– А вы знаете, как такую душу отпустить? – Соня смотрела на нее, боясь поверить в свое счастье. Неужели она будет свободна от той чужеродной ненависти и злобы, что поселились в ее душе? В ее сердце!
– Знаю. Главное понять, какой обряд использовался для твоего оберега.
– А как это сделать?
– Надо подготовиться. – Лена вдруг поднялась. – Идите-ка вы спать. Дорога долгая была. Да и помотало вас… А я пока подумаю, как правильно поступить.
– Вам амулет оставить? – Соня достала из-за пазухи крест.
– Нет. Пока не надо. Завтра. Все завтра! – Лена все же внимательно посмотрела на украшение и подняла взгляд на Соню, оглядела парней. – Стас, покажи девушке спальню для гостей, а сам с Витей устраивайся в своей комнате. Отдыхайте.
Она напоследок улыбнулась и вышла из кухни.
– Ладно, спать значит спать! – Стас поднялся и посторонился, пропуская Соню. – Дамы вперед! Иди прямо по коридору до лестницы и вверх. Я сейчас догоню. – И когда Соня вышла, обернулся к Вику. – Слышь, мать всегда внизу спит. Не любит верхние этажи. Так вот я тут подумал, может, тебя вместе с девахой положить? Ну, придумаю что-нибудь, типа кровать у меня одна и та сломанная, а ты не привык на полу спать…
– Стас, не гони! Не до этого ей сейчас. – Вик подвинул его плечом и вышел в коридор вслед за Соней.
– Мое дело предложить, – с обидой в голосе отозвался тот и, сопя, направился за ним на второй этаж. Соня уже ждала их у перил.
– Стас, где моя комната?
– Девочкам налево до конца коридора. Рядом дверь – сортир. Найдешь?
– Найду! – согласилась Соня и, пожелав спокойной ночи, направилась в указанную сторону. Странные они какие-то. Точнее Стас. Да и Вик, уставший из-за свалившихся на него проблем. Даже не ответил ничего на ее пожелание спокойной ночи. Повернул направо и скрылся за дверью. А ведь мог бы и проводить… Ну да ладно!
Небольшой коридор закончился. Она остановилась перед белой дверью и, толкнув ее, заглянула. Дверь тихо отворилась, открывая Соне небольшую комнатку. Освещенная только оранжевым светом уличных фонарей, она выглядела уютно и тепло. Небольшая софа была застелена пушистым пледом, заменившим собой одеяло. Подушки стояли в два ряда, еще три крошечные лежали поверх пледа. Подушкомания какая-то!
Соня вошла в спальню и закрыла дверь.
Думать не хотелось, обижаться тоже. Лень, усталость и невероятная сила кроватного притяжения заставили ее не раздеваясь упасть на софу и, сунув под щеку подушку, замотаться в плед.
В следующую минуту она уже видела сон. Или та, что проникла в закоулки ее памяти, снова развлекалась, показывая Соне вместо привычных кошмаров свою жизнь.
Глава 11
Софья проснулась и долго лежала в объятиях еще спящего Дмитрия. Уже неделю они жили вместе не таясь, да и от кого таиться? Сны спутались с реальностью и странным образом отражали происходящее вокруг нее. Она словно стала богом, решающим кому жить, а кому сгинуть! Стоило только подумать о чьей-то смерти, как она исполнялась тем или иным способом. Например, сегодня ей приснилось, как она занималась любовью с Дмитрием в комнате для гостей на первом этаже, а прислуга-мальчишка увидал и без зазрения совести наблюдал весь процесс. Это возбуждало, но гнев призрака-защитника взял свое. Не позволит она смотреть на то, что принадлежало только ей и любимому!
Последней каплей стало появление любопытной краснощекой рожи служанки Маньки. Она работала помощницей на кухне и в прачечной, но с тех пор, как от несчастных случаев перемерла почти вся прислуга, была задействована и в качестве поварихи.
– Мадама, чаю не желаете? – Она распахнула дверь пошире, с жадным любопытством разглядывая раскинувшегося на кровати Дмитрия, крепко спавшего после долгих любовных утех. – Подать вам и хозяину?
Чего она хотела больше: выслужиться или убедиться в грехопадении хозяйки, Софье было безразлично. Она поднялась и, не смущаясь взглядов прислужницы, надела на свое обнаженное, прекрасное тело длинную, почти до пят, белоснежную батистовую ночную рубашку.
– Чаю? – Улыбка озарила лицо Софьи. Глаза полыхнули мертвенно-синим блеском. – А как же! Поставь его на стол…
Дура Манька перешагнула порог комнаты и, побрякивая китайским фарфором, поставила, как было велено, поднос на стол.
– Налить, госпожа? – Она взглянула на нее подобострастно, но Софья разглядела на дне ее глаз осуждение и желание завтра же опорочить доброе имя Дмитрия на все окрестные деревеньки.
На свое имя Софье было уже плевать. И так все, кто жил неподалеку от хозяйской усадьбы, поносили ее с первого дня. Тогда она хотела только одного – понравиться всем! Илье, его друзьям, родственникам. Даже слугам!
Не сложилось… Что ж…
Улыбка стала шире.
Быть палачом куда веселее!
– Налей! И возьми нож для писем. Он там же, на столе лежит.
– А зачем, госпожа? – Манька наплескала в чашку крепкого, душистого чаю и удивленно взяла в руки лежавший на столе нож.
– А затем! – Софья приблизилась и остановилась в шаге от нее, не прекращая улыбаться. – Я не люблю, когда любопытные чернавки смотрят на меня или моего любимого, пока мы спим… Тебе не кажется, что мы не одеты?
– Ой… простите, мадам. Не подумала! – Она бросила испуганный взгляд в окно. Софья знала, что за ним сейчас стоит, жадно пялясь, мальчишка-конюх. Сговорились, не иначе. А может, и поспорили. Кто не побоится. Софья знала, что ее все боятся! Но это давало ей спокойствие. – Можно я пойду?
– Нет. – Дух окончательно завладел ее телом, душой и разумом. В сердце теперь горела веселая злость и предвкушение чужой смерти. – Накажи себя сама, за свое неуемное любопытство. Ударь себя несколько раз ножом в грудь!
Служанка, когда до нее дошел смысл безумного приказа барыни, отчаянно затрясла головой, пытаясь отбросить от себя нож, но тот словно вклеился в руку. Более того, рука, словно чужая, сама направила лезвие в грудь. Служанка в ужасе вытаращилась на медленно приближающееся лезвие, а когда оно вонзилось в грудь, истошно заверещала. Рука била снова и снова, пока крик не сменился хрипом. Окровавленное тело упало на пол.
– Ну вот. Ты меня испачкала! – Софья оглядела темные брызги на белоснежной рубашке, коснулась мокрых щеки, волос. Укоризненно посмотрев на окровавленные пальцы, она только покачала головой, глядя на мертвое тело служанки. – Полежи, отдохни. А я накажу еще одного любопытного…
Она медленно развернулась, и ее взгляд безошибочно нашел прячущегося за шторой застывшего от ужаса парнишку…
Очнувшись от воспоминаний, Софья передернулась.
Брр!
Провела руками по вышитой батистовой ночной рубашке. Белоснежная! Ни пятнышка!
Ох уж эти сны! С ума сведут, словно явь!
Она потянулась и взглянула на любимого. Его грудь ровно вздымалась и опускалась. Спит!
Хорошо, что он стал забывать про тот единственный раз, когда случился пожар, а дух-хранитель едва его не задушил. Хорошо, что Дмитрий поверил в ее оправдания. Хорошо, что он ничего не знает про эти сны, предшествующие исчезновениям неугодных, непочтительных слуг. Только Софья знала, что те все равно обнаружатся мертвыми.
– Любимый? – Софья коснулась пальцами его высокого лба, провела по линии прямого, точно выточенного носа. Пощекотала пышные усы. Прижалась к губам поцелуем. – Просыпайся!
Он нехотя открыл глаза и долго смотрел на нее. Наконец произнес:
– Софья, мне нужно будет ненадолго уехать. Илья, наверное, уже волнуется. Но я вернусь!
– Я не отпущу тебя! – Софья обиженно надула губки и тут же улыбнулась. – Не сегодня! У меня прекрасное настроение, и я не хочу испортить его твоим отъездом.
– Петр Иванович уехал больше недели назад, один. Я боюсь, что он сможет наговорить напраслину брату. Пойми, мне надо с ним увидеться!
– Увидишься. Только еще неделю побудь со мной. Прошу! К тому же дороги занесло. Не проехать… – Ее губ коснулась просящая улыбка. Она знала, что милый ей не откажет. Но все же знала и то, что если он захочет уйти, ни ей, ни ее духу-хранителю его не удержать. – А сейчас пойдем завтракать!
Она поднялась с постели, накинула на белоснежную сорочку халат и направилась к двери. В коридоре первого этажа было зябко. И тихо. Как в могиле! В обеденном зале тоже было пусто и сумеречно.
В душе зашевелился гнев.
Да как они могли?! Оставить ее и любимого без горячего чая и завтрака?!
Софья медленно пошла по коридору. Двери комнат, где жили служанки, почти все были открыты, но за ними она никого не обнаружила. В предпоследней комнате лежала на топчане, кутаясь в шаль, невысокая, светловолосая женщина неопределенных лет. Когда дверь распахнулась, она вздрогнула, попыталась сесть и зашлась в кашле.
Софья глянула на ее несчастное, красное от натуги лицо, и гнев ее утих. Она встала на пороге.
– Где вся прислуга? Отвечай. Еще вчера трое было!
– Маньку нашли сегодня в поле. Она к матери ходила, а на обратном пути ее волки задрали. Прям вся ейная грудина располосована! – проскрипела женщина. – Аленка-повариха с ней ушла. Только где она – неизвестно. Наверное, тоже… волки.
Софья глянула на ее несчастное, красное от натуги лицо, и гнев ее утих. Она встала на пороге.
– Где вся прислуга? Отвечай. Еще вчера трое было!
– Маньку нашли сегодня в поле. Она к матери ходила, а на обратном пути ее волки задрали. Прям вся ейная грудина располосована! – проскрипела женщина. – Аленка-повариха с ней ушла. Только где она – неизвестно. Наверное, тоже… волки.
Софья нахмурилась. Странно, она точно помнила, что во сне была Манька и пацаненок лет пятнадцати. При чем тут какая-то Аленка?
– Значит, из прислуги осталась только ты?
– Еще знахарь. Он ночевал тут. Снадобье мне сварил.
– Где он?
– На кухне был. Дрова носил, чтобы камины затопить.
Не спрашивая больше ничего, Софья бросилась в кухню, которая находилась в левом крыле. Софья там почти никогда не бывала. Разве что кроме одного раза, когда после приезда в усадьбу ее мыли перед свадьбой.
Ладно, найдет она кухню! Главное, чтобы Захар не ушел!
Но искать никого не пришлось.
Едва она свернула в коридор, ведущий в левое крыло особняка, как едва не врезалась в угрюмого великана-бородача. Знахарь не удивился при виде нее, только взял за руку и так же молча повел за собой.
– Смотри. – Он открыл дверь в кухню и повел рукой, указывая на полупустые полки, коробы, чаны. – Твой амулет убил всех, кто хоть как-то облегчал тебе жизнь в этом доме. И все это ради чего? Ради возможности лишний раз помиловаться с трусливым братом хозяина? Вчера я сам проводил Алену из усадьбы и оставил тело Марии в поле на растерзание волкам. Софьюшка, пора остановиться! Пора взять верх над живущей в тебе силой! Ею убиты уже пятеро! Еще одна смерть – и тебя не станет!
– Я никого не убивала! Только свата! Помню, как он вдруг загорелся! И то по велению духа-защитника. Но я ничуть не жалею о его смерти!
– Когда ты одержима призраком, видишь всё, будто во сне.
– Хорошо. Может, все и так. Только если я сегодня убила слуг, где тогда доказательства? Я помню кровь! Много крови! На руках, лице. На ночной рубашке! Где она? Где моя окровавленная ночная рубашка? И если ты все видел, где тогда тело мальчишки? – Софья пытливо прищурилась. Значит, все же это было взаправду… Но и не ее в том вина, а духа-хранителя! Она не помнит этих убийств наяву!
– Мальчишку я снял с дерева и кинул в соляной подвал. Снег стает, выкопаю могилу. А ночная рубашка… я ее сжег. – Знахарь подошел к ней так близко, что Софья увидела в его синих глазах свое испуганное лицо.
– Так это ты снял ее с меня? – Она смущенно покусала губы и вдруг игриво улыбнулась, закопалась пальчиками в его окладистую бороду. – Ты видел меня обнаженной?
– Эка невидаль… – усмехнулся он в усы, и Софья поняла, что все время считала его старым, не видя его лица из-за густой поросли, а ведь он не стар. Наверное, немного за тридцать. – Что я, голых баб ни разу не видал? И в чай твоему хахалю сонных капель тоже я подлил. Не благодари! Ежели бы он увидел тебя поутру в той окровавленной сорочке, не миновать беды! Он еще от твоих пальчиков отойти не может. Такие, как он, хотят в жизни мягкого места да сладкого теста. А вот неурядиц они не хотят. Они их боятся! – Он перехватил ее руку и мягко сжал.
– Зачем ты мне помогаешь? – Софья, не отрываясь, смотрела на него. Как же она не приметила его? Не разглядела сразу? Высокий, косая сажень в плечах. Ну, борода неухоженная, усы. Зато глазищи – утонуть можно! Нос прямой, будто выточенный. И спокойно с ним, надежно, а если привести в порядок, еще и получше Дмитрия будет…
– Потому, что люба ты мне. Потому что знаю, как тяжело с нелюбимым, знаю, как больно от слов злых. Только не дело это с Митькой-барчуком кровать делить. Знаешь, что про него люди говорят? – Его пальцы сжались сильнее, причиняя Софье легкую боль. – Что ни одной юбки ни в поместье, ни в городе не пропустил.
– Врешь! – Софья дернулась, высвобождая руку. – Дмитрий не такой! Он меня любит! Слышишь, ты, деревенщина? Любит!!! Он не уйдет от меня!
– Уйдет. Как только найдет возможность. А не уходит, потому что боится! Твои силы напугали его до чертиков! Уж поверь мне… Думаешь, он забыл? Нееет! Ему проще дурачком прикинуться.
– Нет! Нет! Он любит! – Софья принялась отступать, глядя ему в глаза. Захар тоже смотрел на нее. Спокойно, с затаенной болью… А если он прав? И насчет Дмитрия, и вообще…
– Поверь мне! Я помогу тебе, Софьюшка. Я не оставлю! Никогда. – Он шагнул к ней. – Веришь?
– Нет! Не знаю… – Она вышла в коридор и сжала голову. – Не знаю… Не могу поверить! Больше – никому!
– Хорошо. Только пообещай, что попробуешь! И помни, надо избавиться от амулета. Надо схоронить его, и ты будешь жить! Иначе только смерть избавит тебя от его власти! – Знахарь вышел вместе с ней и, заметив идущего к ним Дмитрия, равнодушно пробасил: – Через час заложу сани, госпожа, и поедем в деревню. Еду купить надо. Мало ли сколь еще снегопады мести будут…
– Софья, я искал тебя! – Словно не заметив его, Дмитрий обнял ее за плечи и повел за собой. – Нашел на кухне хлеба и сушеного мяса. Пойдем завтракать?
– Пойдем. – Софья улыбнулась ему, пытаясь не обращать внимания на червячок сомнения, поселившийся в ее душе после слов Захара. Что-то слишком часто ее стали мучить сомнения… – Только ответь. У тебя до меня было много женщин?
Дмитрий чуть сбился с шага и честно посмотрел ей в глаза.
– Две… Три… Но поверь, они были до встречи с тобой! А что?
– Ладно… не важно. Главное, мы вместе! – Она взяла его за руку. – Кстати, поедешь со мной за провизией?
– Я бы с радостью, любовь моя, – вздохнул тот. – Только… немного простыл. Позволь мне остаться дома? Знахарь тебе поможет!
И снова сердце тревожно кольнуло. Вот и надо было Захару встретиться ей этим утром!
Выехали они через час после полудня. Снежная, блестящая на солнце равнина раскинулась нетронутой целиной. Кобыла хоть и верно нашла путь в засыпанной снегом проторенной колее, но шла медленно, тяжко вздыхала и покачивала головой. Захар сидел в санях рядом с Софьей, крепко держа в руках поводья.
Она куталась в шубу, не отводя взгляда от его четкого профиля. А ведь он красив. Умен. И с ним не надо таиться, как с Дмитрием.
– Захар, я боюсь. Не знаю, что мне делать, – внезапно вырвалось у нее. – Я одна в этом мире, и этот дух в амулете хоть и творит жуткие вещи, но еще ни разу не наказал кого-то напрасно! Все они: и служанка-наушница, и старуха, и Манька с пацаном, и этот боров жирный… Все они смеялись надо мной! Считали приблудой! Потаскухой! Они заслужили свой конец!
Захар криво усмехнулся, посмотрев на нее.
– Нужно было просто указать им на свое место. Люди уважают силу духа, если она есть. Или боятся того, что не могут объяснить. Ты поддалась уговорам призрака, но этим лишь загнала себя в ловушку. Еще всего одна смерть, и дух получит над тобой полную власть! Ты исчезнешь! А я не хочу тебя терять…
– Почему ты мне сразу не сказал, что любишь меня? – Ее руки легли ему на плечи.
– И что бы это изменило? – Он ласково посмотрел на нее. – Ты даже не замечала меня до похорон старухи. Я знаю свое место. Я всего лишь врачую скотину и дворовых. Для тебя я никто! Хоть и сын старого купца Кондратова. – Признание вырвалось непроизвольно. Захар помолчал, глядя в удивленные глаза Софьи, а затем продолжил: – Он обрюхатил мою мать, когда ему было около пятидесяти. У него уже был и Илья, и Дмитрий. Она умерла при родах, а меня оставили при усадьбе прислугой. Отец не признал меня, а через три года после моего рождения погиб.
– Сколько тебе лет?
– Двадцать семь исполнится летом. Вот так-то! Не заговори я с тобой, и ты тоже бы меня не заметила.
– Но ведь заметила! – Софья прикусила губу, чтобы не расплакаться. Ей, запутавшейся девчонке, действительно очень не хватало такого человека. Дмитрий, как выяснилось, совсем не то. Захару она поверила с первого слова, хотя и противилась этой правде. В последнее время Софья и сама чувствовала напряженность в отношениях с Дмитрием. Он больше не хотел ее так, как раньше. Он боялся ее, и она это понимала. Софья не могла раскрыть Мите то, что утаивала ото всех. Так же, как и Захар. Оказалось, у него своя тайна… С Захаром можно было не таиться и не бояться. И самое главное – с ним она почти не чувствовала чужого присутствия. Призрак почему-то боялся знахаря.
– Хочешь, когда мы приедем, я покажу тебе свои иконы? Я их рисовал всю мою жизнь и отдавал в церкви. – Захар стряхнул рукавицу и коснулся ее заледеневшей щеки горячей ладонью. – Может, какая-нибудь из них тебе поможет?
Софья, тая от его тепла и искренней нежности, прижалась к жаркой ладони и даже закрыла глаза.
– Спасибо…
До деревенского рынка они доехали, только когда зимнее солнце покатилось вниз к горизонту. Грубо сколоченные прилавки ломились от простой, но такой необходимой сейчас провизии. Софья разглядела свиные головы, мешки с крупами, кочаны капусты, косицы из лука, караваи хлеба, кадки с молоком и сметаной, желтые круги не то сыра, не то масла. Торговля шла не бойко, но покупатели имелись. Они ходили между прилавками, прицениваясь, торгуясь, набивая корзины только что купленным товаром.