по всем основным русским базам на Черном море. Однако подлинные задачи были
скрыты от личного состава. Будущий адмирал Дениц вспоминал, что "Бреслау" получил
приказ выйти в море для ведения разведки, так как были получены сведения, что русские
ставят минные заграждения у Босфора.
По плану Сушона на рассвете 29 октября "Гебен" в сопровождении 2 эсминцев должен
был обстрелять Севастополь. Крейсер "Хамидие" должен был нанести удар по Феодосии.
Крейсер "Бреслау" и минный крейсер "Берк" должны были обстрелять Новороссийск.
Крейсер "Бреслау" должен был поставить мины в Керченском проливе, после чего
присоединиться к "Берку". 2 турецких эсминца должны были нанести внезапный удар по
кораблям в Одесском порту. Кроме того, минные заградители "Нилуфер" и "Самсун"
должны были поставить заграждения перед Севастополем и Очаковом. На прощание
Сушон пообещал Энверу: "Я раздавлю Черноморский флот".
27 октября турецкий флот покинул якорные стоянки. В 17.00 "Гебен" трижды передал
приказ: "Сделайте все возможное во имя будущего Турции". Немного погодя был передан
новый приказ: "Всем кораблям: все боевые действия являются секретными. То же самое
относится к действиям после боя". После этого командиры кораблей вскрыли секретные
пакеты.
Но: гладко было на бумаге, да забыли про овраги… Планировалось, что эсминцы "Гайрет"
и "Муавенет", выделенные для атаки Одессы, поведет на буксире угольщик "Ирмингард".
Это позволило бы эсминцам сохранить уголь, которого иначе могло и не хватить. Но
выяснилось, что скорость буксировки составляет не более 6 узлов, поэтому эсминцам
пришлось идти самостоятельно. В результате они оказались перед Одессой гораздо
раньше, чем предполагалось. Ни турки, ни немецкие офицеры, находившиеся на обоих
эсминцах, ничего об обстановке в Одессе не знали. Им помогла случайность — как раз в
это время из порта выходили 2 парохода, причем головной шел с включенными огнями.
Эсминцы также включили ходовые огни и разошлись с пароходами контркурсом. Пост
береговой охраны эти огни заметил и сообщил в порт, но там решили, что это огни тех
самых пароходов, которые невольно помогли туркам.
В результате турки спокойно вошли в гавань. Головной эсминец "Гайрет" сразу за молом
заметил канонерскую лодку "Донец". Вахтенный командир "Донца" сам бросился к
левому 152-мм орудию, но не успел выстрелить. Эсминец с дистанции 80 метров
выпустил торпеду, которая попала в цель. Канонерка сразу начала тонуть с большим
креном на левый борт. "Муавенет" направился к военному молу, однако в темноте
налетел на портовый катер № 2, отправившийся на помощь торпедированному "Донцу".
Удар был настолько силен, что эсминец накренился, а катер протащило вдоль всего его
борта. Турки в суматохе открыли прожектора и швырнули в катер несколько ручных
гранат. В результате "Муавенет" не сумел торпедировать вторую канонерку ("Кубанец"),
а только обстрелял ее. Но при этом туркам крупно повезло — на "Кубанце" уже второй
снаряд заклинил правое 152-мм орудие, единственное, которое могло стрелять по врагу.
Потом "Муавенет" прошел в Нефтяную гавань, где обстрелял портовые сооружения.
"Гайрет" также вошел внутрь гавани, но не сразу сориентировался. Он подошел к
Военному молу и включил прожектор, пытаясь обнаружить минный заградитель
"Бештау". Эсминец даже обстрелял его, не опознав минзаг. Командир "Бештау" приказал
ответного огня не открывать, надеясь, что турки примут корабль за обычное торговое
судно. Видимо, обман удался, так как "Гайрет" отошел задним ходом на середину гавани
и парой выстрелов утопил баржу с углем. При этом он попал под огонь "Кубанца". Турки
поспешно ушли. "Кубанец" также обстрелял и вышедший из Нефтяной гавани
"Муавенет". В 4.20 оба эсминца встретились в море и легли на обратный курс. Пока они
орудовали внутри гавани, минный заградитель "Самсун" поставил на подходах к Одессе
линию из 28 мин. В темноте турки заметили какие-то силуэты, которые, по их мнению,
принадлежали русским военным кораблям. Буйное воображение попортил" нервы
команде, так как если кто и был в море — то лишь коммерческие пароходы.
В 4.15 дежурный пароход РОПИТ передал открытым текстом в Севастополь: "Турецкий
миноносец взорвал "Донец", ходит в Одесском порту и взрывает суда".
Получив эту радиограмму, командующий Черноморским флотом объявил по флоту о
начале войны с Турцией. Сейчас самое время сказать несколько слов об адмирале Андрее
Августовиче Эбергарде. Его главным деянием, за которое он получил адмиральские
эполеты, было приведение в нормальное состояние мятежного броненосца "Потемкин",
точнее уже "Пантелеймона", в 1906 году. После этого он служил начальником Учебного
отряда. Позднее он был начальником Морского Генерального Штаба и разрабатывал
планы войны. В 1912 году Эбергард был назначен командующим Черноморским флотом.
После начала новой волны революционных беспорядков он немедленно вывел флот в
море, там арестовал заговорщиков и затем предал их военному суду в Севастополе.
Адмирал Макаров в свое время так отозвался об Эбергарде: "Не может командовать
кораблем в военное время".
Самое интересное заключается в том, что вслед за извещением о начале войны приказа
готовить корабли "к; походу и бою" не последовало. Более того, было прямо запрещено
приводить в боевую готовность инженерные минные заграждения на подходах к
Севастополю, так как ожидалось возвращение из Ялты минного заградителя "Прут".
Только через час флот получил приказ вскрыть секретный пакет.
Примерно в 5.30 поступило сообщение от наблюдательного поста с мыса Сарыч о том,
что на юго-западе виден свет прожекторов. Так как именно оттуда ожидалось появление
"Прута", сообщению никто не придал никакого значения. Через 28 минут
наблюдательный пост, на мысе Лукулл сообщил, что видит двухтрубный корабль, идущий
к Севастополю. Поднявшийся туман помешал продолжить наблюдение, и только в 6.12 от
того же самого поста пришло новое сообщение. Теперь речь шла о большом военном
корабле и 2 миноносцах. Еще через 35 минут командир группы тральщиков, работавшей
на подходах к порту, сообщил, что видит "Гебен". Тральщики без приказа повернули в
базу.
Как раз в это время "Гебен", следуя за тралами миноносцев "Ташос" и "Самсун",
подходил к Севастополю. Штурман "Гебена" ошибся, и линейный крейсер вышел к берегу
севернее Севастополя, поэтому теперь он шел вдоль берега. Здесь мы впервые
сталкиваемся с резкими противоречиями между русскими и германскими источниками.
Русские историки утверждают, что в 6.33 "Гебен" открыл огонь из орудий главного
калибра, находясь всего в 40 кабельтовых от входа в Северную бухту. Дистанция боя была
минимальной, даже странно, что немцы пошли на такой риск. Береговые батареи открыли
ответный огонь и добились 2 попаданий в линейный крейсер. Лорей говорит, что
береговые батареи открыли огонь в 6,28, а линейный крейсер ответил в 6.30.
Всего "Гебен" выпустил 47 снарядов калибра 280 мм и 12 снарядов калибра 150 мм.
"Гебен" вел огонь по крепости в течение 17 минут, маневрируя зигзагом. При этом он
вертелся прямо на крепостном минном заграждении. Адмирал Исаков в прекрасной книге
"Каспий, 1920 год" пишет, что это и была знаменитая "севастопольская побудка",
которой потом долго тыкали в глаза черноморцам. Дескать, пока бегали за ключами от
станции инженерных мин, пока будили коменданта, "Гебен" успел уйти. Не знаю, правда
это или нет, но фактом остается то, что минное заграждение было активировано уже
после того, как "Гебен" покинул опасный район. Вот что пишет по этому поводу адмирал
Эбергард:
"С рассветом 29 октября боевые цепи заграждения были выключены, так
как к этому времени ожидался приход "Прута". Как только было донесено с
постов, что в Море открылся "Гебен", немедленно было отдано приказание
ввести боевые цепи. Приказание было передано лично начальником охраны
рейда на минную станцию. Выведя заграждение, начальник минной
обороны вышел из помещения на пристань, где минеры готовились к
работам. Поэтому принял приказание от начальника охраны рейдов унтер-
офицер, который побежал доложить о том начальнику минной обороны.
Через некоторое время начальник минной обороны лично доложил
начальнику охраны рейдов, что цепи введены. Это было уже после первого
выстрела".
На вопрос, находился ли какой-либо дежурный у выключателя заграждения, адмирал
На вопрос, находился ли какой-либо дежурный у выключателя заграждения, адмирал
ответил:
"Дежурный офицер всегда находится на станции у коммутатора, но
приказания ему отдаются только начальником минной обороны. Поэтому
при передаче приказания с корабля "Георгий Победоносец" до станции
произошла задержка".
Словом, у семи нянек дитя оказалось без глаза. За оборону порта отвечало так много
начальников, что в результате никто ничего не сделал вовремя.
Большая часть снарядов линейного крейсера упала в районе угольных складов, железной
дороги и только 2 снаряда взорвались на батареях. Ответный огонь по "Гебену" вели 8
береговых батарей, имевших 44 орудия. 3 выстрела успел дать броненосец "Георгий
Победоносец". Они выпустили около 360 снарядов, добившись 3 попаданий вблизи
задней дымовой трубы. Палуба линейного крейсера была исковеркана осколками. Один
осколок перебил трубку в котле, и тот вышел из строя. "Гебен" увеличил ход до 22 узлов и
вышел из-под обстрела. В 6.50 скоротечный бой прекратился. Отмечу, что
скорострельность тяжелых орудий оказалась очень невысока. За 15 минут боя каждое
орудие "Гебена" выпустило всего 5 снарядов, а каждое орудие русских береговых батарей
— только 8 снарядов. Пусть это заставит задуматься тех, кто любит поговорить о
значении повышения скорострельности. Самое главное, что в горячке боя никто не
удосужился предупредить находящиеся в море корабли о появлении "Гебена".
Первыми неприятный сюрприз получили 3 дозорных миноносца "Лейтенант Пущин",
"Живучий" и "Жаркий". Они имели приказ оказать помощь "Пруту" в случае появления
неприятеля. На рассвете миноносцы обнаружили "Прут" к югу от Херсонесского маяка. И
почти в этот же момент из тумана показался "Гебен" в сопровождении 2 миноносцев.
Начальник 4-го дивизиона капитан 1 ранга князь Трубецкой решил постараться прикрыть
заградитель, который в это время шел на юго-восток. Сначала миноносцы шли
параллельным курсом, но через 10 минут Трубецкой приказал увеличить скорость до 25
узлов и поднять сигнал "Атака".
"Гебен" тоже заметил миноносцы и открыл по ним огонь с дистанции 70 кабельтов из
150-мм орудий. Четвертый залп накрыл головной миноносец "Лейтенант Пущин". Вот
что вспоминает князь Трубецкой:
"От взрыва 150-мм снаряда, попавшего в палубу под мостиком и
взорвавшегося в командном кубрике, вспыхнул пожар, и была выведена из
строя вся прислуга носового орудия. Следующим залпом с мостика смело
всех сигнальщиков и разворотило штурманскую рубку и привод штурвала.
Миноносец управлялся машинами. Нос миноносца начал погружаться,
электрическая проводка была вся перебита, почему нельзя было откачивать
воду из кубрика турбиною. Температура от разгоревшегося пожара стала
быстро подниматься, почему начали взрываться патроны. Опасаясь взрыва
патронного погреба и видя, что подойти к неприятельскому крейсеру на
торпедный выстрел не удастся, повернул дивизион на 8 румбов от
неприятеля. "Гебен" принял этот маневр, как мне представилось, за
выпущенный торпедный залп, быстро изменил курс влево, а потом вправо
на 16 румбов, но огня не прекращал, перенеся его на второй миноносец
"Живучий".
Не имея возможности продолжать бой, начальник дивизиона приказал "Живучему" и
"Жаркому" оказать помощь "Пруту", а сам повернул в Севастополь. На "Лейтенанте
Пущине" погибли 7 человек, 11 были ранены. Отразив атаку миноносцев, "Гебен" занялся
заградителем.
Гибель этого корабля была неизбежна, и виновато в ней было командование флота.
Накануне вечером командир заградителя капитан 2 ранга Быков был вызван к адмиралу
Эбергарду и получил приказ следовать в Ялту. 29 октября заградитель должен был
принять на борт батальон пехоты и немедленно вернуться в Севастополь. Совершенно
непонятными остаются и причины этого приказа, и выбор корабля для его исполнения.
Командование решило перебросить в Севастополь дополнительные войска в связи с
угрожаемым положением. Пеший марш из Ялты занял бы дня 3–4, но зачем-то было
принято решение доставить батальон немедленно. Русские генералы опасались высадки
турецкого десанта в Крыму, как 60 лет назад? В штабе флота прекрасно знали о выходе
германо-турецкого флота в море. 28 октября пароход "Королева Ольга" видел вражеские
корабли на выходе из Босфора, немного позднее их заметил пароход "Великий князь
Александр". Оба сообщили по радио о встрече. Быков опасался налететь в море на
"Гебен", да еще имея на борту пехоту. Кроме того, на "Пруте" находились 710 мин
заграждения — чуть не половина всех флотских запасов. Быков высказал свои сомнения,
но получил лишь подтверждение приказа.
После полуночи, когда заградитель уже подошел к Ялте, он получил радиограмму из
штаба флота:
"Ночь держаться в море. После рассвета возвращаться в Севастополь,
вскрыв, если появится неприятель, пакет 4-Ш" (Секретный пакет с
распоряжениями на случай начала войны и планами минных заграждений).
Опасаясь в темноте налететь на дозорные миноносцы, командир заградителя решил
держаться мористее и выйти к Севастополю только на рассвете. Примерно в 6.35 слева по
борту были замечены 3 миноносца 4-го дивизиона, шедшие параллельным курсом.
Внезапно они увеличили скорость и повернули влево. Вокруг них начали подниматься
водяные столбы от падающих снарядов. Было совершенно ясно, что неприятель находится
совсем близко, однако командир заградителя ничего не сделал. Он продолжал следовать
прежним курсом и лишь дал радиограмму в штаб флота со своими координатами. Трудно
сказать, что произошло бы, если бы "Прут" сразу повернул на обратный курс и попытался
укрыться за миноносцами князя Трубецкого. Но повторим, он не сделал ничего и
продолжал следовать прямо навстречу "Гебену".
Лишь когда появился силуэт линейного крейсера, Быков начал маневрировать, пытаясь
прорваться к берегу, хотя было, разумеется, уже поздно. Командир приказал застопорить
машины и открыть кингстоны. Места в шлюпках всем не хватило, и части команды
пришлось прыгать за борт, спасаясь с помощью коек.
Подойдя ближе, "Гебен" поднял сигнал: "Предлагаю сдаться". В ответ на это Быков
приказал поднять стеньговые флаги. Сигнальщик одного из береговых постов из-за
слишком большого расстояния решил, что заградитель поднял белый флаг, и сообщил на
центральную станцию службы связи: "Гебен" стреляет в "Прута". На "Пруте" поднят
флаг о сдаче".
Зайдя с правого борта, в 7.35 "Гебен" с дистанции 25 кабельтов открыл огонь по "Пруту"
из 150-мм орудий. Второй залп попал в цель, на заградителе начался пожар. К этому
моменту "Прут" уже заметно сел кормой. Линейный крейсер вел огонь около 15 минут,
добившись еще нескольких попаданий в уже тонущий корабль. После этого он увеличил
скорость и ушел в сторону мыса Сарыч. Турецкие миноносцы подобрали 75 человек
команды, в том числе раненного осколком в спину капитана 2 ранга Быкова, и ушли вслед
за "Гебеном". В 8.40 "Прут" затонул с поднятым флагом. Вышедшие из Севастополя
корабли подобрали 202 человека команды.
Минный заградитель "Нилуфер", не замеченный русскими, поставил перед входом на
рейд Севастополя 60 мин. На обратном пути он задержал пароход Добровольного флота
"Великий князь Александр". Команде было приказано покинуть корабль. "Нилуфер"
забрал пассажиров и потопил пароход артиллерийским огнем. За это немецкий командир
"Нилуфера" капитан-лейтенант Левенгорн подвергся жесткой критике. Все полагали, что
он должен был привести пароход в Константинополь. "Гебен" и сопровождавшие его
миноносцы перехватили пароход "Ида" и отправили его в Константинополь с призовой
командой.
Теперь скажем несколько слов о действиях остальных турецких отрядов. Крейсер
"Хамидие" подошел к Феодосии в 6.30. На берег были отправлены турецкий и
германский офицеры, которые сообщили властям о начале военных действий. "Хамидие"
отложил начало обстрела порта до 9.00, чтобы дать возможность мирным жителям
покинуть опасную зону. Он выпустил по городу около 150 снарядов, после чего
проследовал к Ялте. Здесь крейсер артиллерийским огнем потопил пароход "Шура" и
шхуну "Св. Николай", после чего вернулся в Константинополь, куда и прибыл 31 октября.
Примерно в 6.00 "Бреслау" поставил 60 мин у входа в Керченский пролив. На этом
заграждении в тот же день подорвались пароходы "Ялта" и "Казбек". После этого