Дураццо, 2 октября 1918 года
После того, как; австрийский флот полностью потерял боеспособность, итальянцы
осмелели, правда, не сами, а под давлением французов. В середине сентября
капитулировала Болгария, и командующий Салоникским фронтом генерал Франшэ
д'Эсперэ потребовал нанести удар по порту Дураццо, чтобы помешать австрийцам
использовать эту важную базу для эвакуации. Так как порт находился в зоне
ответственности итальянцев, адмирал Гоше охотно переадресовал требование Таон ди
Ревелю.
Тот не желал вводить линкоры в Адриатику, но выбора у него не было. 28 сентября
адмирал лично отправился в Бриндизи. Сначала предполагалось после обстрела
береговых сооружений протралить фарватер, чтобы эсминцы могли войти прямо в порт и
уничтожить все причалы и корабли. Но потом было решено ограничиться обстрелом.
Итальянские броненосные крейсера должны были вести огонь с дистанции 65 кабельтов,
а английские легкие крейсера — с № станции 55 кабельтов.
Утром 2 октября эскадра вышла из Бриндизи. В нее входили броненосные крейсера "Сан
Джорджио" (контр-адмирал Палладинн), "Пиза", "Сан Марко", легкие крейсера
"Лоустофт", "Дартмут", "Веймут", 15 английских и итальянских эсминцев, 11
американских охотников за подводными лодками и группа торпедных катеров. "Данте
Алигьери" под флагом ди Ревеля в сопровождении еще 5 крейсеров должен был прикрыть
группу обстрела от возможной атаки австрийских кораблей из Каттаро.
Операция началась с бомбардировки города, которую предприняли итальянские
гидросамолеты. В 12.10 открыли огонь итальянские крейсера. В порту в это время
находились эсминцы "Динара" и "Шарфшютце", миноносец 87F и плавучий госпиталь
"Барон Калл". Госпиталь сразу снялся с якоря. Его осмотрел британский эсминец и
отпустил. Торпедные катера попытались атаковать вышедшие из порта австрийские
эсминцы, но были отогнаны артогнем. В свою очередь австрийцы повернули, когда им
навстречу бросились английские эсминцы.
Обстрел длился 45 минут. Когда подошли британские крейсера, чтобы сменить
итальянцев, замыкающий строй "Веймут" был атакован австрийской подводной лодкой
U-31, возвращавшейся из боевого похода. Торпеда попала в корму крейсера и повредила
руль. "Лоустофт" и "Дартмут" все-таки обстреляли город. Попытка эсминцев и
охотников атаковать U-31 успеха не принесла, хотя американцы потом заявили, что
уничтожили 2 лодки противника.
В результате операции были разрушены несколько зданий в городе, поврежден пароход,
на эсминце "Шарфшютце" погибли 2 человека. Это никак не компенсировало выход из
строя "Веймута".
Гибель линкора "Вирибус Унитис"
В октябре 1918 года военное положение Австро-Венгрии стало безнадежным, империя
развалилась. Император Карл передал флот Национальному Совету Южных Славян. 31
октября бело-красный австрийский флаг был спущен в последний раз. Его заменили
флаги новорожденного хорватского государства. В ту же ночь немцы, венгры и чехи,
входившие в состав команд кораблей, покинули Полу и направились по домам. Хорваты
принялись праздновать. В первый раз за всю войну корабли в гавани были освещены,
водонепроницаемые двери, разумеется, не были задраены. Порт никто не охранял.
Эго облегчило задачу двух изобретателей, 31 октября 1918 после нескольких месяцев
интенсивных тренировок Росетти и Паолуччи погрузили свою торпеду на миноносец
65. PN (капитан 2 ранга Костандо Чиано). Вечером того же дня в 20.00 "Миньятта" была
спущена на воду возле Полы. Электрический катер, двигавшийся совершенно бесшумно,
доставил торпеду на расстояние 500 ярдов к прикрывающему гавань молу. Итальянцы
оседлали свою машину и двинулись в путь. Росетти с заднего сиденья присматривал за
мотором. Благополучно преодолев первое боново-сетевое заграждение, они едва не
попали под таран подводной лодки. Паолуччи испугался, что их заметили, и приготовился
"подорвать мины, чтобы уничтожить аппарат (а с ним себя и Паолуччи) и исполнить свой
долг чести". Так он написал позднее. Однако к подобным крайним мерам прибегать не
пришлось, и "Миньятта" благополучно проследовала дальше. Часто экипажу приходилось
плыть рядом, чтобы перетащить свое неуклюжее судно через боны, преодолевая сильное
течение.
В 4.30 они наконец добрались до стоящих на якоре австрийских линкоров. Тут
выяснилось, что баллон со сжатым воздухом, установленный на "Миньятте", пуст.
Офицеры поняли, что вернуться к ожидавшему рядом с портом катеру они уже не смогут.
Паолуччи выбрал в качестве цели ярко освещенный "Вирибус Унитис" и установил под
корпусом линкора 200-фн мину после долгой и шумной возни. В нормальных условиях
пловец обязательно был бы обнаружен. Однако любая революция ведет к развалу
дисциплины и хаосу. Только после, как на линкоре сыграли побудку, итальянцы были
обнаружены и взяты в плен. К этому времени одна мина стояла на месте, часовой
механизм взрывателя был установлен на срок 1 час. К тому же Паолуччи успел взвести
взрыватели остальных зарядов и отправил "Миньятту" плыть по течению.
Когда диверсанты были замечены, и подняты на борт линкора, они сообщили
ошарашенному капитану 1 ранга Янко Вуковичу де Подкапельски, временному
главнокомандующему югославским флотом, что его флагман, который уже получил новое
название "Югославия", вскоре взорвется. Они посоветовали эвакуировать команду.
Началась паника, итальянцев сгоряча едва не линчевали. Но Подкапельски приказал
команде покинуть корабль, и предоставил итальянцев самим себе. Однако взрыв не
произошел. Росетти и Паолуччи были приведены обратно на "Вирибус Унитис".
Командир пригрозил посадить их в карцер в трюм. Но прежде, чем это было исполнено, в
6.30 мина взорвалась. Днище линкора было разорвано, он начал быстро оседать, а потом
перевернулся и затонул. Подкапельски отказался покинуть корабль и погиб вместе с ним,
погибло еще несколько человек. Дрейфующую "Миньятту" течением отнесло к
вооруженному вспомогательному крейсеру "Вин" (7400 тонн) — не следует путать его с
одноименным маленьким броненосцем, потопленным в декабре 1917 года. Взрыв тяжело
повредил это судно.
А закончилась война небольшим анекдотом. Когда стало ясно, что капитуляция
неизбежна, перед австрийцами встал мучительный вопрос сдачи кораблей. Австрийские
офицеры на сей счет имели вполне определенное мнение: кому угодно, только не
итальянцам. При этом офицеры молодого югославского флота держались той же точки
зрения, что и ветераны Императорского и Королевского флота Австро-Венгрии. В это
время "Радецкий" и "Зриньи" стояли в Поле. Югославы сумели наскрести какое-то
подобие экипажей, и 10 ноября 1918 года вывели броненосцы из порта. Как только
корабли прошли мимо брекватера, на горизонте показался итальянский флот. Югославы
спешно подняли американские "звезды и полосы" и взяли курс на юг.
Броненосцы бросили якорь в бухте Кастелли возле Спалато (Сплита). После этого
югославы отправились на поиски хоть какого-то американского корабля, чтобы оформить
сдачу кораблей Соединенным Штатам. На их счастье поблизости оказалась эскадра
охотников за подводными лодками капитана 2 ранга Э.Э. Спаффорда. Узнав столь
потрясающую новость, Спаффорд спешно прибыл в бухту Кастелли. Наверное, еще
никогда огромные броненосцы не сдавались хрупким катерам. Следующие несколько
месяцев "Радецкий" и "Зриньи" провели под американскими флагами, как настоящие
USS (United States ship — корабль Соединенных Штатов). Впрочем, американцы держали
на них лишь минимальные команды для поддержания порядка. Капитан 2 ранга Хезлетт,
который осматривал броненосцы, написал:
"Они имели строгий силуэт, гладкую палубу, две дымовые грубы и очень
небольшие надстройки. Они выглядели изящными и грозными боевыми
кораблями".
Судьба броненосцев была решена на мирной конференции. В 1920 году они окончательно
были переданы Соединенным Штатам. Но к тому времени броненосцы окончательно
устарели, вводить их в строй не имело смысла, и они пошли на слои. "Эрцгерцогу
Францу-Фердинанду" повезло меньше. Он стоял в Поле и попал в руки итальянцев,
которые привели корабль в Венецию, чтобы он участвовал в "параде победы" в марте
1919 года. Вместе с линкором "Тегетгофф" броненосец прошел перед строем
итальянского флота. После подписания мира итальянцы организовали триумф, которого
не могли добиться силой оружия…
Напрасные победы
Севастопольская побудка, 29 октября 1914 года
Начало военных действий на Черном море, как правило, описывается довольно
легкомысленно. Пришел в Константинополь линейный крейсер "Гебен", на котором
держал флаг очень хитрый адмирал Сушон. После "продажи" "Гебен" и "Бреслау"
превратились в "Явуз" и "Мидилли", адмирал стал Сушон-пашой, однако так и остался
германским адмиралом. Поэтому, чтобы вовлечь Турцию в войну, он взял да и обстрелял
Севастополь.
Услышав такое, можно лишь посмеяться. Да, Вильгельм Сушон показал себя неплохим
флотоводцем, хотя, между прочим, славных побед не одержал. У нас принято называть
его незаурядным политиком, но почему-то историки не хотят замечать, что действовал
Сушон в рамках предложенных ему Адмиралштабом вариантов. Конечно, он умело
выбирал наилучший среди предложенных ему вариантов, однако своего пороха не
выдумал. Да и вообще, подумайте: германский, то есть прусский, контр-адмирал, человек,
который и командующего флотом видит далеко не каждый день, вдруг берет на себя
смелость решать вопросы, которые входят в компетенцию верховного командования. И то
в тех случаях, когда кайзер по какой-либо причине не вмешивается. Лично я в это не
верю. Зато в Константинополе находятся два человека, роль которых наши историки либо
не хотят замечать, либо просто не располагают фактами, а потому предпочитают
отмолчаться. Я говорю о военном министре Турции, главе партии младотурков и
фактическом правителе Османской империи Энвер-паше и германском после фон
Вангенгейме. Между прочим, горе-историкам следовало бы помнить стандартную
формулу начала века: "посол в ранге полномочного министра". Это ведь фигура на
несколько порядков выше какого-то там контр-адмирала, будь он семи пядей во лбу. Я не
верю, чтобы Сушон посмел перепрыгнуть через голову германского посла в
Константинополе.
Итак, попытаемся вкратце описать, что же происходило в столице Османской империи
осенью 1914 года. Разумеется, этот вопрос может служить темой для фундаментального
труда, мы же рассмотрим его более чем поверхностно, но это поможет понять подоплеку
происходящего. На престоле сидит султан Мехмед-Решад V, падишах всех правоверных.
Но фактически империей правит военная хунта, называемая руководством партии
"Иттихат ве Тераки" ("Единение и прогресс"), они же младотурки. Более того, вся
полнота власти сосредоточена в руках триумвирата: Энвер (военный министр), Талаат
(министр внутренних дел), Джемаль (морской министр). Это были фанатики в самом
страшном смысле слова. Ради процветания империи они не щадят самих себя, а о том,
чтобы щадить кого-либо другого, просто нет речи. Именно они организуют несколько
чудовищных избиений армян под предлогом, что те угрожают безопасности империи. При
этом Талаат говорит: "Я знаю, что будущие поколения назовут меня кровавым выродком,
но ради блага империи кто-то должен был сделать эту работу". Под работой понимается
уничтожение нескольких миллионов человек. Упомянем также Халил-бея, министра
иностранных дел Турции.
10 августа 1914 года в Дарданеллы в сопровождении турецких миноносцев входят
"Гебен" и "Бреслау". Чтобы избежать интернирования, фон Вангенгейм предложил
турецкому правительству в течение суток решить вопрос о "покупке" кораблей. 16 августа
на кораблях поднимают турецкие флаги, а германским офицерам приходится сменить
черные фуражки с золотыми кокардами на красные фески. И все-таки мы сохраним за
кораблями немецкие названия, так будет справедливее.
Турция все больше склонялась на сторону Германии. 2 августа великий визирь подписал
договор, по которому Турция должна была вступить в войну, если Россия вмешается в
австро-сербский конфликт или объявит войну Германии. Однако немедленно выяснилось,
что турецкое правительство не стремится начинать военные действия. 3 августа была
опубликована декларация о нейтралитете. Разногласия обнаружились внутри практически
всех группировок, стремившихся втянуть Турцию в войну. Неожиданно заколебались
Талаат и Хал ил, лишь Энвер, занимавший абсолютно прогерманскую позицию, стоял за
начало войны. Фон Вангенгейм не считал начало военных действий на Черном море
наилучшим вариантом, тогда как Сушон полагал, что это вообще единственный способ
заставить Турцию вступить в войну. Однако 15 сентября фон Вангенгейм получил
телеграмму от канцлера Бетман-Гольвега с требованием проявить активность на Черном
море. Впрочем, нейтралитет Турции имел довольно прозаическое объяснение. Морской
министр Джемаль-паша писал:
"Мы объявили себя нейтральными только для того, чтобы выиграть время.
Мы ждали момента, когда наша мобилизация закончится и мы сможем
принять участие в войне".
А тут еще в дело вмешались деньги. 11 октября Германия пообещала предоставить Турции
заем в 100 миллионов франков. Фактически это была не слишком замаскированная взятка
за участие Турции в войне. 26 октября прибыла первая партия золота. Это окончательно
решило дело.
Официальная история германского флота (Г. Лорей "Операции германо-турецких
морских сил в 1914 — 18 гг.") приписывает инициативу всех дальнейших решений
Сушону. То ли министерство иностранных дел Германии не ознакомило автора
своевременно со всеми документами, то ли морской офицер решил поднять престиж
флота, — сказать трудно. На самом деле все обстояло немного иначе.
22 октября Энвер-паша изложил немцам свои взгляды. Он подчеркивал, что
неопределенная ситуация на Балканах вынуждает Турцию держать значительные силы во
Фракии. План пока оставался прежним. Турция объявляет джихад Антанте. Формируется
экспедиционный корпус для захвата Египта, хотя это потребует некоторого времени.
Между прочим, командовать этим корпусом назначили морского министра Джемаль-
пашу, услав его из Константинополя, что полностью развязало руки Сушону. Против
русских войск на Кавказе предпринимаются диверсионные операции. Флот должен найти
и атаковать русский Черноморский флот. Но сомневающиеся вдруг предложили
отправить Халила в Берлин, чтобы выторговать еще 6 месяцев нейтралитета. Тогда Энвер
передал Сушону заклеенный пакет с секретным приказом начать военные действия
против России без формального объявления войны. Однако тот же Энвер передал Сушону,
чтобы тот не вскрывал пакет, если Энверу не удастся убедить своих коллег. Но фон
Вангенгейма это не устраивало. 23 октября он отправил командира германской военно-
морской базы к Энверу, того на месте не оказалось. Тогда немецкий офицер передал
адъютанту Энвера полковнику Кязим-бею ноту:
"Германский посол полагает, что командующий флотом адмирал Сушон
должен иметь ка руках письменную декларацию Энвер-паши на тот случай,
если Сушон должен будет выполнить план Энвера и спровоцировать
инцидент с русскими. Иначе в случае военного или политического
поражения Энвера неизбежны крайне тяжелые последствия для германской
политики".
Энвер не сумел сломить сопротивление нерешительных, однако у него уже не было
выбора. Через 2 дня он Передает Сушону следующий приказ:
"Военный министр Энвер-паша адмиралу Сушону,25 октября 1914 года.
Весь флот должен выйти на маневры в Черное море. Когда вы сочтете
обстоятельства благоприятными, атакуйте русский флот. Перед началом
военных действий вскройте мой секретный приказ, переданный лично вам
сегодня утром. Чтобы помешать перевозкам снабжения в Сербию,
действуйте, как было оговорено ранее. Энвер-паша.
Секретный приказ.
Турецкий флот должен захватить господство на Черном море. Найдите
русский флот и атакуйте его, когда, cчитаете нужным, без объявления
войны. Энвер-паша".
Фон Вангенгейм передал Сушону последние инструкции Берлина:
"1. Выйти в море немедленно.
2. Выход не должен быть бесполезным, цель — начало войны любыми
средствами.
3. Если возможно, скорее передать в Берлин план операций".
Сушон подготовил Энверу неприятный сюрприз. Вместо некоего инцидента в открытом
море он решил нанести провокационный удар по русским базам. 27 октября на "Гебене"
состоялось совещание командиров кораблей. Сушон приказал одновременно нанести удар
по всем основным русским базам на Черном море. Однако подлинные задачи были