В 10 часов 30 минут ровно генерал-полковник Лысенков снял трубку телефона правительственной связи.
— Здравствуйте! — приветствовал его бархатистый баритон, даже по телефону звучавший красиво. — Вас беспокоит руководитель аппарата президента Дмитрий Жердев.
— Здравствуйте, Дмитрий Михайлович! Слушаю вас.
— Вы не могли бы подъехать в Горки-9?
Администрация располагалась на Старой площади, дом 4, то есть на территории Кремля. Какого черта он вызвал меня в Горки? — недоумевал Лысенков. Таким образом, хочет подчеркнуть свое высокое положение? Но это абсолютная бессмыслица! Уже ни для кого не является секретом, что после подписанного президентом указа «Об утверждении положения об администрации президента Российской Федерации» ее реальные функции теперь напрямую зависели от ее руководителя. И нетрудно догадаться, кто был соавтором указа, раздувающего полномочия этой «управленческой компании». Лысенкову предстояла встреча с руководителем государственного органа. Он сравнил Жердева с кардиналом Ришелье — не Людовик Тринадцатый управлял Францией, а «красный кардинал». Сравнил его с Михаилом Андреевичем Сусловым, «негласно ведавшим вопросами идеологической работы в ЦК КПСС» (Жердев мелок, конечно, но и глава государства невелик). В США в свое время «серым кардиналом» называли госсекретаря Генри Киссинджера. Но этот…
— Конечно, я подъеду, — ответил он.
— Отлично! Я выпишу вам пропуск. И пожалуйста — захватите все материалы по делу Джиганшина.
«Твою мать!» — выругался начальник разведки, вешая трубку. И тотчас вызвал к себе Янова.
— Здравия…
— Проходи, проходи, — поторопил его шеф. — Меня вызывают в Горки.
— Жердев? — с первого раза угадал Янов.
— Он.
Жердев провел решительную атаку. В течение месяца он штурмом взял служебную лестницу: руководитель аппарата главы государства, замглавы администрации, глава администрации. Он опирался на особые заслуги , признанные его шефом.
— Принеси мне все бумаги, которые касаются убийства Джиганшина. Боюсь, продолжить расследование нам не дадут. У меня просто не останется времени.
Янов с сожалением посмотрел на Лысенкова, которому грозила скорая отставка. Так устроена жизнь: кто-то поднимается по лестнице, кто-то спускается, те и другие норовят столкнуть друг друга.
Резиденция президента нашла себе роскошное место в пятнадцати километрах от Москвы, в Одинцовском районе области, на восьмидесяти гектарах. Когда-то она была госдачей, в которой жил Молотов.
Лысенков опустил стекло со стороны пассажира. Сотрудник ФСО склонился над дверцей и, узнав начальника военной разведки в лицо, отдал честь:
— Можете ехать, Сергей Николаевич.
Ворота открылись, и черная «Волга» въехала на территорию загородной резиденции, огороженной высоким металлическим забором.
Другой офицер охраны указал направление:
— Вам нужен Дом приемов.
Дом приемов общей площадью два гектара был разбит на несколько помещений, включая кабинет президента, комнату его супруги, обеденный зал и зал для пресс-конференций, комнату отдыха и прочее. Лысенкова проводили в каминный зал, где его поджидал Дмитрий Жердев. Координатор шагнул навстречу гостю и, казалось бы, искренне ему улыбнулся.
— Сегодня жарко, поэтому к огню я вас не приглашаю. Присаживайтесь, — Он указал место за массивным столом и сам сел напротив.
— Вот бумаги, которые вы просили. — Лысенков открыл портфель и положил на стол папку. — Хочу заметить, что на ней стоит гриф секретности.
— Отлично, отлично, — быстро проговорил Жердев, открывая картонные корки и, казалось, не замечая слов собеседника. — Отлично… Дело вот в чем. До меня дошли слухи, что вы самостоятельно ведете расследование убийства вашего сослуживца — можно я его буду так называть?
— Конечно. Вы даже можете назвать его по фамилии и упомянуть его звание: полковник Джиганшин.
Жердев не ответил на шпильку, а Лысенков немного пожалел о своей несдержанности. Но он не мог проглотить очередной комок брезгливости, разговаривая с «выкрестом», выползшим из грязи в князи.
— Расследованиями такого рода преступлений в нашей стране занимаются правоохранительные органы, — напомнил Жердев. — Могу я считать вашу инициативу частной?
— Насколько я понял, вы можете многое.
— Сергей Николаевич, обойдемся без колкостей, — отреагировал на этот раз Жердев. — Мы оба — серьезные, занятые и информированные люди. У вас своя агентура, у меня своя. Милиция на железнодорожном транспорте обладает своей агентурной сетью, на водном — своей, и список этот нескончаемый. Кстати, вот документ, который меня интересует больше всего. — И он прочел его вслух: — «На базе так называемого Ситуационного центра, расположенного по адресу: г. Москва, Большая Дмитровка… функционирует специальное военизированное подразделение. Предположительно убийство полковника ГРУ В.Д. Джиганшина совершено членами этого подразделения». С этой докладной записки все и началось, да? До недавнего времени Ситуационным центром руководил я. Военизированным подразделением — Виктор Биленков, он тоже человек военный и у него есть звание. Нашу с ним беседу двояко истолковал ваш агент Релизер. А вы сделали неверные выводы. Заподозрив моего человека в убийстве, вы и мою персону подставили под сомнение. Вы что, действительно считаете меня причастным к убийству российского офицера, разведчика? Если хотите услышать ответ, он короткий и категорический: нет. Нет и еще раз нет.
— Хорошо, я принимаю ваш ответ. А Биленков?
— Биленков из моей команды. Надеюсь, я ответил на ваш вопрос.
— Кто ваш осведомитель?
— Сергей Николаевич, ну, вы спрашиваете, как дилетант. Я свою агентуру не сдаю. Мне искренне жаль вашего сослуживца — Джиганшина. Со своей стороны я сделаю все, чтобы расследование причин его смерти было объективным. Возьму это дело под личный контроль. И лично для вас я кое-что сделаю. Вот это, — Жердев поднял папку и для наглядности подержал ее на весу, — это называется материалом, который может скомпрометировать вас. Хотя бы в том плане, что вы утаили его от следователя, который ведет дело об убийстве Джиганшина. Получается, что вы скрываете информацию и затягиваете следственный процесс. Вы все еще заинтересованы в объективном расследовании причин убийства? Или ваша цель — дать правовую оценку деятельности подразделения при аппарате президента? Но сила выше права.
Логика Жердева была скачкообразной. Обладая полным набором фигур, он, тем не менее, ходил только конем. В своем монологе он предоставил собеседнику множество тем, и каждая из них была равнозначной, за каждую из них можно было зацепиться, но какую из них выбрать? Такая тактика считалась до некоторой степени беспроигрышной.
Сила выше права. В этом он прав, и сегодня сила на его стороне.
Лысенков внезапно успокоился, как будто заглянул в будущее и увидел наряженную к празднику улицу, и это была его улица и его праздник. Он без сожаления смотрел, как один за другим сгорают в камине документы, вот сгорел последний…
Жердев проводил гостя до двери и вручил ему пустую папку. Что удивительно, в голосе его не было издевки:
— Возьмите. Не с пустыми же руками вам возвращаться в управление. Всего вам доброго!
«Миром правят пигмеи, — размышлял по дороге в Управление Лысенков. — Страной управляют бездарности. Но самое поразительное в том, что бездарностями управляют умнейшие люди. Прикупить бы им совести, цены бы им не было».
Он снова вызвал к себе Янова. Выбрав красный фломастер, он написал на пустой папке: «Без срока давности».
— Есть вещи, которые нельзя забыть и простить. Есть объяснимые вещи, например — политическое убийство, убийство из ревности, неприязни, случайное убийство. Но я не могу понять убийства без причины. Хоть убей, не могу. Даже у хищного зверя есть мотив… Михаил Николаевич, запомни следующее: эта скотина сожгла все документы. Понимаешь, Жердев не знает имени твоего агента. Он ошибся, ему стоило изучить дело. Так что игра продолжается.
Прошел месяц, и начальник ГРУ был уволен со службы с формулировкой: «Освободить Лысенкова Сергея Николаевича от занимаемой должности начальника Главного разведывательного управления по достижении предельного возраста пребывания на службе». Фактически без оснований. Но они были.
Глава 3 В этом миллениуме
Июнь 2012 года…Юонг Ким, сопровождавшая свою подопечную, схватила ее за плечи, и они вместе, как пара фигуристов, «совершили падение». Ким попросту снесла Глорию Дюран с ног и закрыла своим телом. Подняв голову и выхватив пистолет, она бросила взгляд на турникет, готовая выстрелить в нападавшего. Но, видимо, Виктор отразил атаку, получив ранение. Она видела, как его противник ударил его в лицо.
Хрупкая с виду кореянка без видимых усилий подняла Глорию и, став к ней спиной, ледяным тоном приказала:
— Обними меня крепко! И не отпускай!
Оставшись без напарника, девушка-телохранитель была вынуждена действовать таким неординарным образом. И тотчас пожалела об этом: клиентка обняла ее так, что под лопатки Юонг Ким ткнулись силиконовые груди звезды, и зачем-то приподняла ноги, повиснув на телохранительнице. Кореянка протащила ее к турникету и, буквально путаясь в четырех ногах — коротких и длинных, перешагнула через напарника, схватившегося за лицо.
— Эй, ты как там, нормально?
— Да! — рявкнул Виктор, подняв на нее красные глаза.
Он почти ничего не видел, но был вынужден включиться в работу и, прикрывая подопечную сзади, вслепую дошел до машины. Кореянка открыла заднюю дверцу «Шевроле», развернулась, тряхнула плечами, сбрасывая с себя руки Глории, и втолкнула ее в салон. Убрав пистолет в кобуру, она в упор посмотрела на «ослепшего» партнера:
— Кто поведет машину, ты или я?
— Угадай с двух раз!
— Я. Угадала? — Сейчас сотни глаз смотрели на нее, и она это знала. Одетая в черный костюм с расклешенными брюками, в стильных туфлях, с кобурой на поясном ремне, с иссиня черными волосами и в солнцезащитных очках Ким здорово походила на «матричную» Тринити. Словно в замедленной съемке она обошла джип спереди и, открыв дверцу, села за руль. Секунда, и гигантский «Шевроле-субурбан», моргнув спецсигналами, рванул с места.
Гостиница, в которой остановилась их подопечная, находилась буквально за углом. Кореянка проводила ее в номер — «стандартный» люкс: две комнаты, мягкая мебель, плазменная панель, Интернет, ванная комната и два туалета (один — для гостей клиента). Упав в кресло, Глория попросила налить ей виски.
— Это не входит в мои обязанности, — ответила Юонг Ким. — Наша работа заключается…
— Я знаю, — перебила ее Глория. — Сегодня вы предотвратили покушение на меня.
— Так и есть, — без тени сомнения ответила кореянка.
— Вы можете рассчитывать на премиальные.
— Было бы неплохо. Спасибо. Мне нужно вернуться к напарнику. У него серьезная травма. Никуда не выходите из гостиницы, здесь вы в безопасности.
Юонг закрыла за собой дверь.
Глория Дюран не ошиблась в выборе, когда из десятков предложений она остановилась на одном. Ее привлекло название агентства, предоставляющего услуги по «сопровождению, защите жизни и здоровья клиента»: «Семейное охранное предприятие «Он и Она» . С легким намеком на Адама и Еву? Но если бы агентство называлось «Адам и Ева», ее палец скользнул бы ниже по списку. Какая-то загадка крылась в названии, вызов: «Остановите свое внимание на нас, и вы узнаете, кто мы». Именно так Глория интерпретировала название. Плюс еще необычное — семейное агентство. Он и она — муж и жена, а, может быть, брат и сестра. Но в любом случае — это тесная пара, партнеры в самом широком понимании этого слова. В резюме Глория также отметила оригинальную запись: «Мы строго соблюдаем не только режим труда, но и отдыха» . Конечно, отдохнувший, полный сил телохранитель предпочтительнее замотанного, и это важный показатель. Он, в частности, говорил о том, что эта пара не работала без перерыва. Что это было — рекламный трюк или голая правда, Глория узнала сегодня. А познакомились они два дня назад: Он и Она встречали «приглашенную звезду» в аэропорту Шереметьево. В первую очередь Глория, снявшаяся в нескольких молодежных сериалах, обратила внимание на женщину, совсем молоденькую, одетую в брючную пару. Тонкая, она не казалась хрупкой. Он — с короткой прической и благородной сединой на висках, похожий на голливудского актера Пола Ньюмана, — казался надежным, как жених под венцом. ОНИ тогда взяли ее под свою опеку, а вот сегодня Он принял удар, предназначавшийся, скорее всего, ей, на себя. Возможно, в лицо ему плеснули соляной кислотой.
Глория подошла к зеркалу и ужаснулась, представив на лице безобразные шрамы от ожогов.
— Я же убил его! — стонал Виктор Биленков, плеская в лицо ледяной минералкой. Он промывал глаза, как будто ему в лицо брызнули перечным газом. Но ему от этого ни капли не полегчало, наоборот, становилось все хуже и хуже. Глаза как будто закипали. Бросив взгляд на этикетку, он еле прочел незнакомое и сложное слово: сильногазированная. Сильногазированная?!
Виктор отыскал воспаленными глазами свою спутницу:
— Я просил минералку.
— Ну?
— А ты что купила?
— Минералку.
— Это сильногазированная минералка! А мне нужна просто минералка! Если бы я попросил уксуса, ты принесла бы уксусную эссенцию?!
— Ты не сказал, что тебе нужна просто минералка. Я подумала, ты захотел пить.
— Принеси нормальной воды. Прочитай, что написано на этикетке, прежде чем покупать!
— На нас смотрят. Ты привлекаешь внимание.
— Насрать!
— Ну, ты хотя бы шляпу рядом положи — вокруг столько сочувствующих…
Она ушла за водой, а он так и остался сидеть на пороге джипа, пачкая брюки. Его покрасневшие глаза смотрели в одну точку — на прозрачные двери в супермаркет, где несколько минут назад он столкнулся с Кравцом. Пришла пора анализа.
Они столкнулись лицом к лицу. Кравец отреагировал на одном инстинкте, за мгновение до того, как узнал Биленкова, и за два — как Биленков узнал Кравца. Итого, противник Биленкова отыграл два мгновения, а в его ситуации — это целая вечность, как будто к его ногам упала граната с выдернутой чекой, и пошел обратный отсчет… Кравец пальцами ударил своего бывшего командира в лицо, попадая в глаза, лоб, верхнюю скулу. Виктор почувствовал такую боль, словно в лицо ему отстреляла батарея гвоздометов. Кравец отступил, не зная сил противника — сколько их за спиной Биленкова: двое, трое, целая команда?
«Я же убил его…»
Он выстрелил ему в голову с расстояния в один метр, считай, в упор, и кровь из раны брызнула ему в лицо…
Ему показалось, пуля разворотила Кравцу часть лица — от брови до виска. Нет, не показалось — он точно видел безобразную рану, и ее не взялся бы штопать ни один лицевой хирург, и даже прозектор покачал бы головой: бесполезно и утомительно. Он сказал ему: «Вот и все. Прощай», и столкнул его в воду. Две, три секунды, и тело Кравца закружило в водовороте, вынесло за излучину.
Выходит, пуля прошла по касательной? Это ее след показался ему разрушительным?
— На.
Вот этого он не любил. Она могла бы сказать: «возьми» или «я принесла воду»…
— Не говори мне больше «на»! — сорвался Виктор.
— Ладно, — пожала плечами кореянка.
Биленков открутил крышку, налил в пригоршню воды и, широко открыв глаза, плеснул на них. Глаза зажгло. Ему снова показалось, что это газ взбивает его слизистую оболочку.
Он посидел с закрытыми глазами пять минут. Когда открыл их и моргнул несколько раз, ощущение постороннего предмета в глазу заметно притупилось. Он сам сел за руль. Повернул панорамное зеркало к себе и выругался: красные глаза на бледном лице.
— Как насосавшийся крови вампир, — прошептал он.
— Да, сегодня ты похож на вампира, — услышав его, проговорила Ким.
— Помолчи. Мне предстоит… ну, в общем, покопаться в прошлом, сделать кое-какие выводы, потом вернуться в настоящее и запланировать кое-что на будущее.
— Да, у тебя много работы.
Прежде чем запустить двигатель виртуальной машины времени, Виктор тронул с места реальный — дорогой и прожорливый, как грузовик, внедорожник.
Юонг Ким была кореянкой, хотя, настырная и упорная, больше походила на чукчанку. Так думал о ней Биленков, не заботясь о стройности мыслей. Она устраивала его почти во всем. Он — высокий, сухопарый, аристократичный и она — миниатюрная, изящная, как породистая собачка. Напарница устраивала его и в плане секса.
У него была двухкомнатная квартира в доме на Беговой, неподалеку от бывшего кинотеатра «Темп», лет шесть тому назад перепланированная в однокомнатную — что-то вроде студии. Ему нравилось это выражение два-в-одном, а когда и три-в-одном. Он не любил свойственной многим легкой замусоренности на кухне. И когда кухня, стыдливо оголившись одной стеной, стала частью большого помещения, гостиной по сути, то исчезла та самая замусоренность. То же самое стало и со спальной комнатой — с ее вечно неубранной постелью, одеждой тут и там. Теперь кровать застелена, и пропало острое порой желание растянуться на ней в верхней одежде, не дожидаясь вечерней поры. Отчасти «кроватные» функции приняло на себя кресло, и в нем, как оказалось, удобно было дремать. Этой перепланировкой он добился неожиданного результата и остался им доволен: вот что такое эксперимент. Единственно, он разрешал Юонг Ким с ногами забираться на кровать, где она читала книгу или смотрела телевизор.