– Ну? Чего сидишь? – Захар взглянул на нее. – Пойдем покупать.
– Дмитрий дал мне всего десять рублей. – Софья сняла с пояса брякнувший кошелек.
– Всего?! Да на такие деньжищи мы тут все скупить можем! – присвистнул Захар, поправляя ушанку. Спрыгнул с саней, привязал лошадку к торчавшему из снега бревну и направился к прилавкам.
Люди заметили их. Притихли. Узнали…
Софья видела настороженные взгляды, слышала обидные перешептывания, но Захар, казалось, не замечал этого вовсе. Остановившись у первого прилавка с тушами, ливером и колбасами, он принялся командовать.
– Здорово, Григорий Савич. А дай-ка нам пуд сала, пять пудов мяса и колбасы, пока не скажу хватит!
Мужчина, лет пятидесяти, с прищуром оглядел его, затем подошедшую Софью и со вздохом стал завешивать товар. Наконец, когда все разложили по холщовым мешкам, соизволил заговорить.
– Четыре целковых с вас. Имеются?
– А то! – Захар отобрал у Софьи кошель и отсчитал монеты. – А это тебе! На стакан водки!
Торговец сгреб деньги, но монету не тронул.
– Спасибо. Но от убивцев деньги не беру.
– Ты чего, дядь Гриш? Мухоморов объелся? – нахмурился Захар.
– Это ты, Захарка, за рубль этой ведьме продался! В деревнях знаешь, что говорят? Что наш хозяин, ради графского титула, на ведьме женился. Той, что из людей жизнь высасывает и с самим дьяволом распутствует. Вроде как сделка у того с ней! А сам барин уехал от сраму такого! – Торговец распалялся все больше, повышенным голосом и обидными словами привлекая внимание, и вскоре Захара с Софьей окружили мужики и бабы, глядя на них почти с ненавистью.
– Брешут все! Это несчастные случаи были! Сам покойников осматривал! – Захар старался быть спокойным, но Софья видела, как сжались его кулаки. – Софья тут ни при чем!
– Ни при чем? А отчего тогда наш хозяин рогатым стал, знаешь? – Хохотнул у него из-за плеча невысокий мужичок с брюшком. – Так потому, что вот эта уличная ему рога наставила с его братцем сводным!
– А это вообще не твое дело, холоп, хозяев обсуждать! – Софья развернулась к толпе, чувствуя, как от обиды, гнева и ненависти вновь просыпается древнее зло.
Люди зароптали, придвинулись. На Софью и Захара посыпались обидные слова.
– Хозяев? Да какая ты нам хозяйка, сучка приблудная!
– Потаскуха!
– А ты, Захарка, из знахарей в лизоблюды подался?
– Да он сам с барыней развлекается, пока хозяин в отъезде!
– Лучше расскажи, как ты всех убивала!
– Мы знаем, что это ты!
– Знаем! Убить ее!
– Хватит! Замолчите! Остановитесь! – Захар встал между взбешенной толпой и Софьей. – Что вы городите? Отчего вы решили, будто Софья Алексеевна в чем-то виновата? Да за такие разговоры барин вас оброком на его земли трижды обложит! Этого хотите?
– Пусть говорят, Захар. Пусть говорят! – Софья уже не была собой, покорно произнося слова, что ей нашептывал проснувшийся дух. – Я не боюсь эту свору шавок! Перед ними я невинна! Ибо, как сказано в Библии – если кто без греха, первым кинь в меня камень!
– Ты слуг убила! Поместье пустое! А кто жив остался – сбежали! – Из толпы вышла согбенная старуха в старом тулупе, замотанная в битую молью шаль. Крики и рокот голосов стихли, словно по команде. Подойдя ближе, она остановилась в шаге от Софьи, вглядываясь ей в лицо бельмастыми глазами. – Вижу демона в тебе, что забирает власть над телом, чтобы творить беззакония! Он и сейчас смотрит на меня, и никто, даже ты, – она указала пальцем на Захара, – уже не изгонит его! И скоро, очень скоро тебя, дочка, не станет. Рабыней его будешь до самой смерти и будешь желать только одного – забирать души! Покайся! Может, Боженька поможет его изгнать! Передо мной, перед всем честным народом! Покайся!
– Заткнись, ведьма! – рявкнула Софья, чувствуя, как ее тело затряслось от едва сдерживаемого гнева. – Не убивала я никого! Руки мои чисты!
– Это был твой последний шанс! – Бабка махнула в толпу, и двое здоровенных широкоплечих мужиков в телогрейках и овчинных шапках вышли вперед, ведя под руку худенькую девицу. Закутанная в чей-то снятый с чужого плеча тулуп и шаль, она едва удерживала на ногах большие не по размеру валенки и затравленно смотрела на Софью, точно на свой самый страшный кошмар. – Узнаешь ее, демон?
Глаза Софьи прищурились. Алена… Служанка с кухни, которую Захар вывел из усадьбы!
Не дождавшись ответа, слепая кивнула.
– Узнала! Она прибежала к нам утром. Босая, в одной ночной рубашке! И это она рассказала о всех творимых тобою ужасах! О том, как прислужница ударила себя несколько раз ножом в сердце, когда ты просто смотрела на нее, а мальчишка запутался в ветвях ивы и задохнулся, и тоже от одного твоего взгляда!
– Но я не убивала их! Я их пальцем не тронула! Никого! – выкрикнув это, Софья вдруг улыбнулась и зло уставилась на трясущуюся девчонку. – Язык – что помело!
Та испуганно отшатнулась. Несколько раз открыла и закрыла рот, затем вдруг зажала лицо руками и завыла, замычала, замотав головой, словно пыталась избавиться от невидимых пут, упала на колени, пытаясь вдохнуть раззявленным ртом, но ни глоточка воздуха не прошло сквозь ее распухший в глотке язык.
– Поделом сплетнице! – сказала, что выплюнула, Софья и взглянула на Захара. – Нам пора. И так задержались. Бери мясо, и пойдем. Хватит с нас и его!
Оцепеневший народ, глядя на агонию девки, словно очнулся. Зароптал, заголосил. И в этом гуле Софье послышался страх и гнев.
Страха все же больше…
Мужики вооружились дубинами, вилами, кто-то даже прихватил свиную ногу, и несмело двинулись к Софье. Не переставая улыбаться, та только переводила взгляд с одного на другого. Вдруг ни с того ни с сего загорелась соломенная кровля прилавков, затем запылала смола на ближайшем срубе дома, а после – тулуп на рослом парнишке, стоявшем к Софье ближе всех. Огонь в мгновение ока растекся волной по всей деревне, людям, овинам. Заголосили бабы, завыли собаки, заржали лошади в стойлах, чуя неминуемую гибель.
Началась паника. Все побросали оружие, пытаясь сбить жаркие языки пламени с одежды, друг с друга. Где-то рядом зазвенел колокол на часовне.
– Ничего не меняется. Все как обычно… Даже скучно! – Софья покривила губы, глядя на начавшийся хаос, и уже беспрепятственно направилась к саням.
Захар подхватил мешок с покупками и, широко шагая, направился за ней. Люди забыли о них, пытаясь справиться с общей бедой. Вскоре они уже ехали домой в наступавших сумерках, освещенных только заревом пожара и стремительно прячущимся за горизонт тусклым зимним светилом.
Разговор не клеился. Софья молчала, разглядывая амулет, а Захар смотрел вперед, нервно кусая губы. Только когда впереди показались сигнальные факелы поместья, он заговорил.
– Зря ты это сделала. Если Аленка умерла, в чем я уверен, ты больше никогда не станешь прежней Софьей! Это была шестая жертва!
– Мне все равно! – Она равнодушно взглянула на чернеющий по обе стороны дороги лес, ощущая себя раздавленно, устало и опустошенно. Так было всегда, когда дух уходил, оставляя ее наедине с ее страхами, воспоминаниями, сожалениями.
– Мне не все равно, Софья! – Знахарь посмотрел на нее, когда сани встали у закрытых ворот. – Я не хочу тебя потерять! Я оправдаю любой твой грех. А взамен ничего не надо. Позволь только быть рядом и защищать тебя. Я сделаю это лучше, нежели твой амулет…
Девушка покривила губы в улыбке, поднялась и, не обращая внимания на поданную им руку, шагнула в снег. Поскользнулась, упала в сугроб. Захар спрыгнул с саней и бросился к Софье.
– Ты не ушиблась? Подожди, помогу! – Услышав всхлипывания, он подхватил ее за талию и одним рывком поставил на ноги. Поправив ей шаль, вгляделся в лицо. Софья не плакала. Она смеялась. Тихо, как безумная. – Софья?.. Это ты?
Она не ответила. Со стоном сжав двумя ладошками заледеневшее лицо знахаря, впилась ему в губы страстным поцелуем. Захар ответил с вожделением, крепко прижимая к себе ее податливое тело.
– Как долго я тебя искал!
– Как долго я тебя ждала…
Никто из них не услышал, как тихо скрипнули створки ворот. Дмитрий еще несколько долгих минут стоял у забора, ожидая, когда они разлепят объятия, и только после этого заговорил:
– Рад, что ваша поездка оказалось плодотворной.
– Дмитрий? – Софья равнодушно посмотрела на него. Сейчас она даже не могла представить, как еще утром была способна чувствовать хоть что-то к этому человеку… – Да. Взяли мясо. Надеюсь, прислужнице легче? Сможет приготовить? А то с утра она была плоха…
– Прислужница, сразу как вы отбыли, выпросила четвертину за работу и ушла… навестить семью. – Дмитрий поежился, в его голосе слышалось раздражение. – Поэтому мясо нам будет жарить твой полюбовник. К тому же много! На закате Илья прислал с гонцом письмо. Завтра же прибудет.
– Мне все равно! – процедила девушка и направилась в усадьбу, оставив мужчин наедине с подрагивающей от ледяного ветра лошадью и друг с другом. Она не Софья! Она – Анастасия! И она снова жива!
– Мне все равно! – процедила девушка и направилась в усадьбу, оставив мужчин наедине с подрагивающей от ледяного ветра лошадью и друг с другом. Она не Софья! Она – Анастасия! И она снова жива!
И теперь все будет по-другому. Теперь ее время. Софья больше не в силах сдерживать ее. Но Софья дала ей жизнь, поэтому она отплатит ей…
Переодевалась она тщательно. Достала белоснежное подвенечное платье и, немного полюбовавшись, решилась его надеть. Сегодня, когда она наконец-то снова жива, она вправе поступать так, как захочет. И надо подумать, какую судьбу выбрать Дмитрию.
Убивать его не хотелось. Все же с ним пережито много счастливых минут. Вот только он ее никогда не любил. Страх, ревность и обида горели в его сердце огнем, но только потому, что увиденный им поцелуй любовницы с деревенщиной оскорбил его! Дмитрий был на грани безумия при мысли о том, что она смогла променять его, ЕГО, на заросшего, похожего на медведя дворового мужика. Как?!
Анастасия улыбнулась.
Сегодня она сама выберет того, кто даст ей счастье!
Ароматные запахи жареного мяса коварно проникли даже на второй этаж, заставив желудок болезненно сжаться. Как же здорово быть голодной! Быть живой!
Она спустилась вниз и направилась на звук голосов. В обеденной зале сидели Дмитрий и незнакомый мужчина и о чем-то вполголоса разговаривали. Скорее всего – посыльный. Они ее не заметили, и Анастасия вернулась назад и свернула в левое крыло, где находилась кухня.
Захар, в отличие от Дмитрия, заметил ее присутствие сразу. Точнее, почувствовал, едва она заглянула внутрь, так как сидел к ней спиной.
– Заходи. Проголодалась? – Он обернулся, с нежностью разглядывая ее.
– Очень! – Она шагнула к нему.
«Какие у него синие глаза! Утонуть можно! Такие же были у моего жениха… Как давно это было…»
– Мясо скоро будет готово! Посиди со мной! – Захар подвинулся на лавке, освобождая ей место, но она не хотела садиться на холодное дерево. Подойдя ближе, она опустилась на его колени, тут же оказавшись в кольце рук.
– Хочешь меня? – Как же, наверное, здорово быть с мужчиной, тем, кто любит и кого любишь. Она не познала этого. Но только девственница могла пройти обряд…
– Больше жизни, только…
– Тогда замолчи! Замолчи… – Ее губы прижались к его губам, заставляя Захара едва не потерять рассудок в этом безумном, полном страсти поцелуе, но он нашел в себе силы отстраниться.
– Ты не Софья. Я подожду, пока ты не уйдешь. Хочу, чтобы Софьюшка почувствовала мои поцелуи, как ты сейчас…
– О… поверь, она чувствует… – Анастасия поднялась с его колен и принялась срывать с себя платье.
– Прекрати! Что ты делаешь? – Захар растерянно уставился на нее. – Зачем?
– Я хочу познать твою любовь! Сегодня Софья впустила меня в свой мир, позволив убить последнюю жертву, и теперь я не уйду! Тебе я ничего не сделаю, знахарь, только не пробуй подчинять меня обрядами и снова заключать в людские побрякушки. Хочешь, чтобы твоя Софья жила? Тогда дай мне свободу! И любовь!
– Нет. Я приказываю тебе, неупокоенная! Сгинь и верни мне Софью! – Захар был неумолим. Сжав ей ладонями виски, он уставился в горящие мертвенным светом глаза Анастасии, бормоча какую-то молитву, и та поняла, что не в силах справиться с ним.
Захар почувствовал, как что-то изменилось в облике любимой. Ушел гнев и безрассудная страсть, исчез мертвенный свет в глазах.
– Захар? – Софья словно всплывала из небытия, пытаясь разобраться в воспоминаниях: где сон, а где явь.
– Софья, любушка моя! Это ты! – Он вдруг прильнул к ее губам с такой страстью, что Софье стало наплевать, явь это или нет. Ей было хорошо! Так хорошо!
Его руки распустили шнуровку корсета, освобождая ее из пут ненавистного свадебного платья. Что? Откуда оно на ней? Впрочем, не важно. Она застонала от его смелых ласк, со всей страстью отдаваясь его поцелуям, его бесконечной страсти. Какая же узкая лавка. Хорошо, что горит камин, и свет от свечей не ярок…
Шаги они услышали слишком поздно. В кухню вошел Дмитрий, а следом за ним посыльный. Захар тут же вскочил, поправляя одежду, скрывая собой Софью, ее расстегнутое платье, взлохмаченные волосы, и смело уставился на незваных гостей.
– Что хотели, Дмитрий Николаевич?
– Ты? – Дмитрий оглядел полумрак кухни. – Что ты тут делаешь? И где Софья?
– Здесь я, Митенька. – Софья высунулась из-за широкой спины Захара, поправляя лиф, и обняла его. – Что ты хотел?
– Софья? – Дмитрий от неожиданности даже на миг лишился дара речи. – Что… Ты… Значит, это правда? Ты… Да как ты… Потаскуха! Как ты с ним?.. После того, как мы… А знаешь? Я рад, что Илья заберет меня в столицу и женит! Ты, хоть и молода, но порочна, как дьявол! Я не хочу больше знать тебя, а ты… мужик… Убью! Никто не посмеет порочить имя Кондратовых!
– Да. Мне повезло, что я не ношу этого имени… – невозмутимо хмыкнул Захар и коснулся губами макушки льнущей к нему девушки.
Зарычав от гнева, Дмитрий точно обезумел, схватил торчавшие из стены ножи и один за другим швырнул их в Захара, даже не подумавшего увернуться. Внезапно время для Софьи остановилось, а в голове зазвучал вкрадчивый хрипловатый голосок чужой: «Я тоже хочу быть живой и любимой. Если ты позволишь мне разделить с тобой эту жизнь, я спасу знахаря. Согласна?»
– Да! – Вырвавшийся из груди крик заставил время снова ускориться. Анастасия улыбнулась. Любовь Софьи к этому великану всегда будет ей на руку. И пусть пока он отказывается почувствовать ее неразделенную страсть, однажды он подчинится! Вскинув руку, девушка почувствовала, как стальные лезвия словно наткнулись на стену и, перекувырнувшись в воздухе, помчались обратно. Один врезался в стену, второй пришпилил рубаху посыльного к стене, третий впился в плечо Дмитрия.
– Ведьма! – Его вопль заставил посыльного очнуться, охнуть и, оставив клок рубахи на стене, выбежать вон из кухни. Следом за ним бросился Дмитрий.
– Софья, не надо! – Захар развернулся к ней, но в ее горящих мертвенной зеленью глазах больше не было души Софьи. Она снова вскинула рукой, и знахаря будто с разбегу ударил бык, такая неодолимая сила подняла его, как мальчишку, и впечатала в стену.
– Не сметь мне перечить! – Задержавшись у стены, девушка с легкостью выдернула засевший в бревне широкий нож и вышла. Может, так он станет сговорчивее?
– Прошу тебя, нет! – прохрипел Захар, теряя сознание, но она его уже не слышала. Точно гончая, она бежала по кровавому следу, оставленному Дмитрием, а в душе огнем горела жажда крови. Жажда мести… За прошлые смерти, перерождения, разочарования. Лишь эти чувства давали ей возможность существовать все эти годы, столетия. Не исчезнуть… Ждать!
Жаль, любовь давала ей больше сил, позволяя ощутить себя живой, нежной, но не длилась долго. Пролитая кровь же позволяла чувствовать власть и силу! Знахарь мог бы помочь, но он влюблен не в нее…
Кровавый след вел на улицу. Дмитрий пытался спуститься с крыльца, одной рукой держась за перила, а второй зажимая рану с ножом. Ветер со снежной крошкой бил ему в глаза, практически делая слепым. Посыльный был не ранен, поэтому, увязая в снегу, уже бежал к воротам.
Анастасии послышались в вое ветра голоса, но она только улыбнулась. Откуда тут взяться голосам?
Шагнув к Дмитрию, она ухватилась за торчавшую из его плеча рукоять.
– Помочь? Любимый…
– Уйди! Сгинь, Сатана! Сгинь! – То ли от боли и страха, а может, от потери крови он помешался. Безумные глаза слепо шарили по снежному небу, не в силах найти того, кто мог бы защитить его в эту минуту.
– Я помогу тебе… Не люблю испытывать жалость… – Она одним рывком вырвала нож.
– Отче наш… Иже еси на небеси… – вдруг тоненько затянул Дмитрий.
Она поморщилась. Хотела было острым лезвием перерезать бывшему любовнику горло, как вдруг замерла, вслушиваясь в усилившийся вой ветра, сквозь который ей снова послышались голоса и даже крики. Они становились все громче и громче, и наконец, Анастасия увидела свет приближающихся факелов. Посыльный не стал открывать ворота, юркнул в калитку, вереща как заяц.
– На помощь! Помогите! Барина убили! Барина убили!!!
– А ну, вставай, барин… – Анастасия прохрипела проклятие, жалея, что сперва не прикончила этого тщедушного, но такого горластого посыльного. – Не знаю, кого там черти принесли, но ты теперь моя защита и опора. Ежели обвинят, что я убийца – ты живой, ежели решат в плен взять – припугну твоей смертью!
Прижав нож к горлу Дмитрия, она повела того к воротам, через которые уже входили какие-то люди.
– Софья? А ну пусти его! – Вдруг рявкнул знакомый баритон, заставивший Анастасию остановиться, подслеповато вглядываясь в ненавистное лицо Ильи Николаевича.
– Ты же, милый, вроде завтра собирался прибыть? – улыбнулась она. Какая разница, когда он собирался прибыть? Когда бы он ни прибыл, в тот же день все бы и решилось, потому что ни дня не намерена она больше быть с этим мужланом! Ни она, ни Софья! – А ты не один, как вижу?