Ой, нет, вру, был у меня в жизни эпизод, который юрист охарактеризовал бы как «попытка дачи взятки должностному лицу». История вышла комическая.
Я тогда училась в университете, жила в общежитии на проспекте Вернадского. Комнаты в общаге были разные: на три человека или на двоих. Понятно, что все хотели попасть в «двушку», чтобы жить в относительном комфорте. Еще большее везение – поселиться с «мертвой душой». «Мертвая душа» – это студент, который только зарегистрирован в общежитии, фактически же обитает у родственников или снимает квартиру. Если у тебя в соседях «мертвые души», то комната на все пять лет обучения оказывается в твоем полном распоряжении.
Распределением студентов по комнатам занималась паспортистка Лариса Петровна. Даже сейчас, по прошествии стольких лет, я помню, как она выглядела: дородная дама лет пятидесяти, всегда в строгом костюме и с высокой «халой» на голове.
Теоретически студенты должны были распределяться по комнатам случайным образом, фактически же получалось, что выходцы с Кавказа постоянно селились с «мертвыми душами». Я искренне недоумевала: почему так выходит? И тоже страстно хотела получить в соседки «мертвую душу».
Фатима, которая приехала в Москву из Владикавказа, училась на историческом факультете и, кстати, жила в комнате одна, посоветовала мне:
– Дай взятку Ларисе Петровне.
– Как?! – ужаснулась я. – Ведь это неприлично! Да она и не возьмет!
– Еще как возьмет, – улыбнулась Фатима.
– Это же статья Уголовного кодекса!
– О чем ты? Это просто знак внимания. Ну, не хочешь давать деньги, подари подарок. Возможно, это тоже прокатит. У меня лично прокатило.
– Какой подарок? – заинтересовалась я.
Все-таки подарок – это не взятка, это я смогу.
– Да любой, только дорогой. Я дарила столовый сервиз, английский, на двенадцать персон. Коньяк еще можно, хороший, двадцатилетней выдержки.
– А сколько он стоит?
Фатима назвала сумму, в три раза превышающую мою стипендию.
– А что-нибудь подешевле нельзя?
– Ну, если у тебя совсем нет денег, то подари набор: бутылка шампанского, коробка конфет и фрукты. Упакуй все это красиво в корзиночку с целлофаном, сверху повяжи бант. Когда будешь дарить, вскользь пожалуйся на шум, скажи, что привыкла дома жить одна в комнате, а здесь не высыпаешься. Только прямо не проси «мертвую душу», Лариса Петровна сама догадается.
Поблагодарив за науку, я отправилась в магазин. Подарок, кстати, вышел не дешевым, половину стипендии я в него вбухала.
В паспортном столе, к счастью, не было очереди, Лариса Петровна сидела и заполняла какие-то бумаги. Запинаясь от волнения, я жаловалась на тяготы жизни в многонаселенной комнате, паспортистка понимающе кивала. Потом я вытащила корзинку:
– Вот, возьмите, пожалуйста, от чистого сердца!
– Нет-нет, что вы! – замахала руками Лариса Петровна. – Зачем? Я не возьму!
Она была так искренне возмущена, даже оскорблена самой мыслью, что кто-то может предложить ей взятку, что я мгновенно загорелась от стыда. Замарала порядочного человека взяткой! Нет мне прощения!
Я поспешно убрала подарок обратно в пакет и пробормотала:
– Извините, не хотела вас обидеть.
Выражение лица Ларисы Петровны я не забуду никогда! Долгим взглядом она проследила за корзинкой, потом подняла глаза на меня. Во взгляде у нее читалось бешенство. До меня дошло, что я совершила роковую, непоправимую ошибку…
Услышав эту историю, Фатима долго смеялась, а потом подытожила:
– Люська, ты идиотка! Надо было просто оставить подарок на столе и уйти. Теперь до конца учебы будешь жить в комнате, битком набитой народом.
Ее пророчество сбылось. Во всем общежитии нашлась одна-единственная комната на четыре места, туда меня и поселили. В соседки мне достались три девушки, одна была родом из Арзамаса, вторая – из Улан-Удэ, третья – из Ейска. Девушки оказались домовитые, культурная жизнь столицы их совсем не интересовала, все выходные они безвылазно сидели в комнате. Вчетвером мы распили злосчастную бутылку шампанского и съели конфеты.
Так что нет, взятку мне давать нельзя, эффект может оказаться прямо противоположный!
Глава 24
Выйдя из кабинета заведующей, я запоздало вспомнила, что так и не поговорила насчет Елены Алябьевой. Впрочем, мои вопросы выглядели бы подозрительно. Что общего может быть у обеспеченной дамы, только что вернувшейся из Франции, и нищей матери-одиночки? Поэтому прояснить ситуацию я решила у воспитательницы старшей группы, которую посещал Костик.
Из кухни доносились аппетитные запахи, они мгновенно перенесли меня в мое детство. Помню безумной вкусноты печенку в подливе, которую давали в детском саду. Никогда и нигде позже она не казалась мне такой вкусной, была то слишком жесткой, то недожаренной, то жилистой. Что это – талант повара или волшебная иллюзия раннего детства, которая даже такую гадость, как печенка, превращает в полнейший восторг?
– Где мне найти Ирину Анатольевну Евдокимову? – спросила я у поварихи.
Повариха замешкалась на пару секунд.
– Ирку, что ли? Второй этаж, третья группа.
Я поднялась по лестнице, прошла через раздевалку, заставленную детскими шкафчиками, и оказалась в группе. Перед моим взором предстала прелестная картина: дети в пижамах резвились в коридоре. Кто-то бросался гренками, очевидно, оставшимися после обеда, кто-то пытался выловить рыб из аквариума. Я отобрала у бойкого малыша в коротких штанишках бутылку «Фейри», которую он уже приготовился вылить в чайник с кипяченой водой, и громко спросила:
– Дети, а где Ирина Анатольевна? Где ваша воспитательница?
– Она кулит, – ответил мальчишка в пижаме с машинками, оторвавшись от гренок.
– Кулит? А, поняла – курит! Где?
– На улице. Она всегда там кулит.
– Вы что же, совсем одни?
Малыш кивнул.
– А где ваша няня?
– Она уволилась. Шалава, – добавил он и захихикал.
– Она не шалава, – серьезно возразила худенькая девочка с косичками, – она сука.
– Нет, шалава!
– Нет, сука!
– Господи, – ужаснулась я, – это кто же такими словами няню называл?
– Илина Анатольевна.
Каждый родитель знает, что при ребенке надо держать язык за зубами. Вскользь оброненное тобой неосторожное слово станет достоянием общественности, причем в самое неподходящее для этого время.
Гаишник останавливает машину. Водитель протягивает стражу порядка права, а маленький мальчик на заднем сиденье громко и с энтузиазмом интересуется:
– Папа, а где козлы? Ты же сказал: «Сейчас цирк с козлами начнется!»
Это не анекдот, это реальный случай, произошедший с моим знакомым. Договориться с гаишником не удалось, он уперся рогом («как натуральный козел», – прокомментировал приятель) и за мелкое нарушение лишил болтливого папашу прав на полгода.
Судя по всему, воспитательница Евдокимова не особо стеснялась в выражениях при детях. И чрезмерной заботливостью она тоже не страдала. Оставить пятилетних любознательных малышей без присмотра – для этого надо не иметь либо совести, либо мозгов, либо того и другого одновременно. Начать с того, что дети могут подавиться гренками, упасть в аквариум или выпить средство для чистки туалета. Это только то, что я могу сейчас предположить навскидку, а детская фантазия не знает границ.
– Куда выползли, маленькие ублюдки! – вдруг раздался истошный крик. – А ну, марш в кровати!
В дверном проеме стояла та самая воспитательница, которая на улице орала на поранившегося мальчика. Выражение лица у нее было зверское. С такой рожей лучше всего работать охранницей в концлагере, там она смотрелась бы гармонично.
Испуганные дети пулей метнулись в спальню. Один мальчик – тот, который выучил в саду слово «шалава», – остался стоять.
– А тебе что, особое приглашение требуется? – рявкнула бабища.
Мальчик почему-то бросился к комоду с игрушками, привычным движением выдвинул нижний ящик, в нем обнаружился детский матрасик, подушка и одеяло. Он нырнул в импровизированную кроватку и с головой накрылся одеялом.
Расширенными глазами я наблюдала за происходящим. Почему ребенок спит в ящике? Как такое вообще возможно в цивилизованной стране? Куда смотрит уполномоченный по правам ребенка?!
– Еще раз увижу, что шляешься по группе, я тебя, гаденыш, так отпиз…
Заметив меня, Евдокимова осеклась. Она не знала, стоит ли меня опасаться. Вдруг я чья-то мамаша? Или пришла с проверкой из отдела дошкольного образования? Просканировав мое лицо, баба по каким-то признакам определила, что опасности я не представляю.
– Что вы тут делаете? – неприязненно спросила она.
Идея пришла сама собой.
– Узнала, что у вас свободно место няни, хочу сюда устроиться.
Воспиталка перестала со мной церемониться. Расставив жирные ляжки, она опустилась на детский стульчик, который жалобно под ней заскрипел, и поинтересовалась:
– Что вы тут делаете? – неприязненно спросила она.
Идея пришла сама собой.
– Узнала, что у вас свободно место няни, хочу сюда устроиться.
Воспиталка перестала со мной церемониться. Расставив жирные ляжки, она опустилась на детский стульчик, который жалобно под ней заскрипел, и поинтересовалась:
– А сейчас где работаешь?
Я изобразила смущение:
– То там, то сям… Не удается нигде подолгу задержаться.
– Зашибаешь, что ли? – Бабища выразительно щелкнула по мощной шее.
Я интуитивно почувствовала, какой ответ требуется, чтобы Ирина Анатольевна признала меня своей.
– Уже нет. Раньше пила сильно, потом закодировалась, полгода как не употребляю. Мне просто с работой не везет…
– Да ладно, не сцы, – покровительственно сказала Евдокимова, – я тоже раньше черт-те где работала, в ларьке сигаретами торговала, затем устроилась в винно-водочный магазин продавцом. Потом я оттуда ушла, на меня огромную недостачу хотели повесить. Но фиг они что с меня получат, не на ту напали!
– А здесь вы как оказались?
Ирина Анатольевна воровато стрельнула глазами из стороны в сторону, из чего я сделала вывод, что сейчас она соврет.
– Да так же, как ты – пришла по объявлению. Сначала устроилась няней, потом доросла до воспитателя.
То, что передо мной сидит необразованное быдло, было видно за километр, но я решила подольститься к бабе:
– Наверное, у вас высшее образование? Ох, как я вам завидую, я сама так и не смогла поступить в техникум!
Евдокимова польщенно заулыбалась:
– Вот еще, мы университетов не кончали. Я тебе так скажу: от образования один только вред. Чтобы работать в детском саду, много ума не требуется. Тут главное правило: не рви жопу на британский флаг. Спиногрызов много, а я у себя одна, если каждому сопли вытирать, руки отвалятся. Про разумный эгоизм слыхала?
Я-то слышала. Вот только не думаю, что госпожа Евдокимова имеет в виду философско-этическое направление, отраженное в трудах Спинозы, Гельвеция и в романе Чернышевского «Что делать?». Скорее, ее мировоззренческую позицию характеризует тюремная поговорка: «Мы работы не боимся, но работать не пойдем!»
Воспиталка продолжала откровенничать:
– Не, ну если по чесноку, то в магазине денег, конечно, на круг выходило больше. Но здесь свои плюсы. Во-первых, – она принялась загибать толстые пальцы, – бесплатная жрачка для всей семьи, я еду практически не покупаю, отсюда тащу. Во-вторых, подарки ко всем праздникам, да не какая-нибудь ерунда типа полотенец, я вот лично французские духи заказываю, родители дарят как миленькие.
И опять же – почет и уважение. В магазине хозяин звал меня Иркой да норовил в подсобке раком поставить, а здесь я – Ирина Анатольевна, родители каждый день на поклон приходят, заискивающе смотрят. Чувствуешь разницу?
Я кивнула.
– Но самое главное – должность не напряжная. Я еще когда няней работала, поражалась: да воспитателю ни хрена делать не надо! Не работа, а сплошной санаторий! Утром пришла, протрындела с нянькой за жизнь – уже завтрак. Поела, жопу почесала – тут время прогулки подошло. Дети, ясное дело, гуляют, а ты отдыхаешь. Потом обед. Нажралась от пуза – и домой! Вторая смена еще лучше – пришла, когда дети спят, отметилась, потом можешь вообще до конца тихого часа уйти домой или там в парикмахерскую. Дети встали, пополдничала с ними – и выходим на улицу. Ту т уже их родители разбирают. Не понимаю, и чего Ольга Ивановна так уставала, прямо с ног в конце дня валилась. Прикидывалась, наверное, цену себе набивала.
– Кто такая Ольга Ивановна? – спросила я.
– Да воспитательница, которая до меня работала. Корчила из себя образованную.
– Где же она теперь?
– А, – махнула рукой Евдокимова, – в другой сад ушла. Просто она не умела себя поставить. Я, например, себя уважаю и перерабатывать не собираюсь. В пятницу у меня – короткий день. Я требую, чтобы детей забрали до половины пятого. Мне что, до ночи с этими выблядками торчать?!
Я прикинулась наивной дурочкой:
– А кто не сможет забрать? Ведь многие родители работают до семи часов.
– Если не смогут, тогда пусть сидят на больничном. Я тебя потом научу, как сделать, чтобы ребенок заболел воспалением легких.
В садике было сильно натоплено. То ли от духоты, то ли от омерзения меня начало подташнивать.
Я кивнула на комод:
– А почему мальчик спит в ящике? Кроватей не хватает?
– Кроватей полно. Просто он будит других детей, и они расползаются по группе, как тараканы. Не буду же я все время с ними сидеть, у меня и своих дел хватает! Может, пойдем на улицу, покурим?
– Ой, нет, я не курю, бросила. Меня после сигареты выпить тянет, – доверительно сообщила я.
Уверенная, что мне удалось установить с Евдокимовой эмоциональный контакт, я перешла к главному:
– Скажите, а Костик Алябьев где спит?
Бабенция напряглась.
– Кто?
– Ну, Костик Алябьев. Он вроде в этой группе? Мы с его мамой в одном классе учились. Я встретила ее месяца два назад, еще перед Новым годом, мы разговорились. Она меня, кстати, и натолкнула на мысль пойти работать нянечкой в детский сад.
– Костик Алябьев перешел в другой сад, – механическим голосом выдавила из себя Ирина Анатольевна.
– Почему?
– Без понятия.
Было ясно, что откровенничать она не собирается.
– Хороший хоть сад? – спросила я.
– Ага, хороший, с бассейном, – ухмыльнулась воспиталка.
Я удивилась: почему она скрывает, что ребенка забрала опека? Что-то я сомневаюсь, чтобы такая болтливая баба без уважительной причины отказалась почесать языком. Не иначе как у Евдокимовой рыльце в пушку. Впрочем, после всего, что я увидела в саду, меня это совсем не удивляет.
Глава 25
Я спустилась на первый этаж, прошла мимо кухни и уже собиралась выйти на улицу, как вдруг услышала за спиной шепот:
– Эй, женщина! Идите сюда!
Я обернулась и увидела даму в медицинском халате, очевидно, детсадовскую медсестру. Женщина выразительно таращила глаза и делала пасы рукой.
– Вы меня? – удивилась я.
– Тише, умоляю, – зашептала медсестра, – зайдите в кабинет, я хочу с вами поговорить.
Я юркнула в дверь и оказалась в небольшой комнате, заставленной стеллажами. На стене висела таблица с картинками для проверки зрения у детей, в углу стояли железные весы. Дама в белом халате не сводила с меня пристального взгляда.
– Вы зачем сюда пришли? – прямо спросила она.
– Узнать насчет вакансии няни, – по инерции соврала я.
– А заведующей вы сказали, что хотите устроить в сад своего ребенка, я сама слышала!
Черт, меня, кажется, вычислили!
– Ну, вообще-то… видите ли… – Я искала подходящую версию, но ничего путного в голову не приходило.
– Не надо ничего объяснять, я всё прекрасно понимаю. Конспирация? Не хотите афишировать, что вы из полиции, да?
– Не совсем из полиции, но я веду расследование.
– Вы частный детектив?
– Я адвокат.
Я почти не покривила душой. В конце концов, я пытаюсь доказать, что Ленка Алябьева невиновна.
– А я сразу догадалась! – обрадовалась собеседница. – Мне надо вам кое-что рассказать. В саду творятся страшные вещи.
– Это я уже поняла.
– Заведующая Бизенкова…
Договорить медсестра не успела, за дверью послышался стук каблуков, и она застыла с открытым ртом. Когда шаги стихли, дама метнулась к столу и принялась что-то быстро писать.
– Я не могу тут говорить, нас могут подслушать, пожалуйста, приходите ко мне домой, вот адрес.
Сунув клочок бумаги, медсестра вытолкнула меня за дверь.
– Не сомневайтесь, мамаша, все профилактические прививки мы в саду делаем! – громко сказала она и добавила шепотом: – Приходите в пять часов, буду очень ждать!
Я догадывалась, о чем хочет рассказать медсестра: что заведующая детским садом Бизенкова помогает отделу опеки и попечительства отбирать детей у нормальных матерей. Собственно, это я и сама уже знала. В том, чтобы забрать у Анны Корягиной дочь Свету, был заинтересован скорей всего родной отец девочки. Что же касается Елены Алябьевой, пока до конца не ясно, кому понадобилось лишать ее родительских прав. Возможно, свидетельские показания медсестры помогут это прояснить.
Я посмотрела на часы: была половина второго. До пяти часов еще уйма времени, чем бы заняться? Дел по горло: надо наведаться к Динаре Бадмаевой, у которой опека забрала дочь Полину, побеседовать с Александром Корягиным, отцом Светочки… Кстати, Руслан Супроткин обещал раздобыть его координаты.
Я позвонила капитану.
– Нашел адреса, которые я просила?
– Еще вчера отправил их тебе на электронную почту, – отозвался Руслан. – Ты что, не получала письмо?
– Я уже пару дней не смотрела почту.
– Ну так посмотри сейчас.
– Как?! Я стою на улице!
– Но ведь мобильник у тебя с собой, выйди в Интернет и прочитай письмо, какая проблема.
– Проблема в том, что я еще из того поколения, чей первый компьютер был слабее нынешних телефонов. Я плохо разбираюсь в технике, а телефон использую только для звонков, понимаешь?