Зато мистер Моул — с ним все было совсем по-другому. Он не следил за каждым моим шагом, не ходил за мной по пятам. Я мог пойти куда угодно, включить телевизор, когда мне захочется, и смотреть все, что понравится. Когда он работал в саду или прибирался дома, я мог взяться ему помогать, а мог сидеть на диване с книжкой, и он спокойно делал все сам. После обеда, правда, я должен был вместе с ним выгуливать его пса, Грязлика, но мистер Моул всегда давал мне подержать поводок, и обязанность превращалась в удовольствие. Однажды, когда мама прихворнула и уехала на пару недель к тете Сандре, чтобы та за ней ухаживала, я остался у мистера Моула — не пропускать же столько занятий. Отличное было время! Мы питались рыбой с жареной картошкой из ближайшей закусочной, а по вечерам, когда мистер Моул пил пиво, он разрешал и мне добавить немножко в свой лимонад. Я мог ложиться позже, чем дома, и смотреть программы, которые мама в жизни не позволила бы мне включить. Когда эти две недели прошли, думаю, не я один жалел, что надо расставаться.
— Нам хорошо жилось вдвоем, правда, Дональд? — сказал мистер Моул, когда мама вернулась и мне пора было собирать вещи. С ним интересно.
После того как появилась надпись на двери, он принес нам овощей со своего огорода и прошел с нами на кухню, разговаривая преувеличенно громким и преувеличенно бодрым голосом. Я отвечал на его расспросы и все ждал, когда же что-нибудь скажет мама, но она так и не произнесла ни слова, только смотрела на ящик на столе, будто там лежали не капуста с картошкой, а мертвые щенки. Мне показалось, она вот-вот расплачется. Когда стало ясно, что от нее ничего не добьешься, мистер Моул принялся тереть макушку, повторяя: «Ну что ж, ну что ж…» — и скоро ушел. Так я понял, что в Клифтоне мы не останемся. Смерть маленького мальчика, мое ночное проникновение в сад его родителей и банда противных подростков — все вместе сделало жизнь в городе невыносимой в маминых глазах. Как ни добр был к нам мистер Моул, ничто не могло удержать нас здесь.
Глава 11
Постепенно у меня вошло в привычку на большой перемене отправляться к школе Гиллигейта и наблюдать за малышней. В них столько жизни, столько настоящего. Так здорово смотреть, как они весело носятся по всему двору, падают и вскакивают снова, ссорятся и мирятся, — это не то, что просиживать штаны в полупустой библиотеке. В основном я заглядывал убедиться, все ли в порядке у Джейка, но другие мне тоже были интересны. Скоро у меня появились свои любимчики, и я каждый раз проверял, на месте ли они и как у них идут дела. Я помечал их для себя, выделяя по внешности или поведению, чтобы потом расспросить Джейка — что он может о них рассказать.
Придя как-то, я с беспокойством заметил, что Джейк снова один под своим деревом — как в тот раз, когда Гарри болел. Однако, окинув взглядом площадку, я увидел того на другой стороне, вместе с футболистами. Он пытался участвовать в игре, и, хоть проку от него было ноль, его не гнали. И внешне Гарри изменился — это сразу бросалось в глаза. Подстриженные волосы уже не лежали на голове сплошной шапкой, а торчали ежиными колючками. Куртка на нем была новая и кроссовки, кажется, тоже — насколько мне удалось разобрать с такого расстояния. Вообще, выглядел он куда лучше, чем прежде. Как мне ни хотелось подойти к Джейку и разузнать, что к чему, сделать это не представлялось возможным — во дворе дежурили сразу двое учителей, и меня обязательно заметили бы. За неделю мне удалось наведаться туда еще только раз, и картина оставалась той же самой — Гарри бестолково носился среди футболистов, а Джейк торчал под деревом в одиночку.
— Мы поссорились, — признался он, когда мы встретились в субботу. Чувствовалось, что он расстроен — в нем не было и следа обычной живости, и слова из него приходилось чуть ли не клещами тащить. Разговорился Джейк, только когда мы уже оказались в верхней комнате «дома с привидениями». — Он сказал, у меня изо рта воняет.
— Ничего подобного, — заверил я его.
— Правда ведь, не воняет? — Мальчишка посмотрел на меня с надеждой.
— Нисколько, — подтвердил я. — Когда ссорятся, вечно говорят всякую ерунду.
— Он сказал, что от меня вообще всегда воняет и что одежда у меня старье.
— Ну, Джейк, было бы из-за чего переживать. Тряпки они и есть тряпки. Смотри, я ведь тоже хожу черт-те в чем, и ничего.
Джейк внимательно оглядел меня, но не сказал ни слова.
— А больше ты ни с кем не мог бы подружиться? — спросил я.
Тут он разревелся, безудержно, по-детски, сотрясаясь всем телом. Слезы в три ручья, пузыри из носа… Мне оставалось только приобнять его и дать ему выплакаться. Он прижимался горячей мордашкой к моей груди, будто пытаясь зарыться в меня. Я гладил его по спине, говорил, что все хорошо, но это не помогало — ему просто нужно было как следует поплакать и утешиться. Когда он наконец успокоился, я спросил, сказал ли он маме.
— Она все у себя в комнате сидит. Стив больше не заходит, вот она и переживает.
— Вы с ней прямо два сапога пара, — пошутил я.
Джейк кивнул. Слезы принесли ему облегчение, он как-то даже слегка повеселел. Я решил, что после такого всплеска эмоций ему лучше побыть на свежем воздухе, и мы отправились в заросший садик у дома. Там мы немного поиграли, как будто я зомби и хочу поймать Джейка, а ему надо от меня убегать — в общем, было весело, но когда пришло время идти домой, он опять притих.
Мы шли обычной дорогой, но, не дойдя до Фокс-стрит, Джейк вдруг свернул и зашагал к главной улице.
— Эй, ты куда? — окликнул я его.
Он притормозил и обернулся.
— Нужно купить жареной картошки с рыбой. На ужин.
Ясно.
— Значит, вы сегодня с мамой этим ужинаете?
— Нет, я себе. Сегодня суббота, значит, она пойдет прошвырнуться и есть не будет.
— А с кем же ты останешься, если она уходит?
— Ни с кем. Да все нормально, я не против. Надо же ей хоть иногда отдыхать.
Я поймал себя на мысли, что таким, как она, нужно вообще запретить иметь детей. Расставшись с Джейком, я двинулся к себе домой, где меня ждал обычный безмолвный субботний вечер — я и мама, каждый за своей книгой. Вот только читать у меня в тот день не особо получалось — я все думал об этой женщине, все пытался понять, что она собой представляет. Кем надо быть, чтобы вот так просто выставить ребенка на улицу и велеть раньше пяти не возвращаться? Все, что я знал от Джейка, — что ей двадцать шесть, живут они вдвоем, и по вечерам, когда она идет развлекаться, он остается один. Заочно она мне уже не нравилась, но я понимал, что спешить с выводами не стоит. Всегда нужно давать людям шанс — мало ли как может оказаться на самом деле. Нельзя заранее осуждать человека, не зная о нем всего. Совсем потеряв интерес к чтению, я предложил маме сыграть в домино, но она только отмахнулась и вновь погрузилась в свою книгу. Я оставил ее за этим занятием и пошел спать, хотя было еще рано.
В следующую субботу мне представилась возможность увидеть мать Джейка своими глазами. Я сидел в библиотеке, когда он зашел вернуть книги. Он подбежал поздороваться, но надолго не задержался — снаружи его ждала мама, он помогал ей с покупками. Я подождал пару минут и вышел следом, отправившись за ними в город. Вот, значит, в кого Джейк такой тощий — та тоже была кожа да кости, щупленькая, как какая-нибудь олимпийская гимнастка. Выглядела она не старше некоторых моих ровесниц, и я сперва даже подумал — может, у Джейка есть сестра, о которой он забыл мне рассказать? Жиденькие прямые волосы свободно падали ей на спину, одета она была в серый спортивный костюм с надписью «Секси» на спине, однако форма явно не соответствовала содержанию. Я старался держаться подальше, чтобы Джейк не увидел меня и не окликнул, но идти за ними по пятам было и необязательно — он говорил мне, что они всегда закупаются в дешевых магазинчиках на пятачке за зданием мэрии.
Мы еще даже не дошли до места, мне и этого хватило, чтобы увидеть, какая из нее мать. Джейк мог убегать вперед, без присмотра переходить оживленные перекрестки, идти по самому краю тротуара, почти вплотную к мчащимся грузовикам и легковушкам — она бо`льшую часть времени болтала по телефону и не обращала на сына ни малейшего внимания. Пару раз она на него рявкнула, когда его уносило уж совсем неизвестно куда, но в основном он был предоставлен сам себе, пока не пришло время тащить сумки. На обратном пути Джейк слишком сильно махнул одной, и половина покупок высыпалась на землю, прямо в канаву. Мамаша обернулась на шум, посмотрела, покачала головой и пошла себе дальше. Джейку пришлось собирать все одному. Наконец, сунув в сумку последнюю упаковку, он вприпрыжку бросился догонять мать, ушедшую далеко вперед.
Я вернулся в библиотеку, но злость, переполнявшая меня, не давала ни на чем сосредоточиться, так что в конце концов я отправился домой. Позже тем вечером, поразмыслив над увиденным еще раз, я подумал — ну а чего от такой ждать? То, что Джейка никто не встречал из школы, что он вечно один торчал в библиотеке и по субботам тоже оставался предоставлен самому себе, уже о многом говорило. Ясное дело — родила ребенка слишком рано и не знает, что с ним делать. Как ни противно то, что я увидел, я был даже рад. По крайней мере, теперь известно, чему придется противостоять.
Мы еще даже не дошли до места, мне и этого хватило, чтобы увидеть, какая из нее мать. Джейк мог убегать вперед, без присмотра переходить оживленные перекрестки, идти по самому краю тротуара, почти вплотную к мчащимся грузовикам и легковушкам — она бо`льшую часть времени болтала по телефону и не обращала на сына ни малейшего внимания. Пару раз она на него рявкнула, когда его уносило уж совсем неизвестно куда, но в основном он был предоставлен сам себе, пока не пришло время тащить сумки. На обратном пути Джейк слишком сильно махнул одной, и половина покупок высыпалась на землю, прямо в канаву. Мамаша обернулась на шум, посмотрела, покачала головой и пошла себе дальше. Джейку пришлось собирать все одному. Наконец, сунув в сумку последнюю упаковку, он вприпрыжку бросился догонять мать, ушедшую далеко вперед.
Я вернулся в библиотеку, но злость, переполнявшая меня, не давала ни на чем сосредоточиться, так что в конце концов я отправился домой. Позже тем вечером, поразмыслив над увиденным еще раз, я подумал — ну а чего от такой ждать? То, что Джейка никто не встречал из школы, что он вечно один торчал в библиотеке и по субботам тоже оставался предоставлен самому себе, уже о многом говорило. Ясное дело — родила ребенка слишком рано и не знает, что с ним делать. Как ни противно то, что я увидел, я был даже рад. По крайней мере, теперь известно, чему придется противостоять.
Глава 12
Моим любимым «исчезанием», помимо того первого, с Нептуном, была Айова. В Айове меня звали Роланд Харри, и я держал собственный хозяйственный магазинчик. Идею я почерпнул из фильма, который учительница по английскому, миссис Лайон Дин, как-то заставила нас посмотреть под самый конец занятий. Не помню, как он назывался, да и в сюжете мне толком разобраться не удалось из-за общего нытья и дуракаваляния. Помню лишь, что там рассказывалось про какую-то необъятных размеров толстуху и ее семью, которые жили в маленьком городке в американской глубинке. У одного из сыновей было не все в порядке с головой, и он любил залезать на вершину водонапорной башни, а старшему брату каждый раз приходилось его спасать, снимать оттуда, в общем, возиться с ним. И даже когда он сердился и злился на выходки брата, чувствовалось, что он все равно его любит. Вот это мне понравилось, но меня заинтересовал не только сам сюжет, но и пейзажи — бескрайнее синее небо, прямые, уходящие вдаль дороги, необозримые желтые поля и тихие пыльные улочки городка. Он казался таким уютным, таким мирным — место, где можно родиться, прожить всю жизнь и умереть, не столкнувшись ни с какой бедой, если только самому ее не искать. Где, сидя вечером на веранде и наблюдая, как солнце опускается к горизонту и безмятежный день подходит к концу, знаешь, что то же будет завтра, и послезавтра, и всегда.
Мой хозяйственный магазинчик из этого «исчезания» находится на главной улице, в самом центре городка. У нас продают все, что только можно себе представить: швабры, ведра, молотки, гвозди, отвертки, кисти, краску, замки с петлями и так далее. Магазинчик старый, пыльный, с длинными рядами высоких полок, разделенных полутемными проходами, со скрипучими дощатыми полами. Самые разнообразные товары, какие только могут кому-то пригодиться, заполняют все доступное пространство. В тех редких случаях, когда чего-то не оказывается в наличии, это можно заказать — есть у нас такая услуга. В будни я работаю один, лишь в обед заезжает моя жена, Люси, привозит мне бутерброды. Мы перекусываем вдвоем прямо за прилавком, болтаем о всякой всячине. Потом она возвращается домой. По выходным торговля идет бойчее, и я нанимаю в помощь одного парнишку, который доносит клиентам покупки до машины, а я только консультирую да отыскиваю нужное на полках или на складе.
Первое время, пока «исчезание» еще не потеряло своей свежести и новизны, это место было просто великолепным. Я с наслаждением забирался в кровать и переносился в глубь Америки, к своему белому домику с верандой, к своему магазину на центральной улочке сонного городка, к спящей у меня под боком жене, к гуляющему по комнате теплому ветерку, к свернувшейся у нас в ногах собаке. Просто само совершенство — видение было таким ярким и несло такой покой, что, одно из немногих, срабатывало даже днем. За ужином с мамой, проходящим в полном молчании, или в один из тяжелых дней, когда все мои мысли возвращались к погибшему мальчику, достаточно было просто подумать об Айове, и я, по крайней мере ненадолго, получал передышку. Однако со временем любое «исчезание» приедается, истощает свой ресурс, остается лишь пустая оболочка. Можно сколько угодно пытаться вернуться туда, вновь и вновь искать в нем успокоения, но как прежде уже не будет, а потом оно и вовсе перестанет срабатывать. Тебя опять с треском вышвыривает в реальность, и приходится ждать, когда по какому-то наитию удастся создать в воображении новое прибежище.
Глава 13
Потихоньку мы с Джейком начали обустраивать свой «дом с привидениями». Точнее, обустраивал я один и только ту комнату наверху, в которой, как думал Джейк, была застрелена миссис Лорримор и где мы с ним читали и вообще проводили бульшую часть времени. Я присматривал все, что плохо лежало, и быстро наловчился утаскивать к себе всякую всячину. В школе как раз ремонтировали класс музыки и много чего повыкидывали, так что я, как сорока, просто хватал все подряд. Потом я подметил мусорный контейнер у одного из особняков на Истхем-стрит — это улица примерно в миле к северу от карьера, самая престижная в городе. Лужайки перед домами там такого размера, что их нужно подстригать на самодвижущейся газонокосилке, похожей на маленький трактор, а гаражи величиной с небольшой дом. Все детишки щеголяют в фиолетовой форме частной школы Гринхерст и с учениками обычных школ не пересекаются, да и в городе их не увидишь. На самой Истхем-стрит тоже никогда не встретишь тех, кто там живет, — только собачников из других районов, которые ведут своих питомцев на прогулку в лес и лишь глазеют по пути на роскошные особняки. Тот контейнер я заметил случайно, когда шатался по улицам. Он стоял у окончания длинной подъездной дорожки и был заполнен вещами, которые мусором ну никак не назовешь. Я присмотрел там себе кое-что и вернулся с наступлением темноты. Но когда дошло до дела, мне все-таки стало как-то не по себе. Я стоял и пытался убедить себя, что раз эти вещи выбросили, значит, они никому не нужны. И все же я чувствовал себя почти вором… однако никто не заорал из окна, не погнался за мной, да и у меня в любом случае была двухминутная фора — пока там хозяин добежит от двери дома. Побыстрее убравшись с Истхем-стрит, я припустил по тропинке через лес, ведущей прямиком к карьеру, — так меньше шансов наткнуться на кого-нибудь по дороге, и до места я добрался без приключений. Впрочем, если бы кто и увидел здоровенного оболтуса, несущего в потемках торшер на плече, вряд ли сказал бы хоть слово — а то еще этим же торшером и приложит.
К следующему приходу Джейка в комнате стояли старые школьные стулья, белый пластиковый столик, прикроватная тумбочка, чтобы хранить всякую всячину, и торшер — электричества у нас, конечно, не было, но он как-то вписывался в общую обстановку, с ним комната казалась уютнее. Джейк пришел в восторг, и мне стоило немалого труда ближе к вечеру вытащить его оттуда и отвести домой. Правда, так уже бывало и раньше. Последние несколько недель он при наших встречах всегда вначале как-то хмурился, потом понемногу вновь становился самим собой, а к концу дня, когда наступало время расходиться, опять притихал. Я думал, это из-за матери — ну, тут легко понять — или в школе что-нибудь, но он на мои расспросы только мотал головой. Я уж решил, что ему просто надоело торчать тут со мной по субботам и он бы лучше отправился куда-нибудь в другое место, однако, когда я осторожно намекнул на это, он опять помотал головой. Я испытал облегчение — по крайней мере, куксится он не из-за меня. Все же было видно: что-то не так. Как ни пробовал я его разговорить, он только сильнее замыкался, и чем больше я настаивал, тем крепче он сжимал губы. Поняв, что принуждением ничего не добьюсь, я решил просто поднять ему настроение, вернуть того беззаботного паренька, каким он был в начале нашего знакомства. Каждую субботу я пытался придумать что-то особенное, готовился всю неделю, соображал, что еще могло бы заставить его улыбнуться. Я начал планировать, чем мы будем заниматься, как раньше планировал свои «исчезания». Да это и было почти то же самое, только теперь там присутствовал еще Джейк, и местом действия служил реальный дом, а не нечто воображаемое. Я покупал пончики, конфеты, иногда пирожные. Один раз попробовал принести с собой футбольный мяч — может, если Джейк немного попрактикуется, ему удастся произвести впечатление на школьной площадке и они с Гарри снова будут играть вместе. Но тут, что называется, слепой вел незрячего — у нас едва получалось пасовать друг другу; я видел, что ему это доставляет не больше удовольствия, чем мне, так что скоро мяч полетел в кусты, а мы отправились наверх и сели читать очередную страшилку. Только и книги в последнее время уже не особо спасали. Я оказался в тупике, и проблема заключалась в том, что мне не к кому было обратиться за помощью. С вопросом «Отчего на восьмилетнего мальчишку нападает хандра?» не пойдешь ни к маме, ни в библиотеку. Я понимал, что должен сам найти на него ответ, и единственный способ, который приходил на ум, — проследить за Джейком и постараться выяснить, что к чему.