Все в городе напоминало ей его - вот в этом кафе они грелись позавчера... почему-то они никогда дважды не заходили в одно и то же заведение, Мара списывала это на непостоянство Лазора. А вот здесь, на углу, их чуть не сшибла машина, выруливавшая из-под арки ворот, и потом она долго цеплялась за рукав Лазора и никак не могла прийти в себя...
Но больше всего воспоминаний пробуждала, конечно, царившая над городом крепость...
Кстати, о крепости: вот и дело нашлось. Надо отнести все три пленки на проявку и печать - тогда к его возвращению уже будут готовы фотографии. Как раз последняя пленка вчера кончилась, надо бы новую купить, да видно, не судьба - даже если Лазор и вернется пораньше, много ли она успеет отснять...
А потом все-таки сходить на ювелирную выставку, пусть даже и одной она же не просто выставка, а еще и распродажа, вдруг на Рождество уже будет не из чего выбирать, а ей так давно хотелось приличное колье...
Не думать. Ни о чем не думать. Ты всегда жила сегодняшним днем - вот и продолжай в том же духе.
...Ну почему, почему я не могу выйти за него замуж? Почему все в этой жизни устроено так, что тот, кого я люблю - человек с паспортом паритетной территории, перекати-поле без семьи и жилья, снимающий комнату у каких-то случайных людей с маленьким ребенком и выжившим из ума дедом? Нет, мои родные, конечно, не звери, но если я откажусь от всего - благополучия, аспирантуры, работы в столице - "ради какой-то любви... небось ему и ребенка можно только одного, в крайнем случае двоих... да и на что вы будете кормить этих двоих, хотел бы я знать!" - так и слышу этот не допускающий возражений голос отца!..
Ей пришлось снова запрокинуть голову.
(Боги мои, какой облом! И так-то у них времени немного, а он еще и сорвался куда-то! Впрочем, что это за Настоящая Любовь, перед которой не стоит никаких препятствий! Опять же зеленый паспорт...
Трам-тарарам, да это же лучшая затравка для сериала! Потом они расстанутся, но она не будет больше никого любить, а герой изо всех сил будет пытаться закрепиться в метрополии, ничего у него не выйдет, и тогда он найдет себе другую и женится на ней фиктивным браком только ради синего паспорта... А она тем временем...
Я уже жадно потираю руки в предвкушении! Только бы он вернулся к этому самому балу в молодежном центре и не сорвал самый забойный эпизод!)
* * *
Утром двадцать четвертого декабря Генна, как всегда, постучалась в дверь номера Мары.
- Привет, привет! Как ты, идешь на карнавал, или без твоего Лодора тебе уже совсем жизнь не мила?
- На какой еще карнавал? - вскинулась Мара.
- Так бал-то будет в костюмах! Или ты даже объявления в вестибюле не читала?
- Знаешь, у меня это как-то совершенно вылетело из головы... Я хотела надеть то платье, которое купила в первый же день - помнишь, я тебе показывала, серебристо-розовое... А теперь даже не знаю, что делать...
- А ну давай сюда свое платье, - решительно распорядилась Генна. - У меня фантазия богатая, сейчас мы мигом что-нибудь придумаем.
Мара покорно раскрыла чемодан и извлекла оттуда длинное вечернее платье.
- Так, давай надевай, - командовала Генна. - Ой, мама моя - оно же на тебе так и светится, розовым только чуть отливает, как небо зимнее!
Какая прелесть! Туфли ты к нему какие хотела, белые?
- Белые, естественно. Да у меня здесь и нет других. И вот смотри, колье с распродажи - горный хрусталь с зеленоватым жемчугом. Оба цвета не интенсивные, так что прекрасно будут сочетаться.
- Шикарная вещь! Главное, милый такой ошейничек, горло прикрыто, а грудь вся видна.
Дай-ка я застегну его на тебе... Господи, все так чудно, а ты почему-то комплексуешь! Да волосы прибрать повыше, да маску, и такая дивная стилизация выйдет под прошлый век!
- Как ты мои волосы приберешь? - возразила Мара. - Заколками приподнять, так все равно гладко лягут... Шиньон надо, а из моих выйдет только маленький хвостик на темени - омерзительно!
- Дай подумать... О! Одевайся, да пошли в магазинчик за углом, наберем там искусственных цветов и прикроем ими твой хвостик! Я тебе такую гирлянду сделаю...
- Я и сама сделаю, - усмехнулась Мара. - Но идея великолепная, что правда, то правда...
В маленькой лавочке, где в преддверии Рождества торговали всяческой карнавальной мишурой, Мара быстро нашла то, что ей было нужно - белые с серебристым отливом цветы, похожие на шиповник, но с длинными тычинками, на которых каплями росы дрожали хрустальные бусинки. Затем она надолго остановилась у витрины с полумасками...
- Черт, абсолютно ничего в цвет! Черное, оно ко всему идет, но уж больно не хочется. Были бы хоть туфли черные, а так... А серебряная слишком аляповатая, поменьше бы блеска... Была бы тут просто белая...
- Да плюнь ты на эти маски! - напористо заявила Генна. - Я тебя так накрашу, что никакой маски не понадобится! Художник я все-таки или ты мой вкус совсем уж ни во что не ставишь?
- Ладно, попробуй под моим чутким руководством.
В конце концов, не получится, так всегда можно еще раз сюда заглянуть и взять-таки черную...
Сердце Мары раскачивалось как на качелях. Вверх - вниз, вверх - вниз: приедет - не приедет, успеет - не успеет? От Руты до Плескавы всего триста километров, не бог весть какое расстояние! А в следующую ночь уже ее поезд, на Дверис... "День пройдет - и разлучат нас поезда, чтоб не встретились мы больше никогда..." Черт, привязалась строчка из шлягера и болтается в голове, нагло притворяясь истиной в последней инстанции!
Так с замирающим сердцем и ступила в зал...
Остановилась около зеркала, поправила гирлянду цветов в прическе, еще раз подивилась тому, что удалось сотворить Генне с ее лицом... Да, на этот раз художница из Ковнаса сделала маленькое чудо: огромные листья-веки бледно-зеленое серебро с тонкими белыми прожилками, бело-серебряная роза во лбу и опадающие на щеки лепестки - серебристые, розовые, сиреневые...
Зимняя роза, иначе и не скажешь.
Неужели Лазор так и не увидит этого?!
Сама Генна была кошкой. Обычный брючный костюм, дополненный пушистым хвостом, черными перчатками и маской да меховыми ушками, вставленными в пышную прическу. Тоже изящно, но рядом с великолепной Марой... Вот она и убежала моментально в другой угол зала, где через минуту уже весело отплясывала сразу с двумя парнями...
Женщины были в костюмах все, а из мужчин - хорошо, если половина. Мара лихорадочно шарила глазами по залу: он? Нет, снова не он... да даже если бы и в маске - золотую-то гриву как спрячешь? Наверное, все-таки не сумел вырваться...
- Танцуете? - звучный мужской баритон над самым ухом. Брюнет в темно-синей морской форме, с ало-голубым знаком береговой охраны. В отпуску, наверное... На вид лет тридцать, типаж из любимых Генной. "Настоящий... полковник!" - неожиданно зло подумала Мара.
- Так танцуете или нет, девушка?
Как раз заиграли медленный танец... Да, не с ее юбкой сегодня отплясывать быстрые... А, все равно! Раз нет Лазора, значит, и не будет!
- Танцую, - тихо ответила Мара и подала руку офицеру.
В день бала Юкки выпало дежурить в радиорубке, чем он был весьма недоволен. Поэтому Кильдас, чтобы утешить его, почти весь вечер просидела рядом с ним, только раз или два отлучаясь потанцевать - бал все-таки, нельзя же его совсем пропускать даже ради жениха!
- Тебе еще не надоели эти "Хлекк"? - капризно спросила Кильдас, сидя на краю стола и болтая ногами.
- Народу нравится, вот и кручу, - флегматично ответил Юкки. Социальный заказ.
- Да от этого социального заказа весь год передыху нет - и по радио, и в магазинах, и к кому из ребят ни зайдешь - сплошные "Хлекк" на магнитофонах! Словно кроме них вообще певцов не осталось! У тебя тут Хеленги Ратт случайно нет?
- По-моему, нет. Лично я не приносил, - Юкки кивнул на кучу коробок с магнитофонными катушками. - Да ты поройся сама, что скажешь, то и поставлю. У меня, если честно, "Хлекк" тоже уже в печенках...
Кильдас начала азартно рыться в записях...
- Эй, а это что такое, Юкки? - вдруг воскликнула она. - Я такого раньше никогда не видала!
- Ну-ка, ну-ка... - склонился к ней Юкки. - Деми и Бо Эу... Эуэлл, "Зеленая земля"... Ни фига ж себе! Сам первый раз в жизни вижу! Откуда она только тут взялась?
На коробке была изображена парочка - парень в черных рубашке и брюках и девица в клетчатой юбочке и малиновой жилетке. Оба стояли, расставив ноги, на фоне голубого неба и зеленых холмов, держа в руках незнакомые музыкальные инструменты.
- Волынка, - ткнул Юкки в то, что держал парень. - Любопытно, что это за запись такая.
Что-то саксонское, причем островное...
- А ты поставь, вот и узнаем, - откликнулась Кильдас. - Хочется иногда чего-то новенького...
Юкки не спорил. Катушка "Хлекк" кончилась, и он заправил в магнитофон загадочную "Зеленую землю".
- Слушай, а кто из них Деми, а кто Бо? - спросила Кильдас.
- Да кто их разберет, д-друидов, мать их за ногу, - бросил Юкки. - Пиво у них шикарное, а сами они народ - как бы так сказать, чтоб не матом...
- А ты поставь, вот и узнаем, - откликнулась Кильдас. - Хочется иногда чего-то новенького...
Юкки не спорил. Катушка "Хлекк" кончилась, и он заправил в магнитофон загадочную "Зеленую землю".
- Слушай, а кто из них Деми, а кто Бо? - спросила Кильдас.
- Да кто их разберет, д-друидов, мать их за ногу, - бросил Юкки. - Пиво у них шикарное, а сами они народ - как бы так сказать, чтоб не матом...
В это время зазвучала первая песня - и глаза Кильдас изумленно расширились.
- Какие бы они ни были, но шикарное у них не только пиво! - выдохнула она. - Знаешь, ты тут посиди, а я сбегаю еще потанцую - не могу я под такую музыку на месте сидеть! Ты потом эту ленту отложи в сторонку, чтобы переписать, ладно?
Сбегая вниз по лестнице со стороны радиорубки, он огляделся - нет, никого, коридор пуст. Все или в зале, или в правом крыле фойе, где буфет...
От всего этого праздника за лигу разило провинцией. Впрочем, кто сказал, что в Дверисе или Руте это выглядело бы сильно по-иному?
Камень...
Он усмехнулся, вспомнив сначала Зимние балы в Башне, а потом самое изысканное зрелище, до которого только додумалась изощренная человеческая мысль - Хэллоуин в Городе Огня и Снега. Это удовольствие на грани изврата он позволял себе далеко не каждый год, как правило, на пару с лордом Деррилином, верным другом еще с незапамятных времен... Там, в Городе Огня и Снега, он переставал ощущать проклятием свой дар притягивать к себе все взгляды. В другое время и в другом месте это тактично именовалось "не вполне дозволенной магией" - но в Хэллоуин не существовало запретов, и любая женщина, какую бы он ни пожелал, делалась на эту ночь его...
Мари, Маруте, девочка моя, прости меня за то, что мы с самого начала играли не на равных... Ты даже не подозреваешь, что была отравлена тогда, в самый первый вечер в кафе. Моими губами отравлена, так, как во всем мироздании умеют только Лорд и Леди Жизнь, и как против моей воли научила меня полубезумная Нездешняя по прозвищу Лань... Прости меня, ибо не вечен праздник, а в обычной жизни Тихой Пристани отрава эта разъест твою кровь, и ты будешь плакать по ночам, а потом, когда вся отрава выйдет гноем сквозь поры, будешь смертельно бояться всего, на чем почуешь огненную мету. В том числе и своей дочери...
Я обманывал тебя все эти дни, девочка моя - ты жаждала воды, которой так много в этом безрадостном мире вокруг тебя, но ты хотела ее именно от меня - а я давал тебе всего лишь иллюзию, ибо и сквозь мои пальцы вода протекает, оставляя лишь капли. Но ты пила это и верила, что пьешь воду... как легко обманывать того, кто сам жаждет быть обманутым - особенно такому, как я...
Но сегодня я больше не обманщик, ибо сегодня ты жаждешь уже не Воды, но Огня! И ты получишь этот огонь - это для меня так же просто, как быть собой. Сегодня любая "не вполне дозволенная магия" - дозволена!..
Проходя мимо зеркала, он задержался возле него на несколько секунд... Тот, кто отошел от него и легким шагом выбежал на лестницу, ведущую в зал, уже был совсем другим человеком.
Кончился "Ночной город", одна из самых популярных песен "Хлекк", и танцующие пары замерли, положив руки на плечи друг другу, в ожидании новой мелодии. Замерла и Мара вместе со своим партнером в морской форме.
"Еще один танец - и пусть убирается ко всем чертям!" - подумала Мара все так же зло. А почему зло, она и сама объяснить не могла. Глупо же считать человека исчадием ада только за то, что он - не тот...
Партнер же ее, даже не подозревая о том, какая кара вот-вот обрушится на его голову, перебрасывался репликами со своим приятелем, одетым в такую же форму:
- ...Нет, с тех пор, как Пауль нацепил этот плащ с крестом, я не стал бы поворачиваться к нему спиной. Хоть и был он мне другом, а не подойду я к нему сегодня, даже здороваться не хочу...
Невольно Мара бросила взгляд в ту сторону, куда указал приятель ее партнера - и задохнулась.
У левого входа в зал, опираясь на гитару, стоял юноша в средневековом одеянии, с небрежно наброшенным на одно плечо золотисто-коричневым плащом. Такого же цвета берет прикрывал копну сильно вьющихся волос... и лишь по медовому отливу этих волос Мара осознала, кого видит перед собой, ибо лицо его было скрыто маской, а вся фигура приобрела какую-то странную легкость, словно он лишь на секунду прервал свой полет над зимним городом, чтобы взглянуть на то, что творится в зале.
И в этот миг на зал обрушилось ТАКОЕ, что замершие пары еще не меньше полуминуты стояли, как громом пораженные, и только потом начался танец, да такой, что сердце замирало в груди...
- Прошу прощения, капитан, но эта дама - моя!
- голос его тоже изменился - словно затаенная радость звенела в нем серебряной струной. Он, едва кивнув партнеру Мары, низко склонился перед ней - и она, позабыв от счастья все на свете, буквально кинулась ему на шею. И необыкновенная, никогда раньше не слыханная мелодия понесла их по залу - казалось, все смотрят только на них... Коричнево-золотое рядом с ее розово-серебряным - словно солнце и луна.
- Я знала! - выдохнула Мара в упоении. - Я так и знала, что ты все равно вырвешься ко мне, Лазор...
Близко-близко - темные чувственные губы и ослепительный взгляд из-под маски...
- Серраис, прекрасная моя госпожа. Сегодня вечером ты можешь звать меня этим именем.
Она не поняла, что он имеет в виду. Может, какую-то книгу, которую она не читала, или исторический эпизод, о котором она ничего не знает? Ах, да какое это имеет значение? Он - со мной, и все остальное никакой роли не играет!
На руках, обнимавших ее, были наборные янтарные браслеты, которыми стягивались рукава рубашки - и почему-то именно эта деталь приводила ее в неописуемое, доселе неведомое состояние, от которого сладко замирало в груди... Не та стандартная желто-прозрачная смола, которой завалены все туристские магазинчики Гинтары и которую все время хочется считать искусственной - нет, камень на его запястьях был красноватый, оттенка жженого сахара, и словно подернутый изнутри облачной дымкой... камень страсти...
- Как тебе эта мелодия, госпожа моя?
- О, это... - она просто задохнулась. - Я даже не умею сказать, насколько это прекрасно!
- Слушай, слушай... Это знаменитый "Снежный танец" Люка Роуби из Города Огня и Снега.
Сегодня он звучит для тебя одной - слушай...
Музыка, чарующая, как сон, как кружение снежинок в лучах вечерних фонарей, завораживающая, как пламя, и пьянящая, как терпкое вино... И хотя это был лишь оркестр, без голоса - ниоткуда сами собой явились слова, и Мара начала тихонько напевать их в лад мелодии... "Над песней белых ветров, над снежным маревом крыш взлети, как будто ты спишь, освободись от оков - и забирайся на небо..."
- Что это, Ла... Серраис? Неужели это я сама придумала? Над вечной пляской огней, над каруселью коней, над ночью Города - ввысь, ладонью ветра коснись - и забирайся на небо...
- Это магия, госпожа моя. Магия Люка. Никто не знает, как ему это удалось, но каждый слышит в этой музыке СВОИ слова.
- Разбился отблеск в стекле...
- Но ты, как птица, паришь...
- Растаял Город во мгле...
- По белой лестнице крыш...
- МЫ ЗАБЕРЕМСЯ НА НЕБО... - на этих словах губы их соприкоснулись, и Мара почувствовала себя так, словно ее обмахнули изнутри огненной кистью.
Почти теряя сознание, она закинула голову вверх, к стеклянному потолку зала - и увидела подсвеченный снег, что, казалось, летел прямо ей в лицо... Словно звездное небо в этот вечер решило обрушиться на землю.
- Я уже на небе... - прошептала Мара под последние тающие звуки "Снежного танца". - На земле не бывает так... - помедлила и, собравшись с силами, докончила: - ...любимый мой!
В ответ он скользнул губами по ее шее - дерзко и дразняще, как не делал никогда раньше.
- Пойдем, госпожа моя - теперь оператор не менее получаса будет приходить в себя, прежде чем решится дальше крутить эту запись... Так что у тебя есть время передохнуть.
- Откуда ты знаешь?
- Знаю, Мариллия. Пойдем отсюда...
После "Снежного танца" народ прямо-таки валом повалил в буфет воистину это требовалось запить. У прилавка сразу же выросла непристойно длинная очередь, но он и тут успел - усадил Мару в легкое креслице у дальней стены и через пару минут уже стоял перед нею с двумя бокалами в руках.
Первую минуту Мара действительно приходила в себя - обмахивалась веером, выданным напрокат все той же Генной, потягивала из бокала "Осенний сад", да смотрела во все глаза на того, кто в этот вечер велел называть его - Серраисом...
Впоследствии она много раз пыталась отдать себе отчет в том, что случилось дальше. Но видимо, для того, чтобы назвать вещи своими именами, в ее языке не было каких-то самых важных слов... В общем, он допил свой бокал - и взял в руки гитару.
(Господи!!! Зачем я все это пишу?! Я же прекрасно понимаю, что если и дальше буду продолжать в том же духе, то этот роман НИКОГДА не напечатают! Янтарные браслеты, "мы заберемся на небо"... да я уже и так сказала столько лишнего, что текст может вытянуть только как можно скорейшее поимение героем героини! А, черт... Напишу все, как было, потом посмотрим, сколько из этого удастся спасти...)