– Ваш кулон. – Он указал на висевшее на груди девушки украшение. – Он, как я вижу, весьма древний. Кто вам его подарил?
– Бабушка. – Соня вдруг почувствовала беспокойство и сжала крест в кулаке, словно стараясь отгородить его от посторонних взглядов. – Точнее, мама.
– И вы с тех пор его носите?
– Нет. Я вообще его никогда не носила. Только вчера надела… Вы в курсе того, что устроила Снежанна?
– А что устроила Снежанна? – Василий Дмитриевич приподнял бровь. – Нет, я, конечно, знаю, какую глупость она совершила, отправив своих шестерок ругаться с тобой. Но и ее понять можно. Она любит Вика и не хочет, чтобы свадьба расстроилась.
– Но одна из них порезала мне щеку ножом! – Соня вновь почувствовала, как просыпается гнев. Как этот старик может оправдывать преступление?
– Всего лишь царапина, но ты жива, в отличие от девушки!
– Я ее не убивала!
– Может быть… а может быть, и нет, – вдруг возразил тот. – Полиция ищет записи с видеокамер, и если они найдут их… – Он посмотрел на нее в упор. – Что все увидят?
– Отец, прекрати! – Вдруг рявкнул Вик и поднялся. – Ты просил привести Соню, чтобы познакомиться с ней, но в итоге только стараешься ее унизить! Хватит! Перестань! Или ты выбираешь реальность, где мы с ней вместе, и я продолжаю на тебя работать, или мы уходим. Навсегда!
– Гм… – Василий Дмитриевич помолчал, старательно протирая салфеткой стекла очков. – Весьма сожалею, если тебе показалось все именно так. На самом деле я всего лишь хотел узнать Соню получше. Узнать, что ею руководит в ваших отношениях?
– Если вы считаете, что мне нужны деньги Вика и только потому я с ним, то вы очень заблуждаетесь! – вспыхнула Соня.
– Считал. Раскаиваюсь. И небольшая поправочка: у Виктора пока нет денег. Ни копеечки. Если я перестану его спонсировать, он окажется без рубля в кармане!
– Деньги в жизни не самое главное!
– Ошибаетесь, милая, наивная девушка… И молите бога, чтобы он не преподал вам урок. Кстати, не могли бы вы оставить мне эту подвеску? И еще… я так и не понял, что побудило вас надеть ее?
– Я вдруг поверила, что он меня защитит. – Соня демонстративно сунула крест за пазуху, подальше от заинтересованных взглядов хозяина. – Как и сейчас. От всего…
– Забавно… – Тот покусал губы, вдруг поднялся и ни слова не говоря скрылся в библиотеке.
– Теперь он там надолго… – Вик поднялся. – Думаю, нам пора уходить. Когда отец найдет в библиотеке ту информацию, ради чего он туда сбежал, может наступить утро, а мне до одиннадцати часов нужно вернуть тебя домой.
Соня, испуганно ойкнув, достала телефон и вгляделась в загоревшиеся на экране цифры.
– Уже полдесятого!
– Успеем! – Вик направился к двери.
– Может, мне стоит попрощаться с твоим отцом? – Она бросила взгляд на библиотеку.
– Поверь, нет смысла, – отмахнулся тот. – Когда отец в своих мыслях, он никого не видит и не слышит.
Вскоре они вышли на улицу и медленно побрели с безлюдного двора.
– Холодно! – Соня поежилась. – Хотя всего-то конец августа.
– Слушай, давай зайдем ко мне? Тут недалеко. – Вик нерешительно обнял ее за плечи. – Я захвачу ветровку.
– Тоже замерз? – Она с улыбкой взглянула на Вика.
– Нет. Ветровка тебе!
– Ты такой заботливый…
– Скорее, корыстный! Как ты будешь выступать, если простудишься? – он серьезно взглянул на нее и вдруг подмигнул.
– Ну… если ты так настаиваешь… – Соня вдохнула холодный тонкий аромат, идущий от его рубашки.
Минут через пятнадцать они подошли к обычной девятиэтажке, каких в городе, да и по всей стране, хоть пруд пруди. Небольшой дворик оказался заставлен машинами так, что порой было трудно протиснуться, чтобы добраться до подъезда.
– Только не падай в обморок от того, что увидишь. Лады? – в шутку предупредил Вик, открыв перед ней тяжелую дверь подъезда. – В квартире жуткий беспорядок.
– Поверь. Я в жизни видела такое, что гораздо хуже беспорядка. – Она смело направилась к лифту.
– Не уверен! – тихо хмыкнул тот и поспешил следом. – Девятый этаж.
– Вип-зона? – не удержалась Соня. Но Вик не поддержал шутку.
– Квартира досталась отцу за долги, а он продал ее мне.
– Продал?
– Точнее подарил, только я должен выплачивать ему каждый месяц определенную сумму. Плюс ремонт. Кручусь, конечно, как могу, но времени на собственное жилье не хватает категорично! – Он помолчал. – Вот думаю, может, продать? Но опять-таки, без ремонта дешевле получится…
Заинтригованная Соня вышла на открывшуюся площадку.
– Сюда! – Вик повернул направо, подошел к квартире с деревянной дверью без номера и принялся бренчать ключами. – Вот и моя берлога!
Наконец замок поддался, он распахнул дверь и перешагнул через порог. Соня ахнула, войдя за ним следом. Действительно, вид квартиры был такой, словно хозяин страдал хроническим отсутствием времени, денег и частичным отсутствием памяти. Обои были поклеены кое-где, а в большей степени стены остались даже не штукатуренными. Бетонные плиты пола частично покрывал линолеум.
Мебель тоже диссонировала между собой: в прихожей стоял шикарный встроенный шкаф, а в зале – раскладушка; огромный телевизор был прикреплен к стене с помощью кронштейна, напротив же, вместо дивана, лежал большой пружинный матрас.
– Будешь чай?
– С удовольствием! Замерзла! Как будто сейчас глубокая осень… – Соня прошла за ним на кухню, которая на удивление оказалась законченной. Обои, потолок, пол были в одной цветовой гамме, сочетая в себе все оттенки изумрудно-голубого. На стене висела картина, изображающая окно на жаркий пляж с пальмами, изумрудным морем и грозовым небом, сквозь которое пробивались лучи солнца.
Даже стол был цвета морской волны. И стулья. Не говоря уж о чайнике, тарелках и чашках.
– Красиво! – Соня села за стол и, мечтательно глядя на картину, положила подбородок на кулачки. – Всегда хотела побывать на море!
– А мы месяц жили в этом бунгало, и этот вид открывался мне каждое утро. – Вик щелкнул чайником, достал чашки, кофе, чай, сахар и сел напротив. – Так не хотелось уезжать. Можно сказать, что тот месяц я был в последний раз по-настоящему счастлив.
– Так это ты нарисовал? – Соня коснулась полотна.
– Да. Моя последняя картина. После нее я не написал ни одной. – Он задумчиво помолчал и взглянул на нее в упор. – Но мне кажется, что очень скоро я снова возьмусь за кисти…
– Сколько же у тебя талантов? – Девушка смущенно улыбнулась.
– Стихи писать не умею. Книги пробовал, бросил. Долго. И сразу не увидишь, что получается. А музыка и картины – другое дело.
– Я, наоборот, люблю стихи писать для песен. – Соня улыбнулась.
– Расскажи, как ты попала в интернат? Ты ведь, насколько я могу судить, из хорошей семьи, раз они дали тебе такое разностороннее образование.
– Я была маленькой и, если честно, до сих пор не понимаю, почему все полетело под откос. Помню только, что все началось с приезда бабушки, о которой я раньше ничего не слышала. Она-то и оставила маме этот амулет. Потом начались какие-то звонки, угрозы, мама часто пропадала, а возвращалась в крови. Затем ее обвинили в убийстве отца и посадили, а меня определили в интернат. Все! Конец истории…
– Нда… – Вик разлил в кружки закипевшую воду, в одну добавил кофе, в другую чай. Положил по кусочку сахара в каждую кружку и снова посмотрел на нее. – Мне кажется, мы встретились не просто так. Вот скажи, в день нашей самой первой встречи у тебя было сомнение, ехать или нет в наш универ?
– Нет. Точнее, сомнения были, но я решила сначала поехать туда, ну и если вдруг не получится, тогда попытать удачи в других.
– А мне в тот день нужно было быть в клубе лишь вечером, но позвонил декан, и я сорвался ни свет ни заря. – Его длинные пальцы коснулись ее руки. – Так что, отец прав. Это судьба…
Соня смущенно улыбнулась.
– А ты действительно уйдешь от отца, если он не разрешит нам быть вместе?
– Уже ушел. – Вик сжал ее пальчики. – Ты замерзла? Руки ледяные…
– Просто… все странно и необычно. – Она убрала руку, сделала несколько глотков горячего чая и взглянула на время. – Уже десять. Пойдем?
– Да. – Он поднялся. – Только ветровку возьму.
Соня осталась на кухне одна. Еще раз полюбовалась на картину. Наверное, здорово иметь такую способность. Увидел что-то красивое, и не нужен ни телефон, ни фотоаппарат. Был бы карандаш под рукой и клочок бумаги.
Внезапно где-то раздался приглушенный женский крик. И снова. И снова!
Соня вскочила.
– Что это? Вик, где кричали?
– Кажется, на площадке. Я сейчас. – Он на секунду заглянул в кухню и приказал: – Сиди тут!
Соня услышала его быстрые шаги, скрежет замка, и женский крик, обретя силу и мощь, ворвался в квартиру.
– Помогитеее!
– Эй! Ну-ка, отойдите от нее! – рявкнул на кого-то Вик. Раздалась матерная брань, а затем разъяренное рычание, стук.
Преодолев минутную слабость, Соня бросилась следом за ним к распахнутой двери. Открывшаяся картина заставила ее беспомощно замереть на пороге. Вик и еще двое парней сцепились врукопашную. Одного он вывел из строя быстро, совсем не по-мужски врезав коленом тому между ног. Бритоголовый взвыл, сложился пополам и рухнул на пол, злобно матерясь. Второй оказался напористее и сильнее. Коварно сделав подножку, он повалил Вика на бетонный пол и попытался сделать из его головы отбивную, но тот, крутясь как уж, уворачивался от ударов, не забывая отвечать. Наконец, его прямой в челюсть повалил второго отморозка на пол, ненадолго отправив того в нокаут.
Вот только радоваться победе Вику пришлось недолго. Едва он поднялся, как к нему сзади подскочил очухавшийся от коварного удара бритоголовый и с силой опустил пустую бутылку из-под шампанского Вику на голову. Бог знает, откуда она взялась у него в руках.
Вик рухнул как подкошенный, а бритоголовый принялся его пинать. Пострадавшая девушка тут же перестала жаться в уголке, подошла и принялась помогать отморозку.
Все это показалось Соне кошмарным сном, который длился вечность, хотя на самом деле не прошло и минуты. Для чего было разыграно это представление, Соня в тот вечер не узнала. Может, все закончилось бы банальным грабежом квартиры Вика, если бы не фальшивая «жертва», внезапно превратившаяся в предводительницу этой маленькой банды.
Еще пару раз пнув Вика для верности, она приказала сообщнику:
– Хватит пока. Не здесь! – И словно только сейчас заметив Соню, зло прищурилась. – Чего смотришь? Пошла в квартиру! Быстро!
Соня даже не пошевелилась, перевела взгляд на Вика, затем на пытающегося очнуться второго бандита.
– Ты не поняла? Пошла, я сказала! – Девица вдруг зло, наотмашь, ударила ее по лицу, и боль, ожегшая лицо, заставила время ускориться. Соню охватила спасительная ярость, окончательно уничтожившая теплящееся на дне души человеколюбие. Отерев струйку горячей крови, потекшую из разбитого носа, она улыбнулась и шагнула к девице. Та, вместо того чтобы попытаться ударить снова, вдруг охнула и, не сводя с Сони испуганных глаз, попятилась. Ее подельник попытался оглушить бутылкой и Соню, но что-то, проснувшееся и владевшее теперь ее разумом, словно видело все со стороны. Не оборачиваясь, она лишь вскинула в его сторону руку и сжала пальцы. Улыбка ее стала шире, когда она услышала хруст ломаемых костей, сопровождаемый тоненьким воем и хрипом.
От этого воя, полного обреченности и страха, наконец-то очнулся второй. Держась за перила, он поднялся, но, увидев Соню, отшатнулся к стене и выхватил нож. Нападать он не пытался. По его виду можно было решить, что он скорее подумывает, как бы свинтить от этой сумасшедшей куда подальше!
Не переставая улыбаться, Соня встретилась с ним взглядом. Несколько секунд ничего не происходило. Вдруг парень отбросил нож и с тихим стоном сжал виски. Тоненькие струйки крови потекли из ушей и носа. Наконец, отморозок закатил глаза и безжизненно съехал по стенке.
Соня вновь нашла взглядом девицу. Ее симпатичное лицо обезобразила маска ужаса.
– Не надо. Прошу! – Она затрясла головой как безумная.
– Ты посмела причинить боль тому, кто мне дороже жизни… – произнесла Соня и не узнала своего голоса. Да и совсем не это она хотела сказать. Она всего лишь собиралась попросить девицу вызвать «Скорую»…
– Соня! Не надо! Со мной все хорошо! Уже хорошо! – Сзади обняли руки Вика. Он развернул ее, секунду смотрел в глаза и прижал к себе, успокаивая как ребенка. – Все хорошо. Уже хорошо…
Ярость, придавшая Соне сил, вдруг разом покинула ее, и тут же навалилась безумная усталость. Теряя сознание, Соня обмякла, не почувствовав, как Вик подхватил ее на руки и занес в квартиру. Ее сознание погружалось все глубже в сон…
Глава 7
Утро началось как обычно.
– Барыня, вставайте. Вода горячая. Умывайтесь, Илья Николаевич желает вас видеть, ждет внизу.
Голос старой служанки, скрипучий и надменный, мигом вырвал Софью из сна. Заставил поморщиться и открыть глаза.
С той ночи, как муж ударил ее, оставив захлебываться слезами, прошла неделя. Три дня она почти не выходила из комнаты, чувствуя, как за спиной шушукаются, смеются служанки. Как презрительно смотрят на нее все, кто живет в этом огромном доме. Дмитрия она больше не видела. Даже не знала, где он и что с ним. Одно радовало, Илья пообещал его не трогать.
– Ну, так что передать хозяину? – Старуха смотрела на нее с презрением и жалостью. – Спуститесь?
– Да. Сейчас. Ступай и передай, что я одеваюсь.
– Давайте помогу?
– Я сказала – ступай! – Злость скрутилась в жгут.
Бабка как-то странно взглянула на нее и, не говоря ни слова, шмыгнула вон из комнаты.
Софья поднялась с кровати. Амулет – единственное, что давало ей силы жить в этом неприветливом, чужом доме – снова нагрелся.
Вода в кувшине была еле теплая. Обманула старая ведьма! Да и бог бы с ней. Надев нарядное платье и заплетя косу, Софья вышла из комнаты. Страх перед встречей с мужем делал ее ноги ватными, но крестик придал силы, заменив страх злостью. Кто он такой, этот торгаш? Что он может сделать с ней? Ничего! Пока ничего. Он дал ей время, и за это время нужно изменить свою жизнь. Изменить все в этом доме. Изменить себя. Стать полноправной хозяйкой!
В обеденной зале было пусто. Горел камин. Илья Николаевич одиноко сидел во главе огромного стола и задумчиво пил чай. Заметив вошедшую Софью, он вместо приветствия угрюмо кивнул на стул рядом. Дождался, когда она сядет, и заговорил.
– Мне нужно будет отбыть на пару месяцев по торговым делам. Дмитрия я беру с собой, дабы не давать челяди повода судачить у меня за спиной.
Софья молча налила чаю и сделала несколько глотков.
– Ты слышишь меня?! – вдруг загрохотал его голос, а кулак с силой опустился на столешницу. – Отвечай!
– А что мне ответить? – Она даже не вздрогнула. Смело посмотрела в его глаза. Красные прожилки и набрякшие веки говорили о том, что муж долгое время пил и мало спал. Видать, заливал обиду и злость в городе, в объятиях потаскух. И пусть. Ничего, кроме отвращения, он у нее никогда не вызывал.
– Софья, – сменив тон, устало выдохнул он. – Я не должен был на тебе жениться. Стар я для тебя. Знаю это. Но теперь ничего не изменить. Либо ты со мной, либо… – Он недоговорил. Поднялся. – Хочу, чтобы ты подумала обо всем. И когда приеду, поговорим. Я готов тебе простить измену, но ты должна стать мне настоящей женой. Хозяйкой! И родить мне наследника.
Не дожидаясь ответа, Илья размашисто вышел.
На губах Софьи появилась задумчивая улыбка. Значит, у нее есть время…
Пальцы погладили крестик. Видать, права была матушка, сказав, что он сбережет ее, защитит от обид. Изменит жизнь. Впрочем, жизнь уже меняется. Она почувствовала это с того момента, когда надела защитный амулет.
В зал молча вошла старуха и принялась убирать со стола.
– Оставь все как есть. Я еще не позавтракала. – Софья потянулась за ватрушкой. Старуха поставила поднос с тарелками на стол, и прежде чем уйти, хрипло выпалила:
– Если ты думаешь, что я буду тебе прислуживать, пока хозяина нет, то ошибаешься! И то, что ты посмела расстроить его, тебе еще аукнется! Бесстыдница! Никому не позволю его обидеть! Тем более такой, как ты!
Софья посмотрела ей вслед и сжала крестик. Эту злобную ведьму надо усмирить первой!
После отъезда Ильи Николаевича Софья несколько дней не выходила из дома. На улице разверзлись хляби небесные. Дождь лил как из ведра, а ветер выл такой, что по ночам казалось, будто адские псы устроили логово возле их усадьбы.
Старуха приходить перестала, присылала девок. Те молча приносили по утрам воду и уходили. Ее явно перестали замечать, будто она стала призраком. Возможно, это тоже заслуга амулета. По крайней мере, ничего обидного в их молчании не было. Гораздо обиднее было, когда слуги шушукались у нее за спиной и не таили усмешки, когда она на них смотрела.
В это утро никто воду для умывания ей не принес.
Софья оделась, спустилась в обеденную залу и растерянно оглядела пустой стол. Никто даже не удосужился приготовить ей завтрак!
Выйдя в коридор, она заглянула на кухню, в комнаты слуг и подивилась их отсутствию. Впрочем, в глубине души она была уверена, что они где-то рядом. В поместье. Нужно лишь выйти из дома и повернуть к конюшне…
Сердце забилось сильнее, в ожидании… Чего?
Накинув плащ, она обулась и, подчиняясь наитию, вышла во двор. Холодный воздух с ароматом дождя и прелых листьев ворвался в легкие, сделал мысли прозрачными. Дождь прекратился, ветер утих, сорвав с деревьев последние листья и расстелив их ковром по земле.
Тоскливые рыдания, донесшиеся до Софьи, лишь подчеркнули красоту утра и не стали неожиданными. Она вдруг припомнила сон, привидевшийся ей этой ночью. Словно она стоит на берегу бурлящей реки под проливным дождем, а старуха бьется в воде, не в силах выбраться из черных глубин. Сон был таким реальным, что Софья даже не удивилась, когда, проснувшись, почувствовала намокшей ночную рубаху, словно она и впрямь была в непогоду на берегу незнакомой реки.