Глава 20
Тише, мыши, кот на крыше
1
– Сколько мы будем торчать в этой дыре, хотела бы я знать? – вздохнула Тамара.
Дневной сон после утреннего возлияния не был ни здоровым, ни освежающим. В комнате, отведенной супругам, не имелось зеркала, но Тамара и без того знала, что выглядит не лучшим образом. Настроение было под стать. Хотелось с кем-нибудь поругаться, а еще лучше – от души поскандалить. В такие моменты женщина всегда ищет, чем себя занять.
Виталий, который проснулся первым и успел поправить здоровье остатками спиртного, наоборот, был настроен довольно благодушно и предпочел бы пофилософствовать на какие-нибудь вечные темы. Риторический вопрос супруги таких перспектив не открывал, поэтому он счел разумным произнести ни к чему не обязывающее:
– Н-да…
– Что «н-да»? – вскинулась Тамара. Ее смятые подушкой волосы опасно топорщились во все стороны.
Покосившись на нее, Виталий подумал, что, когда собственная жена напоминает лохматую ведьму, жди беды. Тем более что гасить семейный скандал некому. Сергей с Ритой проснулись раньше и ушли из дома, оставив в кухне записку. Они, видите ли, решили проведать в психушке Ритину мать. Большое им человеческое спасибо! Потому что настоящий дурдом вот-вот начнется прямо здесь, далеко ходить не надо. Если срочно не сменить тему разговора.
– Родственники нас покинули, – сообщил Виталий, трогая Тамару как бы за плечо, но при этом почему-то касаясь ее груди. – Ложись. Будем спать дальше.
Вместо того чтобы с радостным визгом броситься в супружеские объятия, она недобро прищурилась:
– Это кого ты называешь родственниками, хотела бы я знать?
Виталию, который лежал на спине, забросив руки за голову, срочно захотелось изменить позу. Под немигающим взглядом жены он чувствовал себя маленьким щенком в присутствии взрослой, решительно настроенной суки. Она угрожающе скалит зубы, а он, дурачок, доверчиво подставляет живот.
– Ты что, оглох? – повысила голос Тамара. – Кого ты называешь родственниками?
Виталий перекатился на бок, подпер щеку рукой и неуверенно пробормотал:
– Серегу, кого же еще…
– Он что, един в трех лицах?
– Зачем сразу в трех?..
– Тогда почему ты говоришь о нем во множественном числе? – Тамара раздраженно взбрыкнула ногами, отбрасывая одеяло.
– Так он сейчас вроде как не один…
– А, так ты Риту имеешь в виду?
– Ну…
– Эту беспородную шавку, которая увязалась за Сергеем, лично я родственницей не считаю!
– Я тоже, – поспешно сказал Сергей, попытавшись поймать жену за руку.
Его пальцы ухватили лишь пустоту, а Тамара, подброшенная с кровати гневной вспышкой, уже металась по комнате, чудом не теряя шлепанцы.
– Как меня бесит весь этот срач! – бушевала она, беспорядочно хватая попадающиеся под руки предметы и швыряя их куда попало. – Ну, блин, отпуск выдался! Всю жизнь мечтала отдохнуть в чужой грязной квартире с тараканами!..
Вспомнив, по чьей вине сорвалась поездка на черноморское побережье, Виталий тоже встал, насупился и отправился на кухню.
– Кофе хочешь? – крикнул он, энергично грюкая чайником.
– Ничего я не хочу! – откликнулась Тамара издалека.
– Ну и ладно, – пробормотал Виталий, выливая в чашку остатки водки. – Обойдемся без кофе.
Когда он возвратился в комнату, выпустившая пар Тамара сидела на кровати и разглядывала фрагмент вечернего неба в оконной раме.
– Голуби как с ума посходили, – бросила она через плечо. – Топчутся по подоконнику и бубнят, бубнят…
– Это они так воркуют, – пояснил повеселевший Виталий, присаживаясь рядом.
Его большой палец как бы невзначай оттянул тесемочку Тамариных трусиков, получил за это звучный шлепок ее ладони и по-черепашьи спрятался в кулак.
– Голуби не воркуют, они каркают, – сказала Тамара, не оборачиваясь.
– Каркают вороны.
– Я хотела сказать: беду накликают.
– С чего ты взяла? – рассеянно спросил Виталий, примериваясь, как бы половчей обнять жену таким образом, чтобы не дать ей вырваться и опять затеять бессмысленную беготню по комнате.
– Они говорят: «умри, умри».
– Да брось ты. Не нагнетай.
– Ай!
Поваленная на бок, Тамара извернулась змеей и вскочила на ноги.
– Акела промахнулся, – огорчился Виталий, но вторичную попытку схватить жену не сделал.
Ему начало передаваться ее скверное настроение. Облезлый коврик поверх вытертого линолеума, ободранные гардины, груды чужого хлама по углам. А за окном уже сумерки, и голуби действительно слишком уж расшумелись, и голова тяжелая. Все, все не так, как надо.
– Скорее бы наши… – Виталий бросил быстрый взгляд на обращенную к нему спиной фигуру и поправился: – Скорее бы Серега возвращался. И чего их понесло в больницу на ночь глядя?..
– Ну как же! – фыркнула Тамара. – Там же Ритина мамулечка мается! Можно сказать, будущая Сережина теща. С суицидальными наклонностями.
Возражать Виталию не хотелось, но и слушать подобные отзывы о попавшей в беду женщине тоже было не слишком приятно. Поэтому он попытался плавно перевести разговор в другое русло:
– Одного только не понимаю, как они собираются попасть в больницу, если к Ритиной матери никого не пускают?
– Сережа ведь теперь при деньгах, – воскликнула Тамара язвительно. – Он ими сорит направо и налево. Если уж видеокамера, то самая лучшая, если мобильный телефон, то самый дорогой, если…
– Ты хочешь сказать, что он повез в больницу деньги? – догадался Виталий.
– А как же? Нужно ведь оплатить уход за несчастной женщиной. Продуктов ей подкинуть, лекарств импортных… За деньги можно ее вообще из больницы вытащить. – Тамара крутанулась на пятках, чтобы понаблюдать за реакцией мужа на свои слова. – Нам ведь втроем плохо жилось, правда? Впятером веселее. Рита станет нас уму-разуму учить, а ее мамаша будет раз в месяц вешаться или вены резать… Не соскучишься!
– Глупости, – неуверенно произнес Виталий. Трудно спорить с женщиной, на которой нет ничего, кроме сиреневых трусиков.
– Глупости? – переспросила Тамара, колыхнув грудями. – Интересно, что ты запоешь, если они вернутся сюда не вдвоем, а втроем!
– Никто просто так пациентку психиатрической лечебницы не отпустит.
– Просто так – никто. А если за доллары?
Виталий, наконец, посмотрел жене в глаза и подумал, что если бы тот пыл, с которым она рассуждает о деньгах, превратить в любовную страсть, то ей бы цены не было.
– Врачи уже по домам разошлись давно, – сказал он. – Вопросы о выписке с утра решают, а не ночью.
– Тебе от этого легче? – осведомилась Тамара, подбоченясь. – Ну, перенесут решение вопроса на завтра. И что?
– Утро вечера мудренее, – напомнил Виталий, у которого от желания заломило скулы. – Иди ко мне.
– Щас же, разогналась!
Странное дело, но базарные интонации, прозвучавшие в голосе жены, распалили Виталия еще сильнее.
– Иди сюда, – повторил он, начиная слегка гнусавить от нетерпения. Его кадык заходил ходуном, перегоняя набегающую слюну.
– Ты мне сначала пообещай одну вещь, – сказала Тамара, не двигаясь с места.
– Обещаю.
– Что обещаешь?
– Все, что хочешь. Для тебя хоть звезду с неба.
– Мне не нужна звезда. Мне другое нужно.
– Что? – Виталий свесил ноги с кровати, готовясь к внезапному прыжку.
– Те проклятые бумаги, которые принес Сергей, – заговорила Тамара, – это из-за них нам пришлось съехать с квартиры. Значит…
– Значит? – кивнул Виталий, прикидывая расстояние до сиреневых трусов. Какие-то цветочки, узоры. Очень мило, но не век же на них пялиться.
– …Их нужно отнести, куда следует, – решительно закончила Тамара.
– Твои трусики?
– Бумаги!
– А, конечно, конечно, – закивал Виталий. – А куда именно?
– У меня такое впечатление, что ты меня не слушаешь!
– Я тебя очень внимательно слушаю. Как прогноз погоды.
– Прекрати паясничать! – топнула пяткой Тамара. – С тобой серьезно, а ты…
– Оп!
Оттолкнувшись обеими ногами от пола, Виталий ринулся вперед, как бык, не видящий перед собой ничего, кроме вожделенной тряпицы. Как кот, подстерегший мышку. Как…
– Уй!
Проскочив мимо увернувшейся Тамары, он врезался в чугунную батарею, а добыча проворно ускользнула из комнаты и, потеряв по дороге шлепанец, укрылась в ванной комнате.
– В чем дело? – возмущался Виталий, прохаживаясь перед запертой изнутри дверью. – Что за фокусы? Я тебе муж или кто?
– Ты когда-нибудь бывал возле кагэбэшных контор? – ответила Тамара вопросом на вопрос.
– А что?
– Там специальные почтовые ящики установлены. Для анонимных посланий.
– Ну? – насторожился Виталий.
– Нужно взять эти проклятые бумаги, пока нет Сергея, и передать их по назначению.
– Надо подумать. Выходи, обсудим.
– Фигушки! – пропела Тамара из-за двери. – Сначала скажи, что ты согласен.
– Я? – крикнул Виталий из кухни, куда он временно переместился, пока суд да дело. – Конечно, согласен… Уф! – Чтобы слегка охладиться, пришлось вскрыть пивную бутылку и сделать пару хороших глотков. – Я на все согласен! – заверил он жену, обнаружив на подоконнике стакан с недопитой водкой.
– Ну? – насторожился Виталий.
– Нужно взять эти проклятые бумаги, пока нет Сергея, и передать их по назначению.
– Надо подумать. Выходи, обсудим.
– Фигушки! – пропела Тамара из-за двери. – Сначала скажи, что ты согласен.
– Я? – крикнул Виталий из кухни, куда он временно переместился, пока суд да дело. – Конечно, согласен… Уф! – Чтобы слегка охладиться, пришлось вскрыть пивную бутылку и сделать пару хороших глотков. – Я на все согласен! – заверил он жену, обнаружив на подоконнике стакан с недопитой водкой.
– Тогда неси бумаги сюда.
– Зачем они тебе в ванной? – удивился Виталий, когда обжигающая порция спиртного успешно проскочила гортань и растеклась в желудке.
– Хочу убедиться, что Сергей их никуда не задевал, – пояснила Тамара. – Он ведь сам что-то мутит, мутит, а нас даже в известность о своих планах не ставит.
– Давай вместе поищем, – предложил Виталий, перекрикивая плеск льющейся из крана воды.
– Знаю я твои совместные поиски. Сам справишься.
– Да самому как-то скучно, – пожаловался Виталий, ощущающий себя так, словно между ног ему присобачили маленькую самонаводящуюся ракету, стремящуюся во что бы то ни стало поразить цель. – Я вышел из того возраста, когда подобные проблемы решаются в одиночку.
Тамара торжествующе рассмеялась:
– Тогда предлагаю обмен! Ты мне – бумаги. Я тебе – все, что на мне есть, включая правую тапочку.
– Тапочку можешь оставить! – воскликнул Виталий, метнувшись из коридора в комнату. Он был счастлив, и ему хотелось делать широкие жесты, быть щедрым, великодушным.
Но, подбежав к сумкам с вещами, составленным в углу, он замер и обескураженно пробормотал:
– Ох-хо!..
Вспомнились суматошные сборы, когда возвратившийся домой Сергей подгонял его и Тамару, ругая их почем зря за то, что они провалялись в постели, вместо того чтобы подготовиться к переезду, как им было велено. Это так походило на паническое бегство, что Виталий впопыхах забыл зубную щетку. Но не только ее.
– Ты скоро? – донеслось из ванной.
– Сейчас! – крикнул Виталий.
На всякий случай он порылся в сумках, но сделал это скорее для очистки совести, чем в надежде обнаружить среди вещей желтую целлулоидную папку. Именно в нее были сложены все бумаги, добытые Сергеем. А папка пылилась на шкафу в покинутой квартире. Виталий отчетливо помнил, как сунул ее туда, намереваясь положить в сумку в последнюю очередь, чтобы не помять. И не помял. Потому что папка осталась там, куда он ее положил. На шкафу в спальне.
– Ну? – требовательно спросила Тамара.
Из дверного проема высовывалась только ее голова, а все остальное было скрыто от Виталия стеной, но он не сомневался в том, что свою часть договора жена выполнила. Теперь следовало показать ей папку и получить взамен желаемое. А вместо этого пришлось развести руками:
– Забыл.
– Где?
– Дома.
– А голову ты дома не забыл? – поинтересовалась Тамара тоном учительницы, услышавшей от ученика, что он не захватил в школу дневник.
Но учительницы в таком виде перед провинившимися школьниками не шастают, иначе среднему образованию в стране пришел бы конец.
Когда Тамара, вздернув подбородок, попыталась пройти к стулу, на котором была сложена ее одежда, Виталий обхватил ее руками поперек туловища и пообещал:
– Я привезу эти бумаги. Вот сейчас отправлюсь за ними и привезу.
– Но за квартирой могут следить, – заупиралась Тамара.
– Кто? Шумихин с Женей сейчас небось о потерянной чести горюют, им не до нас. Клим в морге валяется, тихий и безобидный. – Виталий засопел, поднатужился и отвоевал еще полметра пространства, отделяющего парочку от кровати.
– А Березюк? – не сдавалась жена.
– Деру дал, наверное. Или в больницу слег с сердечным приступом, это сейчас модно.
– Ладно, допустим, – согласилась Тамара. – Но мы пойдем домой вместе.
– Вместе, – пропыхтел Виталий.
– А оттуда прямиком к управлению ФСБ.
– Прямиком… К управлению…
– И времени тебе на все про все дается ровно пять минут, не больше.
– Мне и трех хватит…
Виталий переоценил свои возможности. Он управился за сто двадцать восемь секунд, оставшееся время пялился в потолок и гадал, кто же из них двоих добился своей цели: он или все-таки Тамара?
2
Старший лейтенант Неелов присвистнул:
– Вот это гости! Их-то брать будем?
Полковник Ластовец тоже узнал супругов Родниных, описавших по двору круг и примостившихся на дальней скамеечке. Они проверяли, не ведется ли за их домом слежка. По-птичьи вертели головами, бросали настороженные взгляды на свои темные окна. Детвора, да и только. Ни Тамара, ни Виталий не обратили внимания на стоящие во дворе машины, из которых они были видны как на ладони. Наверное, полагали, что шпики обязаны прятаться за углами, подняв воротники плащей и надвинув на глаза шляпы. «Меня зовут Бонд. Джеймс Бонд». Настоящий детский сад, причем не для самых смышленых ребятишек.
– Берем? – волновался старлей.
– Нет, – отрезал Ластовец.
– Почему?
– Захватим всех сразу. Думаю, исчерпывающие ответы на наши вопросы может дать только Сергей… как его? Лунев? Леденцов?
– Леднев, – подсказал лейтенант. – Так эти субчики нас сами на него выведут. Уже к утру мы будем знать весь расклад.
– Я не хочу к утру, я хочу сейчас, – сказал Ластовец. – С меня все эти дни начальство не слазит. Тебя бы в мою шкуру.
– Мне, знаете ли, и в своей… кха!
Лейтенант умолк. Он полагал, что сидеть в засаде на пару с начальником и наливаться кофе по самые брови – это задача не из легких. Ему пока что ни под пулями не доводилось бывать, ни под шквалом телефонных звонков, когда каждый генерал считает своим долгом подстегнуть непосредственного руководителя операции окриком, матом, обещанием сгноить в одном из самых отдаленных уголков нашей необъятной родины.
Когда-то очень давно Ластовец тоже был таким, как ерзающий на своем сиденье Неелов. Наивным, неопытным, с чувством собственного достоинства и ранимой совестью. На смену всей этой романтической шелухе пришли опыт и житейская мудрость. Решение, принятое Ластовцом, грозило Тамаре и Виталию крупными неприятностями, а в душе у него ничего не шевельнулось. Почти ничего.
– Когда мышке не терпится сунуться в мышеловку, не нужно ей мешать, – сказал он.
Щека старшего лейтенанта Неелова дернулась:
– В квартире их ждут. То ли мент, то ли двое бритоголовых ублюдков. Я не знаю, кто из них одержал верх, но ребят, – лейтенант кивнул на Родниных, маячащих за лобовым стеклом, – ребят подставлять совсем не обязательно.
– Ты так считаешь? – приподнял бровь Ластовец. – А теперь послушай меня. Эти, как ты выражаешься, ребята – вполне взрослые, совершеннолетние люди. С паспортами. С правами и обязанностями, определенными им Конституцией.
– Ну и что? – буркнул лейтенант.
– А то, что, угодив под пресс вымогателей, молодые люди должны были обратиться в милицию, вместо того чтобы устраивать нам веселенькую жизнь! – сказал в сердцах Ластовец.
– Угу. К майору Березюку.
– На Березюках свет клином не сошелся.
– Ну да, ну да. Существуют еще всякие Шумихины.
Когда в душе Ластовца копошилось что-то похожее на чувство вины, он злился. Когда он злился, его голос становился скрипучим. Именно таким тихим скрипучим голосом он посоветовал подчиненному:
– Ты, лейтенант, не о них должен беспокоиться, – полковничий палец указал на две фигуры, притаившиеся в темноте, – а об успешном выполнении задания. Ядерная боеголовка находится в руках террористов, и нашим подопечным об этом отлично известно. Но, вместо того чтобы поднять тревогу, они пытаются заработать на этом деньги. – Ластовец машинально потрогал левую сторону грудной клетки, в которой бухало подстегнутое кофеином сердце. – Очень современно. Сейчас у каждого свой бизнес. Рыночные отношения. Все чем-то торгуют: честью, совестью, лицом, телом… Продают мать, друзей, родину. Без колебаний продают… Бизнесмены без страха и упрека!
– Пока что никто ничего не продал! – упрямо сказал старлей. – Может, ребята завтра с утра к нам в управление собираются, а мы их – на удобрение.
– Слышал такую поговорку: никогда не откладывай на завтра то, что можно сделать сегодня? – буркнул Ластовец. – Кто не успел, тот опоздал. Заварили кашу? Пусть расхлебывают. А мне важно до Сергея Леднева и до его бумаг добраться. Мне все равно, кто именно нас на него выведет: продажные менты, или скинхеды, или эти деятельные молодожены. Важен только результат. Вот так, лейтенант.
Он замолчал, обдумывая собственные слова. Да, это был оптимальный вариант. Арестовав супругов Родниных, придется везти их в управление, докладывать об их поимке наверх, согласовывать методы воздействия, ждать, пока ими полюбуется кто-нибудь из высшего руководства. Выбить из них показания, конечно, удастся, но это далеко не факт, что супруги сразу сдадут своего родственника. А он, встревоженный их долгим отсутствием, вполне может поменять адрес. Что тогда? Дожидаться, пока в Чечне гром грянет? Мощностью эдак в пару мегатонн. Сохранить две человеческие жизни ценой тысяч и тысяч жизней других людей? Ценой собственной карьеры?