринты. В 1711 году в саду прорыли канал с круглым прудом у дворцового крыльца…» Вы понимаете! Ну не мог он не подстраховаться, не спрятать свои миллионы…
Она подняла глаза – подруги были уже далеко от нее. Они медленно шли, о чем-то болтая и не обращая на нее никакого внимания.
– Надя?
Она резко обернулась, и в сложном переплетении и сиянии солнечных лучей увидела человека, мужчину. Он шел ей навстречу и улыбался. Воображение вдруг засыпало Университетскую набережную мягким пушистым снегом, который падал и падал, касаясь разгоряченных щек Нади, ее огненных волос, и она так явственно почувствовала на своих губах губы мужчины с глазами цвета свежей зелени и горячими ласковыми руками, что ее на мгновение охватила нестерпимая тоска и сознание того, что она снова совершает какую-то ошибку… Что предает ту влюбленную, безумную в своей молодой неспелой страсти девочку в мокрой от снега капроновой, заледеневшей юбке, что так счастливо хохотала, катаясь на спине своего первого любовника…
Снег вместе с зимой унесло вихрем в прошлое, и вокруг снова стало по-летнему тепло и солнечно.
Зашелестела листва деревьев, подхваченная непонятно откуда взявшимся ветерком, и до нее донеслись обрывки волшебных слов: «Васильевский остров, Меншиков, броши, кольца, сокровища, жемчуг, сабля, усыпанная бриллиантами, – подарок Петра Первого, деревянный дворец, прорыли канал, бассейн, вельможи, по пояс в воде, балы, Посольский дворец, миллионы долларов, ссылка, Меншиков, Петр, снова Меншиков, Малая Невка, план, рисунок, смотри, будем сказочно богаты…» Как эхо детской мечты, пьянящей свободы, первой любви, первого любовного восторга и восхищения жизнью…
Надя медленно открыла сумочку, достала потрепанную, исчерченную красными пометками карту, развернула ее на ладони, внимательно сверила с тем, что видит перед собой: вот он, роскошный дворец Александра Даниловича Меншикова, за которым внутренний дворик, где когда-то был бассейн… И то место, отмеченное на карте красным крестиком, где нарисована статуя Венеры, к которой ведут стыдливые пунктиры тех, кто осмелился мечтать о миллионах Меншикова… Любители вареных яиц и сала, ночные пассажиры барнаульского поезда.
И в тот же миг все пространство вокруг заполнилось прозрачными, растекающимися мгновенно по воздуху страницами интернетовского текста, рассказывающего о яркой и насыщенной жизни веселого и умного, пусть и вороватого парня, верного друга Петра Первого, Алексашки Меншикова.
Она снова повернулась к дворцу, рисуя себе яркие живописные картины петровских балов и приемов, пиров, застолий с обилием вина, дичи, пирогов, икры… Увидела и растерянных, в бальных платьях и париках вельмож, стоящих по пояс в воде, в бассейне, стараясь угодить развеселившемуся царю – замерзшие, во всем мокром, липком… Они и не подозревали, что находятся всего в нескольких шагах от сокровищ…
Хотя, может, это лишь одна карта, существуют и другие… Но где?!!
«Где же могут находиться до сей поры сокровища Меншикова? Определенно можно говорить лишь о трех местах – подземелье его дворца на Васильевском острове, подземных камерах под дворцом в Кронштадте и в Ораниенбауме. Будучи губернатором Петербурга и руководя прокладкой различных подземных коммуникаций, Меншиков отлично знал, где можно надежно укрыть свои клады».
Она спрятала карту в сумочку. Вздохнула. Никто-то ей не поверил, никому это не интересно. А как без помощника, единомышленника? Одной искать клад нереально. Сейчас дворец принадлежит Эрмитажу, и кто ее пустит внутрь, на территорию? Нужно все продумать, накопить денег, найти верного и преданного человека и вот тогда…
– Ладно, прощай, мин херц! – прошептала Надя, глотая слезы, и прибавила шагу, догоняя своих подруг. – Вернее, до свидания!