Теперь, раздобыв оружие, Максиму оставалось только выманить Орлова из его убежища. Способ для этого он избрал самый верный – спалить дом дотла.
С ружьем в одной руке и свечой в другой, по-прежнему босиком, он пересек западное крыло дома, потом вестибюль и гостиную. «Еще несколько минут, – думал он, – дайте мне всего несколько минут, и дело будет сделано». Через две большие столовые и комнату для сервировки он попал в кухонные помещения. Эту часть дома Шарлотта начертила гораздо менее четко, и ему пришлось искать выход. Наконец в одной из стен он обнаружил крепкую, грубо сработанную дверь, запертую вместо засова поперечной деревянной балкой. Убрав ее, он осторожно толкнул створ.
Задул свечу и замер в дверном проеме. Спустя примерно минуту он уже мог разглядеть в темноте смутные очертания зданий. Для него это была хорошая новость – пользоваться свечой снаружи он бы не осмелился из-за близости охранников.
Перед ним находился небольшой, вымощенный камнем дворик. Если верить схеме, по его другую сторону располагались гараж, мастерская, а главное – цистерна с запасом бензина.
Максим быстро пересек двор. Как он догадался, возникшая перед ним постройка была когда-то большим амбаром. Часть ее и теперь оставалась закрытой – там устроили мастерскую, но одна из стен почти полностью отсутствовала. Из тьмы на него смотрели едва заметные хромированные фары двух больших автомобилей. Но где же цистерна? Он посмотрел вверх. Здание оказалось достаточно высоким. Шагнул вперед, и неожиданно что-то ударило его прямо в лоб. Это был гибкий шланг, свисавший со второго яруса, с металлическим конусом на конце.
Разумно устроено: они загоняли машину вниз под емкость с горючим, располагавшуюся на бывшем сеновале. Оттуда через шланг бензин самотеком заливался в бак автомобиля.
«Вот и отлично!» – подумал Максим.
Теперь ему требовался какой-то сосуд. Канистра на два галлона подошла бы идеально. Он вошел в гараж и обогнул стоявшие в нем машины, аккуратно переставляя ноги, чтобы не споткнуться и не наделать шума.
Поиски успеха не принесли – канистры в гараже не хранились.
Максим снова припомнил схему. Рядом находился огород, где непременно найдется достаточно вместительная лейка. Он направился было в ту сторону, когда рядом вдруг кто-то чихнул.
Максим замер.
Мимо прошествовал полицейский.
Максиму казалось, что у него даже сердце бьется излишне громко.
Свет от масляного фонаря полисмена гулял по всему двору. «А не забыл ли я закрыть за собой кухонную дверь?» – испугался Максим. Свет как раз упал на нее – она оказалась закрыта.
Охранник прошел дальше.
Максим не сразу понял, что давно задерживает дыхание, и выпустил набранный в легкие воздух одним протяжным выдохом.
Он дал стражу минуту, чтобы удалиться подальше, и двинулся в том же направлении, выискивая огородные грядки.
Ни лейки, ни другого крупного сосуда не нашлось и там, зато он наткнулся на свернутый кольцами поливочный шланг длиной около ста футов. И у него родилась новая зловещая идея.
Но сначала необходимо было выяснить, с какой регулярностью совершают обходы полисмены. Он начал отсчет. Не переставая считать, взял свернутый в бухту поливочный шланг и отнес в гараж, спрятав за одним из автомобилей.
Он дошел до девятисот двух, когда вновь появился охранник.
Стало быть, ему нужно уложиться в пятнадцать минут.
Один из концов поливочного шланга Максим плотно натянул на конус бензопровода и пересек двор, разматывая шланг по пути. Оказавшись в кухне, он ненадолго там задержался, чтобы зажечь свечу и найти острый шампур для поджаривания мяса. Затем снова прошел уже знакомым маршрутом через дом, прокладывая шланг все дальше: из кухни через сервировочную и две столовые, минуя гостиную, холл, часть коридора, до самой библиотеки. Моток со шлангом весил немало, и проделать все это бесшумно удавалось с трудом. Максим не переставал вслушиваться, не донесутся ли чьи-то шаги, но улавливал лишь поскрипывания и как будто стоны старого дома, тоже готовившегося уснуть. Максим не сомневался, что все уже давно улеглись, но ведь кому-то могла понадобиться книга из библиотеки, бокал бренди из гостиной или сандвич из кухни.
Если это случится сейчас, его затея провалится.
Всего несколько минут! Ему нужно всего несколько минут.
Еще его волновало, хватит ли длины шланга, но он закончился как раз по другую сторону библиотечной двери. И Максим пошел назад вдоль шланга, останавливаясь через каждые несколько ярдов, чтобы проткнуть в нем шампуром дыру.
Покончив с этим, он вышел через дверь кухни и притаился в гараже. Ружье он держал теперь двумя руками за ствол, как дубину.
Ждать, казалось, пришлось целую вечность.
Наконец послышались шаги. Полицейский прошел мимо него, потом вдруг замер и, удивленно хмыкнув, опустил фонарь ближе к земле, чтобы разглядеть непонятно откуда взявшийся шланг.
И в этот момент Максим нанес ему удар по голове прикладом ружья.
Констебль пошатнулся.
– Падай же, падай, сволочь! – прошипел Максим и ударил еще раз изо всех сил.
Полисмен повалился, а Максим со злобным удовлетворением продолжал бить уже беспомощное тело.
Охранник не подавал признаков жизни.
Максим вернулся к бензопроводу, соединенному с садовым шлангом. Металлический конус был снабжен специальным краном. Оставалось только открыть его. Что он и сделал.
– До того как мы с тобой поженились, – порывисто призналась Лидия, – у меня был возлюбленный.
– Боже милостивый! – простонал Уолден.
«Зачем я ему об этом рассказываю? – подумала она и решила: – Потому что именно эта ложь сделала несчастными нас всех, и пора положить всему конец».
– Отец обо всем узнал, – продолжала она. – Моего любовника бросили в тюрьму и подвергли там пыткам. Мне было сказано, что, как только я соглашусь выйти за тебя замуж, пытки прекратят, а в тот день, когда мы с тобой отплывем в Англию, его выпустят на свободу.
Она не сводила глаз с его лица. Он выглядел не столь уязвленным, как она ожидала. Скорее, испуганным.
– Твой отец был отвратительным человеком, – произнес он.
– Но еще отвратительнее поступила я, выйдя за тебя без любви.
– Вот как… – Теперь черты его лица все-таки исказились от боли. – Но если уж начистоту, я ведь тоже не был в тебя влюблен. Я сделал тогда предложение, потому что мой отец умер и мне срочно понадобилась женщина на роль графини Уолден. И только уже гораздо позже я глубоко и безнадежно полюбил. Так что я мог бы сказать, что прощаю тебя, но только прощать, собственно, не за что.
«Неужели все так просто? – подумала она. – Неужели он все мне простит и будет любить с прежней силой? Вероятно, оттого, что в воздухе этого дома почти осязаемо витал дух смерти, здесь теперь стало возможно все?» И потому она решилась довести признание до конца, словно бросалась головой в омут.
– Мне нужно сказать тебе еще кое-что, – заговорила она, – и это гораздо хуже.
Но и ему хотелось дойти в откровенности до конца.
– Будет лучше, если я все узнаю сейчас.
– Я была… Я уже ждала ребенка, когда мы с тобой поженились.
Стивен мертвенно побледнел.
– Шарлотта?!
Лидия лишь молча кивнула.
– Значит… Она не моя дочь?
– Нет.
– О Всевышний!
«Вот теперь тебя проняло, – подумала она. – Такого ты и представить себе не мог, правда?»
– Я так виновата перед тобой, Стивен!
Но он лишь невидящим взглядом смотрел на нее, бессмысленно повторяя:
– Не моя. Не моя…
Ей было легко себе представить, каким это стало для него ударом: никто не придавал такого значения продолжению своего рода и благородству крови, как английская аристократия. Она помнила, как смотрел он на маленькую Шарлотту и бормотал: «Плоть от плоти моей, кровь от крови» – единственная библейская цитата, которую она когда-либо от него слышала. Она вспомнила и собственные ощущения, размышления о таинстве зарождения новой жизни как части твоей, а потом превращении ее в отдельное человеческое существо, которое все же никогда до конца невозможно от тебя отделить. Она всегда считала, что это касалось только матери. Но, вполне вероятно, и мужчины проходили через сходные переживания.
Лицо Стивена стало серым и отрешенным. Он вдруг словно на глазах постарел.
– Почему ты решила сообщить мне об этом именно сейчас? – спросил он.
«Я не могу, – подумала Лидия, – я не должна идти дальше. Достаточно той боли, что уже причинила». Но она словно катилась по крутому склону снежной горы, когда уже невозможно остановиться.
– Потому что Шарлотта познакомилась со своим настоящим отцом и ей все известно, – выпалила она.
– Несчастное дитя! – Стивен спрятал лицо в ладони.
Лидия понимала, что его следующим вопросом будет: и кто же настоящий отец? Ею овладела паника. Она не могла сказать ему. Это его просто убьет. Но в то же время ощущала мучительную потребность окончательно сбросить с себя бремя позорных тайн. «Только не спрашивай меня сейчас, – молила она, – еще не время, это будет уже чересчур!»
Он посмотрел на нее. Выражение его лица стало пугающе бесстрастным. «Он похож на судью, – подумалось ей. – На судью, выносящего приговор, который не касается его лично». А на скамье подсудимых она сама.
«Только не спрашивай!»
Но он и не спросил. Он констатировал:
– И отец, разумеется, Максим.
Она громко охнула.
Он кивнул, показывая, что ее реакции достаточно и больше он ни в каких подтверждениях не нуждается.
«Что он будет делать?» – в страхе думала Лидия. Она всматривалась в его лицо, но ничего не могла прочитать: он казался сейчас совершеннейшим незнакомцем.
Но Стивен лишь воскликнул:
– О Боже, Боже мой! Что же мы наделали?
Из Лидии неожиданно хлынул поток слов:
– Пойми, он появился в самый неудачный момент. Как раз когда она увидела все человеческие недостатки своих родителей. И тут возникает он – такой полный жизненных сил, идей, бунтарства… Именно тот тип, что способен очаровать юное создание с независимым складом ума… Я это понимаю, потому что нечто подобное случилось и со мной. И вот она с ним познакомилась, увлеклась, стала помогать… Но она по-прежнему любит тебя, Стивен. В этом смысле она остается твоей дочерью. Она любит тебя, потому что тебя невозможно не любить.
Его лицо застыло, как деревянное. Лучше бы он ругался на чем свет стоит, орал на нее, избил бы, в конце концов… Но он лишь сидел с тем же выражением беспристрастного судьи. Потом спросил:
– А ты сама? Ты тоже помогала ему?
– Да, но не намеренно… Правда, я не помогла и тебе. Я – достойная ненависти женщина, на которой лежит проклятие.
Он встал и взял ее за плечи. От его пальцев исходил могильный холод.
– Но все-таки ты – моя? – спросил он.
– Я очень хотела быть твоей. В самом деле, очень хотела, Стивен.
Он погладил ее по щеке, но в его взгляде не было любви, и потому она лишь вздрогнула от прикосновения и сказала:
– Я знала, что всего ты мне не простишь.
– Тебе известно, где сейчас Максим? – спросил он.
Она молчала. Сказать – значило убить Максима. Не сказать было бы равносильно убийству Стивена.
– Ты ведь это знаешь, – уверенно продолжал он.
Она все так же молча кивнула.
– А мне скажешь?
Лидия посмотрела ему в глаза. «Если скажу, – подумала она, – быть может, он все же меня простит?»
– Выбор за тобой.
Казалось, она головой вниз падает в бездонную пропасть.
Стивен смотрел на нее теперь с нескрываемым ожиданием.
– Он – в доме, – произнесла Лидия.
– Боже, спаси и сохрани! Где именно?
Плечи Лидии поникли. Она это сделала. Она предала Максима – теперь уже в последний раз.
– Прячется в старой детской, – мрачно выдавила из себя она.
Вот теперь лицо Стивена никак нельзя было назвать деревянным. Щеки его раскраснелись, в глазах засверкала ярость.
– Скажи… Пожалуйста, скажи, что прощаешь меня, – попросила Лидия.
Но он лишь резко повернулся и выбежал из ее спальни.
Максим снова пробежал через кухню и сервировочную комнату, держа свечу, ружье и коробок спичек. В нос ему ударили тошнотворно сладкие пары бензина. В первой столовой на его пути из дыры в шланге била тонкая, но сильная струя горючего. Максим переместил шланг ближе к центру помещения, чтобы огонь не уничтожил его слишком быстро, потом чиркнул спичкой и бросил ее на промокший от бензина участок ковра. Его тут же охватило пламя.
Максим ухмыльнулся и двинулся дальше.
В гостиной он взял с дивана бархатную подушечку и на минуту поднес ее к другому отверстию в шланге, потом снова швырнул на диван и поджог, набросав сверху других подушек. Они тоже мгновенно и весело заполыхали.
Он пересек вестибюль и по коридору добрался до библиотеки. Здесь бензин свободно вытекал из конца шланга и лужей расползался по полу. Максим сбросил с полок несколько книг прямо в центр лужи. Потом открыл дверь в смежную оружейную комнату. На секунду замер на пороге и решительно швырнул внутрь библиотеки свечу. С шумом, подобным сильному порыву ветра, пожар вспыхнул теперь и здесь. Бензин и старинные книги давали особенно сильное пламя. В считанные мгновения загорелись шторы, кресла, деревянная обшивка стен. Бензин продолжал вытекать, подкармливая огонь. Максим громко расхохотался.
В оружейной он сунул в карман плаща пригоршню запасных патронов. Затем перешел в цветочную, тихо открыл дверь в сад и вышел наружу.
Шел он строго на запад, отдаляясь от особняка и мобилизовав все свое терпение, чтобы сделать ровно двести шагов. Потом свернул на юг, отмерил такое же расстояние и, наконец, развернулся лицом к востоку, чтобы выйти точно к фасаду дома, который видел за темной лужайкой.
Среди колонн парадного входа дежурил второй полисмен, подсвеченный двумя яркими фонарями. Пока он совершенно спокойно курил трубку, его товарищ валялся без сознания или даже мертвым на камнях заднего дворика. Максим уже отчетливо видел огни пожара сквозь окна библиотеки, но полицейский располагался вдали от нее и пока ничего не замечал. Но теперь уже мог заметить в любой момент.
Между Максимом и домом, примерно в пятидесяти ярдах от входа, рос старый раскидистый каштан. И Максим направился к нему через лужайку. Охранник смотрел примерно в том же направлении, но Максима не видел, хотя тому уже было все равно. «Если он меня разглядит, придется его застрелить, – решил он. – Теперь это не имеет значения. Пожара никому не потушить. Всем придется покинуть дом». Оставались минуты, всего лишь минуты, и он убьет обоих.
Он добрался до дерева и укрылся за мощным стволом, держа ружье на изготовку.
Пламя пробивалось теперь из окон и в противоположном крыле дома – в столовой.
«Что же они медлят?» – недоумевал он.
Уолден добежал до так называемых холостяцких спален. Постучал в дверь комнаты, отведенной Томсону, и вошел.
– В чем дело? – донесся с кровати голос Томсона.
– Максим в доме! – Уолден включил свет.
– Боже всемогущий! – Томсон вскочил на ноги. – Но как это могло случиться?
– Его впустила Шарлотта, – с горечью ответил Уолден.
Томсон впопыхах натянул брюки и пиджак.
– Вам известно, где именно его искать?
– В детской. Револьвер при вас?
– Нет, но не забывайте, что при Орлове дежурят трое моих людей. Мы захватим двоих с собой и расправимся с Максимом.
– Я пойду с вами.
– По-моему, вам лучше…
– Никаких возражений! – взревел Уолден. – Я хочу увидеть его гибель.
Томсон окинул его понимающим взглядом и выбежал из комнаты. Хозяин последовал за ним.
По коридору они быстро добрались до спальни Алекса. Охранник, дежуривший у двери, вскочил со стула и отдал честь Томсону.
– Ваша фамилия Барретт, верно? – спросил Томсон.
– Так точно, сэр.
– А кто внутри?
– Бишоп и Андерсон, сэр.
– Пусть откроют.
Барретт постучал в дверь.
Изнутри мгновенно отозвались:
– Пароль?
– Миссисипи, – произнес Барретт.
Дверь открылась.
– Что стряслось, Чарли? Ах, это вы, сэр!
– Как там Орлов? – спросил Томсон.
– Спит как дитя, сэр.
«Поторопитесь же!» – мысленно подгонял их Уолден.
– Максиму удалось проникнуть в дом, – проинформировал Томсон. – Барретт и Андерсон идут со мной и его светлостью. Бишоп, вы остаетесь внутри. И проверьте свои пистолеты, вы все!
Затем Уолден провел их коридором к задней лестнице, по которой они поднялись к комплексу помещений детской. Сердце его колотилось, и он чувствовал ту возбуждающую смесь страха и предвкушения, которая, как он хорошо помнил, возникала внутри его существа, стоило ему взять на мушку крупного льва.
Он указал на дверь в детскую.
– Там есть электричество? – шепотом спросил Томсон.
– Да, – ответил Уолден.
– Где выключатель?
– Слева от двери примерно на уровне вашего плеча.
Барретт и Андерсон достали пистолеты. Уолден и Томсон встали по обе стороны от двери, чтобы не оказаться на линии огня.
Барретт распахнул дверь, Андерсон ворвался внутрь, тут же отскочив в сторону, а Барретт включил свет.
Но ничего не произошло.
Уолден заглянул в комнату.
Андерсон и Барретт проверяли классную и спальню. Скоро Барретт доложил:
– Здесь никого нет, сэр.
Детская казалась почти пустой при ярком свете люстры, но посреди комнаты они увидели таз с грязной водой и валявшееся рядом скомканное полотенце.
Уолден указал на дверцы стенного шкафа:
– Там дальше есть небольшой чердак.
Барретт открыл шкаф. Они напряженно ждали, пока с пистолетом в руке он проверял чердак. Впрочем, вернулся он очень скоро и сказал:
– Максим определенно был здесь.
Томсон поскреб в затылке.
– Нужно обыскать весь дом, – сказал Уолден.
– Жаль, что у нас так мало людей, – отозвался Томсон.
– Начнем с западного крыла, – взял на себя инициативу Уолден. – За мной!
Они прошли по коридору до парадной лестницы и уже начали спускаться, когда Уолден почувствовал запах дыма.